Китайские народные сказки

Воротился тигр в пещеру, видит – пропала девушка, сразу смекнул, что это люди ее похитили, и пошел искать ее той самой дорогой, где были разбросаны красные да зеленые палочки. Пришел он прямо в дом чиновника, задрал голову, огляделся, вдруг смотрит – девушка наверху у окна стоит. Увидела она тигра и как закричит:

– Меня люди украли, разинь поскорее пасть, я сейчас в нее прыгну, и ты обратно в пещеру меня унесешь.

Разинул тигр пасть, а девушка возьми да и брось тыкву. Прямехонько в глотку ему угодила. Подавился тигр и сдох, а девушке его шкура да кости достались[17].

Волшебные сказки

Птица Чжаогу[18]

Жила когда-то на свете злая-презлая старуха. Были у нее сын да дочь-невеста. Женился сын, вскорости после женитьбы за Великую стену в восточные края ушел[19], и начала старуха всячески над невесткой измываться. Только дочку свою лелеяла да любила.

Скажет, бывало, старуха:

– Съешь-ка, доченька, еще белых лепешек, супу отведай, он из мелкого пшена сварен!

А дочка нет-нет да и сунет невестке несколько белых лепешек. Уставится старуха зло на невестку и ворчит:

– Ну и ешь ты, ну и пьешь! Да на тебя лепешек из отрубей и то не напасешься!

Ни еды хорошей, ни одежды не давала свекровь бедной невестке, только била ее да бранила с утра до вечера.

В тот год развела старуха видимо-невидимо шелковичных червей. Посмотришь – глазом всех не окинешь, считать станешь – не сочтешь. Каждый день до свету старуха невестку в горы гонит собирать тутовый лист. Собирает она день, собирает другой, солнце высоко, до вечера далеко, с тутовых деревьев почти все листья оборваны, того и гляди голыми останутся. А шелкопряды все крупнее, все жирнее делаются. В четвертом месяце стали светлеть личинки шелкопрядов. Набросаешь листьев, только и слышно, как они шуршат: ша-ла, ша-ла; оглянуться не успеешь – ни одного листочка нет, все подчистую личинки съели. Еще набросаешь – ша-ла, ша-ла, и опять ни листочка нет.

Собралась невестка в горы за листьями, а свекровь в нее пальцем ткнула да как закричит:

– Невестка в хозяйстве все равно что лошадь. Захочу – верхом на ней ездить буду. Захочу – побью. Попробуй только вернись без тутовых листьев! Плеткой тебя отхлестаю, палку об тебя обломаю, три дня есть не дам, пять дней спать не велю!

Посмотрела зло старуха невестке вслед, обернулась, видит – родная дочь шелкопрядов с земли поднимает. Взяла старуху жалость, ну прямо мочи нет, и говорит она:

– Славная ты моя доченька! Отдохни! Воротится невестка, все сделает. Может, попить тебе хочется? Или поесть? Я супу в котле припасла, на котел белую лепешку положила.

А дочка у старухи, надобно сказать, была писаной красавицей, да и нравом на мать ничуть не похожа, жаль ей жену старшего брата. Услыхала она материны слова, обернулась и говорит:

– Чем же я лучше невестки, чтоб работу ей оставлять?

Услыхала старуха, что дочь ей перечит, замахнулась – да не ударила, рот открыла – да не обругала: жаль ей дочь родную. Махнула с досады рукой и ушла.

А невестка между тем до гор добралась, стала тутовый лист искать. Солнце жаркое, горы крутые, пока с Южной горы вскарабкалась на Восточную, с Восточной на Северную, полдень настал, а в корзине у нее всего-навсего горсточка листьев. Притомилась бедная женщина, села у дороги и плачет.

А старухина дочь подняла шелкопрядов, корму им подбросила, сама все думает: «Как-то там невестушка в горах, нарвала листьев или с пустыми руками воротится? Всегда-то я о ней пекусь, а сегодня сердце так и колотится, так и прыгает, изголодалась она там в горах, бедная!» Подумала так девушка, взяла белую лепешку, которую ей мать припасла, в кастрюлю супу налила, из мелкого пшена сваренного, потихоньку в горы отправилась. Вдруг видит – сидит невестушка у дороги и горько плачет. Схватила она ее за руку и говорит:

– Не плачь, невестушка! Я тебе лепешку принесла, из белой муки испеченную, супу, из мелкого пшена сваренного. Утоли ты свой голод да жажду!

Отвечает ей невестка, слезами горькими обливается:

– Жажда меня замучает – я ключевой воды напьюсь, голод одолеет – горьких трав поем.

Опять спрашивает ее девушка:

– Что ты пригорюнилась, невестушка, не таись от меня, расскажи обо всем, я ведь знаю твое сердце!

Отвечает ей невестка, слезами горькими обливается:

– Я, сестрица, всю Южную гору исходила, всю Северную гору вдоль и поперек прошла, всего несколько тутовых листьев нашла. Только дубовых много попадается. Не знаю, как твоей матери на глаза покажусь!

Причесала девушка невестке волосы, вытерла ей слезы и говорит:

– Не бойся, невестушка, съешь лепешку, супу попей, и пойдем мы с тобой вместе тутовый лист собирать.

Насилу уговорила девушка невестку кусочек лепешки съесть да супу немного выпить. И отправились они вдвоем тутовые листья искать.

Идут, разговор меж собой ведут, то в глубокое ущелье забредут, то на самую вершину горы заберутся. Все горы обошли, все хребты облазили, одни дубы попадаются, тутов совсем не видать. Смотрит невестка – вот-вот солнце за горы спрячется, и говорит сквозь слезы:

– Скоро стемнеет, сестрица. Волки из логова выйдут, тигры пещеры покинут. Воротись-ка ты, милая сестрица, домой поскорее!

А та ей в ответ:

– Скоро стемнеет, невестушка! Волки из логова выйдут, тигры пещеры покинут, давай, милая невестушка, вместе домой воротимся!

Посмотрела невестка на пустую корзинку и говорит:

– Я, сестрица, еще подожду малость. Может, сжалится надо мной горный дух и превратит дубовые листья в тутовые.

Отвечает ей девушка:

– И я, невестушка, с тобой подожду. Может, надо мной сжалится дух горный и превратит дубовые листья в тутовые.

Взялись они за руки, прижались тесно друг к дружке, стали с горы спускаться. До горного родника дошли, еще одну гору обошли, все хребты обыскали – нет нигде тутовых листьев, только дубовые попадаются. Смотрит невестка – солнце за горой скрылось, спряталась она за девушкину спину, вытерла слезы и говорит:

– Видишь, сестрица, как небо потемнело, скоро луна взойдет. Слыхала я, будто на этой горе сам Князь гор живет, нос у него красный, глаза зеленые. Добрая сестрица! Ты ведь совсем молоденькая, иди-ка лучше домой поскорее!

Отвечает ей девушка:

– Видишь, невестушка, как небо потемнело, скоро луна взойдет. И я слыхала, что у Князя гор нос красный, а глаза зеленые. Давай вместе домой воротимся!

Поглядела невестка на чистый, прозрачный родник и говорит:

– Подожду-ка я здесь еще малость, может, сжалится надо мной дух воды и превратит дубовые листья в тутовые.

Отвечает ей девушка:

– И я с тобой подожду, может, надо мной сжалится дух воды и превратит дубовые листья в тутовые.

Взялись они за руки, тесно прижались друг к дружке и пошли прочь от родника. До опушки горного леса дошли. Все горы обошли, все хребты обыскали, не видно нигде тутовых деревьев, одни дубы попадаются.

Увидела невестка, что луна взошла, и опять тревога ее одолела. Принялась она девушку уговаривать, чтоб домой воротилась. А та и слушать не хочет. Заплакала невестка. Девушку тоже тревога одолела: луна взошла, а у невестки в корзинке совсем пусто. Тут задул-засвистел южный ветер: у-у. Зазвенела вода в ущелье: дин-дан. Подняла девушка голову и крикнула:

– Князь гор! Князь гор! Преврати дубовые листья в тутовые, я тогда за тебя замуж пойду!

Только она умолкла, зашелестели листья на дубах. Выпрямилась девушка и во второй раз крикнула:

– Князь гор! Князь гор! Преврати дубовые листья в тутовые, я тогда за тебя замуж пойду!

Только она умолкла, заколыхались, заметались ветви на дубах. И в третий раз крикнула девушка:

– Князь гор! Князь гор! Преврати дубовые листья в тутовые, я тогда за тебя замуж пойду!

Только она умолкла, налетел на равнину ураган, небо и землю черной пеленой окутал, шумит все вокруг, гудит. Вдруг ветер стих, луна из-за туч выплыла. А на месте дубов сплошь туты стоят.

Смотрят девушка да невестка на диво дивное, не нарадуются. Руками взмахнули и принялись листья рвать. Листья зеленые, ну прямо изумруд, каждый величиной с ладонь будет. Только начали собирать, а уж корзинка доверху полна. Подняли они ее вдвоем и стали спускаться с горы.

А старуха дома мечется, не знает, куда дочь подевалась. И уж так обрадовалась, когда чадо свое увидела, будто клад бесценный нашла. А невестку увидела – показалось старухе, будто гвоздь ей прямехонько в глаз воткнули. На тутовые листья не глядит, знай ругается, зачем ее дочь с собой в горы увела. И в наказание не велела невестке спать ложиться, велела всю ночь шелковичных червей стеречь.

На другой день невестка опять пошла в горы за листьями, а девушка ей туда лепешку из белой муки отнесла. На горах, на хребтах ни одного дуба не видно, везде туты растут. Вскорости червяки нитку выплевывать стали, начали коконы из нее плести.

И вот однажды, когда невестка со старухиной дочкой дома сидели, коконы разматывали, приплыли с северо-запада черные тучи, а за ними вслед черный вихрь прилетел, одним концом в самое небо уперся, другим – по земле мести стал. Деревья раскачивает, с корнем из земли вырывает, крыши с домов уносит. Девушка и охнуть не успела, как вихрь закружил ее и с собой умчал. Заметалась невестка, даже заплакала. Бросилась вслед черному вихрю, а он ей под ноги деревья да ветки бросает, чтоб всю ее исцарапали, песок да камни кидает, чтоб руки ей изранили. А она все бежит. Упадет, встанет на ноги, снова бежит. Себя не помнит, вихрь догоняет, кричит:

– Князь гор, отдай мою сестрицу!

Умчался черный вихрь в горы, невестка – за ним. Здесь горемычной туты глаза застили, и не заметила она, куда черный вихрь вдруг исчез. Ищет она на Передней горе, бредет по Западной горе, толстые крепкие подошвы протерла. Ищет день, ищет ночь, колючий терновник платье ей в клочья изорвал. Ищет, ищет, никак не найдет свою сестричку. Даже на след ее напасть не может.

Прошла весна, миновало лето, осень пришла. Каждая травинка в горах знала, что бедная женщина свою сестрицу ищет, и под ноги ей стелилась, чтоб мягче было ходить. Знала про это и каждая яблоня в горах и протягивала бедной женщине свои ветки со спелыми плодами. И все птицы про это знали. И решили они от холодов ее спасти. Выщипали они у себя пух, вырвали перья и бросили их невестке. Закружились пух и перья снежинками, прикрыли бедную женщину.

На другой день подул северный ветер, и обернулась невестка красивой птичкой, на теле у нее пух и перья выросли. Летает она и кричит:

– Чжао гу, чжао гу! Ищу сестру, ищу сестру!

Прошли холода, опять весна наступила. А красивая птичка все летает среди изумрудных тутов и кричит:

– Чжао гу, чжао гу! Ищу сестру, ищу сестру!

Летает птичка над бескрайними полями, летает по синему небу с белыми облаками и кричит:

– Чжао гу, чжао гу! Ищу сестру, ищу сестру!

Сколько месяцев прошло, сколько лет миновало, а она все летает и кричит. Жалко людям птичку, и прозвали они ее Чжаогу – ищу сестру!

Как юноша любимую искал[20]

В давние времена жили в деревушке две семьи – Чжан и Ли. У Чжанов был сын Чжан Шуань. У Ли – дочь по прозванию Ли Хуа – Ли Цветок. Пригожими уродились юноша и девушка и прославились в тех краях своей красотой. Дружны они были с малолетства и друг дружке тайком поклялись не разлучаться и прожить вместе до седых волос. Отправил Чжан Шуань сваху в дом Ли Хуа. Но родители девушки отказали юноше из-за его бедности и решили отдать дочь за Вана-богача. Ваны выбрали счастливый день, наняли трубачей и отправились за невестой. Не хотела Ли Хуа садиться в свадебный паланкин, отец с матерью ее силой заставили. Заиграла труба, носильщики подняли паланкин и понесли. Сидит Ли Хуа в паланкине, головой о стенку бьется, плачет. И вот, когда уже полпути прошли, слышит она – засвистело что-то. Это оборотень с неба спрыгнул: лицо черное, глаза круглые. Схватил он невесту и умчал с собой.

Услыхал об этом Чжан Шуань, пригорюнился и говорит отцу с матерью:

– Не жить мне без моей Ли Хуа. Пока не разыщу ее, не будет мне покоя.

Говорит юноше отец:

– Унес твою Ли Хуа злой оборотень, где же ты теперь ее искать будешь?

Говорит юноше мать:

– Унес твою Ли Хуа злой оборотень, не найдешь ты ее теперь нигде.

Не послушался Чжан Шуань отца с матерью, ушел из дому свою Ли Хуа искать.

Сколько дней искал, и не счесть, у кого ни спрашивал, где ни выведывал, никто Ли Хуа не видал, нигде про нее не слыхали. «Может, съел мою любимую злой оборотень?» Думал, думал юноша, и печаль его одолела. Сел он у дороги, заплакал. Вдруг откуда ни возьмись белобородый старец. Спрашивает старец юношу:

– Отчего ты плачешь, юноша? Кто тебя обидел?

Отвечает юноша:

– Не стану я от тебя таиться, дедушка. Злой оборотень мою любимую унес. Много дней искал я Ли Хуа, только нет ее нигде.

– Пойдем со мной, – говорит старик, – я знаю, где живет злой оборотень.

Услыхал это Чжан Шуань, быстро на ноги вскочил и пошел за старцем.

Шли они, шли, вдруг повстречали юношу. Спрашивает его старец:

– Кто ты и куда путь держишь, юноша?

Отвечает юноша:

– Зовут меня Ван Лан, хожу я по свету, ищу свою невесту, выкрал ее на полпути из свадебного паланкина злой оборотень и унес неведомо куда.

Закивал головой белобородый старец и говорит:

– Идем с нами. Я знаю, где она.

И пошли они дальше втроем: Ван Лан, Чжан Шуань и белобородый старец. Целый день шли, рисинки в рот не брали. У Чжан Шуаня любимая из головы не идет, не до еды ему, не до питья. А Ван Лана с голоду даже в дрожь кинуло.

И говорит он старцу:

– Поесть бы надо. Подкрепимся и дальше пойдем.

Кивнул старик головой и говорит:

– Оглянись-ка, юноша, назад.

Оглянулся Ван Лан, смотрит – дом большой стоит, крытый черепицей, крыльцо высокое, у крыльца каменный лев[21].

И опять говорит старик:

– Давайте войдем. Поесть чего-нибудь спросим.

Подвел старец юношей к крыльцу, в дверь постучался. Вышла на стук старая старуха, спрашивает:

– Что вам надобно? Зачем стучитесь?

Отвечает ей старец:

– Пампушек мы не спросим и мяса нам не надобно. Дай нам чего-нибудь попроще. Проголодались мы в дороге.

Старуха отвечает:

– Ладно, идите за мной.

Вошли они вслед за ней в комнату, видят – сидит на капе красавица, годков восемнадцать ей. А старуха еды всякой настряпала, потчует гостей и так им говорит:

– Хочу я с вами об одном деле потолковать. Да не знаю, столкуемся ли? Муж мой давно умер, живу я вдвоем с доченькой. Вот и хочу в дом зятя принять, чтоб кормил меня на старости лет. Кто из вас двоих, юноши, здесь навсегда останется?

Принялся старец Чжан Шуаня уговаривать. Но тот и слушать не хочет, все про свою любимую думает. Принялся старик Ван Лана уговаривать. А Ван Лан и рад. Приглянулся ему дом под черепицей и молодая красавица.

Остался Ван Лан, а старец с Чжан Шуанем дальше пошли. Немного прошли, чуть побольше версты. Вдруг старик и говорит:

– Обронил я платок на крыльце, возле каменного льва. Воротись-ка да принеси его мне.

Побежал обратно Чжан Шуань, смотрит – дом под черепицей исчез, один лев остался. Сидит лев, Ван Лана на куски рвет, схватит кусок и в пасть отправляет. Испугался Чжан Шуань, прибежал к старику и говорит:

– Беда приключилась, Ван Лана лев сожрал.

А старик идет себе дальше, не останавливается.

– Знаешь, почему лев Ван Лана сожрал? – спрашивает.

– Не знаю, дедушка, – отвечает Чжан Шуань.

А старик ему говорит:

– Подумай. Тогда и узнаешь.

Идут Чжан Шуань со старцем день, идут ночь, и пришли они наконец к каменному дому. Говорит старец:

– Это и есть мое жилище.

Вошел Чжан Шуань, видит – кровать в доме каменная, и котел каменный, и чашки каменные, и тазы каменные. Все из камня выточено. Велел старец Чжан Шуаню набрать сосновых шишек, еду сготовить. Вот уже семь дней прошло. Видит старец, юноша не унывает, надежды не теряет, и спрашивает:

– Хочешь Ли Хуа вызволить?

– Хочу, – отвечает юноша.

– Ступай тогда к западному краю неба, на Огненную гору, добудь из пещеры Огненного тигра меч драгоценный. Дам я тебе платье, которое от огня спасет, надень его и смело иди вперед. Но помни, сделаешь шаг назад – сожрет тебя огонь.

Надел Чжан Шуань белое платье волшебное, так и искрится оно, так и сверкает, и зашагал к западному краю неба. Не счесть, сколько дней он до той горы добирался, как вдруг видит – впереди пламя полыхает, злобно шипят огненные языки, вот-вот небо лизнут. Не испугался юноша, прямо в огонь пошел. Но что за диво! Огонь его не берет. Вот и пещера Огненного тигра на самой вершине горы, сам хозяин ее стережет, глаза у тигра – два храмовых колокола, из пасти пламя вырывается. Вспомнил тут Чжан Шуань про свою Ли Хуа, еще храбрее стал. Бросился он в пещеру, видит – меч на стене драгоценный висит. Схватил юноша меч, тигра ударил, свалился замертво тигр, и в тот же миг пламя на горе погасло. Взял Чжан Шуань меч, к старцу воротился.

Говорит ему старец:

– А теперь иди вызволять свою Ли Хуа. Унесла ее рыба-оборотень из Восточного моря и поселила на острове. Только знай, если страх тебя одолеет или сомнение, не спасешь свою любимую.

Взял Чжан Шуань драгоценный меч и пошел к восточному краю неба. Не счесть, сколько дней добирался он до Восточного моря. А морю тому изумрудному ни конца нет ни края. Волна на волну набегает, буруны на буруны находят. Поглядел он на все четыре стороны и думает: «Хоть бы лодчонка какая утлая попалась. Не боюсь я ветра буйного, пусть разгуляется по морю, не боюсь я высоких волн, пусть хоть до самого неба вздымаются. Ничего я не испугаюсь! Только бы мне до того острова добраться!»

Идет юноша по берегу, ветер ему песчинками лицо колет, море водой ноги мочит, голод его мучает, холод насквозь пробирает. А юноша идет да идет.

Но вот однажды увидал он, что по морю персиковое деревце плывет. То волной его захлестнет, то снова на поверхность вынесет. Смотрит юноша на деревце, вдруг видит – три персика на нем алеют ярко среди зеленых листочков. Плывет деревце прямо к юноше. Изловчился Чжан Шуань, ухватился за ветки, и так вдруг ему пить захотелось! Сорвал он персик с дерева, хотел его съесть, но тут раздался грозный рык, и откуда ни возьмись тигр выскочил. С перепугу Чжан Шуань в воду плюхнулся. Тигр тем временем исчез, и персиковое дерево тоже куда-то подевалось. Чует юноша – тело его легким стало, ну прямо персиковый листик, и ступил он на воду, будто на твердую землю. Стоит и не тонет. Персик тот, оказывается, волшебным был, мог от воды спасти. Держит Чжан Шуань во рту волшебный персик и прямо к острову идет. Лежит тот остров посреди моря, черной мглою окутанный, буйной травою поросший. Только ступил юноша ногой на остров, а навстречу ему из мглы рыба-оборотень вышла с солдатами-креветками да полководцами-крабами. У всех копья длинные да рогатины стальные. Сама рыба-оборотень черная, на голове шлем серебряный блестит, на теле панцирь из серебра сверкает. Закричала рыба, загудело в ответ ей море, окружили юношу креветки-воины да полководцы-крабы. Не испугался юноша, не стал назад пятиться. Поднял он свой меч драгоценный, повернулся к востоку – да как взмахнет, повернулся к западу – да как ударит! Побежала от меча белая дорожка огненная. В тот же миг мгла рассеялась, а воины да полководцы креветками да крабами обернулись, стали в разные стороны расползаться.

Рыба-оборотень как взглянула на сверкающий меч – глаза зажмурила. Тут юноша ее и зарубил. Потом нашел он свою любимую, и стали они мужем и женой.

Сказка про хитрого У-гэна и верного Ши-е[22]

Давным-давно жили два брата по фамилии Ван, отец с матерью у них умерли, жен еще не было. Собирали братья в горах хворост, тем и кормились.

Звали старшего брата У-гэн[23]. Говорили люди про таких, как он: «Есть – здоровый, работать – хворый». И еще говорили: «Язык – сладкий мед, сердце – горький чеснок». Ленив был У-гэн без меры, и без меры хитер. Потому-то и прозвали его У-гэнь[24].

Младшего брата звали Ши-е[25]. Был он на редкость трудолюбивый, честный и правдивый юноша, всегда делал людям добро и никогда не забывал о долге. Никто на несколько десятков ли вокруг не мог сказать про него худого слова. И прозвали юношу Ши-и[26].

Соберет, бывало, Ши-и хворост и идет в город продавать его в дом богача Чжана. Отдаст хворост, сядет на заднем дворе на каменную скамейку и ждет, когда ему деньги вынесут. Сидит он однажды так на скамеечке, вдруг видит – окошко напротив, затянутое легким шелком, приоткрылось, из окошка девушка выглянула, годков ей восемнадцать от роду. Смотрит красавица на юношу, а глаза у нее большие, чистые, словно вода в роднике.

Так и звали ее Мин-чжу – Чистая жемчужина. Была она дочерью богача Чжана. Девушка хоть и росла в довольстве, безделья не любила и всегда трудилась. Давно заприметила она юношу и сегодня нарочно окно открыла, чтоб и он ее заприметил.

Ши-и никогда не видел таких красавиц и влюбился с одного взгляда. Вот бы взять ее в жены, думает, только пустые это мечты. Она – дочь богача, а я – дровосек.

Взял юноша свои деньги и печальный домой воротился.

Через несколько дней опять понес Ши-и хворост в дом Чжана. Сел, как всегда, на скамейку, долго дожидался. Вдруг видит – окошко напротив, как и в тот раз, отворилось, выглянула из него красавица, улыбнулась, розовый платок юноше бросила[27]. Обернулся юноша, платок за пазуху спрятал, улыбнулся девушке и веселый побежал домой.

С той поры как только придет Ши-и к богачу Чжану, красавица тотчас окошко открывает. Переглядываются юноша с девушкой, а когда никого поблизости нет, словечком-другим перекинутся. Шли дни за днями. Крепко полюбили друг друга девушка и юноша и уговорились, что Ши-и будет приходить с хворостом каждые три дня, пока не выпадет ему случай увидеться с Мин-чжу.

И вот однажды, как раз, когда юноше надо было идти в город, он долго трудился в горах, устал и прилег отдохнуть под большой зеленой сосной. Вытащил он из-за пазухи платок, взглянул на него, и так сладко стало у него на сердце, будто сама Мин-чжу перед ним явилась. Размечтался юноша и не заметил, как прошло время свидания.

А Мин-чжу ждала, ждала юношу, и тревога ее одолела, открыла она окно и стала во двор смотреть.

Вдруг вихрем налетел ветер, засыпал людям глаза песком да пылью. Вслед за вихрем примчался Черный орел, схватил своими железными когтями Мин-чжу и умчался.

Долетел орел до гор, притомился и на сосну опустился. А как раз под той сосной Ши-и спал. Слышит он сквозь сон, будто плачет кто-то. Подивился, голову поднял. Смотрит – на ветвях черное чудище сидит в целый чжан длиной, птица не птица, не поймешь, а в когтях у чудища – девушка в красной одежде. Рассердился Ши-и, схватил коромысло, подпрыгнул и как стукнет орла – крыло и лапу ему перебил.

Взревел орел страшным голосом, еще крепче стиснул когтями девушку, захлопал перебитым крылом и прочь улетел. Бросился Ши-и его догонять.

Долго бежал юноша, а орел подлетел к пещере на вершине крутой горы, клювом отодвинул огромный камень – из-за высокой травы его и не видать, – вместе с девушкой скрылся в пещере, а вход камнем завалил.

Подбежал Ши-и к пещере, хотел камень поднять, где там – его и с места не сдвинешь.

А солнце вот-вот за гору спрячется. Воротился юноша к сосне, взял вязанки с хворостом и пошел домой. Надо старшего брата позвать, думает, вдвоем, может, мы одолеем камень и вызволим девушку.

Вернулся Ши-и домой, а У-гэнь ему и говорит:

– Слыхал я сегодня в городе, когда ходил за покупками, что дочь богача Чжана орел унес. Никто не знает, где она. По всему городу висят объявления: «Кто укажет, где барышня Мин-чжу, тому пожалую в награду двести лян[28] серебра. А кто ее спасет и приведет домой, тому отдам ее в жены и дам двадцать тысяч лян золотом в придачу». Эх, жаль не знаю я, где барышня.

Понял тут Ши-и, что девушка, которую унес орел, и есть Мин-чжу, рассказал брату обо всем, что с ним приключилось, и попросил помочь ему спасти любимую. Обрадовался У-гэнь, закивал головой и говорит:

– Хай! Поздравляю тебя, брат! Повезло нам на этот раз, богатство и счастье придут к нам в дом. Надо тотчас же пойти в город и обо всем рассказать ее отцу.

Отвечает брату Ши-и:

– Не нужны мне ни золото, ни серебро, зачем я пойду в город? Давай лучше подумаем, как спасти Мин-чжу.

Тут У-гэнь заговорил совсем по-другому:

– Пусть не надобно тебе золото, все равно надо успокоить бедных родителей, сказать, где их дочь. Не хочешь – я сам пойду.

Сказал так У-гэнь и зажег фонарь.

Поспешил он в дом богача рассказать все, что узнал о его дочери.

У-гэня знали в доме Чжана, он тоже изредка приносил туда хворост. Сел У-гэнь на лавку и давай врать: увидел, дескать, он птицу, погнался за ней, но не догнал. Где пещера орла, не сказал, зато пообещал через несколько дней привести барышню домой.