Калинов мост

Александр Каменецкий

Калинов мост

Трусоват был Ваня бедный:

Раз он позднею порой,

Весь в поту, от страха бледный,

Чрез кладбище шел домой.

«Вурдалак» А. С. Пушкин.

Глава 1

– Эй, я опаздываю! – Мишка начал торопливо натягивать джинсы.

– Ты чего? – Олег задумчиво смотрел на друга, но одеваться не спешил.

Я стоял чуть в стороне и посматривал то на одного, то на другого. Вмешиваться я точно не собирался. Обычно Мишка с Олегом были всегда заодно, всё друг о друге знали и чувствовали настроение друг друга – настоящие друзья. И я считал их своими друзьями, да так и было. Если бы мне вдруг угрожали какие неприятности, они дружно, плечом к плечу вставали на мою защиту и делили со мной все невзгоды. Но когда мы оставались втроём, сразу чувствовались различия. Они держались вместе, а я был на отшибе. Я был вечным объектом для шуток и розыгрышей, снисходительного отношения и всего такого подобного. Моё мнение спрашивали, когда было уже почти всё решено, а то и вовсе ставили перед фактом и, в общем-то, не сомневались, что я сделаю так, как скажут и пойду туда, куда скажут. Я не протестовал – Олег и Мишка они же мои друзья. И друзья отличные, самые настоящие, а остальное – мелочи. Я в лидеры и не стремился, ну какой из меня лидер. Ни ростом я не вышел, ни силой, ни храбростью, увы, а для мальчишки это важно. Правда я не дурак, соображаю быстро и читаю много, но это в школе учителям хорошо демонстрировать, а в жизни мальчишки по уму ни встречают, ни провожают. Кто ж себя дураком-то считать будет, а оттого и умней себя не любят. Слыхали, поди, – «Ты, что слишком умный, что ли?» Как это?! Разве можно быть слишком умным? Никогда не понимал. Это слишком глупым нетрудно быть, и немало таких. А слишком умным? Ерунда какая-то! Горе от ума, что ли? Да, бывает и так, да не оттого, что ты умный, а оттого, что свой ум демонстрируешь не тем, кому нужно. Скромнее надо быть.

– Я же с предками уезжаю, помнишь? Я тебе говорил, – Мишка натянул футболку и подхватил шлёпанцы. – Ванька, не тормози, солнце уже почти село!

Вот так всегда. Об этом я и говорю – если «не тормози», то обязательно Ванька. В том, что Олег всё успеет, Мишка не сомневается. Я вздохнул, с сожалением оглянулся в сторону плескавшегося в речке народа и, не споря, стал одеваться. А солнце вправду почти село, а на горизонте туча намечается, ну так что? Летом и после заката довольно светло. И тепло. Дело не в солнце, а в том, что Мишка опаздывает, а опаздывать он не любит. А кто виноват? Сказал бы сразу – мне нужно домой к девяти тридцати. На это время бы и ориентировались. Что он там Олегу изложил? Назвал бы точное время, Олег бы не забыл и ему бы забыть не дал, значит, ничего конкретного и не сказал. Теперь мы к половине десятого наверняка не успеем.

Я натянул майку, подхватил шлёпанцы, друзья смотрели на меня с лёгким укором, словно ждут меня уже полчаса. Я же видел, что Олег был готов лишь мгновением раньше. Ну это ж традиция, если кто всех задерживает, то это, разумеется, я.

– Пошли.

Мишка нетерпеливо, хотя и не желая это излишне подчёркивать, начал карабкаться по тропинке на крутой берег. Олег не отставал. Джинсы у обоих намокли. Я хлопнул себя рукой по заду – и у меня мокрые. Кто бы сомневался! Только из реки вылезли, тут Мишка и вспомнил, что родителям обещал. Даже обсохнуть толком не дал. Глупый вид в мокрых штанах. Все, несомненно, понимают – ребята с пляжа идут. А всё равно вид глупый. Не люблю глупо выглядеть, так и кажется, все на тебя смотрят и только что в глаза не смеются. Это когда над тобой друзья посмеиваются да подшучивают – это нормально, на то они и друзья, а всем остальным лишнего повода лучше не давать. Тяжело дыша, я выбрался наверх и побежал догонять друзей, всё что касается скорости, силы и ловкости – я за ними не поспеваю. Это давно не секрет. Уф, пристроился за спиной Олега, шагаю, стараясь в ритм попасть. Они не оборачиваются, знают, что никуда не денусь, буду совсем отставать – голос подам. Шагаем, шагаем, видно – торопятся. Не близко так шагать-то. Таким быстрым шагом, поди, почти час уйдёт. Купаться далеко ходим, где берег получше, да вода почище. Ну и где народу поменьше, а то набегут, мусорят, шумят и уже не пляж, а помойка.

Нет, даже если так шагать, к половине десятого не поспеем. Эй, а отчего это я решил, что ему к половине десятого надо? Мишка вслух этого не сказал, судя по тому, как торопится, он уже и сам не надеется успеть вовремя, но сдаваться не в его привычках, да и Олег от него не отстанет. Ну уж и я точно тормозить не буду. Однако, удовольствия никакого. Купались, загорали, наслаждались природой и свежим воздухом, а теперь вспотеем, запылимся, хоть опять на речку возвращайся. Это сейчас мы ещё по хорошо протоптанной тропинке среди кустов идём, а скоро на шоссе выйдем, там и пыль, и шум, и вонь от машин. Одно дело, когда не торопишься, можно и по краю поля идти, но там быстро не пойдёшь: почва мягкая. Значит, пойдём по обочине. Вот ручаюсь, так и будет.

– Миш, – негромко окликнул товарища Олег.

– М-м-м? – отозвался Мишка, не оборачиваясь и не снижая хода.

– Налево собрался?

– Угу, – так же не оглядываясь кивнул мальчишка.

Олег мельком бросил взгляд через левое плечо, словно проверяя, следую ли я за ним всё ещё или потерялся по дороге.

– Ванька с нами, ты помнишь? – Олег постарался сказать это как можно тише.

Как будто я мог не расслышать. Я же совсем рядом. Ой, что-то они там задумали, и чует моё сердце, мне это совсем не понравится.

– Переживёт, – глухо откликнулся Мишка. – По-другому не успеть, а так как раз вовремя будем. Да и гроза на подходе, нас туча нагоняет.

Олег повернул голову, всматриваясь вверх, в небо за моей спиной, потом опустил взгляд на меня, подмигнул мне, но ничего не сказал, отвернулся. У-у-у, чувствую, ждут меня проблемы, но пока не понимаю, о чём это они. Куда это они налево собрались? Эй, постойте-ка, куда это он свернул?

– Эй, Миш, – подал голос я. – Ты куда это? Вы чего это? Через мост?!

– Ну да, – отозвался Мишка утрированно спокойным голосом. – Так короче. Срежем.

– Ага, значит, через кладбище? Вы серьёзно?

И точно. Короткая дорога была. Только по ней никто не ходил. Нужно было перейти довольно широкий ручей по дряхлому дрожащему мостику из подгнивших досок. А затем пересечь из конца в конец старое закрытое уже кладбище, тёмное и жуткое. Полуразрушенная церквушка с пустыми проёмами окон, высокие тёмные деревья, закрывавшие своими кронами почти весь свет, множество заброшенных неухоженных могил с покосившимися крестами и памятниками – всё это создавало такой мрачный, пугающий вид, что у меня внутри всё задрожало только от воспоминаний. Бывал я там однажды, больше не хочу.

– Не бойся, ничего с тобой не случится. Мы же с тобой, – попытался успокоить меня Олег.

Знает, что я боюсь. А я и не скрываю. Стыдно, конечно, я же не маленький, в девятый класс перешёл. Впрочем, Олег и Мишка не старше меня, а вот не боятся. Дело тут не в возрасте, а в характере. Умом понимаю, что бояться глупо, чего кладбища бояться? Живых надо бояться. Хотя, о чём это я? Бояться вообще не нужно, нужно быть осторожным, но не трусить. Умом понимаю, а сердце в пятки уходит. И обойти это кладбище нельзя: с одной стороны ручей там изгибается, кусты и топь, вода, а с другой стороны… Нельзя в общем. Единственный путь – поперёк, петляя между оградками. Путь-то, конечно, изрядно короче, чем мы обычно ходим, но что-то желающих срезать не наблюдаю. Не одни же мы из нашего микрорайона на этот пляж купаться ходим, а все всегда вдоль шоссе тащатся. Давно никто из мальчишек через мост не ходит, неуютно там, тихо, сумрачно, только вороны каркают. Кладбище-то не совсем заброшенное, разумеется, люди иногда приходят. На могилки к родственникам. Цветы принести, прибраться там или на праздники церковные какие, я не разбираюсь. Только это не часто происходит, там уже давно никого не хоронят, а старые могилы всё меньше народу посещает. А вот чтобы так… чтобы просто дорогу срезать… ну вот как мы… случай, скорее, исключительный, экстраординарный, так сказать.

Неожиданно, раскатисто, но тихо и на значительном расстоянии загремел гром. Мы дружно обернулись. Ух ты ж, что творится! Вот тебе и тучка вдалеке! Вот тебе и гроза будет! Пока мы шагали, торопились на юг, не оглядываясь, пока я о предстоящем пути думал да боялся, с севера туча догнала нас и уже полнеба захватила: белёсый край над нашими головами, а в середине сизо-чёрные клубы. Позади уже всё темнотой накрыло. Солнце горизонта коснулось, но сразу ясно, не видать нам заката: туча вот-вот солнце проглотит.

В спину ударил порыв ветра, листья на кустах недовольно зашелестели.

– Не успеем, – тихо обронил Олег.

А я не услышал в его голосе ни капли тревоги, словно мы скучное кино обсуждаем. Вот мне бы так, у меня внутри всё трясётся. Рот лучше не открывать, голос дрожать будет.

– Не успеем, – кивнув, так же тихо согласился Мишка.

Вот мне бы такую выдержку. Почему у меня так не получается? Чем я хуже?

Ветер теперь подгонял в спину постоянно, кусты и деревья шумели и размахивали ветками. Но вроде бы мы уже почти до моста дошли. Тут я плохо ориентировался. Я и вообще-то не слишком хорошо находил путь на местности, в лесу и вовсе мог заблудиться. Но тут всё просто. Тропинка хоть и плохо утоптанная, полузаросшая, но видно её хорошо, потерять её – это надо уж совсем слепым быть. Да и Мишка с Олегом впереди топают. Однако хотелось бы понять, долго ли ещё? Уж скорее бы всё закончилось, неприятно чувствовать себя трусом.

Вот ведь проклятое место, отчего я всё время о нём думаю? Пересечь-то его минут десять-пятнадцать, и всё! Всё закончится! А я уже сколько времени иду и боюсь, и ещё бояться буду. Дурной же у меня характер, стоит мне о чём-то плохом подумать, так оно из головы не выходит. И никак не избавишься. Ещё ничего не случилось, скорее всего и не случится ничего, всё сам себе надумал, а я уже мучаюсь, переживаю или трушу. Вот и сейчас. Боюсь куда дольше, чем реально придётся по кладбищу идти. Даже если страшно, ну пусть будет десять минут страха, так нет! Сам себе эти десять минут в час превращу. Ну куда деваться? Шагаем дальше.

Глава 2

О! Вот и мостик. Хорошо. Только туча уже и солнце давно закрыла, темно, ветер, гремит постоянно, да и сверкает где-то позади. Пять-десять минут и ливень хлынет, чую, гроза будет нешуточная. Вопрос в том, успеем мы до грозы миновать кладбище или нет? Меня идея идти на кладбище и так пугала, а в темноте, раздираемой вспышками молний… Да вы шутите?! Я не переживу. У меня разрыв сердца будет.

– Погодите, – жестом остановил нас Мишка. – Давно я здесь не был.

Мы с Олегом остановились, я опасливо обернулся назад. Зря оглядывался, и так понятно было, что происходит. Становилось всё темнее, порывы ветра раскачивали ветки кустов, гром гремел ближе и ближе. Гроза словно преследовала нас, и чем больше мы торопились, тем быстрее приближалась гроза.

Мишка поднялся на мост, довольно длинный, перекинутый через широкий ручей, название которого я никак не мог вспомнить, потопал, пошатал руками хлипкие на вид перила.

– Нормально, крепкий ещё, выдержит, – Мишка махнул рукой, и не оглядываясь, двинулся к другой стороне моста.

Как всегда, лаконично и без тени сомнений, что мы последуем за ним. Да и Олег такой же, они по очереди командуют. Вот я так не умею. Ну и пусть. Зато у меня друзья замечательные. Настоящие друзья.

Я двинулся вслед за Олегом. Мост покачивался под ногами, доски прогибались и поскрипывали, хотя этот скрип скорее чувствовался вибрацией в подошвах, чем был слышен среди завываний ветра и раскатов грома в вышине. А вот и забор кладбища. Приплыли, что называется. Хотя, какой там забор… остатки от забора, вон там повален большой кусок, тут досок не хватает. Запустение. Остальной антураж был под стать забору: ограды, кресты, звезды, памятники и в середине остов старой церкви без крестов и куполов, смутно белеет в темноте толстой оплывшей свечой.

Мишка впереди уже начал петлять между оградами, прямых дорог на наших кладбищах, видимо, не бывает. Впрочем, сколько я их видел-то? Два? Три? И то старался сбежать поскорее, особо по сторонам не глазел. Эх ты! Олег-то от Мишки не отстаёт, а я что-то невольно притормозил, надо догонять, остаться тут одному в темноте было бы уж слишком. Ну кто так строит?! Неужели нельзя было проходы пошире оставить?! Вот же! Так и знал!

Ливень хлынул стеной, и стало совсем темно. Я с трудом различал белую майку Олега, идущего метрах в пяти впереди меня. Только я напряг зрение, чтобы не потерять друга из виду, как молния сверкнула едва ли не над самой головой так ярко, что на мгновенье всё кладбище предстало как на чётком черно-белом фото, и тут же в глазах заплясали тёмно-зелёные пятна. Я аж присел и зажмурился, а из глаз едва слезы не брызнули. Не, ну надо ж ей именно когда я в темноту пялился, ну отчего не подождать, пока я взгляд под ноги не отпущу. И тут ещё и гром врезал с таким оглушающим грохотом, что я вслепую ухватился за ближайшую оградку, чтобы не упасть на быстро размокающей под ногами дорожке.

Когда перед глазами перестали плавать пятна и я твёрдо встал на ноги, то вдруг обнаружил, что не вижу ни Олега, ни Мишки. Я мгновенно почувствовал, как у меня холодеют руки и ноги. То ли от страха, то ли от холодного ливня.

– Олег! – хотел крикнуть я, но получился полустон-полухрип.

– Ванька! Где ты там застрял?! Не отставай!

Олег, Мишка! Я даже всхлипнул. Здесь они. Не бросили! Я кинулся на голос, ещё не видя друзей. Скользко-то как! Ноги разъезжаются. Так сюда, теперь сюда, а это что? Тупик? Не туда свернул? Да тут всё как специально запутали, ну кто так строит?!

– Олег, – позвал я. – Подождите меня.

– Левее бери.

Я наконец-то разглядел друга далеко впереди, среди струй ливня, машущего рукой, куда мне нужно топать. Я двинулся в указанную сторону, придерживаясь руками за металлические стержни оград. Олег стоял и ждал, я всё время видел его на фоне серой церковной стены. Но тут новая вспышка вынудила меня на несколько мгновений прикрыть глаза и остановиться. А когда я их открыл, Олега на прежнем месте не было. Даже оглушительный гром не поразил меня больше, чем исчезновение друга. Я был уверен, что он меня дождётся. Как же так?! Я заспешил к тому месту, где видел Олега.

– Олег! Мишка! – голос мой был тих и жалобен.

И только тут я подметил, что там, где ещё мгновение назад махал рукой мой друг Олег, нет не только его, но и стен старой церкви, и вообще кладбище неожиданно резко заканчивалось в десяти метрах впереди, и дальше виднелся кусок чистого поля, а за ним стеной поднимался лес. Я так удивился исчезновению здания, что на мгновение даже бояться перестал. Но лишь на мгновение, и ничего не поняв, едва уловив, что остался один и моих друзей нигде не видно, бросился в ужасе бежать. Я рвался изо всех сил, ломился, не разбирая дороги так, словно за мной гонится вурдалак, вставший из могилы. К счастью, кладбище быстро закончилось, а по лугу бежать было проще. Чуть только последние могилы остались за спиной, как дождь внезапно закончился. Я остановился лишь у кромки леса и перевёл дух. Я бежал бы и дальше, но лес был тёмен и пугающе тих. Конечно, он был не такой жуткий, как оставленное позади кладбище, но достаточно грозный, чтобы бросаться в него без оглядки.

Я обернулся. В просвете быстро тающих на небе туч жёлтым фонарём повисла луна. Я вглядывался в то место, откуда бежал с такой поспешностью. Маленький, заросший высокой травой погост, начисто лишённый всяких признаков церкви. Со всей очевидностью это было совершенно не то место, куда вошли мы сегодня с друзьями. И где теперь Мишка с Олегом? А вернее, надо задать вопрос: где же теперь я? И как я здесь оказался? Разве так бывает? И куда теперь идти? Обратно на кладбище? Ну уж нет! Обратно я не пойду. Сейчас спрячусь где-нибудь и буду дожидаться утра. Там можно будет оглядеться как следует и уже думать, и решать. Говорят, утро вечера мудренее. Вот и проверим: не врут ли?

Я осторожно, мелкими шажками, вглядываясь, вслушиваясь и даже принюхиваясь к пугающему сумраку, углубился в лес. Недалеко. Едва на пару метров. Ещё мне не хватало на какого дикого зверя напороться. Это в наших лесах зверей ещё поискать надо. А я где? А кто ж его знает, где. Лес, вроде, как лес. И луна – луной. А вот место совершенно другое. Вдруг тут волки табунами скачут, ну то есть стаями. И отчего же я об этом так спокойно размышляю? Устал бояться? Не уверен. Должно быть, в моей бедной голове это событие пока никак не уложилось. Сам не верю, что со мной случилось.

Я присел возле толстенного чешуйчатого ствола высокой сосны, так чтобы он закрывал мне всю спину, а луна освещала как можно больше пространства передо мной. Теперь тихо сидеть и ждать. А что ещё остаётся? Ломиться в темноте по незнакомому лесу? Или возвращаться на погост? Нет уж, не хочу! Сижу себе, никого не трогаю. Никто меня не видит, никто меня не слышит. А головой по сторонам вертеть не забываю, мало ли что. Тихо всё, и ветер стих, и дождь прошёл, и гроза закончилась. В сон клонит, а спать страшно. Только уснёшь, а тут… Что тут случится, я пока не придумал. А ведь хорошо, что не придумал. Начну переживать и бояться, а спрятаться-то всё одно негде. Хватит на сегодня ужасов. Сидишь и сиди спокойно.

И тут из-за кустов на меня прыгнул волк. Я едва успел разглядеть вытянутые в прыжке лапы с огромными когтями, оскаленную морду, дёрнулся в ужасе и проснулся. Вокруг по-прежнему была темнота и тишина, слышно только, как моё сердце бешено стучится в груди. Ух ты ж, ничего себе! Так и помереть недолго. Спокойнее, Ваня, спокойнее. Всего лишь сон. Нервы у тебя совсем никуда. Я повертел головой – ничего вокруг не изменилось, лишь луна оказалась совсем в другом месте. Выходит, я несколько часов проспал и жив ещё. Повезло. Надо бы повнима-а-а-ательнее. Я прикрыл рот ладонью и вновь невольно зевнул. Глаза сами закрываются. Не спать! Не спать. Не …

Глава 3

Разбудил меня луч солнца, пробившийся сквозь зелёный потолок сосновых ветвей. Я завертел головой, выискивая неведомую опасность и, к счастью, ничего не нашёл. Я потянулся, поднялся с земли, было довольно прохладно. Ноги затекли, я несколько раз присел, помахал руками.

– Что ты шумишь, как медведь в малиннике?!

Я даже присел от испуга и неожиданности. Кто тут меня медведем называет, нельзя же так неожиданно! Хорошо хоть медвежья болезнь не приключилась, а то позору не оберёшься. Я крутил головой едва ли не на триста шестьдесят градусов, но никого поблизости не видел.

– Ну ты бестолковый! Здесь я, кочан-то свой подыми.

Я задрал голову. На толстой ветке, свесив одну лапу и хвост, развалился чёрный кот. Он смотрел на меня немигающими зеленовато-жёлтыми глазами, кончики ушей чуть шевелились. Я скользнул взглядом по коту и продолжил искать того, кто меня окликнул.

– Как есть, бестолочь! – голос стал совсем недовольным. – Эй, отрок, кого ищем-то? На меня посмотри.

Я, раскрыв рот, уставился на кота. Пасть его не шевелилась, но говорил точно он. Вот зуб даю – говорящий кот. Или у меня от страха крыша поехала, или… или… Я так и не придумал, что же там «или», а мысль о собственном сумасшествии мне очень не понравилась. Оставим её на потом.

– Здрасьте, – едва выдавил я.

– Ну, здравствуй, коли не шутишь, – кот поднялся, потянулся и сел, свесив хвост. – И откуда же ты взялся?

Говорил кот, если, конечно, это он говорил, так, как и должен бы говорить кот. Чуть растягивал звук «м», чуть порыкивал на «р», и речь была плавной и округлой. В общем, на слух это был вылитый кот Матроскин из мультика про дядю Фёдора из Простоквашино. «Подумаешь, я ещё и вышивать могу, и на машинке… тоже», – невольно вспомнил я.

– А Вы кто? – выдал я первое, что пришло в голову. Не слишком вежливо, понимаю, ну а вы бы как себя повели в такой ситуации?

– О, горе мне! – возопил кот. – Отчего попадаются всегда такие дурни?! Кто же я по-твоему?

– Э… кот? – осторожно предположил я.

– Кот и всё? – кот даже зашипел с досады, а из подушечек лап показались весьма внушительные когти.

– Чеширский кот? – с ещё большей опаской предположил я, отодвигаясь на полшага. «Ну не Матроскин же, – подумал про себя, – тот полосатый был».

– Какой-какой? – кот, кажется, опешил от моего предположения и заинтересовался. – Это что ж за кот такой? Чем знаменит?

– Был такой. В Англии, в графстве Чешир. Знаменит своей широкой улыбкой.

– И только-то? – фыркнул чёрный зверёк.

– Ну так… ещё по мелочи… – не стал я вдаваться в подробности.

– Ну и дурень ты! – сказал кот уже без всякой злобы. – Ну какая Англия? Какой Чешир? Я разве с тобой по-аглицки разговариваю? Ты поди ни одного слова аглицкого не слыхал в жизни своей.

А у котика, похоже, вздорный характер. Ведал бы он, сколько я «аглицких» слов знаю. Ну да ладно, не в моем положении выбирать, однако нужно всё же прояснить все вопросы.

– А как Вы разговариваете?

– По-русски, дурень, по-русски. Разве не слышишь? – кот, видимо, начал терять терпение.

– Слышать-то я слышу, – пожал я плечами, пропуская ругательства мимо ушей. Только у Вас же пасть, э… рот… губы не шевелятся. Выходит, Вы телепатически разговариваете. Следовательно, всякое может быть. Может, и по-аглицки, может, ещё как.

– Чего-чего? – проявил любопытство кот. – Ну-ка поясни.

– Ну, – я почесал затылок, – это значит мысленно. Прямо мне внушаете, что я Вас слышу. А тут главное мысль, а не конкретные слова, а сами слова у меня прям в мозгу подбираются из тех, что я сам знаю. Телепатия называется.

– Внушать, это я могу, – самодовольно заявил кот. – Вот только я уж полчаса бьюсь, внушаю тебе, кто я такой, а ты до сих пор меня не опознал. Может, ты сам этот… хе… Чеширский? – Кот принюхался, шевеля усами. – Русским духом не особо пахнет.

– Чего это? – обиделся я. – Русский я.

– Может, и русский да не простой, – промурлыкал кот. – Так и быть, даю тебе вторую попытку.

– Ну… – задумался я на мгновение. Шизанулся я, видать, капитально. Стою тут с котом разговариваю, загадки его разгадываю. О, загадки! Это мысль. – Должно быть, Вы кот учёный?

– Тьфу ты! – не на шутку расстроился кот. – Это ещё кто?

– Ну, как же… – я даже слегка растерялся. – По цепи… все знают.

– Кот на цепи?!

Кот вздыбил спину, шерсть на загривке встопорщилась, и мне показалось, что он сразу стал больше размером, когти впились в ветку, сдирая кору. Я отступил на шаг дальше и поспешил его успокоить.

– Да не на цепи, а по цепи. Все же знают.

Я процитировал с выражением:

У лукоморья дуб зелёный;

Златая цепь на дубе том:

И днём и ночью кот учёный

Всё ходит по цепи кругом;

Идёт направо – песнь заводит,

Налево – сказку говорит.

Там чудеса: там леший бродит,

Русалка на ветвях сидит. 1

– Златая цепь на дубе, должно быть, красиво, но не по делу, – кот успокоился и опять сел на ветку. – И что он ходит, как окаянный, и днём, и ночью? – Кот задумался, глаза наполовину затянулись белой пеленой, замурлыкал что-то себе под нос, словно рассуждая вслух: – Леший это да, это сколько угодно, а вот русалка… на дубе… – Опомнился, уставился на меня не мигая. – Впрочем, сказано неплохо. Сам придумал?

– Нет, – замотал я головой. Зачем мне чужая слава? И попросил: – Послушайте, а Вы не могли бы слезть куда-нибудь пониже? Шея ужасно затекла.

Я потёр шею рукой и на всякий случай сделал ещё шажок назад. Уж если разговаривать с котами, уж если трогаться рассудком, то почему бы не делать этого хотя бы с комфортом. Кот громко фыркнул, потом тяжко вздохнул и спрыгнул на покрытую опавшей хвоей землю, мягко приземлившись на все четыре лапы.

– Ну так и ты не стой, – зло бросил он. – Я что ли буду голову задирать? Садись вон под дерево.

Я послушно опустился на указанное место, подтянул коленки, обхватив их руками. Он плавно приблизился, однако оставаясь заметно далее вытянутой руки, величественно сел.

– Повстречался бы ты с моим дедушкой, так бы себя не вёл, – сказал он то ли со злобой, то ли с грустью. – Третьей попытки тебе не дам. Не то ты чего похлеще выдумаешь. Давай знакомится, отрок. Я кот Баюн.

– Иван, – голос мой дрогнул. Я лихорадочно вспоминал, кто же такой кот Баюн. И эти воспоминания меня совсем не радовали. В сказках Баюн – огромный кот – людоед, который своими песнями да сказками усыплял путников, а потом пожирал их. Этот, сразу видно, заболтать может до смерти, вот мелковат только. Ну какой из него людоед. А, впрочем, кто ж его знает.