Маленькие женщины

В девять вечера девочки, как обычно, отложили шитьё и перед сном спели несколько песен. Бет, которая умела хорошо играть на стареньком фортепиано, аккомпанировала. Пальцы её легко касались пожелтевших клавиш, извлекая нежные, чистые аккорды, а девочки пели незатейливые песни. Голос Мег звучал чище, чем флейта, и они вместе с матерью вели за собой маленький хор. Пение Эми смахивало на уютные рулады сверчка, а Джо вообще пела какие-то свои особые мелодии, и голос её явно не способствовал слаженности хора.

И всё-таки никакие оплошности не мешали семейству Марч ощущать в эти минуты перед сном подлинное блаженство. Безыскусные песни, которые они пели с тех пор, как едва научились говорить, сплачивали их, и они как никогда чувствовали поддержку друг друга, и на душе у каждой становилось радостно и спокойно.

Кроме того, миссис Марч и впрямь обладала певческим даром. Первое, что слышали девочки, пробуждаясь, была песня матери. Голос её лился свободно, без натуги, словно песня жаворонка. И засыпали девочки тоже под пение матери. Когда сёстры подросли, они никак не хотели отказываться от колыбельной, которую так чудесно пела им миссис Марч.

Глава II

Рождество

Первой в рождественское утро проснулась Джо. Рассвет выдался серый, сумрачный. Джо глянула по привычке на каминную полку, где девочки всегда находили чулки с рождественскими подарками, но на этот раз она была пуста. На какой-то миг Джо охватило разочарование. Однажды она уже испытала его, когда была совсем маленькой: предназначенный ей чулок был туго набит, так туго, что от тяжести свалился на пол, а Джо решила, что ей единственной ничего не подарили. Правда, сейчас она недолго предавалась грусти, вспомнив, что мама советовала заглянуть под подушку. Джо так и поступила – вот он, томик в красном переплёте.

О, Джо прекрасно знала эту книгу! В ней рассказывалось о жизни столь добродетельной, что, без сомнения, любой «пилигрим» мог пользоваться ею как путеводителем и найти в ней выход из самых трудных ситуаций. Это было Евангелие.

Джо тут же побежала будить Мег. Растолкав сестру и пожелав ей счастливого Рождества, она посоветовала ей заглянуть под подушку – и тут же на свет появился ещё один экземпляр Евангелия, в зелёном переплёте. Вслед за Мег проснулись Бет и Эми. Одной из них досталось Евангелие в сером переплёте, другой – в синем. В каждой из четырёх книг была дарственная надпись матери, что придавало подарку особенную ценность.

Потом сёстры принялись рассматривать книги. Тем временем небо на востоке порозовело, и в комнате стало совсем светло.

– Девочки, – сказала Мег и по очереди посмотрела на каждую из сестёр. – А ведь мама не просто так подарила каждой из нас Евангелие. Она хочет, чтобы мы побольше читали его и думали. С тех пор как папа ушёл на войну, мы все немного распустились. Не знаю, как вы, а я положу свою книгу на тумбочку возле кровати и буду каждое утро читать хоть по несколько страниц. Уверена, мне будет о чём поразмыслить в течение всего дня. А первые страницы я прочту прямо сейчас.

Мег была не чужда тщеславия, что, впрочем, не мешало ей оставаться доброй и набожной. Сёстры любили и слушались её. Даже строптивая Джо всегда смирялась перед мягкостью и редким тактом сестры.

Мег открыла книгу и стала читать. Джо тоже углубилась в чтение, обняв старшую сестру за плечи, и на необычайно подвижном лице её воцарилось выражение сосредоточенности.

– Наша Мег просто молодчина. Давай, Эми, и мы начнём читать свои книги, – тихо сказала Бет, которую решение двух старших сестёр восхитило не меньше, чем подарок матери. – Мы будем читать вместе. Если тебе, Эми, встретятся трудные слова, я помогу, а если и я не пойму, Мег или Джо нам объяснят.

– Как здорово, что моя книга синяя, – сказала Эми.

Потом стало очень тихо. Даже страницы девочки переворачивали почти без шелеста. Они так увлеклись, что не заметили, как прошло полчаса.

– Но где же Марми? – удивилась Мег, когда, закрыв наконец книги, сёстры спустились вниз поблагодарить мать.

– Понятия не имею, – ответила Ханна. – К нам пожаловало какое-то несчастное существо, и ваша матушка тут же побежала помогать. Никогда ещё не видела женщины, которая так любила бы разбазаривать продукты, одежду и топливо.

Ханна жила в семье Марч с самого рождения Мег, и семейство давно перестало считать её служанкой. Марчи относились к Ханне как к близкой родственнице.

– Мама, наверное, скоро придёт, – сказала Мег, – так что давайте пока всё приготовим. – И Мег кинула выразительный взгляд на корзину с подарками, которую сёстры до поры до времени спрятали под диван. – А где же флакон духов?

– Эми только что взяла его, – объяснила Джо, которая, надев новые тапочки, танцевала, чтобы размять их. – Наверное, она надумала обвязать его ленточкой.

– Мои носовые платки выглядят совсем неплохо, правда? Я попросила Ханну выстирать их и выгладить, а потом сама вышила метки. – И Бет горделиво посмотрела на не слишком-то ровные буквы, которые тем не менее потребовали от неё немалого труда.

– Милый ты мой ребёнок, – засмеялась Джо, разглядывая платочек. – Вместо «Марч» вышила «Мама»!

– А что? – расстроилась Бет. – Я думала, так лучше. Вот у Мег ведь тоже инициалы «М.М.», а мне хотелось, чтобы всем сразу было понятно, что эти платки мамины.

– Правильно, милая. Ты очень хорошо всё придумала. Так действительно будет лучше. Уверена, маме твои платки очень понравятся, – успокоила девочку Мег.

Она ласково улыбнулась Бет и кинула осуждающий взгляд на Джо.

Тут дверь в прихожей хлопнула, и в коридоре послышались шаги.

– Мама идёт! – крикнула Джо. – Прячьте скорее корзину!

Но это была не мама, а Эми. Сёстры недоумённо смотрели на неё; смущённая их пристальными взглядами, Эми опустила голову.

– Где ты была и что прячешь за спиной? – спросила Мег.

Поступок сестры очень её удивил. Поразительно! С утра пораньше Эми уже куда-то сбегала!

– Только пусть Джо не смеётся надо мной, – отозвалась Эми. – Я просто не хотела, чтобы вы узнали раньше времени. Я сбегала в магазин и обменяла маленький флакон духов на большой. Теперь я истратила все свои деньги. Не хочу быть эгоисткой!

И Эми с гордостью продемонстрировала новый нарядный флакон. Он действительно выглядел куда внушительнее прежнего.

Во всём облике Эми чувствовалась искренняя радость и гордость тем, что она сумела преодолеть себя. Мег тут же подошла к ней и ласково обняла за плечи. Джо объявила, что Эми просто молодец, а Бет подошла к окну, где стояли горшки с цветами, и сорвала свою самую лучшую розу, чтобы украсить новый флакон.

– После того как мы почитали утром, мне стало стыдно… Вот я и побежала в лавочку… Я так рада, что успела… Теперь у меня самый красивый подарок.

Тут входная дверь снова хлопнула, и корзина опять была отправлена под диван, а девочки быстро уселись за стол.

– Счастливого Рождества, Марми! Поздравляем! Спасибо за книги! Мы уже начали их читать. Теперь будем читать каждое утро! – перебивая друг друга, выпалили сёстры.

– Счастливого Рождества, дочки! Хорошо, что вы уже начали читать. Правильно, продолжайте каждое утро. Но пока мы не сели завтракать, мне нужно вам кое-что сказать. Недалеко отсюда живёт одна несчастная женщина. У неё совсем недавно родился малыш, а шестеро старших детей вынуждены спать в одной постели, чтобы хоть как-то согреться. У них нет ни еды, ни дров, чтобы развести огонь. Старший мальчик зашёл утром и рассказал, как они бедствуют. И вот что я хотела вам предложить, дети. Давайте отдадим им наш праздничный завтрак. Пусть это будет для них подарком к Рождеству.

Девочки не ответили, они долго ждали завтрака, и им очень хотелось есть. И всё-таки, помолчав, Джо отчётливо произнесла:

– Хорошо, что ты успела до того, как мы начали завтракать!

– А можно и мне пойти? – спросила Бет. – Я помогу нести еду для бедных детей.

– Я отнесу им сливки и булочки, – решительно заявила Эми.

Тот, кто знал Эми, мог по достоинству оценить этот акт самопожертвования: сливки и булочки были её самым любимым лакомством.

Тем временем Мег сложила в миску гречневые оладьи и теперь укладывала ломти хлеба на большое блюдо.

– Вижу, я в вас не ошиблась, – сказала миссис Марч и улыбнулась. – Думаю, мы пойдём все вместе. Вы поможете мне, а потом мы вернёмся домой и позавтракаем хлебом с молоком. В конце концов, до обеда останется не так уж много времени. Думаю, не умрём с голода.

Вскоре всё было готово, и семейство Марч отправилось в путь. Со стороны утреннее шествие с рождественским завтраком в руках могло показаться достаточно забавным. Но, к счастью для нашей маленькой процессии, люди ещё не вышли на улицу, и, так и не попавшись никому на глаза, семейство переулками добралось до цели.

Вошли в нищенское жилище. Такого убожества девочкам ещё не приходилось видеть! Выбитые окна, потухший очаг, ветхое тряпьё на кровати, а под ним – больная женщина с орущим младенцем и голодные ребятишки постарше.

Какой радостью засветились лица этих несчастных, когда они увидели, что принесли им девочки!

– О майн готт! Верно, это сами ангелы снизошли до нас! – воскликнула женщина, и на глаза её навернулись слёзы.

– Хороши ангелы в варежках и капюшонах! – усмехнулась Джо.

Её слова были встречены дружным смехом.

Несколько минут спустя казалось, что в доме и впрямь потрудились добрые духи. Ханна принесла дрова и развела огонь в очаге, а потом, пустив в ход старые шляпы и собственную шаль, законопатила дыры в оконных проёмах. А миссис Марч перепеленала малыша и угостила кашей и горячим чаем больную женщину, уверив её, что не оставит их в беде.

Девочки накрыли стол и, рассадив детей вокруг пылающего очага, угощали их. Позавтракав, ребятишки принялись весело болтать, перемежая английские и немецкие слова, и девочки Марч с трудом понимали эту причудливую мешанину.

– Как хорошо! Дети-ангелы принесли нам поесть! Теперь у нас сытость в животах и тепло вот тут, – твердили несчастные дети, непрерывно работая челюстями и протягивая руки к весело потрескивающему пламени.

Никто ещё не называл девочек Марч ангелами, и теперь, слыша о себе такое, они были довольны. В особенности это понравилось Джо, которую с рождения, кажется, иначе как сорванцом не величали. Словом, несмотря на то, что у сестёр с самого утра не было и маковой росинки во рту, завтрак пришёлся им по душе. Конечно, девочки были голодны, но, вернувшись домой и позавтракав хлебом с молоком, каждая из них чувствовала, что одержала победу.

– Наверное, это и значит: «Возлюби ближнего твоего как самого себя», – сказала Мег. – Вроде сегодня у нас это вышло.

Воспользовавшись тем, что миссис Марч поднялась наверх собрать одежду для семейства Хуммель (тех самых несчастных, кого они навещали утром), девочки достали из-под дивана корзину и разложили подарки.

Конечно, в лучшие времена семейство Марч знавало куда более богатые подарки на Рождество, но в свои маленькие пакетики девочки вложили столько любви, а высокая ваза с красными розами и белыми хризантемами придавала скромным дарам такую нарядность, что выглядело всё очень празднично.

– Идёт! Идёт! Садись, за рояль, Бет! А ты, Эми, открой маме дверь. Ура в честь Марми! – закричала Джо, прыгая от нетерпения.

Бет заиграла весёлый марш, Эми распахнула дверь, а Мег не спеша провела миссис Марч по столовой и усадила на почётное место.

Миссис Марч очень тронули приготовления в её честь. Она разглядывала подарки, читала записки, которые дочери вложили в пакетики, и в глазах у неё стояли слёзы. Она немедленно надела новые тапочки, смочила духами Эми и отправила в карман платья один из платков с вышитыми инициалами, примерила перчатки, которые, по её словам, оказались совершенно впору, и, наконец, приколола к платью лучшую розу, которой, как мы помним, девочки украсили флакон с духами.

Потом последовали поздравления, поцелуи, объятия, смех – словом, всё то, что сопутствует семейным торжествам и придаёт им особое обаяние.

Когда же веселье несколько угасло, все принялись за дело. Утреннее путешествие и вручение подарков отняли так много времени, что остатка дня едва хватало на приготовление к вечернему торжеству.

Девочкам нечасто удавалось попасть в театр. Скромные средства не позволяли ставить домашние спектакли с той пышностью, с какой бы им хотелось. Но, памятуя о пословице, гласящей, что голь на выдумки хитра, сёстры проявляли изобретательность и умудрялись ставить спектакли, делая собственными руками всё, что требовалось для воплощения пьесы.

Многие из этих поделок впечатляли остроумием и находчивостью. Гитары из папье-маше, старинные лампы из отслуживших свой век старых соусников, обёрнутых серебристой фольгой; на царственные мантии шли старые простыни, украшенные блёстками, которые девочки вырезали из жестяных консервных банок. Материалами для рыцарских лат служили всё те же консервные банки; латы изготовлялись из нескольких жестяных крышек, хитроумно скреплённых воедино.

Мебель переворачивали вверх ногами или переставляли, и в результате комната превращалась в подобие маленького театра, на сцене которого девочки разыгрывали разнообразные представления.

Мальчиков до участия в домашних спектаклях не допускали, и все мужские роли играла, к вящему своему удовольствию, Джо. Надо было видеть, с каким восторгом натягивала она на себя некогда чёрные сапоги, кожа которых давно порыжела от старости. Сапоги пожертвовала ей подруга, а у той, в свою очередь, была подруга, знакомая с настоящим актёром. Вот эти-то сапоги, а также старая рапира для фехтования и продырявленный камзол, когда-то служивший художнику, который писал картину на рыцарский сюжет, составляли главные сокровища Джо, и она использовала их в каждом спектакле.

Немногочисленность семейной труппы Марчей вынуждала двух главных исполнительниц играть в каждой пьесе по несколько ролей. Они не жалели сил на заучивание и, конечно, заслуживали всяческой похвалы. Впрочем, выучить роли – ещё полдела. Мег и Джо носились по сцене как угорелые – меняли костюмы, переставляли декорации. Словом, занятие это требовало от них немало сил.

И вот наступил рождественский вечер. На кровати, которой была отведена роль партера, уселись приглашённые. С волнением, чрезвычайно льстившим исполнителям, девочки взирали на жёлто-синий ситцевый занавес, из-за которого доносились шорохи, таинственный шёпот и смех – это Эми была не в силах соблюдать тишину за кулисами.

Но вот зазвенел колокольчик, занавес открылся, и представление началось. Дремучий лес изображали домашние цветы и зелёная бязевая ткань, расстеленная на полу. В глубине сцены виднелась пещера, верхняя часть которой была сделана из рамы для сушки белья, а боковые стены – из двух комодов. В пещере ярко пылал огонь, над ним висел котёл, подле сидела ведьма. Сцену окутывал мрак, и отблеск пламени как нельзя лучше создавал нужную атмосферу. Ведьма сняла крышку с котла, в воздух поднялся пар, и зрители в восторге захлопали. Когда аплодисменты утихли, на сцену вышел злодей Хуго в лихо заломленной шляпе. Кроме того, на нём были сапоги и глухой плащ, который очень подходил к густой чёрной бороде. Висевшая на боку шпага глухо позвякивала. Хуго пребывал в великом волнении. Продефилировав несколько раз по сцене, он вдруг хлопнул себя по лбу и разразился бурной тирадой, в коей повёл речь о том, как любит Зару и как кипит ненавистью к Родриго. Потом он поведал публике о своих великих планах на ближайшее будущее – он намеревается покончить с Родриго и завоевать сердце Зары. Хуго говорил грубым голосом, а когда его одолевали особенно бурные чувства, срывался на крик. На зрителей этот персонаж произвёл не менее сильное впечатление, нежели огонь в пещере, и стоило злодею сделать паузу, как зал разражался аплодисментами.

Злодей Хуго раскланялся с таким видом, точно аплодисменты для него – дело привычное. Потом он подошёл к пещере и властным голосом произнёс:

– Подойди ко мне, служанка!

Тут на сцене появилась Мег. Пряди из серого конского волоса свисали ей на лицо, а красно-чёрный балахон, усеянный каббалистическими знаками, и клюка довершали облик колдуньи. Хуго потребовал у ведьмы приворотного зелья, с помощью которого рассчитывал покорить Зару, и одновременно зелья смертельного, коим собирался умертвить Родриго. Колдунья Хагар ответила полной драматического накала тирадой, пообещав доставить злодею и то и другое. Она воззвала к духу, ведающему любовными напитками:

Прилети сюда, как пух,Принеси напиток, дух!Из росы и из цветовМне его ты приготовьИ доставь сюда быстрей.Ну, лети же поскорей!

Тут зазвучала нежнейшая музыка, и из пещеры вышло златокудрое создание с крылышками, в белых одеяниях и с венком роз на голове. Размахивая волшебной палочкой, существо запело:

Я летел с вышины,Прямо с самой Луны,Вам я чары принёс до утра.Пусть послужат вам ночь,Чтоб беду превозмочь.Их принёс я во имя добра!

Крылатый дух бросил к ногам колдуньи позолоченный флакон и исчез, а колдунья пропела ещё одно заклинание. Вдруг на сцене появился призрак в безобразных лохмотьях и чёрном гриме. Прохрипев что-то в ответ, он бросил под ноги Хуго чёрный пузырёк и, разразившись демоническим хохотом, с шумом прыгнул за кулисы.

Хуго громко поблагодарил колдунью и, заткнув пузырьки за голенища сапог, отправился восвояси.

Колдунья не преминула сообщить почтенной публике, что злодей Хуго уже прикончил нескольких её друзей; она проклинает Хуго и не пожалеет сил для отмщения. Словом, после заявления колдуньи никто из публики не сомневался, что планам злодея не суждено осуществиться. Занавес закрылся, и зрители, посасывая леденцы, принялись наперебой обсуждать спектакль.

Из-за задвинутого занавеса довольно долго доносился стук молотка, и зрители начали было жаловаться на то, что антракт затягивается. Но вот занавес раздвинулся, и зрители могли оценить титаническую работу декораторов перед вторым действием.

На сцене до самого потолка высилась башня с горящей лампой в окне. Из-за белых занавесок выглядывала Зара, облачённая в голубое платье с серебряными блёстками, – она поджидала своего возлюбленного.

Вскоре он явился. На Родриго были берет с пером и красный плащ. Из-под берета выбивались каштановые кудри, в руках он держал гитару, ну и, разумеется, обут он был всё в те же знаменитые сапоги.

У подножия башни Родриго преклонил колено и сладостным голосом исполнил серенаду. Зара ответила ему песней, в которой выражалось согласие бежать с ним хоть на край света.

И тут наступил самый эффектный момент спектакля. В руках у Родриго появилась верёвочная лестница с пятью ступенями. Один конец Родриго закинул в окно и попросил Зару спуститься вниз. Но бедная Зара забыла, что одета в платье с длинным шлейфом! Эта оплошность ей дорого стоила. Шлейф зацепился за подоконник, башня закачалась и неожиданно обрушилась на несчастных возлюбленных.

Зрители ахнули, а из-под обломков показались порыжевшие сапоги дона Родриго и златокудрая голова его прелестной возлюбленной.

– Я же тебе говорила! Так я и знала! Так и знала! – с укоризной твердила Зара.

Неизвестно, чем бы всё кончилось, не прояви дон Педро, жестокосердный отец Зары, неожиданную находчивость. Стремглав выбежав на сцену, он грубо схватил дочь за руку и потащил в сторону от возлюбленного.

– Делай вид, что так и надо, и не вздумай смеяться, – шепнул он ей на ухо, а вслух сурово отчитал Родриго за нанесённый урон, приказав покинуть пределы его королевства.

Родриго остался глух к словам почтенного джентльмена. Пример его оказался заразителен. Вдохновлённая мужеством возлюбленного, Зара заявила, что не покинет дона Родриго. И тогда тиран-отец распорядился бросить обоих в подземелье. Он вызвал тюремщика с цепями, и тот увёл строптивых влюблённых. Вид у тюремщика был крайне испуганный – создавалось впечатление, будто он забыл произнести отведённые ему в пьесе слова.

Третий акт трагедии развернулся в зале замка. Снова явилась колдунья Хагар. Она горела желанием освободить влюблённых и покончить с проклятым Хуго. Услышав его шаги, она подсмотрела, как он подмешивает зелье в кубки с вином.

Сделав своё чёрное дело, Хуго велел робкому тюремщику передать влюблённым кубки.

– Скажи, пусть ждут меня, я приду и освобожу их, – произнёс коварный лицемер.

Продолжая что-то обсуждать, Хуго и слуга отошли в сторонку, а Хагар в это время подменила отравленные кубки другими – с чистым вином. И только после того как операция полностью завершилась, слуга Фердинандо вспомнил о поручении Хуго и понёс вино двум узникам.

Тут настал волнующий момент. Увидев, что Хуго и сам решил смочить горло, Хагар незаметно поставила на стол кубок, который злодей уготовил несчастному Родриго.

Хуго неспешно осушил кубок и тотчас с безумным видом заскакал по сцене. Это продолжалось довольно долго. Хуго наконец упал и, корчась, замер, что должно было означать гибель злодея.

Всё время, пока злодей бился в предсмертных муках, Хагар исполняла чрезвычайно назидательную песню, в которой подробно объяснялось, за какие грехи он наказан.

Словом, сцена была впечатляющая. Правда, эффект несколько снизился из-за того, что у умирающего неожиданно выбились из-под шляпы длинные каштановые волосы. Но Джо не растерялась. Она выбежала со сцены, а секунду спустя появилась вместе с Хагар, чья песня стоила всей пьесы. Раздались аплодисменты, и оплошность с причёской была совершенно забыта.

Но не надо думать, что это была последняя сильная сцена. Публике ещё предстояло пережить множество волнующих моментов.

Чего, к примеру, стоила сцена, в коей Родриго, услышав лживую весть, будто Зара отказывается от него, вознамерился вонзить себе в сердце кинжал! Он уже приставил клинок к груди, и тут мелодичнейший голос из-за кулис уведомил несчастного страдальца, что Зара верна ему.

Тут бы публике немного передохнуть от волнений, но нет – стремительное действие повергает зал в новые переживания. Тот же голос из-за стены сообщает об ужасной опасности, которая нависла над Зарой. Правда, Родриго может спасти девушку. Обладатель голоса не только посоветовал, но и помог Родриго осуществить спасение. Откуда ни возьмись, у ног нашего пылкого героя появился ключ от темницы. Родриго немедленно сорвал с себя цепи и, отворив дверь подземелья, кинулся на выручку Заре.

А пятый акт! Какая бурная сцена разыгралась между Зарой и доном Педро! Тиран-отец требовал, чтобы дочь немедленно ушла в монастырь, но стойкая девушка и слушать об этом не хотела. Она нежно, но твёрдо молила отца пощадить её и, так как он отказался это сделать, собиралась упасть в обморок, но в тот самый момент вбежал дон Родриго и потребовал у дона Педро руки Зары.

Они принялись яростно бороться, но даже эта беспощадная битва не привела к согласию: дона Педро изрядно смущало, что дон Родриго беден, а тот не желал мириться с тем, что отсутствие средств препятствует его семейному счастью. В знак протеста дон Родриго решил увезти Зару силой, но в это время в залу вошёл слуга и передал мешок и письмо от колдуньи Хагар, внезапно исчезнувшей из замка. В письме говорилось, что она завещает юным влюблённым несметные сокровища. Одновременно Хагар обращалась к дону Педро, суля грозному отцу Зары страшные напасти, если он и впредь будет мешать счастью дочери.

Развязали мешок, из него высыпалось такое количество жестяных монет, что они усеяли всю сцену. Разумеется, эта куча денег не оставила равнодушным дона Педро, который сразу утратил свою суровость и дал согласие на брак дочери.

Все принялись петь благодарственную песнь, и занавес опустился в тот момент, когда молодые, стоя на коленях, получали от дона Педро благословение.

Бурные аплодисменты сотрясали зал, но тут произошла ещё одна неприятность. Складная кровать, на которой расположился «партер», неожиданно рухнула, и зрители попадали на пол. Дон Родриго и дон Педро проворно бросились им на выручку, так что никто не пострадал, если не считать зрителей, которые настолько ослабели от хохота, что едва могли стоять на ногах. Не успела утихнуть вся эта суматоха, как в комнате появилась Ханна.

– Миссис Марч просит молодых леди отужинать с нами, – торжественно объявила она.

То, что ожидало всех в столовой, ошеломило не только гостей, но и сестёр Марч. Конечно, они знали, как любит их Марми потчевать гостей, но такого угощения в своём доме девочки не видели с тех пор, как их семья потеряла достаток. На столе стояли разнообразные печенья, блюдо с белым и розовым мороженым, французские конфеты. Украшали рождественский стол четыре вазы с цветами.