Письмо с того берега

– Господин Апостолов – гость нашего отеля.

– Можете назвать его номер?

– Он рядом с вашим.

Элина удовлетворенно кивнула.

– Благодарю, вы очень мне помогли.

Портье проводил ее внимательным взглядом, в котором читалось любопытство и отчасти тревога, он словно догадывался, что в этот момент она ступила на опасную территорию.

Богдан открыл дверь на первый же стук. Открыв, на мгновенье замер, потом обмяк и безвольно прислонился к косяку.

– Ты мне нужен! – решительно заявила Элина.

Богдан бросился к ней, но она задержала его предупреждающим жестом.

– По одному важному делу.

Следующие два часа Элина и Богдан сидели рядом друг с другом, склонившись над ноутбуком. Информации по старинной открытке нашлось немного, вернее – никакой. Богдан переключался между вкладками, ища в интернете хоть какие-то упоминания о загадочном раритете. Однако, чем больше они искали, тем меньше находили.

В комнату из открытого окна доносились звуки ночной улицы, но Богдан и Элина, поглощенные поисками, пребывали в отдельном мире, не связанном с настоящим.

– Реально хочешь ее отдать? – спросил наконец Богдан.

– Других вариантов нет.

– Я, как знающий человек, могу сказать лишь одно – открытка, назовем ее так, стоит денег. – Богдан откинулся на спинку стула и с удовольствием потянулся. – Но денег небольших. Отсюда вывод – она не заслужила наших трудов.

– Я не прицениваюсь. – Возразила Элина. – Просто хочу разобраться в ситуации.

– А ну-ка повтори мне историю про тех двух мужиков. – Предложил Богдан.

– Водитель подобрал их у ресторана «Коломбо». При них были два чемодана… – Заговорила Элина.

– Постой, – перебил ее Богдан. – Получается, эти двое вышли из ресторана с чемоданами? Не находишь, что это странно?

– Бывает и не такое, – усмехнулась она.

– Кажется, ты говорила, что их беспокоила сохранность чемоданов?

– Так сказал водитель.

– Обычный багаж не вызывает сильного беспокойства. Во всяком случае, это не так заметно. – Богдан ненадолго задумался и вдруг оживился. – Кажется, я понимаю!

– Ну? – заинтересовалась Элина.

– Кое-что мне кажется до боли знакомым… Вечер. Два пожилых, интеллигентных человека идут в ресторан с двумя ценными чемоданами отмечать удачную сделку. Замечу: ключевые слова здесь – два ценных чемодана.

– Ценных? – искренне удивилась она.

– Ты когда-нибудь слышала о секциях, собраниях или ярмарках коллекционеров?

– Ну, слышала…

– А я на них провел пять лет чистого времени. – Усмехнулся Богдан. – Эти ярмарки – сборища сумасшедших, которые слетаются со всего мира, чтобы продать что-то из своих коллекций или выменять это что-то на что-нибудь другое. Кто-то приезжает с марками, кто с пластинками, а кто-то, ты будешь смеяться, с колокольчиками. Кроме филателистов, филофанов и кампанофилов там есть люди и посерьезнее. Эти приезжают с картинами, старинным фарфором и ювелирными украшениями. На одном таком сборище в Праге, я выменял не что-нибудь, а яйцо Фаберже. Правда потом оказалось, что это подделка.

– Выменял? – переспросила Элина. – На что можно выменять яйцо Фаберже?

– Это отдельная история, долго рассказывать.

– Тогда зачем ты об этом вспомнил?

– Вернемся к двум чемоданам. – Сказал Богдан.

– При чем тут они?

– А вот послушай… Каждый уважающий себя филателист, филофонист и дальше по списку, отправляясь на ярмарку или встречу коллекционеров, берет с собой чемодан или сумку с обменным фондом.

– А, по-моему, связь не прослеживается.

– Смотри. – Богдан стал загибать пальцы: – во-первых, чемоданы. Во-вторых, нетривиальный спор про письмо наполеоновского солдата. Замечу, тема неизбитая, несвойственная для двух пьяных мужчин. В-третьих – сама открытка, которую они потеряли. Готов поспорить, что эти двое – филателисты, которые возвращались со своего шабаша, пардон, с секции, и забрели в ресторан.

Задумавшись на минуту, Элина тряхнула головой:

– Что ж, в этой версии что-то есть. – Она придвинулась к ноутбуку, открыла интерактивную карту Санкт-Петербурга и вбила название ресторана: – Коломбо… Да, так и есть, он на проспекте Римского-Корсакова. Кстати, это совсем недалеко от того места, где таксист высадил меня. – Элина вскинула брови. – А это что такое? Ты только посмотри! В том же доме располагается Городское общество коллекционеров!

Богдан молча наблюдал за тем, как Элина рассматривает карту. Её глаза светились детским любопытством – одна из тех вещей, которые он любил в ней больше всего. Богдан восхищался ею, но одновременно чувствовал боль утраты. Элина и он были такими разными и, как обычно бывает, их различия сделались очевидными с течением времени. Стремление Элины к поиску новых жизненных горизонтов, и его циничный авантюризм располагались на разных полюсах и с каждым днем удалялись друг от друга как звездные объекты, летевшие в противоположные стороны бескрайней вселенной.

– Ты меня слышишь? – Элина толкнула Богдана и повторила: – В этом же доме находится Общество коллекционеров!

– Ну, так, отнеси им открытку, и дело с концом. Там знают, кому ее передать.

– А, все-таки, интересно: это открытка или все-таки письмо? – заинтересовалась Элина.

– Открытка. – Уверенно заявил Богдан.

– Из чего это следует?

– На одной ее стороне раскрашенная гравюра, предтеча нынешних иллюстраций. Здесь же адрес…

– Адрес? – Элина пристально вгляделась в бумагу.

– Да, вот, смотри… В этой части написан адрес: Варшава, что-то там еще, имя хозяина дома. Здесь адресат – Эмилия Будзишевская. С другой стороны – текст. Его не переведу, не хватит знания французского, да и текст рукописный.

– Значит, все же открытка… – задумчиво проронила Элина.

– Конечно. Иначе, адрес и имя написали бы на конверте. Впрочем, письмо это или открытка – суть проблемы от этого не меняется.

– Пожалуй, ты прав.

– Что будешь делать дальше? – Богдан наконец заглянул ей в лицо. Именно этого он и хотел на протяжение двух часов – посмотреть Элине в глаза.

– Завтра утром поеду в Общество коллекционеров, – ответила она.

– Думаю, для начала следует определиться, чего ты хочешь. Я вижу, что помимо желания пристроить открытку, присутствует что-то еще.

– Брось. Просто хочу выяснить, кому она принадлежит.

– А разве не погибшему?

– Не забывай: в такси о ней говорили двое. С той же долей вероятности, владельцем открытки может оказаться второй.

– Весьма интересный ход мыслей, – сыронизировал Богдан. – И все-таки, тебе-то это зачем?

Элина поднялась из-за стола, явно избегая объяснений.

– Три часа ночи. Пойду спать.

– И не останешься у меня? – удивился Богдан.

– Ну, ты наглец! – Элина рассмеялась, и в ее смехе послышались недобрые, мстительные нотки. Дойдя до двери, она отрывисто бросила: – Спокойной ночи!

– Постой! – Богдан придержал ее за руку: – Я на машине, могу тебя завтра подвезти.

– Хорошо, я подумаю, – пообещала Элина и, выйдя в коридор, закрыла за собой дверь.

Глава 4

Потом отфильтруем

В приемную вошел низкорослый толстяк в футболке и светлых джинсах.

– Генерал у себя? – спросил он у секретарши.

Та удостоила вошедшего кивком головы.

– Он ждет вас, Иван Макарович.

Толстяк достал из портфеля яблоко и положил на стол.

– Взятка? – с улыбкой спросила секретарша.

– Один сплошной витамин, – ответил он.

Похожий диалог происходил всякий раз, как только следователь Филиппов появлялся в генеральской приемной. Яблоки в его портфеле никогда не кончались.

Перебирая короткими, как у толстого ребенка, ногами, Иван Макарович подошел к двери, потянул правую створку, втиснулся в тамбур, после чего открыл еще одну дверь и шагнул в кабинет.

– Здравия желаю, товарищ генерал!

Генерал Девочкин сидел во главе т-образного стола и подписывал документы.

– Входи, Филиппов, присаживайся.

– Вызывали, Вадим Григорьевич?

– Есть одно дельце. – Закончив с документами, Девочкин поднялся из-за стола во весь свой огромный рост и пересел поближе к Филиппову. – Слышал про вчерашнего прыгуна?

– Красуцкого три? – Иван Макарович тряхнул головой. – Видел в оперативной сводке.

– Тебе придется этим заняться. – Сказал генерал и предостерег: – Не вздумай возражать! Знаю, что загружен, знаю, что хочешь в отпуск. Дело не долгое, справишься – тогда поезжай.

– Ну, так, поручите его кому-нибудь другому! – взмолился Филиппов.

– Не могу. Дело тонкое. – Вадим Григорьевич крякнул. – Я бы сказал деликатное. Выпавший гражданин – польский подданный. Надо бы как следует разобраться.

– Понял… – обреченно вздохнул Филиппов.

Девочкин встал, вернулся в свое кресло и посмотрел на часы:

– Минут через тридцать к тебе подойдет дежурный следователь… – Девочкин покосился на отрывной календарь. – Фамилия – Терехин. Он доложит обстановку и передаст тебе дело. К этому времени собери оперативную группу. Короче, давай, работай!

– Так точно! Могу быть свободен?

Генерал взмахнул рукой, как будто благословил:

– Иди!

Когда спустя полчаса Филиппов поднялся на свой этаж, то увидел щуплого офицера МВД, который подпирал дверь его кабинета.

– Терехин?

Тот с готовностью выпрямился:

– Так точно.

– Филиппов. – Иван Макарович пожал ему руку, после чего отомкнул дверь. – Входите. Сейчас подойдут ребята, сразу начнем.

– Зачем вам ребята? – Терехин расстегнул свою папку и вытащил документы. – С каких это пор Первое управление по особо важным делам самоубийствами занимается? Дело – на три копейки. Мужик перебрал спиртного, выпрыгнул из окна. Что тут расследовать?

– Разберемся… – Филиппов сел за стол и положил перед собой рабочий блокнот.

В ту же минуту в кабинет гурьбой ввалились трое мужчин. Переговариваясь между собой, они расселись вокруг стола.

– Кажется, все в сборе. – Филиппов представил следственную группу. – Оперативники Румянцев и Расторгуев, криминалист Лавленцов. – Переведя взгляд на офицера МВД, кивнул: – Старший лейтенант Терехин доложит по существу дела. Прошу.

Тот встал, одернул китель и, не отрывая взгляда от документов, заговорил:

– Вчера в двадцать три пятнадцать в дежурную часть поступил звонок. Случайная прохожая сообщила: на улице Красуцкого из окна шестнадцатиэтажного дома выпал мужчина. Смерть наступила сразу.

– Заключение судмедэксперта есть? – спросил оперативник Румянцев.

– Когда бы успели? – вопросом на вопрос ответил Терехин.

– Что известно о погибшем? – поинтересовался Филиппов.

– Иосиф Илларионович Файнберг тысяча девятьсот шестидесятого года рождения. Бывший россиянин, ныне гражданин Польши. Квартиру в доме по улице Красуцкого снимал на протяжении семи с половиной лет. Бывал там наездами, по три-четыре раза в год. Со слов хозяйки, Файнберг коллекционировал марки и этим зарабатывал на жизнь.

– В квартире кроме него кто-нибудь был?

– Когда хозяйка открыла дверь, внутри никого не было. – Терехин порылся в документах и протянул бумаги. – Здесь протокол осмотра и ее показания.

– Оставьте, – сказал Филиппов. – Это потом. Рассказывайте дальше. Свидетели были?

Терехин на мгновенье замялся, как будто решая, стоит ли говорить, и достал из папки смятый листок, но сунул его обратно.

– Свидетель только один – старуха из соседнего дома. Она видела из окна своей квартиры падение Файнберга.

– Больше никого не разглядела?

– Нет, никого.

– В квартиру к ней заходили?

– Зачем? – удивился Терехин.

– Например, определить, что она могла видеть, а чего нет. Скажем, расстояние большое или старушка подслеповатая.

– Об этом я не подумал, да и некогда было.

– Что с камерой наблюдения на подъезде? – спросил здоровяк по фамилии Расторгуев.

– Не работает. – Терехин покрутил головой, подбирая нужные слова. – То есть, состояние рабочее, но подключения нет.

– Вы сказали, что на пульт позвонила случайная прохожая. – Вступил в разговор Филиппов. – С ней говорили?

Рука Терехина снова нырнула в папку и нащупала помятый листок. Немного поразмыслив, он четко произнес:

– К моменту прибытия следственной группы, звонившей уже не было. Да и что она могла рассказать? Шла мимо, видит, на газоне мертвый мужик.

– Но, ведь, она сообщила оператору, что мужчина выпал из окна. Значит, видела, как он падает?

– Этого не скажу.

– И почему в полицию не позвонила старуха из соседнего дома? Телефон под рукой, из своей квартиры звонить спокойнее.

– Может и звонила, но точно, не первая.

– Соседей опросили? – спросил Филиппов.

– Да, вы смеетесь! – с каким-то нервным весельем отреагировал Терехин. – Это ночью-то?

– Хотя бы тех, кто вышел из дома на происшествие. Таких обычно много бывает.

– Нет.

– Почему?

– Никто ничего не видел.

– Конструкцию дверного замка осмотрели? – вступил в разговор криминалист Лавленцов. – Убийца мог захлопнуть дверь снаружи?

– Да что вы заладили свое?! – взорвался дежурный следователь. – Не тратьте понапрасну деньги налогоплательщиков! Это же чистейшей воды самоубийство, поверьте моему многолетнему опыту.

– Ну, с деньгами налогоплательщиков мы как-нибудь разберемся. – Филиппов поднялся с места и, прощаясь, пожал Терехину руку. – Можете идти. Будут вопросы, позвоним. И, кстати, оставьте свой телефон.

Терехин записал свой номер на стикере, поспешно застегнул свою папку и с облегчением зашагал к двери.

Когда дверь закрылась, Филиппов оглядел своих подчиненных:

– Значит, так: за дело беремся оперативно. Необходимо установить, есть ли в деле криминальный подтекст. Сосредоточимся на этом, остальное потом.

Криминалист Лавленцов, бесцветный вялый мужчина с продолговатым лицом и высокими якутскими скулами выхватил носовой платок и несколько раз чихнул.

– Простите, аллергия. – Сказал он и продолжил без паузы: – Мне нужно осмотреть квартиру и личные вещи погибшего.

Филиппов придвинул к себе протокол осмотра места преступления и пробежал его глазами.

– Оформляй требование, и сразу на адрес. Меня интересуют два чемодана. Изучишь содержимое, снимешь отпечатки. И запиши телефон квартирной хозяйки… – Продиктовав номер телефона, он вздохнул и перевел взгляд на Румянцева: – Гриша, надо бы позвонить жене Файнберга, сообщить о его смерти и порасспрашивать о связях, врагах или возможных угрозах. Езжай вместе с Лавленцовым, узнай у хозяйки ее телефон. Ну, и поговори с хозяйкой подробнее, может чего знает.

– Слушаюсь, – ответил Румянцев.

– Постой-ка! А где телефон самого Файнберга?! – Филиппов переворошил бумаги Терехина и схватил телефонную трубку. Глядя на стикер, набрал цифры номера и, дождавшись ответа, заговорил: – Терехин? Вадим Дмитриевич? Это Филиппов. Нет-нет! Возвращаться не надо! Только один вопрос: телефон погибшего Файнберга обнаружили?.. Нет?.. Как же так? И на газоне его не было? Спасибо. – Положив трубку он посмотрел на Лавленцова и обвел взглядом оперативников. – Во что бы то ни стало найдите его телефон.

– Мне-то что делать, Иван Макарович? – спросил Расторгуев.

– Ты, как самый представительный, – усмехнулся Филиппов. – Пройдешься по квартирам и опросишь соседей. Может, кто-нибудь что-то видел. Да, и зайди к старушке-свидетельнице, поговори, выгляни из окна. Потом заархивируй и просмотри видеозаписи с подъезда ее дома, откуда виден подъезд Файнберга. – Иван Макарович встал с места, давая понять, что встреча закончена. – Ну, а я после обеда съезжу в Общество коллекционеров, спрошу про Файнберга. Черт его знает, откуда у этого дела ноги растут. В восемнадцать ноль-ноль всем быть здесь. Прошу не опаздывать.

Остальные тоже встали, но расходиться не спешили, как будто ожидая монаршего напутствия.

И оно прозвучало так:

– Короче, гребите шире, потом отфильтруем.

Глава 5

Сборище сумасшедших

Проснувшись в хорошем настроении, Элина решила, что было бы неплохо добраться до Общества коллекционеров на машине. Проинспектировав себя на тайные устремления и верность основополагающим принципам, она все же решила воспользоваться предложением Богдана.

Утро выдалось нежаркое и по-весеннему яркое, хоть был уже август. День пророчил удачу и радость. Это обстоятельство придавало уверенность в успехе задуманного.

Богдан подъехал к отелю в десять часов. Элина ждала его пятнадцать минут и сочла своим долгом выразить недовольство:

– Ни разу не было, чтобы ты не опоздал.

– Прости, – в голосе Богдана послышались виноватые нотки. – Парковки здесь паршивые, выезд перекрыли, пришлось полчаса руль выкручивать. – Он склонился, чтобы поцеловать Элину в плечо, но она тут же заметила:

– Мы договорились…

– Ах, да! – теперь и он вспомнил утренний разговор, в котором Элина обозначила условия совместной поездки.

В дороге, которая заняла не больше двадцати минут, Элина и Богдан говорили на разные темы, стараясь не касаться собственных отношений. Это была сугубо житейская болтовня, которую могли вести двое знакомых. Сидя рядом в машине, они оставались на расстоянии, обоюдно полагая, что время и судьба сделают свое дело и в конце концов определят, что будет дальше.

Вопреки ожиданиям ресторан «Коломбо» оказался в соседнем доме, рядом с тем, в котором располагалось Общество коллекционеров. Входная дверь Общества сильно обескуражила. Это была невысокая, довольно обшарпанная дверь, утопленная в полуподвал так, что им пришлось спуститься на несколько ступеней.

Элина ткнула пальцем в расписание, висевшее на двери.

– Вчера здесь проходила секция клуба филателистов.

– Вот видишь, – Богдан распахнул перед ней дверь. – Я оказался прав.

В коридоре горело несколько лампочек, тускло освещая стены и двери кабинетов. Элина сделала несколько шагов и дернула за ручку первой двери, потом за ручку второй.

– Здесь никого.

– Там дальше лестница на второй этаж, – Богдан двинулся вперед.

Взойдя по лестнице, они увидели открытую дверь. В тот же момент в глубине помещения послышались шаги, и в проеме возник пожилой мужчина.

– Здравствуйте. Могу чем-нибудь помочь?

– Можете, – Элина подала ему руку: – Элина Коган.

– Очень приятно, Иркутов, член правления Общества коллекционеров. – Он пожал ее руку и перевел глаза на Богдана.

Тот ограничился коротким замечанием:

– Я просто с ней.

– Что привело? – Иркутов чуть отступил, пропуская их внутрь кабинета. – Располагайтесь, где вам будет удобно.

Они расселись на стульях, Элина поближе к Иркутову, Богдан – у входной двери.

– Хочу задать вам один вопрос, – начала Элина.

– Да-да… – Иркутов любезно придвинулся вместе со стулом. – Слушаю вас внимательно.

– Вам знаком Файнберг Иосиф Илларионович?

– Файнберг? – Иркутов закивал. – Как же! Активный член всех наших мероприятий, заслуженный филателист, человек с безупречной репутацией. Не далее, как вчера представлял свою коллекцию на встрече коллекционеров.

– Здесь? В этих стенах? – поинтересовался Богдан.

– В актовом зале. – Иркутов описал рукой округлую траекторию. – Как вы успели заметить, у нас все по-простому. Что нужно коллекционеру, чтобы пообщаться с коллегами? Стол для экспозиции фонда и стул, чтобы сесть. Вот и все.

– Вчера на встрече было много народу? – спросила Элина.

– Да в общем-то как обычно: человек двадцать пять участников, не считая сторонних визитеров.

– Вы как член правления интересуетесь тем, что выставляют участники?

– А как же! Я и сам заядлый филателист. Иногда встречаются редкие экспонаты.

– К Файнбергу подходили?

– Конечно, и не раз. Вчера у него был удачный день. Ему посчастливилось всучить какому-то дилетанту набор из шести аргентинских марок.

– Стало быть, после выставки при нем находились большие деньги?

– О деньгах речь не шла. Это был неравноценный обмен. Две израильские марки, которые Иосиф получил взамен своих шести аргентинских, стоят намного больше. А я… – у Иркутова загорелись глаза. – Приметил на его столе одну португальскую марочку, но, к сожалению, дело не склеилось.

– Почему?

– К ней прицепом шла монгольская марка шестьдесят четвертого года, которая меня не заинтересовала, а без нее португальскую марку Иосиф не отдал.

– Как интересно… – обронила Элина.

– Такое часто бывает. Файнберг человек принципиальный, если уперся, не свернешь. И кстати, это качество для нашего брата бесценное. А то, знаете, уговорят иногда, уломают – согласишься. Потом жалеешь.

Элина и Богдан переглянулись, словно советуясь, стоит ли предъявлять их главный аргумент и, кажется, пришли к одному решению.

– Взгляните, пожалуйста. – Элина достала из сумочки старинную открытку и показала Иркутову. – Была у него такая?

Тот нацепил очки и пригляделся:

– Как же, помню. Была. – Иркутов недоверчиво поднял глаза. – Откуда она у вас?

– Чуть позже объясню.

– И все-таки, это странно…

– Кто-нибудь к ней приценивался? Хотел выменять ее или купить?

– Насколько я помню, открытка выставлялась не для продажи или обмена, а в ознакомительных или консультационных целях.

– Что это значит? – заинтересовалась Элина.

– Бывает, коллекционер не находит о предмете никакой информации, ни в каталогах, ни в справочниках. Тогда он просит помощи у коллег. Так сказать, с миру по нитке – голому рубашка.

– У Файнберга получилось? – подал голос Богдан.

– То, что он узнал, ему не понравилось, и я был тому свидетелем.

– А если подробнее?

– Не знаю, стоит ли об этом говорить… – засомневался Иркутов.

– Стоит! – снова вмешался Богдан, ничем не аргументируя свою точку зрения. Но, как ни странно, это сработало. Иркутов продолжил:

– Открытку всесторонне изучили и решили, что она – подделка.

– Из чего это следует?

– Подробно не перескажу, слышал обрывки суждений. Я сам не эксперт в этой области, занимаюсь исключительно марками.

– У Файнберга была широкая специализация или такая же, как у вас? – уточнила Элина.

– Почему вы так сказали? – насторожился Иркутов.

– Как? – Богдан широко улыбнулся, сообразив, что Элина дала маху, и они могут не получить никакой информации.

– Вы сказали, что Файнберг был. Это случайность? Или вы имели в виду что-то конкретное?

– Неправильно сформулировала. – Элина повторила вопрос: – Его специализация шире вашей?

– Я бы так не сказал. Он тоже занимается марками.

– Тогда откуда открытка?

– Прошу прощения, – Иркутов поправил галстук. – Имею все основания полагать, что вы из полиции. С Файнбергом что-то случилось?

– В интересах дела я не имею права делиться такой информацией. – Во времена своей службы Элина повторяла эту фразу множество раз, и теперь она прозвучала вполне убедительно. – Как насчет моего вопроса? Откуда у Файнберга эта открытка?

– Иосиф рассказал, что она попала к нему случайно, чуть ли не с чердака. Видите ли, он проживает в Варшаве. Имеет польское гражданство лет десять не меньше. Оттуда мотается по выставкам: Лондон, Прага, Москва, Санкт-Петербург. Филателия – трудный кусок хлеба, по нынешним временам много не заработаешь.

– Уважаемый, вы упомянули, что открытка вызвала обсуждение. – Напомнил Богдан, перенаправляя курс разговора.

– Да-да! Несколько экспертов высказали свое мнение. В том числе – Артур Янович Навикас. Но сути утверждений я не припомню.

– Кто такой Навикас? – уточнила Элина.

– Крупный ученый, историк, признанный эксперт в этой области. Занимается вопросом почтовых отправлений времен войны 1812 года, по большей части письмами наполеоновских солдат и офицеров.

– Меня как раз интересует этот период, – оживилась Элина. – Было бы хорошо узнать его телефон.

– Сейчас-сейчас. Для этого здесь и сижу. – Иркутов подошел к облезлому картотечному шкафу и выдвинул ящик с наклеенными буквами: – Записывайте номерок. Продиктовав, повторил: – Навикас Артур Янович.

– И вот еще что… – Элина замешкалась, но преодолев неуверенность, продолжила: – С Файнбергом на выставке был приятель…

– Карасев Валерий Геннадьевич? – на лету подхватил Иркутов. – Он тоже коллекционер, но не такого уровня, как Иосиф. Трется около него, щиплет по травке, клюет по зернышку.

– Хотелось бы получить его телефон.

– Зачем? – Иркутов сдвинул брови в запоздалом приступе подозрительности. – Послушайте, дорогая, для чего вы сюда явились?

– Я же сказала… – попыталась оправдаться Элина.

– Вы ничего не сказали! – Иркутов перехватил у нее инициативу. – Ничего не объяснили. Как открытка Файнберга попала к вам? Немедленно предъявите удостоверение личности!

В то же мгновенье Богдан вдруг закашлялся, да так сильно, что Элине пришлось стучать ладонью по его спине.

– Аллергия. Пыльно тут у вас.

– А что вы хотите? – растерянно проворчал Иркутов. – Здание черт знает какого года постройки.