– Ты только прекращай сочувствовать всем подряд. Конечно, понимаю, благородство и все такое, но из-за него ты себе жизнь портишь. Учись быть более равнодушной к чужим, тебе это полезно.

– Девочка могла умереть, – тихо, но с предупреждением в голосе, проговорила Марина – все-таки черту переступать сестре она не позволяла, – пройти мимо было нельзя.

– Ой, брось, ты ведь вызвала Скорую? Вызвала. И жизнь тоже ей спасла, – отмахнулась Полина, правда тон действительно чуть сбавила. – Остальное тебя совершенно не касалось, могла и помолчать.

Вот так и протекала у них беседа, пока не пришло время отчаливать. Свой отъезд Марина восприняла с облегчением.

Дома ее уже ждали мама и дед, вкусно пахло булочками и борщом. А все мама. После автокатастрофы она увлеклась кулинарией, особенно кондитерскими изделиями, и на заказ пекла торты и самые разные сладости. Остальное же предназначалось исключительно для семейных застолий.

– Наконец-то! – выглянул из ванной дедушка. – Мой руки и за стол!

Андрей Павлович напоминал медведя: мохнатая седая шапка волос, немного раздобревшая, но от этого не менее внушительная фигура, острый взгляд карих глаз. Марина его очень сильно любила, правда его властность и военные замашки, оставленные тем прошлым, доставляли некоторый дискомфорт.

– Так точно! – шутя, отдала она честь после того, как разулась и повесила куртку на вешалку.

Вечернее празднование получилось спокойным, уютным и немного смешным. Хоть их было только трое, все равно отметить рождение Танюшки получилось.

Гораздо позднее, когда дед ушел смотреть футбол, Марина с мамой устроили небольшой девичник на двоих.

– Я так рада за тебя, девочка моя, – ласково улыбнулась Раиса Андреевна.

Марина примостилась рядом с ней, сев на пол и положив голову той на колени.

– Я тоже рада, наконец-то этот кошмар закончился. Новая работа, новый коллектив и никуда не нужно уезжать. Я уж боялась, что придется перебираться куда-нибудь подальше, чтобы нормально жить.

– Но ты бы все повторила, если бы пришлось, не так ли? – погладили по волосам девушки.

– Да, – Марина потеребила бахрому с покрывала, которым были укрыты ноги мамы. – Как думаешь, я глупая? В конечном итоге могла бы поступить, как остальные. Всего то и требовалось, что закрыть глаза на шалости привилегированных детишек. Глядишь, сейчас бы спокойно преподавала, не мыкалась по Центру занятости и не надрывала спину, моя полы, а своим поступком я только и добилась, что больших неприятностей. Полина сказала, что мне не следовало вести себя столь опрометчиво, я слишком добрая.

– Уверена, что она выразилась иначе, – в голосе мамы прорезались скептические нотки. – Но ведь ты спасла человека, ту девочку. Если бы не задержалась в школе после занятий и не зашла в тот класс, то она бы истекла кровью. Теперь же с ней все хорошо. Об этом ты жалеешь?

– Нет, конечно!

– То-то же, поэтому хватит себя корить. Ты поступила правильно, несмотря ни на что.

– Я корю себя не за то, как поступила и не за то, что не смогла смолчать, – после некоторого молчания призналась Марина. – Все дело в том, что я подвергла вас опасности. Ведь мне ясно было сказано перед уходом, чтобы я не болтала лишнего, иначе платить придется еще и вам. После того мне еще долго снились кошмары, как я захожу в тот злополучный класс, но не вижу девочку с перерезанными венами, я вижу свою семью в лужах крови.

– Бедная моя малышка, – покачала головой Раиса Андреевна, – почему ты раньше об этом не говорила?

– Не хотела пугать вас еще больше. Проблем и без того хватало, а угрозы оставались только угрозами, пока я не переходила черту.

– Глупенькая, надо было все рассказать.

– Но теперь ведь рассказала. Не переживай сейчас, ма. Уже все хорошо и беспокоиться нет причин.

Но беспокоиться было прерогативой материнского сердца и даже слова дочери не могли этого изменить. Поэтому еще некоторое время мама занималась воспитательным процессом и одновременно успокаивала ее, всячески поддерживая.

В те мгновения было и тепло, и спокойно, и хорошо.

Самые лучшие в мире мгновения.

***

Понедельник наступил слишком быстро, но Марина была этому даже рада. Чем быстрее решится вопрос, тем лучше, ожидание всегда удручало. Для своего первого рабочего дня Марина выбрала классический брючный костюм темно синего цвета. Он хорошо сидела на ее фигуре и совсем не полнил, наоборот, даже скрадывал килограмм-другой. Она была далеко не худышкой, но и толстушкой ее назвать было нельзя. Просто имела приличные округлости, само лицо имело также форму круга и создавалось впечатление, что она полнее, чем есть на самом деле. Но за весом приходилось тщательно следить. В зеркале, когда она приблизилась к нему, отразилась симпатичная девушка с русыми волосами до лопаток и голубовато-зелеными глазами. Немного покрутившись на месте, убедившись, что ничего не портит внешний вид, она послала саму себя к черту и пожелала себе удачи.

Хромова приехала на работу на двадцать минут раньше. На этот раз достаточно было показать охраннику, полученный от Степана Игнатьевича пропуск, и ее легко пропустили наверх. Она немного нервничала, поднимаясь: все же первый рабочий день, знакомство с коллективом, учениками и еще множество вопросов, которые решались только на месте. Однако на подходе к кабинету у нее неожиданно закружилась голова, перед глазами замелькали темные мушки. Марина сначала замерла на месте, упершись рукой о стену, а потом осторожно подошла к первому попавшемуся диванчику и почти упала на него. Несколько секунд она так и сидела, справляясь с неожиданной дурнотой. Когда та прошла, нахмурилась, осознавая, что что-то в этом сценарии пошло не так. И начать нужно было с того, что она ничего, совершенно ничего не спросила у Селиванова, когда подписывала трудовой договор!

Как такое вообще возможно?! Настолько выпасть из реальности, что даже не задумываться о самых простых вещах? Не задавать вопросов и ничего не обсуждать с родными, кроме очевидного?

Как расшифровывается ВНАдТиН, и почему в документах не было ни намека на раскрытие этой аббревиатуры? Как такое вообще возможно, и как она могла подписать такую бумагу? Почему она вообще не задавала ни одного вопроса, включая самых банальных? Почему не удивилась тому, что до сих пор не знает ничего об академии, в которой ей предстояло работать? И не поинтересовалась, кто вообще такой Степан Игнатьевич Селиванов при первой встрече? Почему так беззаботно провела последние дни, считая случившееся в порядке вещей? Вопросов было слишком много, и, когда они все навалились на нее, она оказалась буквально погребенной под горой неизвестности.

В эти мгновения Марине стало настолько плохо, что она серьезно подумывала: а не вызвать ли Скорую?

Голова раскалывалась на множество маленьких мозаичных кусочков, истекающих кровью и рвущих сознание на части. Хромова тяжело дышала, чувствуя блуждающий по телу озноб и стараясь подавить его. Но когда она уже потянулась к сотовому, чтобы набрать нужные две цифры, все резко прекратилось. Она даже бодрость почувствовала, будто второе дыхание открылось.

– Как такое возможно? – прошептала она. – Что вообще происходит?

Вот только ответить Марине никто не удосужился, за ответами следовало войти внутрь кабинета странного нанимателя.

Подумав, она встала с места и направилась к двери. В конце концов, ведь это всего лишь простая учительская работа. Что могло быть в ней смертельного или страшного? Не так ли?

ГЛАВА 2

– Заходите, заходите, – отчетливо послышалось из-за двери, прежде чем она успела постучать, – мы вас ждем, Марина Даниловна.

Та-а-ак, кажется, волк в какой-то сказке приглашал к себе кого-то в гости в подобной манере…

Девушка повернула ручку двери. Сердце неприятно стукнуло в грудной клетке, будто говоря, что хорошо бы сейчас развернуться и уйти. Но разум упорно твердил, что убегать было глупо, неразумно и бессмысленно. Вот что с ней могло случиться здесь, да еще посреди дня? Совершенно ничего, Марина в полной безопасности, а возникшие вопросы наверняка имели какие-то простые объяснения. В конце концов, она не участница запутанного детективного триллера, а простая безработная учительница с чрезмерным чувством справедливости. Поэтому отмахнувшись от настырно зудящей на ухо интуиции, она вошла внутрь. Селиванов удобно расположился в своем кресле, немного откинувшись и положив одну ногу на другую. Она чуть нахмурилась – выглядело все это как-то слишком для начальства вообще и мужчины в частности. Все же первое отталкивающее впечатление не было ложным и подтвердило, что с ним сложно будет вместе работать.

– Здравствуйте! – поприветствовала она его, сделав несколько шагов по направлению к рабочему столу.

Только дойдя до середины кабинета, осознала, что помимо них здесь присутствует еще один гость. И этот гость, в отличие от Селиванова, находился от нее на совсем небольшом расстоянии. Как появился так, что не заметила? Ведь секунду назад никого рядом не было…

Марина немного запнулась, принявшись разглядывать незнакомца. Он замер недвижимым изваянием, и не сразу можно было сообразить: живой этот мужчина или статуя. Больше всего он напоминал именно статую, настоящее произведение искусства, потому что в реальности сложно было представить такого, а увидеть и вовсе невозможно. Гибкое, стройное тело чем-то напоминало по комплекции азиатов, за исключением роста, но Марина сомневалась, что оно было тщедушным и слабым под одеждой. Почему-то в голову сразу пришли ассоциации с легендарным Брюсом Ли. И даже черные волосы, спадающие до самых бедер мужчины, ничуть не портили этого впечатления, как и не умаляли его мужественности. На нее незнакомец смотрел равнодушными фиолетовыми глазами. Марина сначала даже не поверила, что видит именно этот оттенок. Его окружала невероятная аура властности, а чеканная, жесткая красота, производила неизгладимое впечатление.

Несколько мгновений ошарашенно разглядывая его, Хромова пришла к выводу, что все-таки такими люди не рождаются. Не бывает. Наверняка пластика, линзы и прочие ухищрения помогли ему сотворить подобную внешность, а не мама с папой. И вообще чужая фантастическая внешность была делом десятым, ее совершенно не касалась, а потому следовало задавать совсем иные вопросы.

Как только Марина собралась это сделать, ее прервал заговоривший Степан Игнатьевич. Он плавным движением поднялся с кресла и вытащил из одного выдвижного ящика большую баночку с желтой мазью внутри.

– Прежде, чем начнем, намажьте свои глаза этим, Марина Даниловна.

Ну вот и все… Разум, прощай! В добрый путь!

– Знаете, – выдавила она, попятившись назад, к выходу, – я, пожалуй, поищу себе другую работу. Всего хорошего!

К черту! После таких заявлений она даже спрашивать расхотела обо всем!

– Не думаю, – ласково сообщил Селиванов, и дверь с громким хлопком закрылась перед носом неудавшейся беглянки.

Марина схватилась за ручку двери и повертела, пытаясь открыть. Но ни ручка, ни сама дверь не думали поддаваться. Они не только не подрагивали от довольно ощутимых ударов, но даже не издавали никаких привычных звуков. Стук, скрип – ничего подобного не было.

– Немедленно откройте! – возмутилась девушка. – Что вы себе позволяете?!

Потянувшись за сотовым в кармане и решив, что полицейские самые лучшие в мире люди, она не стала дожидаться, когда ее начнут бить, пытать, насиловать или что там обычно полагалось из списков самых жутких криминальных хроник. Уж лучше заплатит штраф за ложных приезд полиции после, выставит себя дурочкой и навсегда потеряет шанс найти работу, но перебдеть ей больше нравилось, чем вариант с недобдеть. Не смертельно и совсем не страшно по сравнению с тем, что происходило сейчас. Мужики в форме только наорут, а здесь она заперта наедине с двумя неизвестными, от которых непонятно чего ждать. Дикое, ненормальное требование намазать глаза, странная не открывающаяся дверь, недавний приступ в коридоре, последняя неделя, которую она провела словно под наркотическим дурманом… Что-то явно плохое происходило в эти мгновения и, увы, главным действующим лицом была именно Марина Хромова, а не какая-то левая девица.

Однако и здесь ее поджидала великая птица обломинго, щеголяя самыми розовыми из всех розовых перьев. Марина не то что сообразить не успела, даже писка не издала, как сумка полетела в одну сторону, сотовый – в другую, а она оказалась прижата к крепкой мужской груди. Очень жесткой и совсем непривлекательной в этот момент. Не помогало даже то обстоятельство, что грудь принадлежала тому впечатляющему воображение незнакомцу. Простите уж, что она не барышня из романа, но томно вздыхать и якобы испуганно трепетать ресницами, как бы это случилось в книжной любовной истории в аналогичных обстоятельствах у главной героини, она не могла. Не было в ней романтической жилки. Совсем.

Зато реакция последовала незамедлительно. Слава богу слабыми голосовыми связками Марина никогда не страдала:

– Ааа!!! Помогите!!! Пожар!!! Пожар!!!

Ведь как часто бывает? Если начать кричать о том, что убивают или насилуют, то никто и не почешется. Повезет, если кто-то хотя бы к телефону потянется, да и то… решит на полдороге, что бутерброд с колбасой и пиво предпочтительнее возможных проблем. А вот пожар – дело, касающееся всех. Никому не захочется знакомиться с необузданной стихией поближе, в которой можно потерять все свое добро, вот народ и проявляет активность.

– Спасите!!! Пожа…

На горло легла тяжелая рука и вроде бы девушку не душили, но кричать она мгновенно перестала. Как отрезало. Страшно осознавать себя той самой курицей, которой с легкостью и в любой момент могли свернуть шею, даже не вспотев. Но долго Марина не изображала статую, практически сразу попыталась вырваться из жуткого захвата.

– Отпустите! – прохрипела она, ударяя кулаками, куда получится.

– Помолчите, – одернули ее, и от этого приказа у Марины ни много, ни мало затряслись коленки, подкосились. Она упала бы на пол, если бы ее не держали. В затуманенном паникой мозгу вспыхнула мысль о том, как легко получается у мужчины удерживать ее. Хромова привыкла к своей упитанной комплекции, иногда та служила добрую службу по отпугиванию особо наглых персон в автобусах или очередях. А этот… жуткий тип держал ее слишком легко, не прикладывая никаких усилий, даже не шевелился, и совершенно не реагировал на удары – иные хотя бы морщились бы, одергивали, но не в данном случае.

Между тем незнакомец посмотрел на стоящего поодаль Селиванова, и чему-то неприятно ухмыляющемуся.

– Мазь, – потребовал тип-похититель.

Селиванов схватил банку с вязкой желеподобной массой со стола и бросил. Марина зажмурилась, ожидая услышать звон разбивающегося стекла, или удара по лбу, но ничего подобного не произошло. Оба из представленных вариантов могли случиться, бросок оказался слишком сильным, и не каждый, даже с хорошей реакцией, мог перехватить подобный снаряд. Но держащий ее мужчина легко поймал мазь, так же легко он продолжал удерживать девушку одной рукой – не человек, а Терминатор какой-то!

Марина предприняла еще одну попытку освободиться:

– Пожалуйста, отпустите…

– Тихо, – приказ, сказанный таким голосом, мог не просто заставить тут же подчиниться, при желании можно было впасть в коматозное состояние.

Она почти подчинилась, почти…

Однако пересилив себя, вновь начала сопротивляться. Что бы там эти психи ни задумали, а покорно терпеть происходящее она не собиралась. Впрочем, кричать о помощи тоже было бессмысленно: и с этой, и с той стороны кабинетной двери никто не спешил на помощь, а Бэтмен, кажется, застрял в пробке на своем бэтмобиле.

Жалкие попытки сопротивления длились недолго, как и сопротивлением их нельзя было назвать. Противостояние напоминало слона и Моську, в том плане, что одному было на все плевать с высокой колокольни, а вторая визгливо трепыхалась, но результатов жалкие попытки не давали. Через пару секунд на глаза Марине легла мягкая, пахнущая какой-то странной пряностью, мазь. Вот тогда она и замерла, подобно кролику перед волком, непроизвольно по телу побежала волна дрожи. Отчасти она была вызвана и прохладой от непонятного средства. Неизвестно, чего она ожидала, но ничего страшного не произошло: глаза не выжгло, не защипало, они не заслезились и вообще никак не среагировали на насильственное воздействие. Как только с экзекуцией было покончено, Марину отпустили, и она медленно осела на пол. Ноги как не держали, так и не планировали поддерживать обессиленное тело.

Некоторое время она сидела неподвижно с закрытыми глазами. Нужно было отдышаться, ну и страшно было. Может мазь не действует только, когда глаза закрыты, но что будет, если она их откроет? Рука потянулась к лицу, чтобы убрать хотя бы остатки, однако никакой мази на глазах уже не оказалось. Так быстро впиталась? Девушка проморгалась и подняла голову, чтобы посмотреть на двух сумасшедших, творящих непонятно что. Но высказать ни возмущения, ни потребовать объяснений Марина не успела, осознала, что сошла с ума именно она и никто больше. Потому что окружающая обстановка резко изменилась! Куда-то делась модная, дорогая мебель и дорогущая техника, которой можно только хвастаться среди своих. Вместо этого появилась другая мебель, не менее дорогая, но разительно отличающаяся своей готической роскошью. А компьютеры, принтеры и прочее?.. Все это было, но какое-то непривычное, иное, словно она попала в Звездные Войны и теперь в реальности видела насколько они продвинулись вперед!

А все остальное? Не было больше классики и делового стиля в интерьере, было нечто темное, мрачное и готическое. Потолки и стены украшал сложный узор орнаментов, нависающие над головой тяжелые люстры напоминали тех своих старых предшественников, когда вместо лампочек в них горели свечи. Здесь свечей было множество, толстые, какого-то чернильного цвета, они горели ярким фиолетовым пламенем. Фи-о-ле-то-вым пла-ме-нем! Какой-то особый состав свечей? Но почему тогда помещение не отливало фиолетовым оттенком и было вполне себе светло и все видно? Бархатные портьеры спадали к полу и невозможно было рассмотреть ничего из того, что они скрывали. Особое внимание привлекали шкафы и рабочий стол из какого-то черного дерева, а точнее предметы, что в творческом беспорядке занимали тамошнее пространство. Собрания самых разных книг: толстых, огромных, с тиснеными переплетами, на некоторых и вовсе наблюдались небольшие замки. Стеллажи заполняли всевозможные колбы и баночки, в которых, если глаза ее не обманывали, «плавали» различные части тел и маленькие тушки миниатюрных уродцев.

Переведя взгляд на стену справа, Марина почувствовала, как разум окончательно начал покидать ее и требовалось переосмыслить вконец сошедшую с ума реальность. Потому что та стена, которая еще несколько минут назад была просто стеной, обзавелась громадным камином, в котором горело черно-фиолетовое пламя, а в этом пламени, точно кошка, развалилась ящерица. Хотя… Да клыкам и размерам этого чешуйчатого создания позавидовал бы любой комодский варан! А уж когда она уставилась на Марину парой злобных глаз, напоминающих топазы, захотелось с визгом убежать прочь. Сглотнув, она подняла голову над камином и увидела скопище голов, принадлежащим чучелам-чудовищам. Самым разным: и с животными чертами, и с ужасным переплетении звериного и человеческого, и вовсе не имеющего ничего общего с фауной, какой бы та не была. Чучела не просто висели, но еще и весело скалились, разглядывая ее, кто-то из них ухмылялся, а кто-то и вовсе подмигивал! Живые? Живые!

Марина перевела остекленевший взгляд на парочку ненормальных, опасных типов, но с определениями она явно поспешила, как и сюрпризы не закончились. Селиванов обзавелся алой кожей, миниатюрными рожками на голове и хвостом с кисточкой. Этакий черт-делец из преисподней, который по мановению волшебной палочки готов вытащить из карманов договор на продажу души. Второй же, так и неназванный, был окутан легкой фиолетовой дымкой, будто шлейфом плаща. Его руки обзавелись черными когтями, которые на глазах втянулись, став обычными, но цвет не поменяли, изменились и глаза: исчез белок, его полностью залил темно-фиолетовый цвет. Выглядели оба слишком чуждо, чтобы в полной мере смочь осознать происходящее за какие-то жалкие мгновения.

Словно вокруг Хромовой ожила сказка, только очень страшная сказка, которая и в кошмаре не приснится.

– Быть не может, – выдавила Марина, когда смогла говорить.

– Ну отчего же? – хохотнул Селиванов. Звук получился настолько мерзким, что ее передернуло. – Может, все может. Вы, госпожа ректор, все же встаньте с пола – вам теперь по статусу не полагается на нем сидеть.

Госпожа ректор?! Какой к дьяволу ректор?! Лиц такого полета избирают-назначают совсем иначе, и уж точно не через Центр занятости! И вообще… в договоре другая должность стояла. Стоп! А стояла ли? Почему же она совсем не помнит текста в злополучном договоре? Или она его не читала вовсе?

– Вы не ослышались, Марина Даниловна, – увидев ее реакцию, прокомментировал Селиванов. – С тех пор, как вы подписали договор, вы стали новым и уважаемым ректором Всемирной Навьей Академии для Трудновоспитуемых и Неподдающихся. Может, вы все-таки присядете в кресло?

– Не знаю, что здесь происходит, но в договоре ничего не говорилось про должность ректора! – выдала она, когда дар речи вернулся. Да и то… выдала хоть что-то, потому что остальное еще не осознала в полной мере.

– Вы можете почитать свой трудовой договор, никто вас не остановит, – лениво пожал плечами… черт.

Боги, неужели она заключила сделку с дьяволом? С настоящим? На что она вообще подписалась?

Хромова вскочила на ноги, чтобы взять лежащий на столе документ, который к ней предусмотрительно подтолкнули, и вчитаться в написанное. Потом то же самое она сделала со своим, достав тот из сумки. Она перечитывала листы снова и снова, но, могла поклясться, теперь читала совсем не то, что значилось в первоначальном варианте неделю назад. И да, наконец-то она видела наглядно все то, что терзало ее мысли до подписания и то, что перестало волновать, когда подпись оказалась поставлена. Моргнув, она уставилась на ярко-красное пятно рядом со своей подписью. Это тоже что-то значило? Кровь и договор с дьяволом… Было бы смешно, если бы не стало так страшно. Паника накрыла, как прилив.

– Что вы со мной сделали? Я никогда…

…не была такой неосмотрительной и до глупости беззаботной. Даже в самые юные годы или, когда сложно было думать, она всегда ответственно подходила к подписанию любых документов, а мелкий шрифт читала чуть ли не в первую очередь. Почему же в этот раз она поступила иначе? Совсем не похоже на нее, состояние напоминало некое помутнение.

– Ничего сверх того, что не позволялось лицензией, – ответил Селиванов – он явно наслаждался происходящим, как матерый садист, – немного воздействия, короткий по времени блок на ваши мысли и чувства, и вуаля! – вы наш новый начальник. Временный, правда, но… начальник самый настоящий.

Слова про «временного начальника» Марине совсем не понравились.

– Что значит «временный»? Почему я?

Впервые за короткое время, что они были знакомы, Степан Игнат… К дьяволу! Козел рогатый он, а не Степан Игнатьевич! Так вот, первостатейный козел изобразил что-то похожее на улыбку.

– Вы меня радуете, Марина Даниловна. Определенно радуете. Ваши предшественники начинали биться в истериках или падать в обмороки, когда им открывалась наша реальность. Начинали кричать и задавать кучу глупых вопросов. Кто мы такие? Где они находятся? Что с ними будет? Можем ли мы их отпустить? А вот вы перескочили сразу такой большой список вопросов и перебрались к самому главному. Если выживите, мы определенно подумаем, как строить наши дальнейшие отношения. Такими кадрами грех разбрасываться.

У Марины и без того все внутри напоминало смерч из внутренностей, а после этих слов поплохело окончательно.

Она разжала стиснутые зубы и процедила:

– Ответьте мне.

– Все просто, Марина Даниловна, – не стал больше ерничать и разглагольствовать черт, – вы попали в список, так сказать, смертников. Понимаете, Навья Академия испокон веков была местом особенным, и все было бы замечательно, если бы кто-то не повадился убивать каждые полгода ректоров этого замечательного образовательного учреждения. Прежде чем идиоты в Совете Попечителей очухались, и дали карт-бланш на любые действия, Академия потеряла трех многообещающих представителей ректорского сообщества. А уж после того, как проворонили и пятерых живцов из Списка, мы, Наблюдательный Совет, решили взять все в свои надежные руки. Были произведены масштабные изменения и перераспределение, виновные в неудачах были отстранены от должностей и наказаны. Прошла огромная работа, прежде чем мы достигли сегодняшних результатов. Так что можете считать себя польщенной и гордиться тем, что вы стали избранницей в такой звездной команде, собранной благодаря нашим стараниям. Возможно, у вас даже есть шанс выжить… конечно, если никто из наших «звезд» сам вас не убьет. С последним живцом именно это, кстати, и произошло. Но не отчаивайтесь, Марина Даниловна, если вы умрете, компенсация за вашу жизнь вашей семье, позволит той существовать безбедно до конца дней. Согласитесь, мелочь, а приятно.

<1 2 3 4...8 >

На страницу:

Перейти

2 из 8