Отравленная любовь. Как зависимость от токсичной нарциссической матери разрушает нас и как вернуть себе свою жизнь

Другой мой личный миф, что ты все же меня кое-как, как умеешь, но любишь. Его ты тоже не поддерживала, даже не утруждалась. Мне пришлось тянуть его самостоятельно. Я закрывала глаза на то, что ты бесконечно культивировала во мне чувство вины и стыда. Что бы я ни делала, ты меня уничтожала своим презрением и осуждением. Все мои достижения ты легким движением превращала в пыль. Ты постоянно утверждала, что меня не за что любить, и настаивала на том, что я обязана заслужить твою любовь послушанием, став хорошей. Знаешь, а ведь я поверила тебе. Так и прожила с убеждением, что хорошее отношение к себе я должна выпросить, вымолить. Поэтому с благодарностью кидалась на каждого, кто замечал мое существование и намекал, что я – хорошая. Мне же так важно было это».

Ребенку необходимы мифы, иначе ему не справиться с теми жизненными обстоятельствами, в которых он вынужден существовать. Таким образом он выстраивает свои защиты, ищет опору в несуществующем взрослом, друге, добром волшебнике, который его любит и готов прийти на помощь, спасти. Даже с возрастом миф может не исчезнуть. Но только он меняет своей вектор: ребенок создает образ матери, который не имеет никакого отношения к реальности, и верит в его существование. Например, мать избивала ребенка, издевалась над ним, но, если спросить, какая у него мать, он расскажет, что добрее и нежнее ее не было никого на свете. Парадокс, жертва не всегда способна критически оценивать события своей жизни и называть вещи своими именами.

Лена К., 36 лет:

– Мама мне звонила домой, с надрывом в голосе сообщала, что ей нечего есть. Я бросала все, готовила паровые котлеты, делала пюре, мчалась к ней на такси. А она не открывал мне дверь, говорила, что я могу оставить все у дверей и уходить, у нее нет желания меня видеть.

– Что вы чувствуете?

– Усталость.

– Вы считаете, что это нормальное поведение взрослого и адекватного человека?

– Нет, конечно, но она же мать. Я обязана ей жизнью, всем, что у меня есть.

– Жизнью – да, а разве то, что есть сейчас, это не благодаря вашим умениям, навыку, талантам, усилиям, труду?

– Да, но все же…

Почему мы так легко обесцениваем собственные усилия и отдаем все лавры другому человеку, включаясь в чужие манипуляции? Почему мы так охотно становимся ничтожными, позволяя нами управлять и заставлять терять остатки своего самолюбия, если оно вообще было? Зачем мы позволяем ломать свои границы, издеваться над нами? Откуда взялся миф «она-ж-мать»? Почему мы неадекватное поведение принимаем и готовы простить? У недолюбленных детей бездна терпения, доброты, они умеют прощать, как никто, находят оправдания для всех. В этом их сила и слабость.

А еще они эмоционально зависимы от своего тирана, выросли физически, но так и остались маленькими детьми, которыми управляют. «Взрослым виднее, как нужно». «Если мама так ко мне относится, значит, я заслужила, я – плохая дочь». При этом на них легко вешается ответственность за другого взрослого, за мать, которую нужно кормить паровыми котлетами ночью. Тут главное – не запутаться, кто кому и когда мать, ребенок. Социальные роли постоянно смешиваются, дезориентируют, вызывают тревогу, и нет понимания, как надо себя вести и реагировать. Токсичная мать всегда непредсказуема. Но ей требуется подтверждение ее собственной значимости и важности. Ее эго будет в восторге в тот момент, когда дочь будет стоять за дверью и умолять ее открыть. Мать будет испытывать удовлетворение, блаженство, ощущать себя центром Вселенной, подтверждая убеждение: ей все должны, а она – никому.

Ребенок никогда не знает, что ждать от токсичной матери и ждать ли вообще. У нее может быть любое настроение, которое она обязательно отыграет. Постепенно у ребенка формируется страх, и, чтобы избавиться от него, он прикладывает огромные усилия, задабривая мать. Амбивалентность матери к ребенку заставляет его все время быть начеку, готовиться к обороне.

Зина Ж., 54 года: «Мать требовала от меня полного послушания, подчинения. Любой мой поступок рассматривался под микроскопом, обязательно находилось то, за что меня было можно наказать. За 4 в дневнике, ошибку в контрольной, за неправильно завязанный бант, за то, что я опоздала вернуться к обеду на пять минут, за все… даже за то, что папа на нее накричал. Она говорила, что он так поступает, потому что недоволен мной. Она перекладывала на меня ответственность за то, что происходило между ними. Стоит ли говорить, что обрушилось на меня, когда отец принял решение уйти из семьи? Она кричала, билась в конвульсиях, обвиняла меня в том, что я плохая дочь, если бы была хорошей, отец никогда не ушел бы».

Хорошо видна проекция, чтобы не обвинять себя, не истязать невыносимым чувством вины, мать быстро нашла выход. Так ей легче пережить горе потери, у нее хорошо работает годами отработанная психологическая защита. Что при этом происходит с ребенком, что он чувствует и насколько его психика готова принять такой сценарий, ее мало интересует, как и последствия этой истории. Чтобы избежать травмы, мать травмирует менее защищенного человека, не беспокоясь, как он будет с этим жить дальше.

Мать считает себя вправе отбирать у ребенка его собственные чувства, указывает ему, что и как он должен проживать, ему запрещено обижаться, злиться, сопротивляться, ему доступно только одно право: страдать потому, что «он плохой и виноват во всем». Постепенно ребенок утрачивает понимание собственных чувств и живет теми, что навязала ему мать. «Мама во всем права, она знает лучше!» – еще один миф.

Лена К., 36 лет: «Мама сказала, что я должна развестись со своим мужем, отцом своих детей, потому что он мне не подходит, не пара. Он действительно не был мужчиной моей мечты, но я решила сохранить с ним отношения назло матери. Через год мы все же развелись. Но у меня была уверенность, что это я сама приняла решение. Но по прошествии нескольких лет мне вдруг пришла мысль, что я все же выполнила волю матери. Не могу избавиться от нее».

Отстаивая свои интересы, мы уверены, что делаем это, сохраняя свою волю. На самом деле это может быть не так. Как проверить, как понять? Для этого нужна терапия, которая поможет разобраться, где у человека его собственные чувства, мысли, желания, установки, убеждения, а где навязанные.

Наташа К., 48 лет: «Мать родила меня, чтобы привязать отца, не дать ему уйти. Она и не скрывала этого. Наоборот, гордилась своим замыслом и его воплощением. Отец не ушел, остался, но всю жизнь занимался тем, что отравлял матери жизнь, обесценивал ее, унижал, оскорблял, пил как лошадь, поднимал руку. Он ее ненавидел, было видно, что мстил ей за собственное вынужденное решение и неудачный выбор, лишивший его счастья, как он думал».

Токсичная мать нагружает ребенка взрослыми проблемами и ставит перед ним задачу, которую он не может выполнить. Перекладывает на него обязанность сделать себя счастливой, сберечь семью, изменить другого человека, заставить его делать то, что он не желает. Если она не получит ожидаемого результата, то с легкостью найдет «виноватого» и заставит его отвечать. Если получит, то и тут благодарности ждать не надо, ее не будет. Нарциссы не говорят спасибо и не просят прощения, а если и делают это, то не чувствуют ни благодарности, ни стыда, ни вины. Эти чувства ими давно вытеснены.

«Моя мама – самая лучшая на свете!» – самый глубоко ранящий нас миф, если мы не чувствуем этого.

Миф о том, что матери по определению являются любящими своих детей, прочно врос в нашу жизнь. Поддерживать его получается практически у всех. Поэтому, когда мы пытаемся рассказать о своей жизни другим, сталкиваемся со стеной непонимания и осуждения. И от этого начинаем сомневаться в себе, не могут же все вокруг ошибаться. Идет возвращение на очередной виток: значит, со мной что-то не так. Другие лишь подливают масла в огонь: «Посмотри, ведь она столько сделала для тебя», «Она прекрасная мать, это ты неблагодарная дочь». По сути, мы перестаем верить своим чувствам, понимать их, адекватно оценивать ситуацию, лишаемся критического мышления.

Есть еще одна причина, по которой мы сопротивляемся и не хотим верить в то, что оказались в объятиях токсичных матерей, – страх, придет понимание, уйдут последние надежды, что ошиблись, что все еще не потеряно, изменится. Внутри образуется огромная дыра. А неприятие нас матерью заполнит ее, и мы останемся с этим на всю жизнь. Самое страшное, что этот сценарий один из самых реальных и часто воспроизводимых. И призыв: «Не суди ее строго, она не ведала, что творила» не закроет эту брешь. Единственный выход – отказаться от этого убеждения, так как оно ничем не подкреплено, и направить все свои ресурсы на то, чтобы отделить себя от своей травмы, перестать воспринимать ее одним целым с собой.

Я – не моя травма! Она может быть частью моей жизни, влиять на нее, но это еще не вся моя жизнь. Необходимо найти в жизни места, где нет боли, достаточно отследить незначительные приятные моменты, чтобы сместился фокус внимания. Где наше внимание, там наша энергия. Это вовсе не значит, что нужно отказываться от боли и избегать ее. Ей надо дать время и место, признав ее существование, диссоциируясь, встав на дистанцию. Практикуем навык «наблюдателя», позволяющий нам более объективно видеть себя со стороны.

Порой последствия травмы переносятся тяжелее, чем сама травма, имеем посттравматический синдром, нивелировать его последствия можно лишь при условии, что сама травма завершилась. Возможно, она оказала огромное влияние на жизнь человека, изменила его, но тем не менее все закончилось. Если у травмы есть последствия в виде повторов, то мы имеем дело с ретравматизацией. То есть травма на травме, травмой погоняет, бесконечный процесс, возникает мысль: «Все худшее плывет к моему берегу, нет никакого просвета», подтверждая: мир опасен. Выйдя из травмы, мы продолжаем находиться в ее плену, переживая прошлое снова и снова в своей голове, памяти. И мы уже начинаем бояться не того, что уже происходит или происходило, а того, что может произойти. Но даже во всем этом можно найти смысл: необходимость жить дальше ради себя, даже если ощущается полное отсутствие энергии и безнадежность. Ведь мы пришли в эту жизнь, значит, все не зря, есть в этом какой-то вселенский замысел.

Если попытаться убежать от травмы (если я этого не вижу, значит, этого нет), то скоро мы познакомимся с психосоматикой.

Не скажу, что все врачи являются поклонниками этой концепции, хотя никто не отрицает, психика и тело – единое целое и, независимо от нашего желания, контроля, влияющие друг на друга. И это большое достижение. Так как невозможно лечить тело, не принимая во внимания психические процессы. Если сомневаетесь, то достаточно один день посвятить наблюдению и контролю над своими реакциями, чтобы сделать собственный вывод. Например, если есть напряженная ситуация в жизни, то тело отреагирует мгновенно, создаст очаги напряжения, зажимы. Чаще первой страдает воротниковая зона, мы «взваливаем проблемы на свои плечи, несем на горбу». Большую часть жизни мы живем в своей голове. Тело реагирует на мысли одинаково, ему все равно, фантазия или реальность, хотя, что есть реальность, это тоже большой вопрос. Если мы чего-то боимся, то тело сжимается от страха, если пугаемся, вздрагивает. Вспомните, как ведете себя, когда чем-то гордитесь. Голова вверх, плечи расправлены, спина прямая. Внутри ликование! А когда мы грустим, недовольны собой? Плечи опущены, подбородок падает на грудь. А длительная травматичная ситуация для некоторых грозит облысением. При стрессе волосы могут пачками покидать нашу голову.

Что происходит внутри тела, мы, конечно, так очевидно не отследим. Но это не значит, что там ничего связанного с нашими психическими процессами не происходит. Я ни в коем случае не предлагаю лечить физические недуги медитациями, аффирмациями, силой мысли, слушая поющие чаши, отправляя запросы на выздоровление в космос, отменив традиционную медицину, плясать с бубнами или прыгать через костер. Но рассмотреть проблему в комплексе, считаю, стоит. Собственно, и врачи придерживаются того же мнения. Мы мыслями, образом жизни влияем на свое тело. А то, что мы практически non stop живем в своей голове, – не секрет. 10 раз в день расстроимся, 5 раз обрадуемся, и это без видимых и очевидных событий вовне. Я уже не говорю про бесконечный внутренний диалог, болтушка внутри не затыкается, разве что во время сна, да и то не факт. Возможно, она в это время конструирует, режиссирует, пишет сценарии и снимает кино под названием «Сны».

А теперь, учитывая аргументы, представьте, что благодаря токсичной матери мы находимся в постоянном стрессе ожидания очередной несправедливости, что будет происходить с телом? Оно будет болеть и страдать вместе с нами. Довольно частым сопутствующим ущербом бывает лишний вес. Чтобы выдержать внешнее напряжение, давление, нужно стать больше, расшириться в пространстве. Про заедание проблем даже говорить не приходится, мы определяем еду как одну из максимально доступных форм удовольствия. Два в одном: защищаюсь и радую себя.

Женя М., 36 лет: «Я до начала пубертатного периода страдала ангиной, болела по десять раз в год. Горло и насморк – невозможность высказаться и невыплаканные слезы. Ранее были проблемы с печенью и желчными протоками: невозможность избавиться от чужой токсичности. Ты словно ею наполняешься и травишь себя. Мне казалось, что это притянуто за уши, пока не начала более внимательно исследовать этот вопрос, изучая медицинские анамнезы. Как врач я имею доступ к историям болезни пациентов и возможность более подробно анализировать их личные истории. Результат меня поразил до глубины души! Я уже не говорю об открытиях относительно собственной жизни».

Посмотрите на свои диагнозы, проанализируйте свои травмы, в какой период жизни они произошли, что происходило вовне. Очень много нового узнаете о себе. Рекомендую для прочтения книги Лиз Бурбо («Слушай свое тело») и Ван дер Колк Бессер («Тело помнит все»), изучайте, не теряя критического мышления.

«Наш организм – это хорошо работающий будильник, показывающий точное время, но, если с ним бесцеремонно обращаться, он прозвонит раньше времени» (Джозеф Холл).

Глава 5.

Отказываюсь верить, ищу оправдания и смысл прощения

• Почему мы не можем поверить в очевидное

• Зачем нужны оправдания

• Зачем нужно прощение

• Токсичное прощение

«Мы не можем постичь истину, пока запрещаем себе это делать».

Лев Толстой, русский писатель

Еще хуже, если натыкаетесь на не менее распространенный миф: прости и будет тебе счастье. «Что бы ни случилось, мать надо простить!» Как? Есть вещи, которые ни принять, ни понять невозможно. И сейчас мне предлагают совершить очередное насилие над собой. Но срабатывает синдром «хорошей девочки». Надо простить? Прощу! Все, простила. Очень тяжело испытывать боль, от нее хочется избавиться как можно быстрее, проще договориться с собой и отодвинуть ее от себя. Но проблема в том, что она никуда не девается. Когда мы отказываемся проживать свои чувства, они находят другую возможность дать о себе знать и приходят диагнозы. Психике все равно, будем мы испытывать душевную боль или физическую. Не хотим одну, получим другую.

Для прощения нужно принятие, понимание, переформатирование всего нашего внутреннего пространства, оно не может произойти по щелчку пальцев, только потому, что мы этого захотели. Наше желание простить может наткнуться на внутреннее сопротивление, и тогда мы столкнемся с проблемами в разы большими, чем понимание, что мы – нелюбимые дети, вернемся на исходную точку.

Если у нас хватает духу не верить услужливому окружению, прописанным догмам, то мы оказываемся в изоляции. Нам никто не верит, не сочувствует, нас осуждают. Вакуум делает нас изгоями. По сути, неприятие матери становится своего рода проклятьем. Мы ощущаем оторванность, одиночество. Стать изгоем добровольно – сложное решение, вынужденная аскеза может стать невыносимой задачей. И мы уже готовы отказаться от целей познакомиться с реальностью своей жизни, решимость трескается, и в образовавшиеся щели полезли сомнения.

Наташа К., 48 лет: «Помню, как попыталась поговорить с подругой мамы о том, что чувствую. Я выбрала для разговора ее, так как помнила, она страдала оттого, что у нее была мама „со сложным характером“. Мама была бы в восторге, узнав, как ее подруга накинулась на меня, если бы нас не разделяло расстояние, наверное, она бы вцепилась мне в горло. Она кидалась в меня обвинениями, как камнями. Кричала, что я неблагодарная тварь. Хуже меня нет дочери в природе!»

Скорее всего, женщина себе запрещала думать о своей матери плохо, а тут она наткнулась на того, кто себе это позволил. Ее очевидная злость связана с тем, что на себя она злиться за собственные запреты и ограничения не может, не выдержит аутоагрессии, поэтому направила ее на другого человека. Отчасти это ее убеждает, что, в отличие от других, она-то «хорошая и правильная дочь». Так как она терпит ту мать, которая у нее есть. «Бог терпел и нам велел», поэтому «улыбаемся и машем». Лучше сохранить видимость мира и счастья в семье, чем разгребать завалы и буреломы. Критика матери выглядит как надругательство и предательство.

Наташа К., 48 лет:

– Я все пытаюсь достать из глубин своей памяти что-то хорошее, вспоминая о матери. Веришь – не могу! Мы гуляли, ходили в музей, театр. Но сколько раз это было? Помню вкусные эклеры, которые продавались в ларьке у дома. Я их так любила. Теперь на дух не выношу. Пытаюсь себе доказать, что мама не была законченным монстром, убедить себя, что нет смысла ее демонизировать. Каждый человек несет в себе что-то хорошее. Ищу и не нахожу. Моя память стерла все сценки «милоты» или их просто не было? Но так не бывает. Что мне сейчас делать? Снова почувствовать себя плохой дочерью? Нет, такой радости я не доставлю никому.

– Вы испытываете стыд, есть внутренняя потребность идти снова искать что-то хорошее?

– Нет, я испытываю злость и грусть.

– На кого злость?

– На мать.

Уже легче, если мы не боимся признаться в своих чувствах. Видна трансформация: мы перестаем искать оправдания, принимаем все как есть. Хотя будем делать попытку оправдать своих матерей не раз, не два, защищая даже не реальную мать, а тот образ, который живет внутри нас, чтобы окончательно не расшатать и не сломать свою опору. Вспомним про их тяжелое детство (у них самих были «трудные матери»), про обстоятельства их жизненных коллизий. Все это, без сомнения, повлияло на них. Но может ли это оправдать их бездушие, холодность, черствость к нам? Нужно ли наказывать эмоциональным голодом ребенка только потому, что сам испытал его в детстве?

Лена К., 36 лет. «У меня было ощущение, что у моей матери день пропал даром, если она не нашла, за что на меня наорать. Я кожей чувствовала, когда открывала дверь, ее настроение. Бежала как мышка в свою комнату и всеми силами старалась не попасть ей на глаза. Но это меня не спасало. Она выволакивала меня из убежища и кричала, что я такая же гадина, как мой отец, он только меня любит, а до нее нет никакого дела».

Можно найти миллион объяснений, например, у женщины явные проблемы с отношениями. Скорее всего, она истеричка, не умеющая и не желающая контролировать себя. Не имея возможность выразить свои чувства тому, кто их вызвал, она нашла самого слабого и беззащитного, утилизировала свой негатив. «Нет, конечно, мама не плохая, просто расстроена», – скажет сердобольный. А что делать несчастному ребенку? Ему куда бежать? Нет, бежать он не может, он прикинется «серым камнем», подождет, когда буря закончится, а еще впитает в себя все мамины установки: я плохой, поэтому мама меня не любит.

Нет у меня желания превратить мать в демона, она, конечно, просыпаясь по утрам, будучи в здравом уме и при памяти, не думает о том, чтобы сегодня сделать такого своим детям, чтобы им было плохо, все процессы идут бессознательно. Но ведь и осознать их ей никто не мешает, достаточно понять и почувствовать чужую боль. Она каждую минуту делает выбор. У нее нет иммунитета от ответственности.

Прощение, с которым все носятся как с писаной торбой, на мой взгляд, слишком переоценили. Для прощения нужны совершенно конкретные условия: нас о прощении просят, у человека есть раскаяние и понимание своей вины и у нас есть желание простить. Если хоть одна часть выпадает, то к осознанному прощению нужно отнестись более внимательно, не поддаваясь массовому тренду. Путь к прощению лежит через принятие прежде всего себя и тех обстоятельств, в которых мы оказались. Нужно осознать, что наша личная история такая, другой не станет. Мы не получим иную мать, о которой мечтали, прошлое не изменить. Есть вещи, которые мы никогда не простим, это тоже надо признать. И в этом нет нашей вины, мы так устроены, таковы наши убеждения и ценности. Простить – предать их, а значит, и себя. Поэтому перестаем истязать себя прощением, работаем над своими чувствами, разбираемся со своими травмами и слушаем себя, свой внутренний голос. Если понимаем, что при воспоминаниях о детстве, матери внутри остается все равно, нет уже привычной боли, страдания, приходим к пониманию, что все исчерпано до дна, стало безразлично, было и было, – это и есть прощение. Не традиционное, не ритуальное, не вымученное, а осознанное. И помните, мы – не наши травмы. Жизнь не состоит только из одной боли.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.