Отравленная жизнь

– Да, не повезло тебе, Зуура, с невесткой, – дождавшись, когда Каныкей выйдет из кухни, глубокомысленно изрекла Назгуль. – Она должна быть благодарна за то, что в такую уважаемую семью попала, в ноги вам кланяться… Айдар красавец, полностью ее обеспечивает, дом – полная чаша, на работу ходить не надо, да на ее месте любая мечтала бы оказаться!

– Не говори, но вот не ценит же она всего этого! Когда сын ее только привел, она ничего делать не умела – ни готовить, ни гладить, ни гостей встречать. Обычаев и традиций наших не знала. Конечно, в детдомах-то этому не учат. О, Кудай10, как я краснела за нее перед гостями! Вспоминать больно… Всему ее терпеливо обучала. Шесть лет прошло, а хорошей келин она так и не стала. Чуть свободная минутка, так в телефон свой сразу лезет, кино смотрит, а потом не успевает ничего по дому. Ленииивая, – Зуура махнула рукой и умолкла.

– Я тебе так скажу: слова тут мало помогут, таких женщин бить надо, иначе они на голову сядут. Вон моя келин: один раз на меня голос повысила, так сын ее тут же поколотил. Сразу шелковая стала! Ходит за мной: апа, апа, чуть ли не ноги целует. Современных невесток кулаком надо воспитывать, а то этот их феминизм жизнь всем портит!

– Так Айдар воспитывает ее иногда, да толку мало, – устало отозвалась Зуура. – Ничем ее не проймешь, никак не научим ее быть благодарной, относиться к нам теплее. Собака бродячая и то благодарнее будет. Сыну постоянно твержу: да разведись ты с ней, выгони из дома, неизвестно, какие дети от нее родятся! Нет, говорит, буду с ней жить. Приворожила она его, точно тебе говорю! Иначе как объяснить, что мой красавец сын живет с такой дурнушкой. Посмотри на нее!

– Все возможно, – согласилась Назгуль, – я одну бабку знаю, можно показать ей фотографию Айдара и она по ней определит, есть ли приворот на твоем сыне….

Дальше Каныкей уже не слушала. Разговор двух женщин был отлично слышен в прихожей, куда она вынесла пакет с осколками и принялась сортировать мусор. Покончив с этим занятием, она убежала в свою комнату, где дала волю душившим ее слезам. Горькие, беззвучные рыдания сотрясали ее хрупкое тело и она в который раз с щемящей болью в сердце подумала, насколько одинока. Она была одинока в браке, у нее не было родных, подруг, близких людей, кому можно было позвонить и пожаловаться, попросить защиты. Айдар отдал ее на съедение своей родне и отступил в сторонку, никогда не заступаясь за супругу и не поддерживая. Да что там защита, он сам регулярно ее обижал!

Первые годы замужества были невероятно счастливыми, муж ее любил, баловал, они часто выбирались куда-то вместе, обнимались и гуляли допоздна, а потом карета превратилась в тыкву, а принц – в чудовище. Их любовь, которая когда-то была пылким огнем, превратилась в угли, теплые, все еще тлеющие, но увы, уже без пламени. Одиночество в браке – это, пожалуй, самое худшее, что может в нем быть, когда душа кричит от холода и отчаяния, но стены обыденности заглушают ее вопли.

«Здесь не будет хэппи-энда, – вдруг с ужасающей ясностью осознала она, – чудовище не превратится обратно в прекрасного принца, из осколков не склеить цельную семейную чашу. Я не молодею, у меня нет времени на себя, в один прекрасный день Айдар влюбится в девушку помоложе и укажет мне на дверь, а Айгерим оставит себе. Что же мне делать?»

Тщательно умывшись и подкрасив покрасневшие глаза, она спустилась к гостям. Ничто в облике не выдавало того, что она горестно рыдала всего несколько минут назад. Каныкей решила не доставлять этого удовольствия свекрови – слезы невестки только раззадоривали Зууру, она, как истинный садист, получала от этого еще большее удовольствие. Молча выслушав упреки свекрови за свое исчезновение, покорно собрала вещи Айгерим, которую Зуура решила отправить с ночевкой к Назгуль, и вернулась к нескончаемому конвейеру домашних дел.

Айдар в этот вечер вернулся на удивление рано. Как только он вошел, Каныкей поняла: что-то случилось. Ее сердце мгновенно перешло на быстрый ритм и забилось в груди испуганной, трепещущей птицей. А что если… он узнал?

Муж пребывал в нервном возбуждении, глаза его сияли странным огнем, а пальцы нетерпеливо отбивали барабанную дробь по кухонному столу, пока супруга быстро разогревала ужин. Мыслями он находился где-то совсем далеко, за пределами их кухни и дома, поэтому не стал по обыкновению распекать жену за нерасторопность.

– Позови маму, – внезапно прервал он молчание, – и присядь. Есть важный разговор.

Душа женщины встрепенулась и ухнула куда-то в пятки.

Когда Зуура и Каныкей расположились за столом, выжидательно глядя на него – мать внимательно, а жена испуганно, – он пристально посмотрел на супругу, словно гадая, как она отреагирует, а затем заявил:

– Я беру вторую жену.

Глава 2. Точка невозврата

Каныкей показалось, что она ослышалась. Она привстала, а потом снова медленно опустилась на стул. Нет, она видит сон, иначе как объяснить то, что сообщил минуту назад муж?

– Что? Что ты сказал? – изумленно переспросила она.

– Ты что глухая? Вторую жену он берет! – вмешалась свекровь. – Сынок, это радостная весть для нашей семьи, пусть все получится! Алла ыраазы болсун11. Я очень-очень рада за тебя. Ты мне чай сегодня нальешь? – тут же взвилась она на невестку.

– Какую вторую жену? Айдар, ты шутишь? А как же я? А как же Айгерим? Что все это значит, объясни мне, пожалуйста! – Каныкей со стуком поставила пиалу на стол и умоляюще взглянула в глаза мужу.

– У меня будет вторая жена, – выделяя каждое слово, будто объясняя что-то несмышленому ребенку, спокойно произнес тот, – шариат разрешает иметь несколько жен, ты же помнишь? Я достаточно обеспечен и могу себе это позволить. Ты не переживай, с тобой я не разведусь, ты будешь дальше жить в этом доме с Айгерим и я буду по-прежнему вас полностью обеспечивать.

– Какая вторая жена? – продолжала лепетать ошарашенная Каныкей. – Мы ведь с тобой женаты. Мы законные супруги! Что за бред ты несешь?

– За языком следи, – грубо прервал ее супруг, – никто тебя из дома не выгоняет, живи тут, присматривай за мамой, а я буду жить с Нурайым в другом месте. Неделю с ней, неделю тут с вами…

– Какая к черту Нурайым! – Каныкей вскочила, дрожащий голос сорвался на крик. Ее губы побледнели, худенькое тело тряслось, а в глазах полыхала злость. – Значит, пока я здесь прислуживаю твоей семье, пашу как проклятая целыми днями, ты за моей спиной шашни крутишь? Вторая жена, шариат! – зло передразнила она. – А ты забыл, что по шариату ты обязан прежде спросить свою жену! Взять мое согласие! Так вот: я против! Ты слышишь, против! Я твоя законная жена, я! А не какая-то там прошмандовка! Вторая жена… Любовница она самая обычная, а не вторая жена!

– Закрой свой поганый рот! – грозно окрикнул женщину муж и стукнул кулаком по столу так, что подпрыгнула и зазвенела посуда, а Каныкей вздрогнула и осеклась. – Не смей со мной так разговаривать! Я не обязан просить у тебя разрешения, ишь чего захотела! Я кормилец этой семьи и мне решать, сколько жен у меня будет! Две, три, а может и все четыре! Это во-первых. А во-вторых, разве ты родила мне сына, как я просил? Ты родила девочку. Де-во-чку. А мне нужен наследник! Сын! Я хочу сына, понимаешь, тупая ты голова?

– Сколько ты с ней? – тихо спросила Каныкей. Она стояла, опершись руками на стол, из глаз медленно струились слезы. «Какая же она жалкая! – раздраженно подумал Айдар. – Хмурая, вечно чем-то озабоченная, какая-то блеклая вся. Где та яркая, задорная девушка, на которой я женился? И кто эта грустная женщина с коровьим взглядом?»

– Нисколько, – ответил на ее вопрос, – Она девушка порядочная, верующая, из уважаемой семьи. Между нами ничего нет, если тебя это успокоит. На днях сделаем нике.

– Пожалуйста, – беспомощно прошептала Каныкей, подавшись к нему и схватив за руку, которую он тут же отнял, а следом и отодвинулся сам, – прошу тебя, умоляю, подумай о нас, о дочери! Я же… я же люблю тебя! Мы все еще можем исправить…

– Нет, – жестко ответил Айдар, глядя на нее с примесью усталости и отвращения, – как я сказал, так и будет. И не надо вызывать у меня жалость – все равно ничего не добьешься. Я хочу сына, но уже не от тебя.

Каныкей медленно опустилась на стул, закрыла лицо руками и разрыдалась.

– Столько лет… Столько лет я посвятила твоей семье, – сквозь рыдания произнесла она, – терпела, прощала, надеялась, что все наладится… А ты… А ты…. За моей спиной…

– Хватит ныть! – строго оборвала ее Зуура. – Мой сын прав, тебя никто не выгонит из этого дома, в твоей жизни ничего не поменяется. По исламу он имеет на это полное право, тем более, ты не родила ему сына, как он просил. Не переживай, Айдар с женой жить с нами не будут, мы для них подготовили квартиру…

– Что? Мы… квартиру? – Каныкей подняла заплаканное лицо и с ненавистью посмотрела на свекровь. – То есть, вы знали? Знали о том, что Айдар берет вторую жену и не сказали мне?

– И что ты на меня так смотришь? – Зуура встала и грозно нависла над невесткой. – Да, мы знали! И что? Айдару нужен сын, которого ты ему родить не можешь. И потом ты жетим12, безродная детдомовская сирота, неизвестно, кем были твои родители! Может, алкаши какие-то, воры или убийцы. Какую наследственность ты передашь нашему внуку? А Нурайым из хорошей, уважаемой семьи, красивая, статная девушка, у них с Айдаром родятся прекрасные дети. Она придет в дом мужа с богатым приданым, в отличие от тебя. Напомни, с чем ты пришла к нам? С парой носков и зубной щеткой? Без жер төшөков13, одежды, золота и посуды – без ничего! Решение нашей семьей уже принято и тебе его не изменить. Или может хочешь развода? Хорошо, а ты подумала, куда пойдешь? У тебя же никого нет! Айгерим, конечно же, останется с нами, потому что у тебя ни жилья, ни работы, ни родных. Поэтому в этой ситуации тебе не остается ничего, кроме как закрыть свой рот, смириться с решением твоего мужа и жить дальше. Терпеть и молчать! Уж такова наша женская доля! А если будешь выступать тут и качать права, мы тебя быстро на улицу выставим. С пустыми руками пришла, с пустыми и уйдешь!

Каныкей молча слушала свекровь, опустив взгляд, плечи ее подрагивали как при сильном ознобе. Дослушав гневную речь Зууры, она будто очнулась и резким движением вскочила на ноги.

– Как же я вас ненавижу! Не-на-вижу! Как же я хочу, чтобы вы все сдохли! Все! Вся ваша мерзкая семейка! Просто сгинули, вымерли, подохли, как бешеные собаки! – пронзительно закричала она, переводя безумный взгляд со свекрови на мужа и тыча в них пальцем.

В мгновение ока Айдар оказался подле нее и наотмашь ударил по лицу.

– Заткнись! Закрой свой грязный рот! Иначе я так тебя отделаю, что ходить не сможешь!

Каныкей отлетела к стене, больно ударилась затылком, сползла на пол и стала тихонько всхлипывать. Айдар, сжав кулаки, стремительно направился к ней, собираясь продолжить воспитательный процесс, но в последнюю минуту передумал.

– Не хочу пачкаться об тебя в такой радостный для меня день, – прошипел он, повернулся и вышел из кухни, хлопнув дверью.

Зуура равнодушно взглянула на плачущую невестку и тихо произнесла:

– Говорила же тебе: держи язык за зубами! Эх…

И махнув рукой, тоже покинула поле боя.

После ее ухода Каныкей поднялась, стянула с головы сбившийся набок платок и устало опустилась на стул. Несколько минут она безучастно смотрела в окно, а затем встала, прошла в прихожую, надела первую попавшуюся куртку и вышла в стылую январскую ночь.

* * *

– И что собираешься делать? – подлив Каныкей горячего чаю, спросила Бермет.

Они сидели на ее кухне, обсуждая шокирующий поступок Айдара. Бема жила одна в съемной квартире. Каныкей, выйдя из дома, поймала такси и направилась прямиком к подруге в надежде, что та приютит ее на одну ночь. Дома после того, что произошло, она оставаться не могла – Айдар был ей противен, а Зуура и подавно. Бермет, увидев на пороге зареванную подругу с покрасневшей от удара щекой, поняла все без слов. Она крепко ее обняла, выслушала бессвязную речь, перемежающуюся с рыданиями, усадила за стол, налила горячего чаю и вытащив из холодильника замороженное куриное филе, велела приложить к щеке.

– Я и не знаю, когда все это началось, – всхлипывая, произнесла Каныкей, – когда наша счастливая семейная жизнь полетела к чертям… В тот день, когда он впервые поднял на меня руку? Нет. Потом все было хорошо. Он попросил прощения и мы были счастливы. Последний год все стало очень плохо: он стал придираться по мелочам, избивать, поздно возвращаться… Я-то, дура, думала, он много работает, старается для семьи, а он, оказывается, проводил все это время с другой. Говорит, что ничего между ними не было, врет ведь, врет! Я весь этот год чувствовала, что что-то не так…

Бермет внимательно, не перебивая, слушала подругу. Иногда возможность выговориться – лучшее лекарство.

– Айдар сказал, что они будут жить в новой квартире. Я-то думала они ее для Чингиза купили, что он женится и поселится там. Как лохушка последняя убиралась там, драила полы и окна. Оказывается, для Нурайым старалась, – Каныкей невесело рассмеялась. – Интересно, как выглядит эта стерва? Где он мог ее встретить? Кайнене сказала, что она очень красивая. Красивее меня, – грустно добавила она.

– Это она сейчас красивая, посмотрю я на нее после нескольких лет брака, – Бема злорадно усмехнулась. – С твоей змеей-свекровью долго в красотках не походишь. Зуура, знаешь ли, как дементор из Гарри Поттера, но тот, что пожирает не хорошее настроение, а женскую красоту. Где Айдар мог встретить Нурайым? Да где угодно. На работе, на улице, в кафе, а быть может, это родители их свели.

– Значит, я как была прислугой, так ею и останусь, а Нурайым будет жить отдельно от свекровки. Хорошо устроилась, сучка! Айдар сказал, что будет жить неделю с ней, неделю со мной – врет ведь. Оставит меня на съедение кайнжурт, а сам с молодой женой будет. А если эта стерва еще и сына родит…

– Ну и прекрасно, пусть рожает! Может, тогда и отпустят тебя, на развод сможешь подать и на алименты. Заживешь!

 Каныкей горестно покачала головой.

– Ты не знаешь Айдара. Он Айгерим не отдаст ни при каком раскладе. Он любит ее, хоть и сына хотел. И сказал мне, что никогда не позволит ей видеть мать с другими мужчинами. Я, по его мнению, сразу после развода ударюсь во все тяжкие…

– Кстати, насчет того, что ты не родила ему сына – бред полнейший. Ученые давно доказали, что пол ребенка зависит от мужчины. Так и скажи ему в следующий раз и научные исследования покажи!

Но Каныкей уже не слышала, мыслями она была в далеком прошлом. Как же прекрасно все у них с Айдаром начиналось! Ее любил самый красивый мужчина на планете. Она была уверена, что обрела не просто супруга, а соратника, друга, защитника и, что самое важное – семью, которую можно было назвать своей. Семью, которой у нее не было. Так надеялась стать для Зууры дочерью. Какой же наивной дурой она была!

– Мы ведь так любили друг друга… Куда все это делось? Черная дыра рутины поглотила всю нежность и теплоту, которые были между нами. Когда началась эта черная полоса? Хотя… Я знаю, когда все полетело к чертям, – подумав, продолжила Каныкей, – когда у него новый друг появился – Данчик. С его появлением и начались гулянки, ночные клубы, алкоголь. Конечно, этот Данчик же холостой, вот и Айдар рядом с ним почувствовал себя свободным. Это он во всем виноват! Стал таскать его по клубам, где куча распущенных девок, ну Айдар и не устоял.

– Может хватить уже оправдывать своего козла? Сколько можно? – не выдержала Бермет, вмиг растеряв все спокойствие, с коим слушала подругу. – Данчик какой-то виноват, что твой муж начал тебе изменять. Что за бред ты несешь? Это был целиком и полностью его выбор. Причем осознанный выбор. Кобель он у тебя и никакие Данчики тут не виноваты!

– Это он во всем виноват, точно тебе говорю! – с жаром принялась убеждать ее Каныкей. – Всегда же так: стоит женатому мужчине связаться с холостяком, и он тоже начинает чувствовать себя свободным. Видимо, Данчик знакомился с девчонками и Айдару их подсовывал, чтобы вместе развлекаться. А один раз знаешь, что он учудил?

– И что же? – насмешливо поинтересовалась Бермет. Ее раздражала святая наивность подруги и ее желание оправдать своего неверного мужа. – Направил на твоего муженька пистолет и заставил лечь в постель с падшей женщиной?

– Да нет же! – отмахнулась Каныкей, игнорируя сарказм подруги. – Как-то мы со свекровью и Айгерим уехали в гости с ночевкой, а Айдар с этим другом своим посиделки у нас дома организовали. Вернувшись на следующий день, я обнаружила дома следы женского присутствия. Айдар объяснил это тем, что к Данчику приезжали девчонки, посидели чуток и уехали. Ничего, мол, между ними не было. Айдар за всю нашу семейную жизнь ни разу так не поступал, это Данчик так плохо на него влияет!

– Подожди, то есть, ты сейчас пытаешься всю вину за поступок своего муженька на его друга свалить, правильно я тебя понимаю? – начала закипать Бермет. – Накинул, значит, на Айдара аркан и потащил развлекаться. Заставлял его, бил, угрожал. И бедному Айдару пришлось подчиниться. Что за чушь, ты себя со стороны послушай! То, что твой муж натворил – это целиком и полностью его инициатива и не нужно искать ему оправдание. Чем раньше ты поймешь, какой он на самом деле ужасный человек, тем легче тебе будет от него уйти! И пусть потом берет себе сколько угодно жен, да хоть десять!

– Столько лет… Столько лет я отдала его семье и вот какова его благодарность. Быстренько променял меня на какую-то Нурайым. За что? За что мне это? – вновь затянула свою жалобную песнь Каныкей. А затем бросила на стол подтаявшее куриное филе и прижав ледяные руки к лицу, принялась раскачиваться на стуле. По щекам ее побежали дорожки слез.

– Я тебе сколько раз говорила: уходи ты от него! Но сначала подготовь почву, найди работу, накопи денег и беги без оглядки.

– Да думаешь у меня было время на работу? – Каныкей отняла руки от опухшего лица и зло взглянула на подругу. – Я же пахала с утра до ночи! С первого же дня замужества: принеси-подай, убери, постирай, приготовь. Дом этот огромный кайнене требовала убирать почти каждый день, видите ли, мы не любим, когда грязно! Даже чаю без меня попить не могли: ай, келин, ставь чайник! И так по 5-6 раз в день. Гости эти нескончаемые, да еще и с детьми своими, только приберусь, все разбросают, везде намусорят… Им чай надо давать, едой потчевать и сидеть на кухне, пока они не соизволят уйти. Убирать потом все после них, мыть. Огород еще, мне же никто с ним не помогал – сама сажала, поливала, собирала урожай. Вдобавок ко всему, ребенок у меня плаксивый, с рук почти не слезал. Кайнене чуть-чуть понянчится и отдает мне, ой спина болит, ой руки болят, да и вообще это твой ребенок, сама и смотри. Айдару вечно некогда, он с ребенком не помогал от слова совсем! Вот рассказываю сейчас тебе все это и удивляюсь, в каком аду, оказывается, живу. Я и забыла, когда всласть высыпалась в последний раз. А насчет того, чтобы убежать – Айдар меня просто так не отпустит, ты же знаешь, – грустно добавила она, – либо терплю, либо у меня отнимут дочь.

– М-да, даже не знаю, что и посоветовать… В моем случае было проще. Не было детей и слава Богу. Обошлось практически без последствий. Но замуж я больше ни-ни. С нашим менталитетом уж лучше прожить жизнь одной.

– Я у тебя переночую и завтра вернусь домой, – после долгого молчания обреченно произнесла Каныкей, – приму его вторую жену и вытерплю все. Ради Айгерим я готова на все. Моя жизнь отравлена насквозь, но я не позволю им отравить жизнь моей дочери. Она должна быть рядом с матерью! Она не будет расти такой же сиротой, как я!

– Да, подруга, все же трусиха ты, а не боец! Тебе просто нравится быть жертвой. Ты даже не хочешь попытаться что-то изменить. Можно найти пару часов на работу, да хоть по ночам! Зато когда предстанешь перед судом, у тебя будет работа, и дочка сможет остаться с тобой! А насчет того, что дядя у Айдара влиятельный, я ж тебе говорю, можно создать общественный резонанс, трубить об этой несправедливости во всех соцсетях, уверена, дядя не захочет порочить себе репутацию и Айгерим отдадут тебе. Почему ты даже не хочешь попытаться? Если ты рискнешь и получится, ты станешь счастливой, понимаешь? Ты станешь хозяйкой своей жизни, устроишься на работу, отдашь дочку в садик и заживешь! Никто не будет шпынять, унижать и видеть в тебе прислугу. И ты обязательно встретишь достойного мужчину.

– Да нет, Бермет, не надо мне всего этого. Я не смогу, не смогу пойти против них. Они меня сломают, уничтожат и запретят видеться с дочкой. А я не представляю своей жизни без нее… У тебя пока нет детей, поэтому ты не понимаешь, как страшно в одночасье потерять собственного ребенка. А именно это и произойдет, если я пойду против Айдара. Ничего не выйдет. Да, я трусиха… За эти шесть лет они убили во мне личность, растоптали гордость и уничтожили чувство собственного достоинства. Я слишком слаба и растоптана, чтобы противостоять им…

– Окей, а ты о психике дочки подумала? – Бермет швырнула филе в морозильник, сложила грязную посуду в раковину и стала энергично ее мыть. – Каково ей видеть, как унижают и бьют ее мать, каково ей быть свидетелем каждодневных скандалов? Каким человеком она вырастет? Такой же забитой, как и ты? Сколько травм вы ей нанесете своими скандалами?

– Айгерим нужен отец. Какой бы он ни был. Можно я спать лягу? Устала очень, – Каныкей умоляюще посмотрела на Бермет, призывая ее прекратить этот неприятный разговор. На нее от пережитого стресса вдруг напала такая сонливость, такая смертельная усталость, что она еле ворочала языком.

– Хорошо, – сжалилась та, – пойдем постелю тебе на диване.

* * *

Каныкей проснулась от сильной головной боли. Голова болела так, что казалось вот-вот разойдется по швам. Открыв глаза, она не сразу поняла, где находится, но спустя несколько секунд память с безжалостной ясностью вернула ее в события вчерашнего дня. Она взглянула на большие настенные часы: 9 утра.

– Боже, проспала! – Каныкей резко соскочила с постели, от чего в глазах разом потемнело, а земля на миг ушла из-под ног, – Айдар, наверное, ищет меня, сердится… Что я ему скажу?

Она принялась искать свой телефон, но потом вспомнила, что ушла из дома без ничего. Пройдясь по квартире подруги, поняла, что осталась одна – Бермет отправилась на работу. Случайно взглянув в зеркало, она ужаснулась своему отражению: на нее смотрела растрепанная женщина с покрасневшими глазами, искусанными в кровь губами и вспухшей за ночь гематомой под правым глазом. Но приводить себя в порядок не было времени. Было даже страшно подумать о том, как встретит ее Айдар и как отреагирует на подобный бунт. У него сегодня выходной и он, наверняка, ждет ее дома, закипая от злости.

Схватив второй комплект ключей и деньги на такси, которые Бема заботливо оставила для нее на тумбочке, она поспешно оделась, нацепила солнцезащитные очки подруги и покинула квартиру.

По дороге домой Каныкей думала о том, что скажет мужу и как себя будет вести. Первым делом извинится за свое вчерашнее поведение перед свекровью и мужем, покорно выслушает все упреки и оскорбления, стиснув зубы, стерпит возможные побои, а затем скажет, что не имеет ничего против его второй жены. Но он должен пообещать ей, что будет по-прежнему обеспечивать ее и дочку.

Она усмехнулась. Муж никогда не обеспечивал ее всем необходимым. Дочке он покупал все, что требовалось в ее возрасте, а когда дело касалось жены, то считал каждую потраченную копейку, хотя был человеком довольно обеспеченным – у его семьи был прибыльный бизнес, большой двухэтажный дом в одном из хороших районов Бишкека, двухкомнатная квартира в центре и дорогой автомобиль. Каныкей не помнила, когда в последний раз покупала себе новую одежду и косметику, не говоря уже о маникюре и покраске волос. Айдар выделял деньги только на продукты, которые затем поступали на учет к свекрови и распределялись ею. Первое время Каныкей еще упрашивала мужа купить ей новые вещи, но с годами после постоянных упреков и фраз «Зачем тебе? Ты же все равно дома сидишь!», отказалась от этой затеи. Ходила она в той одежде, что муж покупал ей в первые годы замужества. Например, сейчас она была в куртке, которой было более 4-х лет, и эта модель уже давным-давно вышла из моды.

«Неряшливая, неухоженная домохозяйка, постоянно пахнущая кухней – вот кто я! Понятное дело, что Айдар стал заглядываться на молодых девчонок с маникюром, наращенными ресницами и волосами, модно одетых, благоухающих духами, а не едой. И появилась у него Нурайым…».

Чтобы хоть как-то отвлечься от тревожных мыслей, беспокойным червем грызущих душу, она взяла у водителя телефон и набрав номер Назгуль, попросила передать трубку дочери. Дети играли в какую-то настольную игру и Айгерим не терпелось продолжить, поэтому она быстро поздоровалась с матерью и убежала по своим детским делам.