Полная версия
Путешествие «Галеота»
Александр «Котобус» Горбов
Путешествие «Галеота»
Прозрачные клинки из хрусталя,В шкатулках специи, и грозыВ позеленевших медных сундуках.Пропахли трюмы «Галеота»Другими странами, эпохи,Где не был я.И крылья буриУносят в Далеко-Далёко.Пролог
Корабль, как хищная рыба, вынырнул из облаков. Паруса сложены, только винты на коротких крыльях загребают воздух.
– Капитан!
Девушка, стоявшая на носу, нервно обернулась. От резкого движения из-под треуголки выбилась прядь волос цвета закатного неба.
– Капитан, не стоит этого делать, – подошедший мужчина с лицом, расписанным татуировкой, положил ей руку на плечо, – это не его желание, а требование того, чёрного. Чёртово третье желание.
– Нет, – девушка на мгновение зажмурила покрасневшие, заплаканные глаза. А когда открыла, взгляд был тверже камня, – я обещала, и я сделаю. Он так хотел.
– Послушай, Войда больше нет. Это он, чёрный, погубил его. Зачем идти туда, где может быть ловушка?
– Я. Обещала. Ему.
Девушка дёрнула плечом, сбрасывая руку мужчины.
– И больше не будем об этом. Мы зайдём в Сомниум. А там посмотрим.
Она отвернулась, глядя на приближающуюся причальную башню – толстый «ствол» и расходящиеся от него, как спицы колеса, причалы.
Мужчина вздохнул. Достал из кармана яблоко, вздохнул ещё раз и спрятал обратно. Хотел что-то сказать, но увидел, как побелели пальцы девушки, отчаянно сжимающие фальшборт. Он поднял взгляд.
На приближающемся причале стояла чёрная фигура. Развивающийся балахон цвета ночи. Под накинутым капюшоном плещется сама тьма. Старый знакомый, ждущий получить свою плату.
– Косса, – голос девушки стал хриплым и дрожащим от гнева, – там, в каюте. Последний хрустальный меч. Принеси его, немедленно. Пора расплатиться по долгам.
А чёрная фигура подняла руку. Приветствуя? Нет, собираясь сдёрнуть капюшон и выпустить скрытое тьмой.
Часть первая. Звёзды и мёд
Глава 1. Каменные сверчки
Дзинь! – ровно в девять часов утра звякнул колокольчик над входом в лавку «Борхост и племянники. Всё, что вам угодно». Ранний посетитель аккуратно закрыл за собой дверь, вытер ноги о коврик и, не спеша, двинулся вглубь магазина через лабиринт стеллажей, полок и шкафов, где прятались диковинки со всего света. Пару раз, в самых узких проходах, мужчина задевал широкополой шляпой странные артефакты, сметая их на пол. Поднимал, крутил в руках и ставил обратно, удивлённо бормоча: «Откуда только берут такое?!»
Поблуждав немного, посетитель вышел к длинному прилавку, монументальному сооружению из тёмного дуба, за которым восседал на табурете цверг. Одной рукой коротышка держал громадную кружку, а другой водил пальцем по жёлтым страницам маленькой книжечки. Старик, не глядя, шумно прихлебывал чай и беззвучно, одними губами, проговаривал вычитанное в пахнущем свежей краской томике.
Не отрываясь от чтения, цверг кивнул блестящей лысиной гостю на место напротив себя. Посетитель не стал ждать второго приглашения – расстегнул куртку, подбитую белым мехом, кинул на прилавок шляпу, дав рассыпаться по плечам соломенным волосам, и уселся на стул верхом. Демонстративно, стараясь не шуметь, придвинул к себе поднос с графином и парой стаканов. С напускным подозрением налил себе тёмно-красной жидкости и с показной осторожностью пригубил. Впрочем, маленький спектакль пропал зря – цверг не обратил на него никакого внимания, а в графине оказался сладкий вишнёвый компот.
Графин успел наполовину опустеть, прежде чем цверг хмыкнул, заложил страницу шёлковой ленточкой и захлопнул книгу.
– Ты представь себе, – цверг притянул к себе поднос, – стоило появиться печатному станку, как оказалось, что каждый второй считает себя писателем. И ладно опытные старые цверги, им всё равно заняться нечем, так ведь всякая молодёжь лезет! И пишут, и пишут… Ещё борода не выросла, а туда же. «Мои мемуары – двадцать лет в шахте.» Двадцать! Да я пятьдесят только вагонетку толкал. Стыдно! Молокососы…
Хозяин магазина залпом допил компот.
– А это? – цверг кивнул на сваленные стопкой книжечки в мягкой обложке. – «Тролль и двое из лесу», «Тролль и волшебник», «Возвращение Тролля». Тьфу! И это только за последний месяц. И ведь кто-то это пишет, а что страшнее – кто-то читает. Совсем народ обескультурился.
– Кстати, доброе утро, Борхост. С самого рассвета с книжкой сидишь?
– Как же, – ухмыльнулся цверг, – начинать утро с плохой литературы – дурной тон для цверга. Я ещё не ложился. Как вечером засел за эту дрянь, так и просидел всю ночь. Хорошо пишет зараза, хоть и врет на каждом шагу. Вот послушай…
– Прости, Борх, в следующий раз. Я к тебе по делу.
– Эх, Войд, Войд. Нет чтобы уважить старика, побеседовать о возвышенном, выслушать. Мне ведь здесь и поговорить по душам не с кем – или клиенты, или подчинённые. А племянники те вообще… Что ты за человек, никакого понятия!
– Можешь считать меня сегодня своим клиентом.
– А так тем более! Выслушай, покивай с понимающим видом. А потом поднеси подарок и попроси рассмотреть твое дело.
– Что-то ты, Борх, совсем занудой стал, засиделся на месте. В молодости за тобой такого не водилось.
– А то ты видел мою молодость. Хотя, что да, то да, в молодости я бы тебе не компота налил, а пива и отдубасил потом хорошенько за твой длинный рост. Так зачем пришёл, «клиент»?
– Мне нужен корабль.
– Так бери билет и всего делов, или найми кого. Я тебе зачем?
– Мне нужен свой корабль, Борх.
– Уууу! Ты ещё летом снега попросил бы. Какие корабли перед самой зимой?
Цверг с подозрением уставился на Войда.
– А я, кажется, знаю в чём дело. Опять за старое? Снова начал её искать? Брось, всё это сказки и бредни пьяных корабелов. Нет её, понял? Нет и никогда не было. А если бы и была…. Корабля ты сейчас не найдешь. Вот в начале лета приходи. Самый сезон будет. А сейчас извини.
Войд тяжело вздохнул и полез во внутренний карман плаща. Достал маленькую коробочку и подтолкнул её по прилавку к цвергу. Внутри что-то зашебуршилось и возмущённо пискнуло. Борх жадно схватил её, осторожно заглянул под крышечку и расплылся в счастливой улыбке ребёнка, дорвавшегося до любимой игрушки. Потом поднял взгляд на собеседника и подозрительно сощурился.
– А ты их это, не того?
– Небо упаси! За кого ты меня принимаешь? Я же не цверг.
– Ну – цверг, не цверг, а мало ли, – старик закрыл коробочку и ревниво спрятал под прилавок, косясь на мужчину.
– Ни слова, понял? Если кто узнает…
– С меня первого шкуру спустят, так что не беспокойся.
– Ладно, проехали. Итак, какой тоннаж, какая оснастка, какой цвет парусов?
– Без разницы. Только быстрый, не эти ваши грузовые корыта, и корабль нужен мне сегодня.
– Сдурел? Я же не волшебник.
Войд снова вздохнул, показал под прилавок и поманил коробочку обратно.
– Нет, мои! Не отдам! – сорвался на визг Борхост. – Мои! – схватил и прижал коробочку к груди. Потом, устыдившись минутной слабости, поставил её обратно и с укоризной покачал головой.
– Ладно, твоё дело. Хочешь искать Звезду – ищи. Кто я такой, чтобы учить жизни такую дылду? Будет тебе корабль.
Он спрыгнул с высокого стула и начал расхаживать за прилавком, являя для обозрения только лысую макушку, заботливо прикрытую зачёсанными с затылка жидкими волосинками.
– Нет, этот тебе не подойдёт. Этот мне не отдадут. Этот вообще не годится, – принялся бубнить Борхост, в такт мыслям топая сапожищами.
Ходики на стене показали одиннадцать. Из маленькой дверцы на часах выехала фигурка цверга и отбила по наковаленке положенные удары. Борхост посмотрел на стрелки, подёргал себя за бороду и с кряхтением залез обратно на высокий стул.
– Значит так, есть одна посудина…
Заметки на полях – Войд ЗимородокВ глубине магазинчика Борхоста стоит пыльное зеркало в бронзовой раме. Если бы Войд протёр старое стекло, то увидел бы в тёмной глубине.
Поджарая фигура в короткой куртке с белой опушкой. Обветренное лицо бродяги. Волосы, цвета пшеничного поля, силятся достать до плеч. Серые глаза постоянно чуть прищурены, будто от ветра. На ладони левой руки зелёная татуировка – звезда с семнадцатью лучами. На запястьях множество мелких шрамов, как у ловцов за «призрачным» жемчугом, выхватывающих свою добычу из хищных челюстей.
Но он не будет смотреть. Войд, прозванный Зимородком, не любит зеркала.
Глава 2. Паруса и канаты
Держа шляпу в руках, Войд вышел из лавки старого цверга. Пока они торговались, на улице пошёл снег. Пушистые хлопья маленькими светлыми ангелами падали на город. Словно благословляя землю к наступлению зимы, они торжественно опускались на черепичные крыши и камни мостовой, мгновенно тая, словно пролетая сквозь них. Зимородок поднял голову к небу, закрыл глаза и несколько минут стоял, прислушиваясь к ощущениям от невесомых прикосновений к лицу снежинок.
Вдалеке глубоким медным гулом ударил портовый гонг, отбивая наступление следующего часа. Войд стёр с лица влагу, надел шляпу и двинулся к центру городка, где в зимнее небо упиралась гигантским грибом причальная башня.
Улицы с неохотой наполнялись звуками, прохожими и сонной жизнью выходного дня. Хлопали распахиваемые ставни, низкий женский голос звал Тома завтракать и обещал ему надрать уши, лёгким мороком плыл запах горячих блинчиков. Во дворике одного из домов за зелёным штакетником коротышка-цверг, скинув кафтан, самозабвенно выбивал выцветший ковер шваброй в полтора своего роста. С достоинством царедворца по улице шествовал молочник в белом переднике. Раскланиваясь с прохожими, Войд выбрался из жилых кварталов к причальной башне. За ней стадом китов, устроивших лёжку, в беспорядке стояли эллинги верфи.
– Уважаемый, – Войд обратился к сидевшему на лавочке старичку-цвергу, – не подскажете, как найти тринадцатый эллинг?
Глаза цверга хитро блеснули из-под бровей.
– Конечно, дорогой! Вот пойдёшь прямо, второй поворот налево, потом направо, ещё раз направо, налево и он там будет.
Зимородок благодарно кивнул и отправился в указанном направлении.
Вокруг тянулись крутобокие стены эллингов. Сначала под ногами была вымощенная камнем дорога. Она сменилась засыпанной гравием дорожкой. Затем пошла утоптанная земля, с тёмными жирными пятнами машинного масла. А под конец Войд обнаружил, что, следуя указаниям, забрёл в сырой тупик. Вокруг высились горы пустых деревянных ящиков и всякий мусор.
– Небо ему без дна, старому маразматику.
Войд развернулся и пошёл в обратную сторону. Повернув на очередном повороте, он чуть не столкнулся с молоденьким цвергом в форме портового клерка.
– Прошу прощения, – Зимородок отступил в сторону, освобождая дорогу, – вы не подскажете, где находится тринадцатый эллинг?
Безбородый цверг согласно кивнул.
– Вы пропустили свой поворот. Вернитесь назад, третий поворот направо, второй налево, прямо до конца и направо.
– Благодарю.
Потратив полчаса, Войд пришёл в указанное место. Там в ряд стояли семьдесят второй, тридцать пятый и восьмой эллинги.
– Дырку им под килем! Десять якорей им в бороды! – долго и со всей страстью обманутый Зимородок ругал шутников.
Выговорившись в пространство, он с решительным видом направился обратно. Поймал на ближайшем перекрестке цверга, выслушал длинное объяснение, как найти нужный эллинг, кивнул и пошёл ровно в противоположную сторону.
На следующем повороте снова остановил очередного коротышку. И снова пошёл в противоположную сторону.
Через пятнадцать минут Зимородок стоял перед эллингом номер тринадцать, маленьким и невзрачным на фоне своих собратьев.
Служебная дверь отозвалась глухим молчанием и безразличием. Войд сначала стучал, потом дубасил кулаком, а затем прислонился к двери спиной и принялся мерно тарабанить её каблуком сапога.
– Иду, иду. Хватит уже долбиться, нет там никого.
Заспанный сторож в телогрейке на голое тело неспешно приближался от соседнего эллинга.
– Быстро ты, я думал через пару часов подойдешь.
Зимородок достал купчую на корабль, но сторож лишь отмахнулся.
– Да знаю я. Мне уже все уши прожужжали, что нашёлся очередной дурак. Пойдём, сделаешь попытку договориться.
Ленивый охранник повёл Войда по длинному пыльному коридору.
– Деньги небось заплатил уже? А зря, зря. Вот сейчас он тебя пошлёт, ты к Борхесту вернёшься. А он назад только за полцены корабль возьмёт. Прикидываешь? И заметь – доход на ровном месте.
– Почему это пошлёт?
– Это же Галеот, не слышал? Последняя работа знаменитого Стерпеха. Он строил его почти год. Особый заказ для подгорных владык. И за два дня до поднятия Стерпех с кораблем поссорился. Не знаю точно почему: то ли цветом парусов не сошлись, то ли он ему другое название хотел дать… Стерпех был в бешенстве, два дня ходил чёрный от злости. Потом разругался с заказчиком и уехал. Так что теперь кораблик ни с кем не хочет выходить в небо. Стоит, пылится, пропадает, но всем отказывает. А Борхест навар гребёт. Раньше каждую неделю покупатели были. Сейчас, конечно, реже, слухи то разошлись. Но нет-нет, да и найдётся готовый рискнуть. Стой, пришли.
Вокруг царил мрак. Пахло сухим деревом и смолой.
– Стой, не шевелись, а то споткнёшься ненароком – послышались удаляющиеся шаги сторожа, – сейчас свет дам.
Где-то вдалеке сторож натужно крякнул и с ритмичным скрипом стал вращать что-то большое. Над головой лязгнуло, зашуршало, взвизгнуло. И острые, как бритвы, лучи света рухнули с потолка. Там, в крыше эллинга, стали открываться ставни на узких вытянутых окнах. Но Зимородок даже не взглянул на них. Его взгляд приковал корабль.
В косых колоннах света на стапелях спящим зверем покоился клипер. Из тёмной, с медовыми разводами, древесины. Хищно вздёрнутый нос, стройные обводы бортов, мачты без оснастки вскинуты копьями. Короткие, чуть загнутые назад, крылья для винтов. Он был идеалом, недостижимой мечтой для сотен капитанов.
– Нравится? – вернувшийся сторож спросил из-за плеча.
– Ещё бы!
– Всем нравится, но никому не достаётся. Можно сказать эталонный локоть, который не укусишь. Ладно, иди, пробуй.
– А что с оснасткой?
– Сумеешь с ним договориться, поставим быстро – всё давно оплачено, – сторож зевнул. – Пойду я. Будешь уходить – захлопни дверь.
Шаркающие шаги за спиной Войда давно смолкли, а он всё стоял и смотрел на корабль. Потом долго ходил кругами, разглядывая каждую чёрточку клипера. Прошёлся под брюхом корабля, задрав голову. С усмешкой осмотрел «гнездо кукушки» на короткой штанге под днищем. Налюбовавшись, встал под форштевнем, там, где ярко-синей краской было выведено – ГАЛЕОТ.
– Разреши подняться на борт, я бы хотел поговорить с тобой, – негромко, в пустоту, произнёс Зимородок.
Минут пять ничего не происходило. Корабль молчал. Молчал новый владелец корабля. Наконец с борта протянулась верёвочная лестница. Войд дождался, пока она перестанет раскачиваться, поймал рукой и с ловкостью обезьяны взлетел на борт. Неторопливо, заложив руки за спину, прошёлся в сторону кормы.
– Пригласишь меня в каюту? Не думаю, что тут будет удобно.
Скрипнув, словно приглашая войти, открылась дверь в надстройке на корме.
– Благодарю.
Войд вошёл. Каюта капитана? Возможно. Но сейчас тут было пусто, и слой пыли лежал на полу.
– Мне нужен корабль. Для начала на один рейс. Сходить на Туманные острова и обратно.
Корабль ответил тишиной. Зимородок молчал, терпеливо ожидая. На дальней стене каюты узор из тонких полос на деревянных досках пришёл в движение. Линии сходились, переплетались, корчились, пока не сложились в буквы.
«Мне нет дела до этого», – был ответ корабля.
– Тебе нравится гнить тут, в темноте и одиночестве?
Буквы на стене перемешались и сложились заново.
«Нет дела до этого тебе»
– Мне нужен ты, Галеот. Давай попробуем договориться? Что ты хочешь?
Корабль долго не отвечал. Войд опёрся на стену и тихо напевал под нос.
«Свет и белое пламя»
Буквы исчезли в круговерти линий, чтобы сложиться в картинку. Кривую, скособоченную, похожую на рисунок ребенка. Мгновение, и она исчезла. Но этой секунды хватило Зимородку.
– Всего то? Будет тебе твоё пламя.
«Есть ещё условие. Цах-маскам»
Зимородок наморщил лоб и скривился.
– Мы будем посмешищем.
«Мне всё равно»
– Договорились. Просто выйдем ночью, чтобы никто не видел. Я скажу, чтобы тебе поставили оснастку и вывели к причалу.
«Хорошо, человек»
– Называй меня капитан. И приберись тут, пожалуйста, а то развёл грязь, как ленивый юнга.
Корабль обиженно скрипнул всем корпусом. А Войд уже спускался с корабля – предстояло набрать команду, готовую выйти в опасный рейс.
Глава 3. Хвосты и крюк
Куда идёт капитан корабля, когда ему требуется экипаж? Не бродит по тавернам и кабакам, не пристаёт на улицах к прохожим, не вывешивает объявления возле причальной башни. Для таких случаев есть особая традиция, свято соблюдаемая во всех портах мира. На вывеске ближайшей к причальной башне траттории, таверны, кабака, кофейни или даже буфета вешается зелёный свиной пятачок. (Поскольку традиция древняя, никто не помнит уже, почему именно он). И каждый день, с полудня до полуночи, там собираются ищущие работу и приключений. Приходи, выбирай, договаривайся, бей по рукам с понравившимся корабельщиком. И не забудь выставить закуску тем, кому не повезло.
Зная традицию назубок, Войд отправился в тратторию «Дядюшка Угол». Хозяйничала в ней племянница дядюшки, маленькая рыжая девица с непроизносимым именем. А сам Угол, вышедший в отставку капитан, весь день сидел с посетителями за столиками, горланил песни, ел в три горла и был вполне счастлив. На голову выше Зимородка, дядюшка всем и каждому утверждал, что он цверг. Сами цверги, говоря о дядюшке, отводили глаза, мямлили что-то невнятное и сворачивали на другую тему. Чем Угол и пользовался регулярно, получая скидки на налоги Подземным владыкам.
– Какая птичка к нам залетела! – дядюшка поднялся навстречу и заключил Войда в медвежьи объятья. – Откуда, дружище?
– Да как всегда, то тут, то там.
– Эльза, детка, накрой нам столик. Живо!
– Эльза? Я думал твою племянницу зовут по-другому.
– Да? Так это не та. У меня их столько…
Племянница и правда оказалась другая, но тоже маленькая и рыжая.
– Какими судьбами к нам? – уже принявший на грудь дядюшка жаждал поговорить.
– Сегодня по делу. Зелёный столик свободен?
– Ах, вот оно что…
Дядюшка разом стал серьёзен. Что-что, а дело он знал крепко. Лично достал и застелил зелёной скатертью столик – знак ищущего капитана. Вызвал с кухни сонного поварёнка и отправил куда-то с записками.
– Поздно ты, сезон уже окончен. Я вызвал некоторых, может согласятся. Но на лучших не рассчитывай.
– Спасибо, дядюшка.
– Ладно, садись, сейчас обед принесут. Будут тебе люди. Пойду насчёт второго распоряжусь.
Угол ушёл на кухню, оставив Войда в одиночестве. За дальним столиком, прячущимся в густой тени, заворочалась фигура. Хрипло прокашлялась, поднялась и шаркающей походкой направилась к Зимородку.
Оказавшись на свету, фигура превратилась в старика. Длинные седые волосы заплетены в косички. Морщины на лице прячутся под синими узорами варварской татуировки. Вместо кисти левая рука заканчивается крюком в пятнах ржавчины.
– Разрешите взойти на борт, капитан? – спросил старик и, не дожидаясь ответа, плюхнулся напротив Зимородка. – Слышал, ты купился на сказки цвергов и взял «Галеота».
Войд неопределённо хмыкнул.
– Хороший кораблик. Он быстро согласился? Даже не отвечай, я думаю, сразу. А знаешь почему? Лишь бы цвергам не доставаться. Они его на сторону не хотели продавать, только своим. А он терпеть не может их новомодные дирижабли. И я его одобряю, между прочим. Не дело доброму воздухоплавателю болтаться в небе под пузырём. Вот на старом добром паруснике – да! А вся эта машинерия, пузыри, паровые машины до добра не доведут.
Старик обернулся в сторону кухни и прокричал:
– Пива мне, хозяин! И доброго сидра капитану!
Обернувшись к Войду, безрукий улыбнулся так, что синяя маска на лице приобрела комичный вид.
– Косса меня зовут, старый Бальтазар Косса.
Войд поднял кружку с сидром, принесённую расторопной девицей.
– Твоё здоровье, Бальтазар, – и невежливо ткнул пальцем в крюк на руке. – Тамарский залив, полагаю?
Старик расхохотался.
– А ты не прост, капитан. Сразу раскусил старого Коссу. Нет, это позже, у Двух Дев.
Зимородок понимающе кивнул.
– Возьми меня в команду, капитан. От старого пирата тебе убытка не будет. Коком к тебе пойду, с правом несения ночных вахт.
– Почему именно ночных?
– Бессонница, неба ей без дна. То рука ноет, то мысли всякие, – Косса наклонился к Войду и перешёл на шёпот. – По небу скучаю, сил нет. А свою команду собирать – староват я. Скучно мне будет возиться с молокососами.
Войд потёр переносицу, раздумывая.
– Ты не сомневайся, капитан, – Косса подмигнул. На веке тоже была татуировка – глаз с ярко-красным зрачком. – Дядюшка за меня поручится. Я лет десять как завязал и в долю к нему вошёл. Только скучно мне. Тяжко на берегу.
– На Туманные острова пойдём. Уверен, что хочешь рискнуть?
Косса почесал крюком голову и отхлебнул из кружки.
– Глупости это всё. С хорошим кораблём там и зимой ходить можно. А что опасно – так это цверги боятся, им на пузырях только в штиль хорошо.
– Договорились. Но есть условие от корабля. Цах-маскам.
Бальтазар тепло улыбнулся и зажмурился.
– Хороший кораблик. Если он знает цах – хорошо пойдём. Договорились.
Войд и Косса пожали руки.
– Пойду я, капитан. Надо вещички собрать.
– Завтра в восемь я принимаю корабль у цвергов. Найдёшь меня на пристани.
Косса кивнул, допил залпом пиво и, прихрамывая, направился к выходу.
Время тянулось медленно, как густая корабельная смола. Вернулся мальчишка-посыльный, а Зимородок всё сидел над тем же стаканом сидра. Дядюшка Угол вернулся с кухни, присел за столик. Помолчал, пожевал губами.
– Прости, Войд, но что-то глухо. Пара человек может подойдёт, но не сильно на них рассчитывай. Те ещё шельмецы. И команда есть только одна. Но тоже… так себе, почти весь сезон на берегу просидели.
– Ну, что есть, – Войд допил сидр, подмигнув дядюшке, – найду, не в первый раз.
Угол кивнул и снова ушёл на кухню. Эльза принесла кофе в маленькой чашке и посыпанный тмином пирожок на блюдце.
Под столом зашебуршилось. Кто-то маленький, поцокивая о доски пола, пробежал мимо Войда. Залез на стул напротив. Снова зашуршал, завозился. И вспрыгнул на стол.
Крыса. Большая крыса: в синей жилетке, треуголке на голове и с шилом, заткнутым за широкий кожаный пояс. Гость учтиво раскланялся с Войдом и громко пропищал в сторону кухни:
– Доброго сидра, мне и капитану!
Эльза появилась, как джин из лампы. Напиток для маленького посетителя она подала в напёрстке.
– Меня зовут Уйвек, капитан. Я старший команды корабельных крыс – толкачей и парусных мастеров. Готовы выйти в рейс по вашему приказу.
И, сняв треуголку, крыс замысловато расшаркался.
– Рад знакомству, Уйвек, – Войд отсалютовал крысу стаканом, – перейдём сразу к делу?
Зверёк согласно кивнул головой и присел на скатерть, вытянув длинный хвост.
– Буду честен: поход будет тяжёлый. Туманные острова и обратно. Сам понимаешь, на ветер полагаться сейчас сложно, так что толкать придётся много. Лёгкой прогулки не получится. Оплата по Синему кодексу. Если будут неожиданные сделки – двадцать процентов вам.
Уйвек воинственно расправил усы.
– Конец сезона, шкипер. Мы понимаем, что лёгкой работы не будет. Нас устраивает.
– Тогда откровенность за откровенность. Почему вас не брали работать в сезон?
Крыс снял треуголку и почесал голову лапкой.
– У нас нестандартный экипаж. Среди толкачей – восемь хомяков, шкипер. Они давно с нами, проверенные ребята. Никаких погромов в порту и проблем с выпивкой. Я лично за этим слежу. Мы немного теряем на форсаже, но зато крейсерскую держим дольше любой чистой команды. Но не все это понимают.
– Только в этом причина?
– … нет.
Крыс поднялся, надел треуголку и встал в гордую позу.
– В нашей команде есть беглецы из Аг Шаг. Это наши братья, и мы не собираемся их бросать.
Войд удивлённо поднял брови, а крыс продолжал, положив руку на рукоятку шила.
– Я понимаю, что они белые, и для большинства это уже приговор. Но мы против расизма. Нельзя оценивать крысу по цвету шерсти. Нет их вины, что на них ставили опыты. Мы не откажемся от наших друзей, даже если придётся сидеть на берегу вечно.
