Перекати поле пустоши

– Что ты за существо такое? – увидев большие распахнутые глаза и отсутствие физической составляющей, спросил Вина.

Тут тело Артемиды стало покрываться пузырями, дымка стала стекать тягучей жижей с цепей, копья звонко упали на пол. Вина попятился, видя, как хрупкое женское тело приобретает огромные габариты верзилы, толкнувшего его у лифта. Когда обращение произошло, ладонь огромного человека размером с лицо ангела Вины припечатала голову демона к стеклу, оставляя под затылком трещины. А потом ещё раз и ещё. Окно покрылось хрупкой сеткой и рассыпалось после очередного столкновения с головой демона – на спящие улицы полетели осколки с высоты девяносто шестого этажа. Вслед за ними безнадёжно закружился и тёмный хранитель. Крылья его отказывались спасать хозяина. Спустя сорок секунд тело демона врезалось в асфальт, протаранив чью-то машину.

Сигнализация резала окружающее пространство, в которое безмятежной тишиной приземлилась и вошла Артемида, сжигая чёрным взглядом остатки изуродованного каркаса автомобиля. Вина кашлял с каждой новой судорогой поломанных конечностей.

– Это ты… виновата, – прохрипел демон, когда та заглянула внутрь пробитой крыши машины и облокотилась на торчащие металлические детали.

Глаза Арти снова изменили цвет на жёлтый, усиливший все его эмоции.

– Ты виновата! – зарыдал ангел Вины, – Я… я всего лишь хотел жить спокойно. Зачем ты появилась в моей жизни? Почему рассказала?

Артемида ждала откровений и получала их с каждой новой фразой Вины. Сейчас он говорил не с ней, а с той, кто, как он считал, виновата во всех его проступках. Последним цветом, который увидел хранитель тёмной накидки, был зелёный, который вернул его в стены своей квартиры. Артемиды держала стража за плечи и, прожигая своим присутствием до самых костей, стянула плотную ткань, принимая всю силу пропитанной грехом материи на уже горящие серым пламенем ладони. Сосед лишился чувств и рухнул на пол, а накидка стала тлеть. Через пару секунд она сгорит и исчезнет, утянув с собой на время силы архидемона, который её сотворил. Как скоро она восстановится можно было судить по некоторым уже ведомым Артемиде фактам из своего многообразного и насыщенного прошлого. Она не успеет сжечь все тёмные накидки разом, как того желали архангелы. Пока ангел Спасения не соберёт все крылья архидемонов, их нужно было сохранить в целости.

– Нельзя допустить сожжения, – шепнула Арти и набросила плащом, покрывшуюся серым цветом накидку с вышитым козлом.

Те же вымышленные цепи и копья пронзили грудь ангела Спасения, делая её беспомощной перед собственной болью. Она выгнулась назад, будто тело поразило током, закатила глаза, отчего засверкало белёсое глазное яблоко, покрытое переплетением набухших капилляров. После упала на лопатки.

– Не позволю, – низким голосом сказала шаманка и перевернулась на грудь.

Кисти и ступни онемели, мешая ползти к выходу. Тело всё ещё содрогалось от редких конвульсий.

– Не позволю! – закричала Арти и превратилась в чёрный с золотым пар, исчезая из видимого мира, а потом снова появляясь в нём из серого дыма.

Цвета смешались. Стальной слился с чёрным, перебивая друг друга и образуя новый грязный оттенок. Сила накидки Уриила и мощь плаща архидемона Вины, которого звали Мастема, неустанно заменяли себя, не в силах найти середину. Артемида больше не чувствовала сил чёрной накидки и серой тоже. Крылья с перьями и перепонками дракона сложились за спиной и сплелись между собой. Артемида проморгалась и снова почувствовала руки. Она быстро заёрзала на груди, пытаясь посмотреть себе за спину, но никак не могла из-за веерами лежащих на ней двенадцати крыльев. Она сняла капюшон, вернула себе человеческий вид и поползла к выходу, чтобы уйти оттуда.

«Ты виноват, что она это сделала», – услышала шаманка, когда бежала по коридору к аварийному выходу на крышу. Тысячи голосов неустанно повторяли обвинение, каждый раз грубее и громче, но будто бы принадлежали одному единственному человеку, самому Вине. По лестнице Артемида карабкалась, как по скале, а потом плечом врезалась в створку. Та оказалась открытой. На улице стеной лил дождь, заглушая грудной крик Арти, которая будто жила в чужом теле. «Почему ты не выслушал её? – упрекнули бывшего хранителя накидки Вины. – Ты виноват, что она не спаслась!»

– Не я, а вы! – крикнула Арти в затянутое мглой небо. – Вы виноваты, что не видели этого. Я каждого из вас заставлю чувствовать то, что чувствовал я, когда вы все предали меня. Когда вы все ушли, я проклял вас, чтобы вы совершали ошибки, а потом страдали из-за них.

«Ты виноват! – снова послышалось многократным эхом, заставляя шаманку закрывать уши ладонями. – Она прошла через это из-за тебя».

– Я уничтожу вас. Да чтобы вы в желчи своей захлебнулись. Вы виноваты, я уничтожу вас! – крикнула Арти и пришла в себя, ощущая, что на одну накидку стало меньше.

Она растерялась и опустила глаза. Способности стражей помогли слой за слоем снять защитные барьеры психических сил тёмного ангела, оголив его изначальные проблемы, откуда начал развитие демон. Поглощённый виной и осуждающий окружающих в своих ошибках человек лишился души, получая награду от мира зла и порока. Накидка архангела усыпила беснующиеся крылья и нейтрализовалась вместе с ними. Теперь чужие тайны были под замком, который Артемида не сможет снять с помощью сил стража.

– Сработало. Я спрятала накидку, – пробормотала шаманка и вернулась в квартиру соседа, которую ранее открыла интуитивным чутьём своей мистической натуры.

Посередине зала, обставленного истрёпанной фурнитурой, в окружении бардака, лежал сосед, его сердце всё ещё билось. Помнит ли он события, ангел Спасения не знала и не способна была узнать, хотя пыталась. Способности накидки тайны уснули вместе с плащом вины. А это означало, что и смену внешности теперь осуществить труднее. Единственный способ – использовать иллюзии Задкиила. Энергии, однако, эта мера не пощадит, взамен работая лучше предыдущего способа маскировки.

– Спи, мой друг, а я пойду, – взглянув на бывшего тёмного стража, сказала Артемида, уверенная, что это последняя их встреча.

Глава 3. Обожжённые ладони зачастую бесполезны

Наяна Пимов сидела за журнальным столиком на полу, прислонившись к торцу дивана. Кругом лежали осколки от битой посуды, а также подготовленная верёвка для крюка, где раньше висели хрустальные плафоны люстры. Ощущая тяжесть от содеянных решений, отнимающих у существа шанс реализовать себя в мире, где, как считала Наяна, полно моральных уродов, но ещё больше возможностей ими стать, она поднялась и пошатнулась от хмеля. Она подошла к табуретке и подвинула её с хирургической точностью под крюк. Взяла верёвку и неуверенно поставила ногу на сидение, затем вторую.

– Покончим с этим, – сказала она, думая, что поступает правильно.

Последнее время Наяна очень много думала, так много, что разочаровалась в жизни, в первую очередь в своей. Она выпрямилась и на мгновение потеряла равновесие от головокружения. Восстановив устойчивое положение, накинула на крюк петлю и подставила подбородок к тугому плетению каната. Наяна уже почти засунула туда голову. Как вдруг её сбило с табуретки мощным ударом, и Наяна, потерявшись в пространстве, врезалась спиной в стену. Перед ней появился ангел Спасения и расправил двенадцать крыльев, ввергая женщину в оцепенение.

– Решила сбежать? – грозно спросила Арти, прячась за белым светом, в котором появились едва заметные червоточинки. – Я спрашиваю, ты решила бросить всё, что творила, и сбежать?

От резкого голоса Наяна начала заикаться, горло её сковало. Она даже подумала, что уже повисла на верёвке и видит предсмертные галлюцинации.

– Раскаиваешься? – спросила Арти и склонилась над врачом.

– Да, – отрывисто сказала Пимов и заплакала, прижимая порезанную об осколки руку к груди.

– Тогда почему ты собиралась уйти из жизни, словно последний трус, а не расплатиться за деяния верной службой?

– Я не могу больше…

– Я предлагаю тебе выбор, – отстранилась Арти. – Возмещаешь то, что отняла у людей в этой жизни, добросовестной работой, пытаясь вылечить бесплодие даже в самых безнадёжных случаях. Или отправляешься в мир, где тебя режут на куски, затем собирают и снова режут. Там это будет продолжаться ровно столько раз, сколько ты лишила новые души возможности появляться на свет.

– Но аборт – это нормально! – всё же выкрикнула Наяна.

Арти ещё сильнее расправила крылья и ссутулилась от злости.

– Ты специально делала ошибки во время операций, чтобы повреждать женщину и лишать её возможности родить в будущем. А также целенаправленно настраивала сомневающихся в пользу аборта. Как ты уже поняла мы обсуждаем твои поступки, а не уместность чужого выбора, – выпрямилась Артемида, чтобы задать главный вопрос. – Ответь мне, ты виновата или невиновна?

Та опустила глаза и, на мгновение задумавшись, неожиданно стала равнодушной.

– Я не чувствую вины. Почему я должна винить себя?! – Истерический смех вырвался из груди Наяны и смутил ангела Спасения. – Я не виновата. Даже если и сделала ошибки, они остались в прошлом и теперь просто часть истории, которая совсем скоро поддастся забвению. И кто ты такой, чтобы винить меня? Или решил, что, пристыдив пару раз, я неожиданно отступлюсь от своих принципов и взглядов?

Наяна твёрдо встала на ноги и сделала шаг в сторону Артемиды, которая казалась уверенной только внешне, внутри ощущая глубокое смятение из-за постепенно настигающей неудачи. Силы накидки, меняющей настроение, работали негативно, словно не могли найти нужных эмоций и возвышали деятельность противоположных чувств.

– Это моя жизнь, – истерически крикнула Пимов и ткнула пальцем себе в грудь. – Я сама решу, как мне её прожить. Кто бы ты ни был, убирайся из моей головы!

Она схватила табуретку и кинула её в Артемиду, сразу же повиснув на подготовленной петле. Глаза её стали краснеть, а вены на лице вздулись. Ангел Спасения щёлкнул пальцами, и верёвка порвалась, роняя Пимов на осколки. В затуманенном взгляде Наяны остался размытый образ небесного создания, который приходил, чтобы её образумить, но вместо этого сильнее убедил в собственной правоте.

Артемида вернулась в квартиру и пнула стоявшую на проходе коробку. Ситуация хорошо складывалась вплоть до приобретения новой накидки, потом же что-то произошло, и осуществить воздействие над Наяной с целью направить её в нужное русло не удалось. Арти была вне себя от ярости, готовая разнести всю квартиру, но крепко державшая себя в руках. Тут телефон, оставленный впопыхах у карты и горы фотографий, завибрировал и осветил закрытую шторами студию. На часах значилась глубокая ночь, а на экране смартфона – иконка Гаврика. Шаманка отдышалась и ответила на видео звонок.

– Привет, Гаврик, – сказала Арти, успокоившись, и села на пол. – Я ничего не тратила сверх меры.

– Сегодня ты потратила больше, чем несколько тысяч, – грозно, совсем не похоже на Гаврика, сказал тот.

– Можешь ли ты перестать говорить со мной загадками? – устало выдохнула Артемида и посмотрела на шторы, чтобы не выдать нервозность. – Как видишь, до меня туго доходит…

– Почему ты позволила себе принять их накидку? – снова перебил Гаврик. – Кто давал тебе на это право?

Тут Артемида поняла, что разговаривает с архангелом Гавриилом. Его повидавшие многомиллиардную жизнь глаза, выдали невероятную опытность, но с тем же выражение лица обозначало свойственное людским эмоциям недоумение и негодование.

– Гавриил, – начала Арти, – Когда демоны добрались до ваших накидок в бою за Торипус, вам потребовалось около месяца, чтобы восстановиться. Я не успела бы уничтожить все накидки демонов за столь короткий срок. Я даже не разобралась, как они работают…

– Ты тратишь время на ремонт, на мебель, на прогулки. Ты не в Торипусе и у тебя нет в запасе лишних пары месяцев. И почему ты сравниваешь архангелов с падшими? – задал тот вопрос и сразу же обозначил другую точку зрения: – Чтобы появиться добру в душе человека, нужно три месяца. Чтобы полностью искоренить оттуда зло, потребуется три года. Так и с накидками: архангелы восстанавливают силы за три месяца, а демоны – за три года.

– Неувязочка выходит, – ухмыльнулась Арти. – Ты говоришь про приобретение и лишение и сразу же проводишь одинаковую аналогию с восстановлением. Сколько нужно, чтобы грех появился в душе человека? Месяца достаточно? Двадцать семь дней! Три недели, чтобы он там появился. Уж я-то знаю, не первый век живу на этом свете, успела изучить. Значит, именно столько дней я могу себе позволить охотиться за накидками, а после всё потребуется начинать сначала. На бесконечную гонку я не подписывалась!

– Закончила? – рыкнул Гавриил. – Мы говорим о двух разнонаправленных потенциалах…

– Тогда и говори, чтобы добро появилось нужно три месяца, чтобы там появилось зло – три недели! Не обманывай и не путай, Гавриил!

– Ох, – стукнул кулаком о стол тот и сдвинул брови. – Накидка демонов тлеет и горит, но исчезает много дольше. Уничтожив все накидки, ты бы вернула нам силы, а мы через три года атаковали бы демонов, чьи накидки наконец истлели.

– Ты что говоришь? – ахнула Арти, забыв о иерархии общения. – Накидка тлела, на глазах исчезая.

– Накидка демонов горит дольше, потому что есть шанс её восстановить. Накидка архангелов испепеляется моментально, потому что зло всегда сильнее. И да, чтобы грех появился в сердце нужно три недели. У нас бы через три года столько и было, чтобы полностью искоренить демонов, одного за другим. Но ты отчего-то решила поступить по-своему, чтобы усложнить архангелам жизнь.

– А где же были ваши объяснения, когда я просила о них? – возмутилась Артемида, не скрывая, насколько разочарована обманом бесчувственных высших сил.

– Мы дали тебе столько, сколько заслужила, – громко и резко ответил Гавриил, а затем не дал перевести тему: – Ты получаешь от Гаврика все ответы, но даже толики желания во всём разобраться не проявляешь. Ты светлое создание, но решила очернить себя демоническими накидками. Неужели подсказок было мало, чтобы догадаться?

– Догадаться? Хорошо, давай, я сейчас и догадаюсь. То есть… – попыталась сформулировать Артемида, но не смогла с первого раза. – Я просто должна была оставить накидку при себе на три года? Чтобы архидемон, создавший её, пришёл за ней и отнял или выкрал. Смешно! Вот они, ваши подсказки. Но только где бы я её хранила?

– А подумать ты не удосужилась, где бы смогла её спрятать? Уж точно не на своих плечах, где достаточно архангельских накидок, – рыкнул Гавриил и протёр глаза пальцами. Когда немного успокоил активную человеческую мимику, сбивавшую его, продолжил: – Сегодня Уриил и Мастема, создавшие накидки, уснули, а вместе с этим высвободился потенциал десятины сдерживаемых в эмоциональном резерве чувств, которые они контролировали. Мораль их сил с каждым днём будет истощаться на одну сотую больше, чем днём ранее.

– Я не понимаю, Гавриил, – застонала шаманка. – Объясни яснее.

– Всё начнётся с одной десятой и вначале архангелы не будут действовать против тебя, а люди не станут раскрывать секреты и забывать, что такое стыд и вина, – продолжил путать Гавриил. – Но на двенадцатый день мы должны будем обратить внимание и сделать тебе предупреждение, поскольку на шестьдесят седьмой день количество высвободившейся морали начнёт неумолимо расти, а вместе с тем начнут выходить из-под контроля действия людей, не сопровождаемые их осознанием и не поддающиеся сокрытию. Люди начнут вредить друг другу и без зазрения совести забывать о сотворённом.

– До какого дня вы оставите меня в покое, чтобы я могла собрать все накидки?

– Ты смеешь спрашивать такое? – рыкнул Гавриил. – После девяносто четвёртого дня, когда ёмкость морали опустошится на четверть, а люди начнут рушить жизни друг друга, мы откроем на тебя охоту и уничтожим. На это у нас уйдёт не так много времени. Ты наверняка не доживёшь до сто двадцать второго дня.

– А если не убьёте? – набралась храбрости та и встала на ноги.

Гавриил играл интонацией, не имея ничего, что бы ей управляло. Сейчас же стал холоден даже голосом.

– Двести тридцать третий день. Но не будь так уверена встретить лишённый секретов и вины мир. Ведь тогда падут все, кто не спрячется.

– Хорошо, теперь я поняла, – сказала Артемида, чувствуя тревогу, потому что уже стала свидетелем своего провала с Наяной Пимов, и ощущая, какой шаткой стала её уверенность. – Но что мне делать с другими накидками?

– Прячь их, но не смей надевать! – настоятельно предупредил тот.

– Иначе? – уточнила Арти.

– Иначе высвободится лишняя десятина, прибавляясь к уже имеющемуся значению, а в последующие дни прибавляться будет уже две сотые от предыдущего дня. Тогда мы уничтожим тебя намного раньше, – ответил Гавриил. – Пока мы следуем правилам, не вздумай считать, что имеешь преимущество перед нами. Мы те, кто тебя вернул и наделили силой. Придумай, как распутать крылья. Ты сама это сделала, поэтому выход найдёшь тоже сама. А если нет, то будешь гнить в этом мире, теряя всё на свете, что будет тебе дорого до скончания мира всех миров!

– Противоречишь сам себе! – рыкнула Арти, поймав на очередном обмане архангела. – То про уничтожение говоришь, то теперь про вечные страдания. Определитесь уже!

– Мы уничтожим, а потом воскресим, как в этот раз, – рыкнул в ответ Гавриил.

– Врёте, как дышите!

– Не дерзи тем, кто дарует свет душе и борется со тьмой. Иначе будешь оставлена ими на растерзание теням и тёмным слугам их, – напоследок сказал Гавриил.

Вызов сбросился, высветился список входящих и исходящих, где Арти потеряла чёткость в глазах и задумалась: «Дышать без накидки стало действительно проще, – подумала она. – Но стоит ли действительно сейчас разъединять крылья? Если меня найдёт верховный демон, я стану целью для него и остальных. Гавриил сказал, что мне есть, где спрятать накидки. Но неизвестно, видят ли накидки демоны в других мирах, даже пробовать не буду их туда перемещать. Но и на плечах их носить не посмею. Нужно просчитать то, о чём мне сказал Гавриил. Не могу представить зависимость цифр этих десятин». Артемида быстро открыла в телефоне приложение с автоматическим расчётом значений в таблице и ввела одну десятую в первую колонку, и во второй выставила команду разделить её на сто. В следующей строке обозначила сумму десятины и её одной сотой, а потом повторила это действие вплоть до двести тридцать третьего дня, когда результат перевалил за единицу. Подобно хвосту кубической параболы, смещённой началом на одну десятину, значение действительно незаметно возрастало, но к шестьдесят седьмому дню разогналось и устремилось вверх.

– Чёрт подери! – ругнулась Артемида и схватилась за горло, словно его пронзила боль от ангины, представляя, что в конечном итоге всё дойдёт до раскрытия государственных тайн и бездумных эмоциональны решений.

Сейчас она могла подумать, забыв обо всём на свете. Но мог ли тот, кто лежал в беспамятстве по соседству? На следующее утро в главном доме на коленях перед Кином Иаком стоял бывший тёмный страж, который потерпел поражение в схватке с причудливым созданием, за спиной которого было столько крыльев, что короткого взгляда не хватило, чтобы их сосчитать.

– Значит, – начал глава антиутопии. – ты подначивал Наяну совершить суицид, но неожиданно был выдернут из пограничного мира кем-то, кто схватился за накидку.

– Да, сэр, – понуро ответил черноволосый моложавый мужчина.

– А когда ты попытался сразиться с ней, то она подавила твои силы и стянула накидку.

– Да, сэр…

Кин Иак достал из кобуры, спрятанной под пиджаком, пистолет и вышиб бывшему хранителю накидки мозги. Тело зависло на секунду, превратившуюся для тёмного стража в вечность, обещанную не ему, а затем рухнул на ковёр, испачкав очередной рисунок. Глава антиутопии вынул платок из кармана и стёр красные густые капли с лица, недовольно морщась.

– Мусор принёс в дом, сам же его и выкинул, – ухмыльнулся он и кинул испачканный платок на обезображенную голову.

Затем вызвал охрану и попросил завернуть тело в испорченный ковёр и закопать там, где никому не придёт в голову искать. Охранник ухмыльнулся, в голове строя маршрут до ближайшего кладбища Кина. Мертвеца быстро свернули в толстую трубочку и вынесли из зала. Кин сел в кресло и заметил, что испачкал дорогостоящий костюм.

– Дьявол! – крикнул он и резко всплеснул руками.

– Всё никак не выучишь, как меня зовут? – появился в углу такой же лысый Кин Иак, только глаза были пустые и стеклянные, будто мертвец с ним говорил.

– А, это ты, Азазель… – выдохнул насторожившийся глава. – Прости, что помянул всуе.

– Я и сам собирался наведаться к тебе. Один из моих подчинённых заснул, – сказал он и поправил пиджак. – Теперь мы не сможем получить накидку Вины обратно и обратить нового слугу в ангела Смерти.

– Что случилось? Почему уснул? – насторожился Кин Иак.

– Вы имеете дело с тем человеком, чья сила превышает мощь всех оставшихся ангелов Смерти. Она скрутила силы, светлые и тёмные, в прочный узел, который архидемоны не в силах развязать. Монахиня, о которой ты говорил, вовсе не человек, а могущественное существо, ниспосланное архангелами. А самое страшное, что собой она заняла почти весь Антипус, путая след лучше демонических интриг

Глава антиутопии подпрыгнул в кресле от услышанного и схватился за подлокотники. Лицо его побледнело, а поясница заныла, как обычно бывало, когда что-то ввергало его в шок.

– Что же нам делать, если она повсюду? – спросил глава.

Азазель, представший перед Кином Иаком его двойником и его устами зачастую отдававший приказы стражам, незаметно ухмыльнулся.

– Пусть все решения принимают стражи, среди них есть один талантливый, который справится лучше любых действий сообща. Остальные же пока затаятся. Дай каждому недельный отпуск и свободу выбора.

После сказанного Кин Иак остался наедине с собой, отчего снова рассвирепел и неудержимо откинулся на спинку кресла, думая про монахиню, пахнущую ладаном, уничтожившую накидку и усыпившую силы архидемона. Оказалось, что шутливость в данной схватке неуместна, но нельзя никому это поведать, чтобы не испортить раж равнозначной битвы. Кин Иак решил поведать тёмным двукрылым слугам о решении Азазеля, не раскрывая имени последнего. Отправив сообщения, он расслабился и, поднявшись на ноги и пройдя к столу с картой, принялся разглядывать территорию, которую в прошлом году так и не смог присвоить Антипусу.

– Ну ничего, – улыбнулся Кин. – Моя дочь ещё сыграет решающую роль в политике. Жалкая Мария, как же тебе удалось уберечь в тот день своего никчёмного сынка?

Над главным домом сгустилась энергия зависти, злобы, алчности, а после взрывом разнеслось по лишённому вины и тайн Антипусу, окатив каждого встречного обжигающей волной негодования.

Стражи уже подозревали, что случилось с ангелом Вины, поэтому невольно нервничали всё утро и последующий день, который начался в Антипусе со сплетен и странных шалостей детей. Один из них прилепил жвачку к лобовому стеклу Лора Стами, оставившего машину недалеко от магазина продуктов по пути на основную работу. Он, выйдя с полным пакетом, сначала не заметил этого, потому что клал продукты на заднее сидение, но, сев за руль, рассвирепел и выпрыгнул на улицу.

– Мерзкие ублюдки! – оглядывался Лор по сторонам, краснея от злости. – Найду каждого и отрежу яйца.

Он достал салфетку и снял мокрый, мягкий комочек, после чего резко раскрыл дверцу и сел на водительское сидение. «Мелкое тварьё, – подумал он и ударил ладонью по рулю. – Ещё не забыли вкус мамкиной сиськи, а уже наживают себе проблем». Агрессия была вызвана не столько выходкой, сколько страхом перед наказанием, которое постигнет их во время вечернего собрания. Вот и выплёскивалась она на любое событие, выбивающееся из наспех составленного плана на день, а может быть на остаток жизни. Бездна открыл чат тёмных стражей, где значилось, что из беседы выбыл мистер Вина. Он потерял накидку, о чём сегодня сообщил Кин через ёмкое сообщение: «Накидка утеряна. Каждого ждёт смерть за поражение». Бездна содрогался каждый раз, когда дело касалось собраний стражей, потому что никто не знал, какая шлея может угодить под хвост главы антиутопии. Но потом пролистнул вниз и нашёл уведомление о недельном отпуске, который освобождал от дурацких собраний. Теперь нужно было найти новый объект для ненависти, не тушить же столь сильный энергетический потенциал.

– Я найду тебя, монашка, – рыкнул Лор и со свистом вывернул на дорогу, оставляя после себя протяжный гудок едва успевшего среагировать старика в машине позади. – Найду и выпотрошу. – Крикнул он и ударил по кнопке воспроизведения на магнитоле.

Заиграл дэд-металл, а машина понеслась на всех парах туда, где недавно произошла первая и далеко не последняя встреча с необъяснимым.

Глава 4. Может ли нос ищейки унюхать свой же запах