Наследие великанов

– Великие Дома всегда предлагали семье Масан разумный компромисс.

– Разумный – на ваш взгляд.

– Разве наши взгляды не совпадают?

– Наши с вами… – Пабло выдержал многозначительную паузу. – Наши с вами взгляды достаточно близки, комиссар, но масаны хотят свободы.

– Они хотят безнаказанно убивать, и Ярга играет на их примитивных инстинктах, – грустно возразил Сантьяга. – Вы ведь знаете, кардинал, что масаны нужны Ярге лишь как пехота – ударная сила, которая послушно бросится в атаку и погибнет на поле сражения. Но как только надобность в штурмовиках отпадёт, масаны будут повержены.

– Вы так говорите, – сказал Пабло, голосом выделив слово «вы».

– Потому что знаю Яргу, – уверенно парировал нав. – Ярга – император, и он не допустит междоусобиц и внутренних войн в своей империи, а ваши инстинкты, кардинал, – это постоянный источник напряжения. Вы не сумеете сдержаться, обязательно повторите ту глупость, которая предшествовала появлению Инквизиции, и тем заставите Яргу заняться вашей проблемой… И вот тогда самый жестокий поход очищения покажется вам детским утренником, потому что у Ярги нет опыта нашего князя, нет понимания необходимости компромиссов, нет желания договариваться – только подчинять. Ярга живёт этикой Первой Войны, а она велась на взаимное уничтожение.

Сантьяга замолчал, и в тоннеле долго, почти минуту, царила тишина. Полная тишина, поскольку сюда не долетало ни одного постороннего звука. Почти минуту Пабло обдумывал слова комиссара, после чего хрипло спросил:

– Чего вы хотите?

– Помогите уговорить масанов, – тут же ответил нав. – Я планирую собрать Конклав…

– В Тайном Городе? К вам не поедут! – А в следующее мгновение Робене опомнился, увидев чуть приподнятые брови Сантьяги, и сбавил тон: – Извините, что перебил.

– Ничего страшного, – улыбнулся в ответ комиссар. – Я понимаю ваше недоверие, кардинал Робене, но хочу рассказать, что договорённость уже достигнута и осталось уладить лишь незначительные формальности. Конклав состоится под мои личные гарантии и слово Клаудии, истинного кардинала Бруджа.

Второй и последний истинный кардинал масанов, дочь знаменитого барона Бруджа, считалась самым авторитетным лидером непримиримых. Унаследовав ум отца и сферу его влияния, Клаудия последовательно вела работу по насаждению среди непримиримых правил сосуществования с челами, добилась определённых успехов, но появление Ярги спутало ей карты. Масаны почуяли возможность кровавой вольницы, убили или изгнали многих здравомыслящих кардиналов и стали отказываться от уже достигнутых соглашений.

– Конклав – последняя возможность компромисса.

– Что вы хотите предложить? – поинтересовался Пабло.

– То же, что и раньше.

– Ярга даёт больше.

– Я не торгуюсь, – покачал головой нав. – Сотни лет мы применяли политику кнута и пряника, но время уговоров прошло. Пора выбирать: или большинство масанов согласится с доводами Тёмного Двора, или мне придётся прибегнуть к насилию.

– Считается, что у вас проигрышная позиция, комиссар, – медленно проговорил Робене. – Все знают, что Ярга действует жёстко и его удары достигают цели.

– У меня трудная позиция, но не проигрышная, – спокойно отозвался Сантьяга. – Именно это я хочу донести до масанов.

– Они не поверят.

– Будем их убеждать.

– Каким образом?

– С помощью Амулетов Крови.

Ответ прозвучал очень спокойно, мягко, но у Робене задрожали пальцы. Пока – только пальцы, потому что голос масана остался твёрд:

– Комиссар? – Пабло вопросительно поднял брови, показывая, что не понимает произнесённого.

– Трудные времена требуют трудных решений, кардинал, – развёл руками нав. – Я мог бы угрожать масанам войной, мог бы начать её и одержать победу – без сомнений. Но при этом я потрачу драгоценные ресурсы. И я принял решение использовать иную возможность.

– Хотите создать послушных вам истинных кардиналов?

Сантьяга ответил собеседнику долгим взглядом.

Когда-то давно, когда семья Масан переживала бурный взлёт, кардиналом клана мог считаться лишь владелец соответствующего Амулета Крови – только он. Закон соблюдался неукоснительно: обладатель Каменных Глаз правил Треми, владелец Железного Пояса – Гангрелами, Носферату служили хозяину Крылатого Перстня, Мёртвая Роза была символом власти у Малкавианов, Драконьи Иглы – у Луминаров, Алое Безумие – у Бруджа, а Диадема Теней – у Робене. Семь Амулетов Крови – семь кардиналов. Но, оказавшись на чужой планете, потерпев сокрушительное поражение в войне за абсолютную власть и став изгоями, жителями ночи, боящимися высунуться на солнечный свет, масаны не сумели сохранить единство, и семья распалась на множество мелких кланов, во главе которых встал свой кардинал. А обладателей Амулетов стали звать истинными. Разумеется, их власть и авторитет были необычайно высоки, но кардиналы Робене последовательно изымали у истинных символы власти и…

– Мне нужно знать, что вы сделали с Амулетами Крови, – мягко произнёс Сантьяга.

– Уничтожил, – отрезал Пабло, отчаянно надеясь, что нав удовлетворится ответом.

И понимая, что этого не произойдёт.

– Подробности, пожалуйста.

Робене отвернулся.

– Пожалуйста…

– Я не стану вам помогать, комиссар, – произнёс истинный кардинал.

– Но ведь вы понимаете, что это лучший выход из положения?

– Это лучший выход из вашего положения, – возра-зил Пабло, мысленно прикидывая, как быстро он сможет обратиться в туман и куда следует лететь. – Семье Масан будет лучше, если Амулеты останутся там, где они сейчас.

– То есть вы их не уничтожили?

– Нам не о чем говорить!

– Как раз наоборот: неожиданно выяснилось, что у нас имеется очень важная тема для серьёзного и долгого разговора.

– Комиссар!

– Пабло, я предлагаю компромисс…

– Нет.

В смысле – да, компромисс предложен, но нет – не принят. Последние секунды Робене не слушал нава, а готовился к трансформации, подгадывая так, чтобы обратиться молниеносно, без задержки, и при слове «компромисс» кардинал закончил строить аркан.

И сильно удивился отсутствию лёгкости, сопровождающей переход в состояние тумана. Взлететь к воздуховоду, который Пабло выбрал для отступления, тоже не удалось. А значит, тоннель пронизан заклинаниями, блокирующими магию Крови.

– Комиссар? – укоризненно вопросил вампир.

Сантьяга ответил печальным взглядом. Затем едва заметно пожал плечами и спокойно продолжил свою фразу:

– Пабло, я предлагаю компромисс: мы используем Амулеты, но вернём их вам после разрешения кризиса…

Однако Робене не стал слушать:

– Вы ведь дали слово!

– Я лишь попросил о встрече, – напомнил тёмный. – Вам следовало потребовать гарантий безопасности.

– Вы бы их дали?

– Безусловно.

О гарантиях Пабло тогда не задумался, ему почему-то показалось, что они даны сами собой… но два нава, которые вышли из Тьмы тупика, наглядно показали вампиру, что при заключении сделки следует обсуждать все условия.

– Вы совершили подлость, – тихо промолвил Робене, протягивая перед собой руки.

Один из тёмных защёлкнул на них наручники, очень надёжные, разработанные специально для масанов. Второй зашёл кардиналу за спину.

– Я предлагал договориться, – напомнил Сантьяга. – И у вас ещё остается эта возможность, но… разговор мы продолжим в другом месте. Здесь, на мой вкус, сыровато.

* * *

Южный Форт,

штаб-квартира семьи Красные Шапки

Москва, Бутово,

29 июня, среда, 12:01

Трудно сказать, почему Великие Дома повелели семье Красных Шапок селиться именно в Бутове. Возможно, они сочли прогнозы предсказателей слишком фантастическими и верили, что это маленькое поселение никогда невойдёт в состав Москвы, а останется навсегда далёкими выселками. Возможно, им показалась удачной мысль поселить дикарей «где-нибудь на юге», по дороге в Орду и Гуляйполе. Но самой правдоподобной кажется версия, что высшие иерархи Великих Домов понятия не имели, что Шапки добрались до Тайного Города, а когда с удивлением узнали – предпринимать какие-либо шаги было уже поздно.

Дикари заселились, обустроились, и вскоре в Бутове сформировалось гнездовье Красных Шапок, ныне имеющее форму четырёхугольного здания красного кирпича с небольшим внутренним двориком и одиноко торчащей башней. Называлось оно Южным Фортом и репутацию среди окрестных челов имело заковыристую: дикарей не любили. Дикари отвечали тем же. И лишь благодаря строжайшему требованию Великих Домов соблюдать режим секретности в Бутове до сих пор не случилось ни одного массового сражения в режиме «стенка на стенку» со смертоубийствами и автоматной пальбой.

Мелкие потасовки, разумеется, не в счёт.

В Тайном Городе Шапки считались необузданными, невоспитанными, непредсказуемыми, а главное – необучаемыми. Их вечно пьяная вольница, напоминающая польских шляхтичей периодов бескоролевья, выводила Великие Дома из себя, и когда несколько лет назад власть над всеми тремя кланами дикарей захватил Кувалда Шибзич, провозгласивший себя великим фюрером, жители Тайного Города вздохнули с облегчением.

Разумеется, имелось ожидание, что самопровозглашённого вождя скинут в ходе ближайшей междоусобицы, но оно не подтвердилось. Междоусобица случилась, Гниличи и Дуричи полезли свергать, но одноглазый узурпатор вышел из драки победителем, укрепился и прочно вцепился во власть. В Южном Форте наступило затишье. То есть буянить Красные Шапки не прекратили, но головной боли от них значительно поубавилось: Великие Дома стали выговаривать не всем дикарям разом, а одному, конкретному, и этот, конкретный, прищурив единственный глаз, стал вешать виновников.

Так и жили.

Дикари привыкли, Великие Дома успокоились, великий фюрер командовал, и больше всего на свете его заботили две вещи: пресечение внутренней смуты и где взять денег. Для решения первого вопроса во дворе воздвигли семейную виселицу, а со вторым всё было не так просто.

Где взять денег?

Расходы на содержание семьи и Форта не потрясали воображение, но они имели место быть, и перед главным дикарём периодически вставал вопрос: где взять денег?

А самое неприятное заключалось в том, что никто из верных подданных не мог дать великому фюреру толковый совет, поскольку толковые подданные среди дикарей отсутствовали в принципе. И полагаться можно было лишь на слово неунывающего Копыто, верного, шустрого, но не самого умного. Хоть и сообразительного.

Полагался Кувалда часто, и в этот самый момент уйбуй, то есть глава десятки Копыто Шибзич, стоял перед великим фюрером и, как положено, пожирал его глазами. Пожирал долго, минут пять, что в конце концов вызвало неприязненный вопрос:

– Что ты на меня пялишься, ферево? – Шепелявость – родовая черта Шибзичей – проявлялась у Кувалды особенно сильно, и вместо «д» великий фюрер произносил «ф».

– Как положено смотрю! – бодро отрапортовал уйбуй, дыша в главу семьи вчерашним виски.

– Выпил уже?

– Виски по утрам – это не развлечение, а второе дыхание, – сообщил уйбуй, громко икнув.

– То есть выпил? – уточнил великий фюрер.

– То есть да.

– Тогда почему безрафостно смотришь?

– А чего лыбиться? – не понял Копыто. – Я чо, блогер или за деньги нанимаюсь?

– Куфа ты за феньги нанимаешься? – заинтересовался Кувалда.

– Говорю же – никуда.

– Тогфа зачем говоришь?

– Что говорю?

– Что нанимаешься.

Несколько секунд уйбуй внимательно смотрел на верховного семейного лидера, переживая одновременно и недоумение, и тяжкое похмелье, потом решил не спорить и разъяснил:

– Потому что дурак, – мудро рассудив, что подобное самоуничижение выбьет из-под одноглазого табурет и тот заткнётся.

Тот, конечно, не заткнулся, но говорить с дураком стал тише, почти по-отечески, проявляя понимание к интеллектуальной трагедии подчиненного.

– Вот ты фурак, – вздохнул Кувалда. – А мне нужны умные.

– А где их взять? – развел руками Копыто.

– Вот и я говорю.

– Да…

Дикари помолчали, после чего уйбуй подытожил:

– Вижу, трудно тебе, Твоё великофюрерство.

– С вами легко не бывает, – отмахнулся одноглазый.

– Это верно, – не стал спорить Копыто. – А когда мы трезвые – мы вообще звери.

– А когфа это вы трезвые? – изумился одноглазый.

– Когда денег нет.

Неожиданный переход к главной теме дня поверг Кувалду в уныние.

– Фа, фенег нет. – Великий фюрер помолчал. – А они нужны.

– Зачем? – машинально спросил Копыто.

– Фля семьи.

– Жениться решил?

– Тьфу! – выругался Кувалда, немного удивлённый глупостью – обычно уйбуй проявлял большую сообразительность. – Фля нашей семьи!

– На мне жениться решил? – испугался Копыто. – Ты это брось, Твоё великофюрерство, ты, конечно, глава семьи и всё такое, но в мою сторону гляди тем глазом, который у тебя пустой. Я толерантностью не занимаюсь, у кого хочешь спроси.

– Ифиот! – взревел Кувалда.

– Только без рук, – предупредил Копыто, отступая тылом к капитальной стене.

– Ни на ком я жениться не собираюсь, тем более – на тебе, ферево! Мне феньги нужны для всех Красных Шапок.

– Раздавать будешь?

– Кому?

– Всем Красным Шапкам, – подумав, ответил уйбуй. – Кстати, когда будешь раздавать – мне скажи пораньше, хотя бы минут за десять, я поближе встану.

Нет, сегодня мыслительный процесс уйбую не давался.

Кувалда потрогал указательным пальцем рукоять ятагана, вздохнул, пробормотал:

– Если этому тыкву снести, то с кем останусь? – плюхнулся в кресло и велел: – Наливай.

Копыто верноподданно осклабился, извлёк из кармана штанов плоскую флягу, две маленькие стопки, ловко их наполнил и поднёс вождю:

– Угощайся.

Великий фюрер залпом выпил виски, провёл рукой по украшающей лысую голову красной бандане – волосы у дикарей не росли – и негромко произнёс:

– Короче, нужны феньги.

– Много?

– Всё, что можно фостать.

– Столько у меня нет, – вздохнул уйбуй.

– А сколько есть?

– Денег вообще нет, – опомнился Копыто. – Но знаю, как можно продержаться: тут важно хорошее настроение…

Фраза показалась смутно знакомой, особенно первая часть, а поскольку вторая внушала определённый оптимизм, Кувалда приказал:

– Рассказывай.

Уйбуй, разлив по стопкам следующую дозу, начал:

– Можно стать депутатами…

Но сразу был прерван:

– Какие фепутаты, ферево, когфа у нас монархия повсюфу и в Зелёном Фоме тоже? Или ты в революционеры пофался?

– Можно стать человскими депутатами, – успокоил одноглазого вождя Копыто. – У человских депутатов зарплата большая, а делать ничего не надо. Ещё можно, когда депутатом станешь, законы разные писать, как будто тебе сейчас плохо живётся и нужно ещё больше денег, чтобы новые законы придумывать, чтобы спасти себя как придумывателя новых законов от голодной смерти, ну или если в казино проиграешься.

– То есть самому себе можно фенег выписывать? – недоверчиво прищурился Кувалда.

Он, конечно, запускал руку в семейную казну, обычно по локоть, но иногда – по пятки, однако всегда старался скрыть это от подданных. И вдруг с горечью понял, что в этом отношении цивилизация челов шагнула гораздо дальше.

– То есть вот так напишешь: мне нафо фенег – и берёшь?

– Хоть каждый год, – подтвердил Копыто. И важно добавил: – Потому что инфляция.

И выпил.

Одноглазый подозрительно осмотрел повеселевшего подчинённого и хмуро спросил:

– Ты вофки, что ли, с утра нажрался?

– Не, я в Интернете был, – отмахнулся уйбуй.

– Меня твоя личная жизнь не волнует, – отрезал великий фюрер. – Ты, главное, руки после этого помыл?

– После чего? – не понял Копыто.

– После того, чем ты занимался.

В разговоре вновь возникла пауза, которая бывает, когда каждый считает собеседника кретином, но вслух об этом сказать стесняется, после чего выпил Кувалда, а уйбуй продолжил повествование о сладкой жизни:

– Станем депутатами – сразу напишем себе закон, чтобы зарплату поднять, потом напишем закон, чтобы помощникам зарплату поднять и чтобы нам машины дали бесплатно и квартиры тоже.

Одноглазый, которому только-только начало казаться, что он привык к фантазиям Копыто, чуть не поперхнулся:

– И машины?

– И квартиры! – радостно подтвердил уйбуй. – Я в Интернете читал.

– Как это? – не поверил великий фюрер.

– Бесплатно.

– Так не бывает!

– Челы заплатят, им не впервой, – отмахнулся Копыто. – Челам нравится платить депутатам. У них от этого демократия делается.

Слово показалось смутно знакомым.

Кувалда припомнил, что они как-то пробовали делать в Южном Форте демократию, но от недостатка цивилизованности получилась междоусобица. И теперь выходило, что правильно они не сделали демократию, потому что расходов получается гораздо больше, чем когда один-единственный фюрер в казну заглядывает, а где взять деньги – непонятно.

Поразмыслив, одноглазый хмыкнул и отвесил замечание:

– Фемократия штука форогая.

– Зато у всех равные возможности, – сообщил Копыто.

– Фавай без пропаганфы, – распорядился великий фюрер и разлил по стопкам остатки виски из фляги. – А мы что в фепутатах фелать буфем?

– Да ничего, – пожал плечами уйбуй. – Будем новые законы придумывать, чтобы нам жилось лучше. Ну там пенсию в два раза больше зарплаты, и чтобы эрлийцы бесплатно обслуживали…

– Челы об эрлийцах не знают, – напомнил великий фюрер.

– Можно деньгами брать, – подумав, ответил уйбуй. – Раз в месяц половину оклада на медицинские расходы.

– А если не болеешь?

– А кто будет проверять? – искренне удивился Копыто. – Депутатов даже за убийство ловить нельзя, а тут медицинские расходы какие-то.

– Почему нельзя за убийство? – вновь растерялся Кувалда.

– Потому что депутаты пишут законы. А если ты пишешь закон, а тебя, допустим, пьяным за рулём поймали, то сделать ничего нельзя, иначе закон пострадает. И за мошенничество нельзя. Ну и когда убьёшь кого-нибудь – тоже. Потому что законы важнее.

Прозвучало настолько логично, что одноглазому расхотелось спорить. Он крякнул, припоминая наиболее интересные детали прозвучавшего, пробубнил себе под нос: «…половину оклада на медицинские расходы…» – вновь потрогал себя за бандану и в завершение выпил.

После чего спросил:

– И что, челы так живут?

– Ага.

– Откуфа знаешь?

– В Интернете вычитал.

– Они в Интернете во всём этом сознаются?

– Они в Интернете этим хвастаются.

– Челы?

– Депутаты их.

– Странно… – По мнению Кувалды, подобное воровство следовало тщательно скрывать от всех, особенно от сородичей, но челы, похоже, окончательно деградировали. – И что нужно, чтобы стать фепутатом?

– Деньги заплатить, – как маленькому, объяснил Кувалде уйбуй.

И прекрасная идея молниеносно померкла.

– В кассу? – кисло осведомился великий фюрер.

– Тому, кто умеет делать депутатов.

– Если феньги есть, зачем фепутатом становиться? – резонно спросил одноглазый, откидываясь на спинку кресла. – Все-таки ты большой фурак, Копыто.

– Рад стараться, Твоё великофюрерство! – рявкнул в ответ уйбуй, прибирая обратно фляжку.

– Проваливай!

– Слушаюсь!

Обрадованный Копыто выскочил из кабинета, а великий фюрер вздохнул и тоскливо уставился в окно.

Где взять денег?

* * *

Цитадель, штаб-квартира Великого Дома Навь

Москва, Ленинградский проспект,

29 июня, среда, 14:14

Знаменитая Цитадель – оплот и крепость великой Нави, одно из древнейших сооружений Тайного Города, казалась его жителям излишне суровой. Конечно же – из-за ауры и тех бесчисленных леденящих кровь легенд, которыми было овеяно это массивное здание на развилке Волоколамского и Ленинградского шоссе. Строгая, как все «сталинские» дома, но отнюдь не угрожающая, Цитадель с величественным спокойствием взирала на проплывающую мимо жизнь, но один её вид заставлял обитателей Тайного Города нервничать.

А некоторых – потеть.

Но если в обычное время аура Цитадели определялась репутацией, то теперь она изрядно потемнела, что нашло отражение во внешнем виде здания: линии старого дома стали резкими, словно кто-то невидимый поднял уровень контраста, углы затвердели, готовые к штурму, а тени показались чёрным контуром защиты… Впрочем, так оно и было. В последнее время старая крепость подобралась, изготовившись к предстоящему сражению, сделалась особенно подозрительной и холодной.

А Тьма, наполняющая кабинет князя Тёмного Двора, стала вязкой. Не как желе, разумеется, но плотнее обычного, готовая мгновенно воздвигнуть стену между владыкой и миром. Кроме Тьмы, в кабинете находилось лишь простое деревянное кресло с высокой спинкой – для князя и простой деревянный стол, на краешек которого уселся вошедший Сантьяга.

– Добрый день.

– Ты снова в белом, – проклокотал повелитель Нави из-под низко надвинутого капюшона.

Мрак и бесформенный чёрный плащ размывали его фигуру, и в какие-то моменты казалось, что в деревянном кресле никого нет и с комиссаром ведёт беседу сама Тьма.

– На этот раз у меня белый даже галстук, – усмехнулся Сантьяга.

Ответ заинтересовал владыку. Сгусток мрака слегка шевельнулся, и послышался следующий вопрос:

– Почему ты не сказал, что костюм кремовый? – Пауза. – Или бежевый.

– Потому что сегодня он белый.

– Он всегда белый.

– Известно, что некоторые нюансы ускользают от вашего пронзительного взгляда, – очень серьёзно поведал повелителю Сантьяга. – Бесчисленные оттенки…

– Хватит резвиться, – велел князь.

– Вы сами завели разговор о моём костюме.

– Потому что ты всегда приходишь в нём.

– Желаете, чтобы я являлся голым?

– Желаю, чтобы ты начал осваивать богатую цветовую палитру, в которой…

– Об этом я и говорил, – вежливо напомнил комиссар. – Белый цвет подразумевает бесчисленное множество оттенков, которые можно уловить лишь при детальном рассмотрении.

– Хватит резвиться.

– Да.

Интонации князя Сантьяга улавливал идеально и понял, что пора приступать к делам.

Он поудобнее устроился на краешке стола и поинтересовался:

– Как Ярга?

Вопрос вызвал заминку, судя по всему, владыка планировал слушать доклад, а не проводить его, но комиссар смотрел на князя с таким вниманием, что стало ясно – ответ его крайне интересует.

– Давай пока называть пленника Винсентом Шарге, – проклокотал повелитель Нави.

Именно в этом обличье и под этим именем Ярга устроил побоище в Замке, а затем оказался в Цитадели. Жители Тайного Города догадывались, кого захватил князь, но официально пленение страшного врага никто не подтверждал.

По разным причинам.

– Вы до сих пор не уверены, что в теле Винсента находится Ярга? – прищурился Сантьяга.

– Он до сих пор закрывается от моего взгляда, – недовольно ответил повелитель Тёмного Двора. – Я не могу пробиться сквозь защиту.

– Разве этот факт не является косвенным подтверждением, что Винсент – Ярга?

– Я должен быть уверен на сто процентов. – Князь выдержал паузу. – Иначе мы можем оказаться в глупейшем положении. Объявив о пленении злейшего врага, а затем узнав, что он на свободе.

Ярга – легендарный первый князь Тёмного Двора – не так давно вернулся из тысячелетнего заточения, но развернул столь активную деятельность, что Тайный Город затрясло от целой череды кризисов. Ярга собирался вернуть то, что считал своим по праву – империю, – и готов был идти к своей цели, не считаясь с жертвами.

– Тем не менее один положительный результат у нас есть, – задумчиво произнёс комиссар.

– Какой?

– Великий Дом думает, что Ярга попал в плен, но при этом Навь остаётся спокойной, – объяснил Сантьяга. – Никто не собирается его освобождать.

– Ты уверен?

– Абсолютно.

– Это… действительно хорошая новость, – кивнул князь.

Потому что главная борьба сейчас велась за Навь. За каждого нава.

Ярга понимал, что без Тёмного Двора ему империю не построить, и только поэтому его война с Сантьягой и князем пока не выходила за рамки – Ярга не знал, как подступиться к родной семье. Как вновь возглавить тех, кто некогда против него восстал.

– Более того, навы не требуют объяснений, – продолжил комиссар. – Пленение Ярги стало для них будничным событием, как пленение какого-нибудь особенно наглого кардинала масанов: неплохо, конечно, но ничего особенного.