Марино капище

Что же, касается своих, то есть службы собственной безопасности или «безпеки», как ее давно уже окрестили с чьей-то легкой руки… Кстати, совершенно непонятно как слово «безпека» – що ув переклади з украиньской мови собственно и означает безопасность – смогло прижиться в среде московской сначала милиции, а теперь вот и полиции… Впрочем, это частности, отношения к делу не имеющие. Куда важнее понять, чем их могла заинтересовать скромная персона Гришина? С таких, как он, этой «лавочке» навара никакого. Не то чтобы совсем уж чист, аки ангел – мелкие грешки, если покопаться, у любого отыщутся – но профессионал с большой буквы «п» плюс гол, как сокол, читай, к коррупции касательства не имеет и, следовательно, им неинтересен. А зря ноги топтать за бесперспективным объектом вряд ли кто станет.

Сомнение вызывали даже не возможные мотивы тех или других, а чересчур уж качественное исполнение наружного наблюдения, если таковое действительно имело место… Всякое ведь бывает – может, это всего лишь глюки! Так или иначе, а бандюганы, вероятнее всего, просто не стали бы заморачиваться подобными изысками. Коли уж им приспичило поквитаться, так просто грохнули бы насолившего кому-то опера, и вся недолга. «Наружка» же «безпеки» всегда славилась тем, что этих «сапожников» без труда можно было за версту вычислить, а те, кто меня ведут… Если конечно, вообще кто-то меня ведет, опять на всякий случай оговорился он… Дело свое знают. Я, вроде, тертый калач, но как не окусывался, никого не выцепил. Выходит, за мной работает кто-то другой. Возможно, фээсбэшники или еще кто покруче. Но с чего? – ломал голову Андрей, вернувшись с обеденной прогулки, так и не пообедав.

Делиться возникшими сомнениями с руководством он не стал. Тем более что периодически само же это руководство для порядка выставляло «наружку» за собственными подчиненными… Так, для порядка, мало ли… Что творится в голове начальства – поди знай, а посему, доложиться по инстанции он не торопился. Вот, пусть сначала ситуация чем-то разрешится, а там посмотрим, стоит ли вообще эту тему мусолить.

За работой засиделся допоздна. А куда денешься – надо, пока обстановка позволяет, попытаться разгрести бумажные завалы. Да и спешить домой не имело смысла – Светка с дочкой пробудут в Крыму до сентября. Вот, ведь, устроил себе одиночное заключение! – ухмыльнулся он, оторвавшись от бумаг. Что на работе, что дома! Однако пора с этим завязывать, имея в виду осточертевшие за день документы, решил он и принялся засовывать папки в сейф. Рука наткнулась на мирно лежавший в уголке ПМ. Взять? Не взять? В свете последних событий, пожалуй, не помешает. Пистолет перекочевал из сейфа в барсетку. Больше-то некуда – не напяливать же в такую жару куртку, чтобы наплечную кобуру прикрыть.

С наступлением сумерек, включилось уличные фонари. В их мертвенно-бледном свете Страстной преобразился до неузнаваемости. Андрей шагал по вечернему бульвару в сторону «Пушкинской», подспудно лелея надежду: может, отстали? Но, внутренний голос подсказывал, что ставить крест на невидимых провожатых рановато. И действительно, при входе в метро его вновь словно иголкой в спину кольнуло, а ощущениям своим он привык доверять. Хренушки! – печально усмехнулся оперативник. Здесь они – где-то рядышком. Вот, вроде и людей на улице раз, два и обчелся, а ведут! И ведут грамотно, если за целый день так ни разу и не засветились. Ну что я могу сказать? Молодцы!

Тут его осенило. А давайте-ка я вас, други, чуток поднапрягу – не все ж мне одному в непонятках маяться! Теща просила хотя бы раз в неделю цветочки поливать, вот я и полью, рассудил он, решив отправиться не к себе домой, а на квартиру Светкиной мамаши Нины Борисовны в Фили. Уж там-то я вас, голуби сизые, обязательно подловлю, злорадно думал Гришин, спускаясь по эскалатору…

Вот и обиталище дорогой тещи, констатировал он, подходя к знакомому дому в Багратионовском проезде. Для моих целей местечко самое подходящее: один подъезд, один лифт и, что немаловажно, квартира нигде не засвечена… В том смысле, что ко мне никаким боком не относится… Так что, «безпека» меня таскает или еще кто – без разницы. Они обязаны клиента уложить в адрес*. Тут-то ребята и проколются!

Андрей приложил пластиковый ключ к замку домофона и, когда тот противным трехкратным попискиванием разрешил ему войти, резко распахнул дверь, и, прошмыгнув внутрь, захлопнул ее за собой. Пусть помучаются. Хотя, если эти гаврики такие высококвалифицированные спецы, как я предполагаю, для них любой кодовый замок – семечки. Он заскочил в лифт, очень кстати оказавшийся на первом этаже, и нажал на кнопку с цифрой восемь – Нина Борисовна обитала на восьмом.

Пока старенький лифт, натужно кряхтя и поскрипывая, медленно полз вверх, внизу послышался отчетливый звук открываемой и закрываемой входной двери. Быстро справились! – с уважением оценил Гришин оперативность своих сопровождающих. Выскочив из лифта и нарочито громко звякнув ключами, он приоткрыл тещину дверь лишь для того, чтобы тут же ее с грохотом захлопнуть. Проделав этот нехитрый обманный маневр, сыщик вытащил из барсетки пистолет, на цыпочках поднялся до следующей лестничной площадки и там притаился за сетчатым ограждением шахты лифта. Долго ждать не пришлось. Мягко ступая, на восьмой этаж поднялся какой-то человек. Рассмотреть его как следует Андрей не мог, поскольку опасался неловким движением выдать свое присутствие. Единственное, что он сумел заметить – это темную бейсболку, прикрывавшую убеленную сединой голову мужчины.

С этажом определиться – фигня вопрос! Лифт – подсказка. А вот, как ты квартиру вычислять станешь? – мысленно съехидничал сыщик. Был бы дождь, еще понятно – мокрые следы и прочее, но на улице-то сухо… К немалому его удивлению, этот господин со своей задачей справился довольно быстро. Определившись – бог уж его знает как именно – с нужной дверью, он стал присматриваться к замку. Ладушки! Поиграли в шпионов и будет! – рассудил Гришин. Покинув свое укрытие и стараясь ступать неслышно, он подкрался к незнакомцу сзади.

*Уложить в адрес – довести объект наблюдения до конечной точки его маршрута, чтобы зафиксировать его местонахождение.

– Без резких движений, пожалуйста, – уперев дуло пистолета в бок любопытствующему гражданину, холодно приказал оперативник.

То, что произошло потом, трудно поддается описанию. Его визави и не думал делать резких движений. Он сделал всего лишь одно, но очень резкое, наотмашь ткнув сыщика указательным пальцем куда-то в область кадыка, отчего у того свет в глазах померк…

В чувство его привел резкий неприятный запах. Инстинктивно оттолкнув, от носа чью-то руку с ваткой, пропитанной нашатырным спиртом, он, по-лошадиному мотнув головой, принял сидячее положение и очумело осмотрелся. Впрочем, осмотрелся, это сильно сказано. Сквозь застилающий глаза туман все виделось расплывчатым и нечетким. Андрею удалось лишь зафиксировать бесформенное темное пятно, маячившее перед ним на более светлом фоне. Когда оно качнулось в сторону, Гришин зажмурился от, как ему показалось, чрезмерно яркого света. Немного проморгавшись, Андрей смог сосредоточиться на том, что принял за пятно. Это был незнакомец, которого он не слишком-то удачно попытался прижучить возле двери.

Судя по окружающей обстановке, оба они сейчас находились в квартире Нины Борисовны. Видимо, отключив Гришина, этот супермен, воспользовался тещиными ключами, занес его внутрь и уложил на любимый тещин диван, установленный напротив огромного телевизора, чтобы удобнее было смотреть ежедневное телемыло и прочие «пусть говорят»… Определенно, бандиты здесь ни при делах, вяло резюмировал оперативник. Эти бы цацкаться не стали. Он присмотрелся к человеку так ловко его обездвижившему и теперь при посредстве нашатыря вернувшему из кратковременного небытия. Вполне симпатичный дядька: в районе полтинника, рослый, подтянутый, благородная седина… Прикид унисекс: уже упомянутая бейсбольная кепка, футболка, джинсы, кроссовки… Короче, из тех, кто способен легко раствориться в толпе… Ну, хватит уже в бирюльки играть! – подстегнул себя Андрей. Пора определиться, ху из ху…

– Вы кто? – спросил он и не узнал собственного голоса, ставшего вдруг приглушенно-хриплым. В довесок, возникшее в горле болезненное першение вызвало приступ надсадного кашля.

– Я не рекомендовал бы вам сейчас разговаривать, – вместо ответа, очень спокойно, со знанием дела посоветовал незнакомец и обыденно, как ни в чем не бывало, добавил. – Вы здесь отдохните, а я, если позволите, отлучусь, чайку заварить…

– Да какого черта?! – возмутился Гришин, с трудом поднимаясь с дивана. Впрочем, ничего хорошего из этого не вышло: покачиваясь, словно пьяный, он постоял пару секунд и в изнеможении снова опустился на место.

– Будет лучше, если вы приляжете, – невозмутимо заметил незнакомец и направился, было, на кухню, но на полпути остановился. – Ах, да! – Он достал из кармана табельное оружие Андрея и вернул хозяину, заметив с укоризной. – Вы, Андрей Иванович, поразительно беспечны. С предохранителя не сняли, патрон в патронник не дослали… Разве так можно? А случись, стрелять пришлось бы, что тогда?

Закончив наставление, мужчина развернулся и вышел из комнаты.

– Стрельба в мои планы не входила, – буркнул ему вслед Гришин, кладя пистолет рядом с собой на диван.

Он уже окончательно уверился, что имеет дело с кем угодно, только не с уголовниками. Это утешало. Осталось выяснить, с представителями какой госспецслужбы его свела судьба? Пока «Седой», как про себя окрестил он незнакомца, по-хозяйски позвякивал посудой и шарил по шкафчикам в поисках чая, Андрей, дав выход накопившимся эмоциям, подверг себя безжалостному самобичеванию. Нечего сказать, обделался по полной, причем, жиденько! – жестко подвел он неутешительны итог своей, спору нет, блестяще задуманной, но так бездарно реализованной операции. Не слишком-то приятно потерпеть подобное фиаско…

– Выпейте, – предложил, возвратившийся с чашкой горячего чая, «Седой». – Вот увидите, сразу полегчает.

– Какая трогательная забота! – язвительно осклабился Андрей, принимая чашку. – Пять минут назад едва не угробили, а теперь чаем потчуете?

– Не стоило вам пистолетиком размахивать, – спокойно парировал «Седой» вполне, впрочем, миролюбиво. – Да и не собирался я вас гробить. Всего-то отключил ненадолго… Может, чуть жестковато, но… – Тут он осекся и, пожав плечами, повинно улыбнулся. – Куда деваться – условный рефлекс на угрозу оружием.

– Ну-ну… – ворчливо проговорил оперативник, поглаживая рукой шею, чтобы немного унять саднящую боль в горле, а сам подумал: тоже мне собака Павлова! Любопытно было бы знать, в какой лаборатории такие рефлексы прививают? А вот в то, что собеседник не имел намерения его убивать, как-то верилось. Будь оно иначе, вряд ли бы мы сейчас так мило беседовали, резонно предположил Гришин.

– Ладно, проехали! – как бы подводя черту под недавним инцидентом, сказал он и, привычно беря быка за рога, спросил. – Это ваши люди целый день меня сопровождали?

– Вы что, обнаружили слежку? – невинно поинтересовался «Седой».

– Нет, – не стал лукавить сыщик. – Но в том, что за мной наблюдали, не сомневаюсь.

«Седой» скептически хмыкнул.

– Откуда такая уверенность?

– Интуиция, – коротко ответил Гришин и после паузы прибавил. – Не забывайте, что я – сыщик… И смею надеяться, неплохой. Может, хватит уже ваньку валять?

– Пожалуй, – согласился тот. – Как говорят наши злейшие друзья американцы: о’кей! Вы правы, но лишь отчасти. Я контролировал вас в одиночку… – и, заметив недоуменно вздернутую бровь Гришина, пояснил. – Если помните, сегодня утром в метро было не протолкнуться… Там-то я и снабдил вас «жучком». Кстати, не мешало бы вернуть, – Он указал Андрею за спину. – Пошарьте сзади на поясе…

Сыщик нащупал на шлейке нечто вроде булавочной головки, взялся за нее и потянул. По виду это, собственно, и была булавка с матово-черным набалдашником миллиметра три в диаметре.

– Поаккуратнее, пожалуйста! – предостерег его «Седой», протянув руку за своей собственностью. – Техника прекрасная, но уж больно нежная. Совершенно не терпит ударных нагрузок, так что, постарайтесь не уронить.

Андрей бережно передал «жучка» владельцу и с сомнением спросил:

– И что, с помощью этой вот фитюльки…?

– Совершенно верно, – подтвердил «Седой». – У вас передатчик, у меня приемник. Определение местоположения на расстоянии до трехсот метров с погрешностью полтора-два метра. Неплохо?

Теперь понятно, каким образом он мои передвижения отслеживал. Никаких чудес и невидимок – всего-то качественная техника. Но главное, в порядке возмещения морального ущерба, гордо подытожил оперативник, что интуиция меня, таки, не подвела.

– Ну-с, ладно! – Он вернулся к вопросу, с которого начал. – Кто я, вам, похоже, отлично известно, а вот, кто вы такой и что вам от меня нужно – мне пока неясно.

– Полковник Романюк, – представился «Седой» и предъявил удостоверение.

– Главное разведывательное управление Генерального штаба Вооруженных Сил Российской Федерации… – вслух прочел Гришин и, присвистнув, вопросительно воззрился на гэрэушника. Тот жестом предложил дочитать. – Полковник Романюк Алесь Григорьевич… Начальник отдела специальных операций.

Андрей даже растерялся, не зная, что и думать.

– Каких операций? – машинально, просто чтобы заполнить возникшую паузу, спросил он, заранее, впрочем, догадываясь, каким будет ответ.

– А вот это уже закрытая информация, – сказал, как отрезал, полковник, убирая красные корочки в задний карман джинсов.

Гришин понимающе кивнул и, как бы рассуждая вслух, произнес:

– Честно говоря, ума не приложу, чем я мог бы заинтересовать военную разведку?

– Не вы, лично, – успокоил его Романюк, – а ваши профессиональные навыки, опыт и чутье… Вы – на слуху! К тому же, человек, которому я безоговорочно доверяю, охарактеризовал вас, как специалиста высокого уровня.

– Кто, если не секрет? – не удержался от вопроса сыщик.

– Анатолий Михайлович Ершов, – отрапортовал полковник.

Стало быть, Михалыч расстарался. Мог бы, вообще-то, и предупредить.

– Надо же! – саркастически ухмыльнулся Андрей. – Столько лет вместе проработали, а я и не подозревал, что он связан с разведкой! Впрочем, чему удивляться?! Это ж Михалыч!

– Ведомственные отношения здесь ни при чем, – не приняв шутливого тона, на полном серьезе возразил Романюк. – Так уж вышло, что мы с ним, вроде как, свояки – моя жена приходится его супруге Раисе Дмитриевне двоюродной сестрой.

Чего только в жизни не случается, мысленно подивился сыщик.

– Тогда потрудитесь объяснить, зачем вам понадобилось меня «пасти»? –настойчиво предложил он. – К чему такие сложности? Вашему свояку… – Андрей сделал акцент на последнем слове, – …достаточно было просто позвонить, после чего вы подъехали бы ко мне в управление…

– Для начала, Ершов, вообще, не в курсе, – прервал его Романюк. – Он как-то упомянул о вас исключительно в контексте своего выхода на заслуженный отдых, как о достойной смене. Ну а я взял на заметку. А насчет того, чтобы прийти на Петровку… – полковник поморщился. – Не люблю мелькать в официальных инстанциях. Предпочитаю общаться с людьми в приватной обстановке… – он обвел широким жестом не шибко просторное тещино жилище и закончил не без сарказма. – Что мы, собственно, сейчас и делаем.

С чувством юмора у мужика порядок, отметил про себя Андрей.

– А сегодняшнее маленькое приключение… – новый знакомый призадумался, – …это, скажем так, способ поближе присмотреться, прежде чем перейти к делу.

– Присмотрелись? – едко поинтересовался Гришин.

Полковник утвердительно кивнул.

– Ну и?

– С интуицией и самообладанием у вас полный порядок, – без тени иронии заключил гэрэушник.

– Что ж, и на том спасибо! – поблагодарил оперативник. – Теперь выкладывайте, зачем я вам понадобился? – без обиняков предложил он.

Полковник упрашивать себя не заставил.

– Буду краток. Начиная с февраля этого года я потерял трех друзей, которых знал тридцать лет. Один погиб в дорожно-транспортном происшествии. Второй сорвался с шестого этажа, когда перелезал с соседского балкона на свой, чтобы в квартиру попасть – дверной замок заклинило. А третьего позавчера обнаружили мертвым в дома. Отчего умер, пока неясно. Вроде бы, вроде бы, инсульт… – вкратце изложил он суть проблемы.

– Вас в этом что-то смущает? – спросил Гришин.

– Скажем так, настораживает. Они – не просто мои друзья, но и в недавнем прошлом сослуживцы. Мы вместе огонь и воду прошли, дел наворотили – мало не покажется. Но все когда-то кончается. Ребята оттрубили свое и уволились. Жили не тужили, а тут вдруг за каких-то полгода все трое один за другим… Как сговорились… Три смерти подряд, причем, одна другой нелепее… – Романюк вопрошающе посмотрел на оперативника. – Не находите это странным?

– Честно говоря, пока нет, – признался Гришин. – Мне и не с такими совпадениями приходилось сталкивался. И в чем, простите, нелепость?

– На мой взгляд, так во всем, – ответил Романюк. – Куцый… Тот который разбился… – пояснил он. – Водила, каких поискать. Всю жизнь на тачках повернутый был. За рулем такое вытворял – в словах не опишешь. При случае гонял, что твой Шумахер. А Сазон? Папа, мама – альпинисты. Для него – горы дом родной. С малолетства по скалам лазил. И чтоб так облажаться – не перебраться с верхнего балкона на нижний? Я вас умоляю! Про Гребня и говорить нечего. У этого здоровья было, как у бульдозера – на четверых хватило бы и еще осталось, не смотри, что не гигант. Помню… Это так, для примера… Он валун в полста кило из земли выворотил и метнул метров на пять, кабы не побольше…

Гришин догадывался, что Куций, Сазон и Гребень – вовсе не фамилии сослуживцев лихого гэрэушника, а, скорее всего, позывные, псевдонимы или, бес его знает, как это у них там принято называть, но с уточняющими вопросами лезть не стал, рассудив, что рано или поздно все само собой выяснится. Да и вообще, в данный момент это не имело значения. Он просто принял доводы полковника к сведению, сказав:

– Понятно. А что если это – всего лишь неблагоприятное стечение обстоятельств? – И для убедительности навскидку привел несколько контраргументов. – На дороге, ведь, от беды не застрахуешься – случиться может всякое. С любителем быстрой езды – тем более. Шумахеры тоже бьются… Что касается второго, то бывает, что даже трижды прославленные мастера спорта по альпинизму срываются за милую душу… Здоровье же – вообще, категория сиюминутная. Сегодня есть, завтра нет. Так что…

– Допустим, – не стал спорить полковник. – Но это, если взглянуть на каждый эпизод по отдельности. А сложить воедино, и вытанцовывается совсем другая картинка. Тем более, с учетом специфики прошлой службы… Не слишком ли много случайностей за такой короткий промежуток времени и в столь узком кругу людей?

Черт его знает, прикинул Андрей так и этак. Может, у господина полковника воображение разыгралось, а может и впрямь его подозрения небезосновательны… Всяко бывает. В общем, фифти-фифти. Любопытно было бы ознакомиться с деталями – люблю такие узелки распутывать, признался он себе. Вслух же лишь уточнил:

– Намекаете, что кто-то сводит счеты?

– Скажем так, не исключаю такой возможности, – обтекаемо ответил Романюк, который похоже и сам не испытывал стопроцентной уверенности по данному поводу.

– Надо полагать, в связи с профессиональной деятельностью, врагов вы нажили предостаточно? – имея в виду всю четверку, осторожно поинтересовался оперативник.

– Этого добра сколько угодно! – с какой-то даже гордостью подтвердил полковник.

– Тогда, очень может статься, вы правы, – подытожил Андрей. – Возможны варианты. Разбираться надо.

– Вот вы этим и займетесь! – как о чем-то уже решенном с солдафонской прямотой брякнул Романюк.

Однако! Не то чтобы у Гришина были серьезные возражения по данному поводу, скорее наоборот, но такой безапелляционный подход ему претил.

– С чего бы? Да и как вы себе это представляете? – с подковыркой поинтересовался он. – Я не частный сыщик, чтобы действовать по собственному хотению или по вашему велению! – И продолжил уже более сдержано. – Чем мне заниматься, чем нет, решает мое руководство. А оно едва ли благословит подобную самодеятельность.

– Ну, если дело только в этом…

Гэрэушник извлек из кармана мобильник, вышел на кухню, переговорил с кем-то и вернулся.

– Телефон у вас включен? – спросил он, усаживаясь в кресло. Гришин кивнул. – Сейчас вам перезвонят.

Ожидание длилось недолго. Пяти минут не прошло, как смартфон Андрея заверещал, сообщая о входящем звонке. Поднеся его к уху, оперативник услышал знакомый тенорок начальника МУРа:

– Гришин?

– Я, – подтвердил он, слегка опешив, и запоздало поприветствовал генерала: – Здравствуйте, Игорь Викторович.

– И тебе не хворать, – отозвалась трубка и поинтересовалась. – Ты там как, в ближайшие дни работой сильно загружен?

– Не так чтобы. Сами знаете, лето.

– Тогда вот что! Ко мне тут обратились за помощью товарищи из…

Генерал запнулся. Видно, его охватило сомнение, стоит ли по телефону озвучивать название заинтересованной организации.

– Я в курсе, – пришел на помощь начальству Гришин.

– Тем лучше. Значит, с завтрашнего дня все побоку. Занимаешься только их вопросом. Контактировать будешь с полковником Романюком. Насколько я понимаю, он сейчас рядом с тобой?

– Контактное лицо сидит напротив, товарищ генерал.

– Вот и ладно. Режим наибольшего благоприятствования я тебе обеспечу. Если что – обращайся напрямую ко мне.

– Понял.

– У меня все. До связи.

Генерал отключился. Чудеса, да и только! Андрей с уважением посмотрел на Романюка.

– А вы умеете убеждать.

– Мы много чего умеем, – отозвался полковник и деловито уточнил. – Формальности улажены?

– Безусловно. Но, если позволите, один вопрос.

– Ну?

– Зачем вам понадобилось привлекать кого-то со стороны? Неужели, своими силами разобраться не можете?

Полковник поморщился, словно от зубной боли.

– Вообще-то, можем. Только, понимаешь… Ничего, что я на «ты»? Нам все-таки какое-то время вместе работать…

Андрей махнул рукой, дескать, валяй, сочтя, что при не столь критичной разнице в возрасте, можно отойти от чрезмерно вежливо-уважительной формы обращения. На что полковник удовлетворенно кивнул и продолжил:

– Так вот, объясняю. Обычно нашего брата на пенсию выпроваживают рано… – Губы его скривились в горькой усмешке. – Само собой, тех, кто до нее доживает… Сорок с небольшим – и пожалуйте на заслуженный отдых! Ребята уже пять лет, как выпали из рядов. А правила везде одинаковые, – с кислой миной поведал он, – с глаз долой, из сердца вон! Всем по барабану, что ты бывший офицер, что заслуг у тебя выше крыши и вся грудь в орденах. Случись что, и не вспомнят…

– Подожди-ка! – прервал его Гришин. – Что-то я не уловил. Вы все четверо примерно оного возраста?

– В общем-то, да. Плюс-минус год, – подтвердил Романюк.

– И начинали вместе?

– Ну да. А что?

– Любопытство одолело. Столько лет в связке и вдруг в рассыпную. Они на гражданку, а ты остался. До полковника, вон, дорос. Как так?

Похоже, вопрос застал Романюка врасплох. Прежде чем ответить, тот в смущенно пригладил коротко стриженный седой затылок.

– У каждого свои резоны… – уклончиво высказался он. – Им, я так думаю, за столько-то лет обрыдли наши игры во как! – полковник выразительно провел ребром ладони по горлу. – И впрямь, сколько можно! Надоело подставляться да ни за грош рисковать! Мужики за сороковник переехали, а жизни нормальной, человеческой, не видели. Выслуга подошла, вот и соскочили. Чай, не дети малые – знали, что делали.

– А сам ты, что ж задержался? – не унимался Гришин.

Романюк неопределенно пожал плечами.

– Так, ведь, кто его знает… Видно, кожей прирос… Да и потом, кому и зачем я где-то еще сдался? За плечами ничего кроме МВВКУ… – на непонимающий взгляд Гришина пояснил. – Московское высшее командное… В армейской среде это, само собой, весомо, а в мирной жизни не катит. Меня туда прямиком после «срочки» направили, – полковник усмехнулся, – на льготных основаниях, как участника боевых действий… В те времена крещение войной срабатывало на ура! Поступил мимо конкурса… – Романюк ухмыльнулся. – Честно сказать, мне ничего, кроме высшего военного, наверное, и не светило… В том смысле, что среднее образование я получил ну очень средненькое… А у ребят, МАМИ, МАИ да Бауманка… Все, как на подбор – технари, каких поискать! Такие нигде не пропадут! Где уж мне «сапогу» за ними на гражданке угнаться! – и, словно самого себя убеждая в правильности сделанного выбора, добавил. – И потом, ты не сравнивай, что раньше было и что теперь. Я ж сейчас на руководящей работе, а это, считай, курорт… И вообще, не сбивай меня с панталыку! О пенсионерах я речь завел к тому, – напомнил он, возвращая разговор в прежнее русло, – что наши бывшие нынешнему руководству безынтересны. Никому дела нет, что там с ветеранами творится… А мы по старинке привыкли, как в сказке, друг за дружку держаться – ничего не бояться!