Рассеивая сумрак. Бессонная война

– И что же будем делать? Афродизиак?..

– Нет-нет. Он уменьшит наши шансы на успех. Да и… Ты же знаешь, как сильно он привязан к любимой сестрёнке.

– О-о. Ты думаешь, что Гирру…?

– Ну конечно. Все мужчины в Герье одинаковы. Не то что с женщиной, даже с хорошенькой фигуристой коровой…

– Только не снова! Не хочу это слушать!

– Да не так и плохо…

– Заткнись! Давай лучше решим, что делать с ним. Думаешь, стоит сначала попробовать нам, а потом…

– Нет.

Холодный женский голос прервал разговоры. Послышалось шуршание лёгких одежд, несколько отчётливых шагов – и ледяная рука коснулась щеки Гирру, отодвигая спутанную, волнистую прядь, упавшую ему на лицо.

– Я хочу, чтобы это был он. Гирру, ты сделаешь это для меня? Это ведь просто процедура, верно?

Гирру мог игнорировать множество других голосов. Мог пропускать их слова мимо ушей, отказывать им, противиться. Но… не Её просьбе.

– Сестра, сестра… – взмолился он, роняя голову и утыкаясь лбом ровно ей в ступню. – Быть может, есть другой…

– Гирру, если тебе тяжело сделать это ради меня, то давай остановимся. И ещё десять ночей подряд эти мужчины будут приходить и…

Гирру сглотнул. И молча несколько раз кивнул, насилу поднимаясь на непослушных ногах.

Когда его, связанного, толкнули на кровать, страх отступил. И когда маленькие холодные руки стянули с него нижние одежды, он уже чувствовал лёгкий жар.

– Гирру, ты…

– Нет.

– Но ты уже…

– Нет!

– Тогда я сниму с тебя повязку, чтобы ты посмотрел на меня.

Гирру так неистово тряс головой, сопротивляясь, что перед глазами засверкали звёзды. Но сестра всё равно рывком стащила повязку с его лица.

Он решил не смотреть. Решил так и сидеть, закрыв глаза, но… вновь услышав Её голос, уставился во все глаза сначала на лицо с раскрасневшимися губами. Затем – на тонкую медную шею. Взгляд скользил всё ниже и ниже, разглядывая безупречный силуэт в прозрачных одеяниях. Дыхание становилось всё чаще.

Можно обмануть взглядом, можно обмануть словом. Но тело неспособно врать.

– Ничего, брат, зато это будет быстро. Просто посиди…

Но Гирру уже слышал в Её тоне разочарование и боль.

Он – такой же, как и они. Он – такой же ублюдок и отброс. Он не заслуживает того, чтобы разделить с ней вечность. Он должен исчезнуть.

Даже заливаясь слезами, Гирру понимал, что ситуация не меняется. Даже мучая себя мыслями, обзывая всеми словами на свете и прокусывая до крови язык, губы, щёки, он не мог унять жар, медленно захватывающий его с головы до ног. Гирру перевернули на спину, и всё продолжилось без его прямого участия.

Каждое касание обжигало. Тёплое прерывистое дыхание у уха было подобно самой страшной муке. Никогда в жизни Гирру не страдал так. Никогда ему не было настолько больно.

Он предал единственного, кого должен был защищать. Он предал Её.

И теперь Она знает о его отвратительных, до безумия мерзких мечтах и желаниях, о которых нельзя поведать даже духам… Знают Она и они все. Смотрят, смеются и понимают, что он…

Мечтал об этом.

* * *

– Ты опять пьёшь эту пакость? Зачем? Сделанного не воротишь, брат.

Она появилась внезапно. Просто выскочила из-за спины и со смехом выхватила чашу у Гирру из рук. Он качнул головой, но с покладистой улыбкой повиновался.

Поместье пришло в запустение. Редкие кусты разрослись, по земле пошли трещины, а фасад дома начал медленно осыпаться из-за ярких и безжалостных лучей звезды.

Гирру сидел за маленьким пыльным столиком на заднем дворе и просто смотрел перед собой, распивая вино. Но в одно мгновение всё изменилось: его мысли всколыхнулись, а чувства ожили. Тупая боль в груди распространилась по всему телу, и теперь Гирру ощущал себя одним целым комком, полным бесконечной ненависти к самому себе.

Сестра держала на руках маленький свёрток. То, что Гирру ненавидел больше себя. То, на что не был в силах смотреть.

Вот оно – доказательство его предательства. Шрам.

– Гирру, – позвала она.

– Гирру? – переспросил он.

Сестра мотнула головой и вздохнула.

– Приходи в сад. Мы будем ждать тебя, – бросила она, а затем развернулась и быстрым шагом пошла обратно.

Гирру ощутил это как закат: словно звезда, на секунду осветившая его макушку, вновь зашла за горизонт, и наступила полная тьма. И он ещё некоторое время сидел, смотря на опустевшую столешницу. Почему Она забрала лекарство? Разве он не обязан пить его? Разве это – не его наказание?

Так прошло несколько минут или час. Но затем Гирру вспомнил, что его звала Она. И тогда он поднялся на исхудавших ногах и побрёл вперёд. Лёгкий притягательный аромат вёл его, как слепого, в нужную сторону. Сестра давно не жила в отмеченном кровью поместье – она переселилась в стеклянную пристройку, где взращивала сотни видов растений.

Но каждый раз, как Гирру оказывался там, он не понимал: разве Она не желала, чтобы мир был красным? Разве он не помог ей окрасить каждую комнату дворца в этот цвет? Тогда почему Она пожелала переселиться в оранжерею, поросшую зелёным?

Гирру помнил свои обещания, Гирру исполнял их. И не мог понять, почему Она постоянно ходила в белом, почему окружала себя зелёным и почему… Почему ЭТО всё ещё живо и всё время находилось рядом с ней.

Две огромные стеклянные двери. Посреди застывшей в своей неизменности пустыни под стеклянным куполом цвёл прекрасный сад: некоторые из сотен растений упирались широкими листьями в прозрачную крышу. Другие бурно цвели, осыпая всё яркими красками и невыносимо сладким, насыщенным ароматом. Гирру задыхался здесь. Только делая шаг через порог, он желал скорее унести ноги и вновь скрыться во дворце, где уже несколько месяцев гнили трупы родителей, сестёр и братьев.

Иногда Гирру так и делал. Приходил и ложился среди них. Закрывал глаза и представлял, что был одним из тех плачущих в шеренге, а затем Она… Она забрала его жизнь. Гирру часто грезил, плакал, улыбался и засыпал только с мыслями об этом.

– Брат?

Она снова позвала его. К Гирру обратилась прекрасная женщина. На вид ей было около двадцати лет. Она сидела в кресле-качалке и, медленно покачиваясь, продолжала держать на руках этот ворочающийся, изредка попискивающий свёрток, который Гирру пытался игнорировать. Прекрасные пышные волосы сестры были распущены и спадали вниз, прикрывая запавшие щёки. Кожа и глаза цвета меди блестели в лучах дневной звезды. Белое лёгкое платье подчёркивало тонкую талию и пышную грудь. Она прекрасна, но и ужасна… Ужасна своим сходством с Гирру. Но он так давно не смотрел в зеркало, что и вовсе позабыл, как выглядит сам.

А был ли он вообще? Может, он лишь выдумка? Или дух давно мёртвого бравого воина, влюблённого в Неё?

– Брат, подойди.

Гирру потряс головой. И только тогда сдвинулся с места. Широкие, гладкие листья и травы лизали щиколотки и лицо, но он медленно пробирался через дебри к голосу, что звал его. Ведь только его он не мог игнорировать. Ведь только его был способен услышать в абсолютной тишине.

Она улыбнулась, когда он подошёл. Гирру это обрадовало – всё-таки он ещё способен осчастливить Её. Это замечательно. Значит, ещё имеет смысл продолжать… продолжать что?

Сестра схватила его за грязную рубаху и заставила склониться ближе – Гирру лишь успел испугаться, что Она может запачкаться.

– Брат, я хочу, чтобы ты воспользовался своим навыком, – прошептала она прямо ему на ухо. И Гирру вздрогнул. И поблагодарил небосвод за то, что он уже который месяц принимает лекарство.

– Сестра… Кого я должен убить? – спокойно поинтересовался Гирру. Он был искренне рад, что наконец, спустя столь долгое время, пригодился.

– Брат, я хочу посмотреть, как тлеют мои цветы. Они надоели мне. Подожги их.

Гирру нахмурился.

– Но… Разве они тогда не сгорят? – неуверенно уточнил он. Ему всё это время казалось, что сестра взращивает сад с искренней любовью. Разве так необходимо избавляться от него?

– Я хочу на это посмотреть. Возьми Ванери, выйди и используй навык на оранжерее.

Шёпот раздавался прямо в голове. Он призывал его, нет, заставлял повиноваться. Разве можно отказать? Разве можно сказать «нет»?

И всё же Гирру вновь переспросил:

– Ты уверена? Ты выйдешь через задний ход?

– Всё так. Хочу хорошенько рассмотреть твой огонь, Гирру.

– Гирру?

– Да, брат.

Гирру помотал головой и вздохнул. Приняв из рук сестры свёрток, он изо всех сил продолжал игнорировать это существо.

– Хорошо, я понял. Я сделаю так, как ты просишь.

– Спасибо, – коротко отозвалась она и уже во второй раз спустя столько месяцев улыбнулась. Это заставило Гирру испытать невообразимое счастье – он и сам не понял, как улыбнулся в ответ.

– Брат, хочешь ли ты что-то в обмен?

– Что-то? – уточнил он.

– Хочешь ли ты, чтобы я что-то сделала для тебя?

Гирру растерялся так, что чуть не выронил из рук сверток. Но, припомнив наказ сестры, лишь прижал его крепче к груди.

– Я не понимаю, – беспомощно сказал он.

Сестра вздохнула. А затем вскинула голову, провела пальцами по щеке Гирру и коснулась губами его губ.

Это был первый поцелуй, который Гирру получил за свою жизнь. Он вновь растерялся, да так сильно, что опустил руки. Но сестра успела подхватить свёрток, а затем настойчиво сунула его обратно.

– Брат, иди же. Сколько я могу ждать? Разве ты не обещал окрасить в красный всё, что я ни пожелаю?

Гирру кивнул. Не в силах сдержать радостной улыбки, он быстрым шагом покинул оранжерею. Встав возле стеклянных, распахнутых дверей, он поднял посох. К сожалению, вторая рука была занята этим раздражающим свёртком, который начал издавать какие-то неприятные звуки, но Гирру всё равно ничего не слышал. Он вновь оглох и ослеп. Её рядом нет – значит, вокруг пустота.

Свёрток всё не замолкал. По какой-то причине голос этого существа пробивал даже глухоту Гирру – он не мог пропускать этот шум мимо ушей. Невыносимо.

Хмурясь и морщась, он поспешил поскорее вскинуть посох выше: внутри стеклянного купола образовался второй купол. Жар, что шёл от звезды, стал медленно стекаться в одну точку. Воздух задрожал, аромат стал резче, а крупные зелёные листья поникли, не выдержав духоты.

Медленно, лист за листом, сад начал возгораться. Цветы осыпа́лись, занимались огнём, но продолжали гореть. Пышущий жаром вихрь вылетел из оранжереи – и Гирру едва не обжёг лёгкие, прижимая к груди, спасая то, что было ему доверено.

Дикий. Необузданный. Невыносимый аромат и смрад цветочной пыльцы и пламени. Он поглощал, он нанизывал сознание на остриё, не выпуская из своих цепких лап. Гирру вдыхал полной грудью это неистовство – огонь и цветение. Две стихии, не имеющие ничего схожего, два противоположных цвета и запаха, два несовместимых начала сошлись в танце, похитив все мысли Гирру без остатка.

Заворожённый, он смотрел, как лопаются стёкла. Как, осыпаясь, летят наземь сгоревшие стволы. И как до его лица, обжигая, долетают резко пахнущие лепестки жёлтых, белых, синих и красных соцветий.

Невыносимо… красиво. Невыносимо больно.

Дыхание в груди спёрло. Свёрток в руках зашевелился, прибавляя звук. «Оно» кричало. Плакало, словно звало кого-то.

Гирру медленно опустил взгляд и недоумённо уставился на маленькое уродливое лицо.

– Кто ты? – неуверенным тоном поинтересовался он, поворачиваясь спиной к разрастающемуся пламени. – Нет, нет, подожди… – вдруг перебил он сам себя, схватившись за голову одной рукой. – А кто… я?

Гирру вскинул бровь. А затем вдруг услышал за спиной громкий взрыв. Осколки врезались в спину – Гирру пришлось присесть, пряча в руках то… То, что было нужно сохранить?

Обернувшись, он увидел только красно-чёрное марево. Оно напомнило ему что-то очень давнее, но приятное… И тогда он вновь улыбнулся.

Внезапно взгляд натолкнулся на маленький, странно блестящий предмет, брошенный на землю.

– Клинок?.. – безучастно проговорил Гирру и поднял блестящее лезвие. Кажется, его принесло сюда взрывом. Осколок оранжереи?

«Надо будет узнать, нужен ли он Ей», – вдруг решил Гирру, а затем прижал лезвие к груди. Оно медленно и болезненно проткнуло его, но, не успев достигнуть сердца, лишь вспоров грудь, потонуло в глубине тела.

Ощутив на секунду невыносимую боль, Гирру задрожал. На лице выступили слёзы, но он только мотнул головой.

Нет-нет. Ему нельзя плакать.

Отчего так больно, бездна подери?!

Почему его словно раздирает на части?!

Что за удушающая боль, не знающая ни конца, ни края?

Гирру вздохнул. Подняв голову, он увидел дым. Густой, чёрно-красный, он поднимался всё выше и выше к небесам, затмевая их.

Свёрток в руках дёргался, крича. Небеса горели. Цветы, охваченные пламенем, обжигали спину, а удушающий смрад дышал в лёгкие.

– Надо уходить, Ванери… Ванери, верно? – на всякий случай переспросил Гирру, но, слыша в ответ лишь плач, поспешил подняться с колен. А затем, шатаясь, покинул выжженную до пепла местность. И скрылся во дворце, похожем на пирамиду, надеясь, что теперь окрасил в красный… Окрасил всё, что Она желала. И сделал всё, что Она хотела.

* * *

– Эй, Гирру, что это? – спросила маленькая девочка. Она сидела на широких перилах балкона и покачивала ногами, смотря вдаль, на покрасневшее небо.

– Затмение светил, – тут же отозвался мальчишка и тоже ловко взобрался на перила, усаживаясь рядом. Его неуверенный взгляд сначала обратился к сестре, а затем он протянул руку и накрыл её ладонь своей.

– Гирру, так красиво… Может ли весь мир стать таким? – с восхищением проговорила она и тут же сжала потную ладошку в ответ.

Мальчик смутился, но затем перевёл взгляд на алеющие небеса. Город, равнины и пески, каждый дом окрасился красным. Не осталось ни одного светлого участка, словно мир в одно мгновение оказался перемазан кровью. Будто на континент опустилось красное море, будто все, кроме них двоих, умерли, а кровь погибших теперь освещала мир вместо звёзд.

– Если ты пожелаешь, мы сделаем его таким, – спокойно ответил мальчик, но улыбнуться не смог. Взрослые давно укрылись в подземелье, забившись в угол, страшась конца мира. И ему тоже не очень-то нравились эти перемены, но если того хочет Она…

– Братишка, а братишка? Они изгнали Галана и вынудили его пойти на войну. Дядя Галан слаб, а его оружие – это роза. Разве сможет он выжить? Они убили его, Гирру. Как думаешь, мы должны убить их в ответ? – с тёплой улыбкой девочка вновь обратилась к мальчику. В ярком красном цвете её выражение лица выглядело пугающе, но Гирру и не подумал испугаться. Ему нравилось всё.

– Если сестра пожелает, то я помогу ей. Не все мужчины укрылись в подземелье. Кому ты хочешь отомстить?

– Другому дяде, Онро. Он больше всех…

– …хотел участвовать в твоём ритуале совершеннолетия, – закончил Гирру. И в этот момент на лице мальчика лет десяти отразилась поистине кровожадная гримаса. Он оскалился, а кровавые в свете единственной оставшейся звезды глаза блеснули неукротимой ненавистью.

Не дожидаясь дальнейших указаний, он спустился на балкон, а затем подал руку девочке, что была выше и старше. Стоило ей опереться на поданную ладонь, как Гирру подхватил её под пояс и, как самую настоящую даму, медленно опустил на пол. Её длинное пышное платье всколыхнулось, а локоны пышной копной легли на плечи.

Несколько секунд они просто стояли в обнимку и смотрели друг другу в глаза.

Одинаковые, как зеркальные отражения. Но в глазах одной было волнение и радость, а в глазах другого – уверенность и желание защитить любой ценой.

Бегом они спустились на этаж ниже. Продолжая держаться за руки, мальчик оголил посох, а девочка – короткий клинок. В необычных кровавых красках всё выглядело совершенно иначе, но Гирру быстро отыскал спальню Онро.

Мужчина в это время стоял подле окна и грыз ногти. Резко обернувшись на вошедших, он вскрикнул.

– Бездновы отродья! Уходите! Отродья!!!

Его истеричный вопль ещё несколько секунд звенел, наполняя собой весь дворец, а затем прервался. Посох синим залпом пронзил грудину, а клинок вошёл ровно в глотку. Девочка хохотала, вынимая клинок и погружая его вновь и вновь в плоть медленно сползающего по стене мужчины. Голубые в свете затмения пятна крови испачкали дорогие узорчатые обои.

Гирру стоял и смотрел, как его сестра расправляется с уже бездыханным телом, кромсая его на кусочки, отрубая руку, а затем снимая скальп с головы дяди. Скрыв невольно пробежавшую по телу дрожь, он заставил себя смотреть, но не на тело, а на искаженное радостным безумием лицо сестры. Ярко-красные одежды уже насквозь промокли от голубой жижи, но она продолжала вонзать оружие, превращая тело мужчины в груду мяса.

– Гирру.

Девочка внезапно остановилась. Поднялась и встала напротив мальчика. Резко налетев на него с крепкими объятиями, она провела руками по спине, оставляя длинный синий след.

– Да?

– Ты ведь поможешь мне, Гирру? Поможешь избавиться от Герье?

– Да. Помогу.

Гирру заставил себя улыбнуться, но, попытавшись обнять сестру в ответ, понял, что не может даже шелохнуться. Посох рассыпался на частицы дэ в его руках, как и решимость в сердце, но… Подняв взгляд на прекрасное лицо сестры, на котором наконец-то можно было прочесть покой, он вымученно улыбнулся.

– Я сделаю всё, о чём ты попросишь. Абсолютно всё. И неважно, чем это обернётся для нас. В отличие от других… я всегда буду только на твоей стороне, Жери.

Глава 59. Гирру Герье

Нуска очнулся с одной-единственной мыслью. И с этой же мыслью выскочил из гостевых покоев, в которые его перенесли, пока он видел сны, подобные кошмарам.

Лекарь засыпал, думая, что ничто не заставит его сострадать какому-то напыщенному аристократу. Не просто аристократу, а сумасшедшему арценту, который превратил свой дворец в хлев и собственноручно избавился от всех претендентов на звание главы семьи. Который, обладая властью, и не пытался думать о городе, в котором жил, а мечтал лишь о мести.

Мог ли Нуска ненавидеть его дальше? Возможно. Мог ли осуждать за безразличие к живущим в этом городе арцентам? Да. Но заслужил ли он те страдания и мучения, которые выпали ему? Нет.

Нуска хоть и ощущал слабость после долгого сна, но продолжал упрямо плестись по коридорам. Теперь он видел, что хоть этот дворец и был украшен дорогими обоями, обставлен искусно сделанной мебелью, но находился в запустении. Видимо, Гирру всё-таки прибегал к помощи наёмных слуг, но не разрешал им здесь жить.

Что вообще заставило его покинуть дворец и направиться в школу сурии? Как он вообще смог найти в себе силы хоть для чего-то? Или же…

«Он просто искал мести и искал кого-нибудь, кто сможет в этом помочь. Услышав слухи о хаванце, который способен видеть прошлое, он последовал в школу и целенаправленно искал меня. Но даже когда нашёл, не стал убеждать, чтобы я поехал с ним. Гирру… действительно слишком мягкий?»

Нуска на секунду даже остановился, пытаясь переварить эту мысль. Тот сурии, что безжалостно убивал. Тот арцент, что без памяти влюбился в собственную сестру. Тот человек, что называл собственную дочь мусором… мягкий?

Лекарь помотал головой, а затем поплёлся дальше. Был поздний вечер, и коридоры освещал лишь слабый свет звёзд. Однако Нуска по длинному следу дэ смог отыскать покои Гирру.

«Верно. Его зовут Гирру, не Жеро».

Нуска толкнул дверь. Комната выглядела по-прежнему: ворох бумаги под ногами, пустые бутылки, кровать, что теперь выглядела ещё хуже, чем в прошлый раз. И Гирру, который стоял у балконных дверей и вновь держал в руках чашу с вином, перекидывая её из руки в руку. Арцент не сразу услышал шаги за спиной – лишь когда Нуска прикоснулся к его руке и выхватил чашу, он, казалось, вышел из оцепенения. Но затем так же заторможенно наблюдал, как Нуска идёт на балкон и уже во второй раз выливает вино за перила.

– Гирру, тебе это не нужно. Ты… ни в чём не виноват.

Арцент почему-то молчал, он только медленно вышел из-за спины Нуски и тупо уставился на опустевшую чашу в его руках.

– Ты узнал, кто убил её?

Голос Гирру дрожал. Да и сам он выглядел не лучше: лекарю хватило лишь одного взгляда на арцента, чтобы понять: тот и сам догадывался, кто повинен в пожаре. Только вот… Гирру ошибался.

– Обнажи лезвие, – вдруг попросил Нуска.

Гирру нахмурился, но приложил руку к груди. На арценте был лишь тонкий красный халат, в котором Нуска впервые встретил его здесь, во дворце. Тогда Гирру показался лекарю лишь заносчивым аристократом, но теперь… всё приобрело смысл.

Как только тонкое лезвие блеснуло в руках Гирру, Нуска попытался выхватить его, как и чашу ранее, но на этот раз арцент оттолкнул руку лекаря, не позволив даже притронуться к сверкающему оружию.

– Трогать нельзя, – холодно отрезал он.

– Это ведь настоящее оружие дэ? Не часть твоего посоха, а оружие Жери? – повысив голос, уточнил Нуска, хоть и так знал ответ.

И Гирру в одно мгновение растерялся, опуская взгляд на обломок в руках.

– Жери? Её звали Жери… – неуверенно пробормотал он. – Да. Это её оружие.

– Тогда почему ты заставляешь меня искать убийцу живой сурии?! Разве её оружие не должно было исчезнуть в тот момент, когда она умерла?! – выкрикнул Нуска, чувствуя, как краснеет его лицо. Неужели Гирру все эти годы винил себя в убийстве, которого не было?!

– Нет-нет. Она не могла выжить, – замотал головой Гирру. Осколок тут же распался на частицы. – Она не могла оставить меня, она была бы рядом.

– Это беспокоит тебя? Или ты действительно все эти годы надеялся, что она мертва? – вновь выпалил Нуска.

Глаза лекаря горели. Ему было тяжело вникнуть в столь сложную связь, но… Кажется, Гирру так сильно любил собственную сестру, что потерял себя. После смерти человека, который направлял его столько лет, он так и не стал свободным. Он просто…

– Ты даже взял себе её имя! Разве Жеро – это не мужской вариант имени Жери? Даже когда она пропала, ты продолжал лишь слепо следовать её желаниям, продолжал вести себя жестоко и вершить расправу?

Гирру молчал. Он выглядел так, будто каждое сказанное Нуской слово было пощёчиной.

– Тебе хотелось думать, что она мертва, ведь тогда не нужно ни перед кем оправдываться? И потому что… потому что она напоминает тебя и напоминает о грехах, которые ты совершил? В твоём дворце даже нет зеркал, ты…

– Нуска! Прошу тебя, перестань.

Гирру стоял, низко склонив голову. В полутьме и холодном свете ночных звёзд он напоминал мертвеца: блеск в глазах в одночасье померк, руки безвольно свесились вдоль туловища, а голова медленно склонялась ниже и ниже под невидимой тяжестью.

– Но Гирру, ты ни в чём не виноват. Твоя сестра выжила, да и всё, что ты натворил, ты сделал не по своей воле. Ты выполнял приказы сестры и своих родственников. Разве у тебя был выбор?

– Нуска… – Гирру помотал головой, сжал руки в кулаки, щурясь. – Выбор есть всегда. Но он есть лишь у людей, обладающих собственной волей. Я же отринул себя и был безвольной куклой всю осознанную жизнь. И… даже сейчас я не хочу вспоминать о том, что я… существую.

Нуска вздохнул. Эта ситуация казалась ему знакомой. Син точно так же, как и Гирру, сгибался под тяжестью совершённых преступлений. Но Син оставался собой несмотря ни на что, он шагал вперёд с высоко поднятой головой, игнорируя свою боль и неся ответственность за прегрешения. Гирру же пошёл иным путём. Он решил не просто забыть обо всём, что совершил, а…

– Ты просто превратил себя в орудие. Ты отринул свою человеческую суть, забыл, кто ты есть, и стал инструментом в чужих руках. Но почему, Гирру?..

Арцент ещё некоторое время стоял, но затем сделал несколько шагов к центру комнаты и медленно опустился на край кровати. Волосы скрыли его лицо, и Нуска мог разглядеть лишь еле заметно подрагивающие губы.

– Мои родители… С того момента, как я получил имя, они знали, что я не такой, как другие. Что я наделён силой духов. И боялись этой силы, потому что не понимали её. С самого рождения меня принижали, «ставили на место», говорили, что я не могу быть особенным, что я обязан заслужить переданную мне силу. Кто-то из семьи меня сторонился, кто-то искал повод плюнуть в лицо. И лишь сестра относилась ко мне по-человечески. Да и то потому, что… это имя должно было принадлежать ей.

– Ей? Но как… Она… – изумлённо выдохнул Нуска, примерно догадываясь о том, что произошло.

– Имя Гирри было дано ей при рождении. Я изначально не должен был стать кем-то особенным. Однако когда родился я, она решила назвать Гирру меня, а себя – Жери, в честь покойной матери. Но, став простой женщиной в нашей семье, она…

– Стала для них тем, кто должен рожать потомство, и потеряла ценность в каком-то другом смысле? – понимающе кивнул Нуска и со вздохом сел рядом.

Такие истории он слышал не раз. И встречал в трущобах женщин, которых за ненадобностью просто вышвырнули вон. Обычно они были сломлены настолько, что либо теряли рассудок, либо вовсе не разговаривали и всецело отдавались пьянству или непомерной работе.