Рассеивая сумрак. Бессонная война

– Я… Нуска, ты же всё видел. Ты видел, что́ я совершил. С детства Жери понимала, что никогда никем не станет, что, чего бы она ни добилась, всё для неё закончится одним – ритуалом совершеннолетия, а затем рождением детей. Я хотел защитить её, но что же я сделал, Нуска?.. Что я… сделал… – Голос Гирру сорвался. Он схватился за голову и с громким шипением, рвущимся через стиснутые зубы, чуть не вырвал у себя клок волос. Нуске даже пришлось вмешаться – лекарь накрыл побелевшие костяшки арцента своими ладонями и покачал головой.

– Гирру, сколько лет ты собираешься винить себя? Разве это что-то исправит? Почему ты, находясь на своей должности, не мог бы…

– Что, Нуска, что? Что хорошего я могу сделать? Я – мужчина. Точно такой, как и те, кого презираю. Я не имею никакого права…

– Но кто тогда должен это сделать? У кого есть такие полномочия? Разве Арцента не является до сих пор единственным городом в Скидане, где женщины не имеют права выбирать свою судьбу?

– Да. Да, ты прав. Жери отказалась от своего имени лишь по той причине, что знала… Её руки всё равно будут связаны, – замотал головой Гирру.

– Получается, своё имя и судьбу… можно передать кому-то другому? – неуверенно переспросил Нуска, нахмурившись. Но ответа так и не получил, потому что Гирру вдруг вскочил и заметался по комнате: он топтал собственные документы и безумными глазами смотрел по сторонам.

– Я не заслужил, Нуска. Не заслужил ни это звание, ни этот дворец… – Он махнул руками, обводя свои запущенные и грязные покои. – Нуска, я не заслужил этого! Почему моя сестра… Почему Жери должна была страдать, когда я жил все эти годы, ни о чём не заботясь?! Лишь потому, что я мужчина… Поэтому я не должен был проходить через то, через что прошла она?!

Гирру не кричал, но голос его срывался после каждой фразы. Нуска почувствовал нездоровое дуновение дэ – кажется, именно сейчас энергия ударила арценту в голову, желая похитить последние крупицы его рассудка.

– Гирру, подожди… – предостерёг Нуска, вскакивая с места.

Он уже хотел воспользоваться помощью времени и быстро очистить разум Гирру, но тот первым сократил дистанцию и… крепко обнял Нуску за плечи. Лекарь растерялся настолько, что просто застыл, чувствуя частое биение чужого сердца.

– Скажи мне, Нуска, заслужил ли я прощение? Можешь ли ты… Хотя бы ты простить меня? Я не желал рождаться мужчиной и не желаю им быть… Как можно закрыть глаза на то, что я сотворил, как можно мне продолжать жить, есть, спать и радоваться, когда моя сестра и все Герье мертвы по моей вине?!

Нуска стоял и смотрел, как сурии утыкается в плечо и, как малое дитя, рыдает, хватаясь за его одежду. Возможно, кто-то другой даже почувствовал бы отвращение или его захлестнуло бы чувство собственного превосходства, но… Нуске тоже нестерпимо хотелось завыть. Сказать, что этот мир несправедлив. Подтвердить, что с самого начала эта жизнь была нечестна с ними.

Лекарь медленно опустил руки на спину Гирру, сдерживая бьющую его дрожь. А затем заговорил:

– Гирру, послушай. Тебе не за что просить прощения. Из-за того, что жизнь оказалась несправедлива к тебе, из-за того, что люди, которые были возле тебя, оказались самыми настоящими ублюдками… ты не должен ненавидеть себя. Ты не должен винить себя. – Нуска обнимал всё крепче и крепче. Даже слёзы арцента были горячими и сейчас невыносимо жгли промокшее насквозь плечо. Но Нуска терпеливо ждал, пока Гирру придёт в себя. – Твои помыслы, желания и мечты изначально были чисты. Да, ты истребил практически всех Герье, но и они совершили столько ужасного, что их невозможно было простить.

Гирру молчал. Нуска понимал, насколько ему сейчас тяжело: наверняка этот аристократ ни разу в жизни не позволял себе плакать или даже жаловаться, пенять на судьбу или попросту быть слабым. И теперь, когда этот взрослый мужчина в отчаянии цеплялся за него, лекарю хотелось помочь хоть чем-то.

На всякий случай лекарь всё-таки прикоснулся к волосам Гирру, провёл пальцами по лбу, очищая его голову от воздействия дэ.

Нужно было что-то сказать. Задать ему направление и указать путь. Нуска не был уверен, но… Что сделал эрд, совершив свои грехи? В чём он нашёл свой собственный путь к прощению?

– Гирру, теперь ты главный сурии огня и глава семьи Герье. Своими руками ты способен выстроить новый мир, где у женщин и мужчин будут равные права, а чистота крови отойдет на второй план. Ты не должен сдаваться, Гирру. Ты всё ещё жив. В твоих силах изменить Арценту и Скидан, – медленно и с расстановкой проговорил Нуска.

Лекарь особо ни на что не рассчитывал, но эти слова всё-таки подействовали. Гирру постепенно обмяк, поднимая голову. Нуска чувствовал горячие руки поверх своего пояса – хватка всё ещё была крепкой.

– Моя сестра… Жери. Она действительно… жива? Она не погибла, не сгорела в моём огне? – спросил Гирру. И тогда Нуска кивнул, поднимая взгляд к потолку.

– Если часть её клинка всё ещё не пропала, то она жива. Но не думаю, что…

– Ты прав. Я ещё не готов встретиться с ней… Ещё не время.

Они просто стояли обнявшись, а Нуска молчаливо поддерживал этого сломленного арцента с непростой судьбой. Ещё днём он казался лекарю совершенно невыносимым, но…

– У всех людей есть причины для того, чтобы поступать тем или иным образом. Но всё равно, Гирру, не позволяй ненависти и даже любви затмевать твой рассудок. Не совершай поступков, которые считаешь неправильными, даже ради тех, кого ценишь. Однажды ты уже забыл своё имя. Не позволяй этому случиться вновь.

Гирру кивнул и отстранился. Его глаза всё ещё были красными, но в них появился живой блеск.

– Нуска, спасибо. Пускай ты был простым зрителем, но… Рядом со мной не осталось никого, кто мог бы рассказать и напомнить мне, кто я. Все они… уже сгнили.

Нуска кивнул. Человеку необходимо помнить своё прошлое, ведь оно является доказательством существования. И сейчас возле Гирру не было никого, кто мог бы подтвердить, что он действительно рождался, что его сестра существовала, а все события, произошедшие с ним, не были сном.

– Гирру, ты правда любил свою сестру? Ты…

– У нас разные матери, но один отец. Но ты прав, Нуска. Такого не должно быть… Это неправильно. А Ванери, наша дочь…

Нуска вздрогнул. Он вдруг ощутил всплеск чужеродной дэ, и источником её был совсем не Гирру.

– Нуска! – Гирру, совершенно ничего не замечая вокруг себя, вдруг схватился за руку лекаря. – Своими действиями я правда могу… заслужить прощение?

– Я думаю, что Жери никогда не винила тебя. И я не виню. Мир, в котором мы живём, жесток, но мы способны изменить его. Своими руками, – кивнул Нуска, а затем перевёл взгляд в сторону двери. Она оказалась приоткрыта, а за ней стояла та самая девочка. Дочь Гирру.

Ванери молча сделала несколько шагов из темноты. На её красивое смуглое лицо упал свет, и лекарь сумел разглядеть две дорожки слёз. Гирру всё ещё ничего не замечал, полностью погрузившись в свои мысли.

– Моя мама… Она правда жива?

Нуска сглотнул. Слишком рано. Гирру ещё не готов говорить с ней, он только начал переосмыслять свои поступки и не был способен принять свою дочь.

Так оно и было. Лицо Гирру перекосило лишь от голоса Ванери – Нуска, стиснув зубы, повалил арцента, собравшегося обнажить оружие, на кровать.

– Гирру! Это ведь дочь Жери, разве забыл?! Ты ведь пообещал защищать её! – выкрикнул Нуска, пытаясь воззвать к его разуму.

Но Гирру сейчас был слишком уязвим. Лицо, что всего несколько минут назад заливали слёзы, теперь исказила ненависть. Нуска с ужасом осознал, что хоть и очистил голову арцента мгновение назад, но в неё вновь потоком хлынула огненная дэ.

«Разве такое может быть? Неужели безумие может наступить так внезапно?! Почти как…»

Нуска припомнил катастрофу в Рире. Ту сумасшедшую, Шайри, которая раскрыла бездну лишь для того, чтобы уничтожить лекаря и Сина. Ранри тогда сказала, что безумие настигло её внезапно – просто в один день главной сурии тьмы захотелось перебить всех риров в округе.

«Но так, th`are, не должно быть, я читал об этом! Дэ постепенно накапливается в области головы, начинает давить на некоторые области мозга, что и вызывает безумие. Каким образом энергия может хлынуть в голову и привести к безумию мгновенно?!»

Нуска всё ещё удерживал арцента прижатым к кровати. Тот хоть и не очень активно сопротивлялся, но выглядел пугающе: даже кожа его стала горячее, а глаза налились кровью. А что было ещё хуже… Ванери не спешила уходить.

– Гирру… действительно мой отец?

Нуска бросил лишь один косой взгляд на неё, и этого хватило, чтобы понять: девочка совершенно не чувствует опасности. От Ванери исходила не меньшая мощь – огненная дэ так и плескалась в теле ребёнка. Если вдруг она сможет ответить силой на силу, то дворец просто взлетит на воздух.

– Ванери, уходи! Ты совсем не понимаешь, что происходит?! – выкрикнул Нуска, а затем перевёл взгляд на Гирру: его лицо становилось всё темнее, а сам он, казалось, еле сдерживался от того, чтобы швырнуть Нуску на пол и сжечь собственную дочь на месте.

– Не хочу уходить. А Гирру меня не обидит – он уже пытался, но так и не смог.

Её уверенный тон вселял уверенность, но Нуска, видя, как Гирру скрипит зубами и пытается атаковать, всё равно не мог просто оставить их вдвоём для вечерних посиделок отца и дочери.

– Она права. Я не смогу навредить ей. Я обещал Жери.

Этот голос вновь был тусклым и безжизненным. Кажется, жизнь под одной крышей с дочерью приносила Гирру невероятные страдания. Он видел в ней доказательство своего предательства, он видел в ней себя и Жери. Всё, что он так неистово ненавидел, было заключено в этом ребёнке.

Нуска не был мудрым старцем и не обладал никаким опытом в этой части: настоящих братьев и сестёр у него не было, как и семьи, детей. Но… разве у Гирру остался хоть кто-то, кроме этой необычной девочки? Разве осознание того, что он делает Ванери несчастной, не сделает его вину ещё больше?

– Гирру, – Нуска заговорил и встал, выпуская арцента из захвата. Тот разом подорвался, сев, но что-либо предпринимать не спешил, просто внимательно смотрел на лекаря в ответ. – Пока ты не примешь хотя бы Ванери, то не сможешь принять себя. Ты – тот, кто ты есть. Ты не орудие, как бы тебе ни хотелось так думать. Ты несёшь полную ответственность за каждое совершённое действие, а потому… должен принять себя таким. Принять своё прошлое и настоящее.

Нуска шагнул в сторону девочки и не самым вежливым жестом толкнул её вперёд, в сторону Гирру. Это хоть и было опасно, но выбора не оставалось. Конечно, они не станут примерными отцом и дочерью за один день, но первый шаг необходимо сделать сейчас.

– Она хочет знать, кто её мать. Нет, даже не так… Она должна знать. И ты, как отец, должен рассказать ей всё. – Голос Нуски вдруг стал жёстче, а светлая энергия взбунтовалась, на секунду перекрыв горячие крупицы дэ в комнате. – Прекрати сбегать и прятаться. Прими ответственность на свои плечи и исправь то, что сделал. Подружись с Ванери, измени ситуацию в Арценте и отправляйся на поиски Жери. Я считаю, что ты должен поступить именно так, если желаешь простить самого себя.

Нуска громко выдохнул. Он и сам не заметил, насколько громко и уверенно говорил до тех пор, пока в горле не запершило.

Но, посмотрев на Гирру, Нуска пересёкся взглядами с абсолютно растерянным человеком. Его состояние менялось ежесекундно – от плача до бешенства, а теперь от бешенства до испуга. Нуска боялся даже представить, что сейчас творилось в его голове, но… Арцент вдруг впервые за всё это время задержался взглядом на девочке. Ванери вздрогнула и отступила к Нуске.

Лекарь качнул головой и нахмурился, а затем толкнул Ванери во второй раз – и та полетела на пол, практически в ноги к Гирру. И тот нехотя и, видимо, машинально подхватил маленькое тельце под плечи, спасая от падения.

В это мгновение должно было решиться всё. Нуска даже успел испугаться. Неужели он, сирота, был способен решать подобные проблемы? Стоило ли вообще влезать в это и пытаться что-то сделать?

Нуска знал, каково быть одному. Знал, каково это – потерять всех. Возможно, он никогда надолго не задумывался о том, что утратил, но сейчас у Гирру была только Ванери, а у Ванери – только Гирру. И лекарь корил бы себя всю жизнь, позволь он им просто разойтись по разным комнатам, не сказав друг другу ни слова.

Гирру помог Ванери встать. А затем отец впервые посмотрел на свою дочь: на эти золотые глаза и смуглую кожу, на эти каштановые, отливающее медью волосы.

– Ты правда хочешь узнать о Жери? – уточнил он, смотря на красное от волнения лицо девочки.

– Хочу, – подтвердила она. – Мою маму звали Жери?

– Верно. А ещё её волосы и глаза… – начал он, и, хоть его голос и сорвался, но он заставил себя продолжить. – Она была похожа на меня. Но ты ещё больше похожа на неё.

Нуска боялся потревожить их, а потому просто развернулся и направился к выходу. Будет ли у них всё хорошо? Как закончится эта история? Он не знал. Решить эту проблему мог только Гирру, который был не менее способным и таким же «избранным», как и Нуска.

Лекарь не без тяжести на сердце покидал эту комнату, но всё остальное могли решить лишь они – почти обезумевший арцент и маленькая девочка.

Глава 60. Покидая Арценту

Следующим утром Нуска чётко осознал одну вещь: он покидает Арценту. Хоть этот город и оказался самой настоящей огненной бездной, но лекарю было что вспомнить. Здесь он осознал себя сурии, здесь он вновь встретился с Вьеном и впервые ощутил, каково это – быть повинным в чужой гибели, а заодно узнал, кто он.

Однако встреча с Гирру не только приоткрыла лекарю глаза на происходящее – она и предостерегла его.

«Сейчас я так сильно хочу вернуться к эрду… И поэтому совершил ошибку: из-за меня погибли люди. Не знаю, что мной движет, но не хотелось бы закончить, как Гирру».

Нуска как раз выглянул в окно: там неумелый молодой отец пытался гулять с дочерью. Может, это выглядело бы даже мило, не знай лекарь всей истории этой семьи.

– Гирру, смотри! Птица. Тебе нравятся птицы? – вопрошала Ванери, указывая пальцем куда-то в небо. Нуска тоже взглянул: кажется, это был орёл, выискивающий добычу.

– Это птица-падальщик. Она поедает останки мёртвых животных в пустыне и никогда не атакует живых, – проинформировал её Гирру тоном учителя.

– Понятно… Но птицы же красивые? – уточнила Ванери, бросая ещё один взгляд на отца.

– Красивые?

– Да. Их перья, крылья… – задумчиво протянула она, а затем перевела взгляд на обеденный стол под одним из деревьев во дворе. – Гирру, а какая еда тебе нравится?

– Еда? Нравится…?

Нуска только покачал головой, наблюдая за тем, как этот арцент начинает жизнь заново. Вряд ли лекарь сделал что-то особенное: просто поговорил с ним о прошлом, подсказал решение. Неужели этого достаточно?

«Нет. Его ждёт очень долгий путь. То, что другие узнают о себе в возрасте Ванери, он не знает даже сейчас. Возможно, и хорошо, что с ним ребёнок, не требующий ничего взамен. Может, Жери это и планировала?»

Нуска нахмурился. Он ведь видел не какой-то мираж или сон, он разговаривал с самой настоящей Жери. Неужели оружие дэ – это не просто один из органов, сформированный с помощью дэ, а самый настоящий отпечаток живого человека? Он хранит в себе и кусочек души, и воспоминания, а также…

«Может передаваться».

Упоминаний об этом не было ни в одной из прочитанных Нуской книг, но разве подобные практики не опасны? А что, если какой-нибудь сурии захочет отнять чужие орудия и использовать их?

Лекарь прикоснулся к грудине, в которой билось лишь сердце. Что ж, ему ещё рано беспокоиться о подобном. У него никогда не было своего оружия, да и зачем оно обыкновенному врачевателю? Возможно, когда он отправится на войну…

Нуска принялся собираться. С ним были только старые поношенные одежды и кинжал, одолженный у Оанна. В любом случае, сейчас необходимо заручиться поддержкой Гирру, записаться в армию, а затем вернуться в дом Жамина и забрать хотя бы клинок, выкованный Минхэ.

К обеду лекарь уже собрался, а Гирру вернулся обратно во дворец. Сегодня его комната выглядела на порядок лучше, а разные документы и бумаги лежали аккуратными стопками на столе. Арцент просматривал их с серьёзным выражением лица и теперь действительно походил на главного сурии огня.

– А, Нуска, – обратился Гирру, встретившись с лекарем взглядом. – Я уже всё подготовил. Но тебе придётся перекрасить волосы и ещё хлебнуть арцентской крови, чтобы сойти за арцента. Когда покинешь город, сможешь смешаться с толпой новобранцев. В Эрьяре уже будет неважно, кто ты.

Нуска почувствовал в теле лёгкую дрожь от одного упоминания столицы. Там он провёл много лет, там он впервые отправился в путешествия и там, в маленьком двухэтажном доме, жил под одной крышей с Сином. Но теперь его путь вновь лежал прочь от столицы, на границу, где эрд прямо в эту секунду сражался на передовой.

Лекарь был уверен, что он бьётся один, сдерживая своим мечом наступление на целом фланге. И так живо это представил, что совершенно пропустил и всё сказанное Гирру, и не заметил, как арцент медленно приблизился сбоку, чтобы заключить Нуску в объятия.

Нуска опешил, но не стал вырываться. А затем и сам приобнял Гирру в ответ.

– Я знал, что мы станем друзьями. Что ты поможешь мне и укажешь, куда двигаться дальше. Новая жизнь… пугает меня. Я никогда не жил как Гирру. Да и ты, увидев всё это, наверняка считаешь, что Жери подошла бы роль вершителя судеб лучше. Но теперь я понимаю, что сбежать не удастся. Судьба всё равно настигнет каждого из нас. Не считаешь ли ты забавным, что мы можем влиять на судьбы других, но всё равно вынуждены повиноваться собственной?

Гирру говорил тихо – видимо, старался, чтобы никто не услышал. Нуска вновь почувствовал сильный запах цветов, но на этот раз в нём не чувствовалась гарь.

– Если то, что ты говоришь, правда, то духи неспособны вмешиваться в нашу жизнь. Мы можем делать абсолютно всё, что нам захочется, и никто не будет в силах остановить нас, – проговорил лекарь.

Вот к какому выводу пришёл Нуска. Это и было единственным отличием его, Сина и Гирру от простых людей, однако…

– Ты говорил, что мне достаточно одной крови, чтобы увидеть сон другого «избранного». Значит ли это, что и Хайя…

– Хайя? Не тот ли это карборец, который изобрёл водопровод, сталь и латы? – Гирру вдруг усмехнулся, смотря Нуске прямо в глаза. Гирру продолжил: – Он практически перевернул Скидан с ног на голову. Он изобрёл то, чего не существовало в природе, когда ему было меньше восемнадцати. Разве тебе нужны какие-то ещё подтверждения?

И тогда Нуска понял, что Гирру имел в виду. Хайя не только упростил жизнь многим тысячам карборцев, он ознаменовал своими изобретениями новую эпоху. Возможно, они помогут выиграть войну и завоевать влияние на всём континенте. Хайя и правда был особенным.

Но если Хайя – талантливый изобретатель, Син – прекрасный правитель и сурии, Гирру – великолепный маг… кто тогда Нуска? Обыкновенный лекарь, коих десятки в Скидане?

«Хоть я и способен видеть прошлое, но что оно даёт? Толк тот же, что и от учебников истории. А несколько секунд будущего не спасут мертвеца от кончины, а страну от падения. Этого недостаточно».

Нуска нахмурился и встретился с понимающим взглядом Гирру.

– Теперь ты понимаешь, да, Нуска? Возможность менять судьбу – это всего лишь возможность. А вот хватит ли на это сил, зависит только от тебя.

Его волосы блестели, спадая упругими локонами на плечи, а глаза сверкали. Нуска никогда не видел, чтобы его глаза горели так ярко: кажется, всего сутки в компании другого человека пошли ему на пользу. Да и не какого-то, а именно Ванери – маленькой девочки, которая не требовала от Гирру ничего особенного. Она принимала его таким – даже сломленным, даже слабым.

«Возможно, дети и глупы, но в чём-то точно лучше взрослых. Гирру может позволить себе быть настоящим, а не притворяться, как в школе, всемогущим и жестоким сурии».

А Гирру таким не был. Наблюдая за ним, Нуска понял, что тот и сам ещё ребёнок. Как долго Гирру находился в плену своих иллюзий? Как долго он плясал под чужие песни, пытаясь угодить другим? И сможет ли он теперь начать жить, как хочет того сам?

Гирру медленно выпрямился и отступил на шаг. Нуска поймал себя на кроткой улыбке: возможно, этого арцента ждёт завидная судьба. Он – главный сурии огня, у него есть дочь, а человек, которого он любил, оказался жив. Хоть ему и пришлось пройти через самую настоящую бездну когда-то… Возможно, Жери была права в своём желании уничтожить всех Герье? Были бы они свободны так же, как сейчас, находясь под давлением этой развращённой семьи?

И, возможно, это новый шаг для всей Арценты? Сделает ли Гирру то, что пообещал? Позволит ли людям в этом городе выбирать свою судьбу, а не слепо следовать указаниям предков?

– Гирру, пообещай, что сделаешь всё, чтобы твоя судьба и судьба Жери не повторились. Пускай это будут другие люди, та же Ванери. Если ты не хочешь, чтобы она столкнулась с той же жестокостью, что и Жери, то не позволяй этому произойти, – вдруг громко выдал Нуска, сам не соображая, о чём просит.

Как и говорил Гирру, разве так легко переломить взгляды людей и заставить их относиться друг к другу уважительно? Разве так просто изменить этот неправильный мир?

И всё же Гирру, расправив плечи, ответил:

– Получится или нет, возможно это или нет, я сделаю всё, чтобы это не повторилось. Неважно, сколько времени это займёт – всю мою жизнь или несколько последующих жизней моих потомков. Я сделаю так, чтобы никто больше не повторил нашей судьбы. Таково слово Же… Гирру. Гирру Герье.

Нуска знал, что он не лжёт. Этот арцент действительно предпримет всё, чтобы сделать мир лучше. Потому что судьба Скидана в его руках, потому что каждый может раскрасить континент в белые, чёрные или красные цвета, повинуясь прихоти. И только от желания человека зависит, каким будет выбранный цвет.

* * *

Лучи звезды пробивались в резное окно. Жёлтые узорчатые следы света растянутыми пятнами лежали на полу – и это было единственным украшением полупустой комнаты. Место для сна располагалось прямо на полу – какой-то тюфяк, набитый соломой, да маленький деревянный столик рядом. На нём стояло сразу два пустых винных кувшина.

Нуска думал, что не успел, а потому его мелко трясло с ног до головы – он паниковал так сильно, использовал все свои способности разом, выбрасывая в воздух напрасные вспышки светлой дэ.

Когда он вернулся в дом торговцев, Жамина и Оанна, там было тихо. Несколько свечей на кухне расплавились и застыли лужами воска, и Нуска сразу направился в комнату старшего арцента. На самом деле он сильно соскучился по ворчливому Жамину – тот был очень сдержанным и закрытым, часто сквернословил и бросался чем-то в Нуску, но… это было даже мило? Лекаря хоть и тяготило это странное ощущение собственного превосходства над кем-то, кто старше, но он всё равно очень тепло относился к этому арценту и желал ему только долгих лет жизни.

Только вот когда Нуска вошёл в комнату, то нашёл Жамина, мучившегося от жара, без сознания. Ещё немного, опоздай лекарь на час – и сердце торговца бы остановилось, а мягкие черты лица никогда не исказились бы от гнева – они бы застыли в трупном окоченении.

Жар у арцента и жар у представителя другого народа – совершенно разные вещи. Нуска даже не мог коснуться раскалённой кожи Жамина, лишь обжигался, притрагиваясь к нему даже на секунду.

«Именно поэтому арценты живут меньше. Хоть они и хорошо переносят высокие температуры, но не такие. Они просто… сгорают изнутри? Как карборцы превращаются в металл, так и они медленно тлеют?»

Нуска запаниковал. Неужели недостаточно того, что несколько десятков арцентов погибли из-за него? Неужели он теперь должен чувствовать себя виноватым, потому что бросил Жамина умирать в одиночестве?

Лекарь ведь знал… Знал, что энергия, наполняющая каналы Жамина, намного сильнее, чем он сам. Этот арцент с мягкими и приятными чертами лица, острым носом, красивыми кудряшками был очень и очень похож на… учителя Сина?

Нуска вдруг застыл, но не прекратил лечение, сидя над больным и удерживая руки в нескольких сантиметрах от его кожи.

«В своих сновидениях я видел многих… И, кажется, Жери тогда говорила о Галане? А учителя Сина разве звали не Галан? А та женщина, которую выгнали из семьи, потому что она понесла от фасидца, была матерью Жамина и матерью Оанна?»

Всё встало на свои места. И Жамин, и Оанн, и учитель Сина, Галан, происходили из одной семьи – Герье. И их жизни были самым настоящим мучением.

Нуска содрогался, вспоминая, как умер Галан. И отводил взгляд, думая о том, как росли в нищете Жамин и Оанн.

А ведь ни один из них не был сиротой, как Нуска. Все они происходили из знатной семьи сурии, но просто оказались не нужны. Их просто выбросили, как самый настоящий мусор, о них позабыли.