Под шкурой гаура. Часть 2. Хорт

– Ты опять проиграла, – без зазрения совести подтвердил он, отступая назад. – Но, надеюсь, принцип ты поняла.

– Более чем, – скрипнула зубами Милена. – Думаю, усложнять уже смысла нет, я не справилась даже с ерундой.

– Как раз наоборот, – настойчиво уверил ее Хорт. – Уловка вторая. Представь наихудшую ситуацию: тебя схватили и обездвижили. Твои руки и ноги связаны, ты лежишь на земле. Твои действия?

Милена задумалась. Много ли сделаешь в таком состоянии? Но коль скоро Хорт спрашивал, то наверняка знал верный ответ.

– Ползу гусеницей к выходу? – хихикнула Милена, представив себе эту картину.

– Там заперто, – парировал Хорт. – И более того, твой похититель подошел с неизвестными намерениями.

– Уж лучше было смотреть в глаза, – обреченно процедила Милена. – Ладно, что мне остается? Плюнуть ему в рожу? Прибьет, да и неэффективно. Укусить? Выбьет зубы. Ударить его головой? Боюсь, сама себе лоб прошибу.

– Думай, госпожа, – настаивал Хорт. – Чем еще ты можешь обороняться?

– Да ничем, если меня связали, – воскликнула девушка, разводя руками.

Хорт укоризненно поцокал языком и внезапно опустился на траву.

– Когда тебя всего-то связали, считай, ты во всеоружии. Беззащитной ты станешь, если тебя распнут на цепях или веревках и подвесят над землей, чтобы ты не имела даже опоры. Но такого с тобой точно делать не станут. Поэтому всегда используй любую лазейку. Подойди поближе ко мне и не бойся. Ты изобразишь похитителя. Я буду двигаться очень медленно, просто наблюдай за тем, что именно я делаю.

Милена кивнула, и Хорт улегся на землю полубоком, сцепив руки за спиной и соединив ноги вместе. От этой позы у девушки неприятно кольнуло в сердце. Сколько раз ему приходилось вот так же валяться у ног своих мучителей, будучи по-настоящему связанным и избитым? Сколько раз он пытался выбраться или применить тот трюк, который собирался ей показать? Сколько раз его потом за это жестоко наказывали, так и не давая обрести свободу? Милена сглотнула и погнала мрачные мысли прочь воображаемой метлой.

Хорт между тем, как и обещал, медленно перекатился прямо к ней, повернувшись спиной, и так же медленно согнул ноги. Еще миг, и легкий толчок ботинками сзади под коленями заставил Милену покачнуться и ахнуть. Ударь он по-настоящему, девушка полетела бы через него вперед носом.

– Все поняла? – спросил Хорт и неспешно встал с земли, отряхивая сухие травинки с джинсов. – Ежели ты можешь хоть как-то двигаться, твое тело и есть твое оружие. Даже с учетом разных весовых категорий и физической подготовки.

– Да, я поняла, – заверила Милена сокрушенно. – Главное не поддаваться панике и отчаянию, внимательно следить за врагом и использовать свое тело как оружие. Ну, пока не распяли.

– Тебе это не грозит, забудь, – уверенно отрезал Хорт. – С женщинами так не поступают. Тем более с сеньорами.

– Твоими бы устами да мед пить… – на автомате отозвалась Милена.

– Какой такой мед? – с легкой усмешкой уточнил Хорт и поднял пакет из-под шаурмы. – Опять загадками говоришь, госпожа.

– Да черт… Ладно, не важно, – отмахнулась Милена. – Спасибо за советы и проведенный урок. Но с чего вдруг ты решил поделиться опытом? Это вроде не в твоих интересах.

– Не хочу лишиться столь необычной хозяйки и быть проданным в девятый раз, – пространно отшутился он и вновь замкнулся.

Но теперь – Милена четко это видела – броня задраилась не до конца.

И пока они возвращались домой, Хорт задал еще один вопрос, который значительно ослабил звенящее напряжение между ними:

– А что означает черт? А то ты повторяешь это слово постоянно, но не соизволила перевести мне, как квартиру, автобус, шаурму и ток с шокером.

– А чего ругательства-то переводить? – с улыбкой возразила Милена. – По факту это демон. А по сути – ну, как твоя хмарь или хлябь. Или чем ты там выражаешься. А, морок, вот!

– Запомнила же… – проворчал себе под нос Хорт и кивнул, видимо записав на подкорку очередное русское слово.

Не самое, правда, лучшее.

Вечер еще не начался, когда они вернулись домой с продуктами. Милена собиралась подумать о том, что готовить на ужин, как пиликнул мобильник. Сообщение от Вики.

«Милена, моя мама с утра отчалила к сестре в Заокск на несколько дней, и я решила пожарить шашлыки в саду. Может, придете вместе с сеньором Стайдерой? А то я долго думала про рабов, и мне до сих пор не по себе. Расценивай это как акт гостеприимства. Может, сеньор Рохос появится в Ольховинке, тогда пусть тоже приходит, я все равно не успела написать ему ответ. Лично будет удобнее переговорить. Если мое предложение уместно, жду вас всех у себя к семи. Ну или когда сможете. Напиши, я все приготовлю».

Милена покрутила в руке телефон и прикинула в уме возможные неприятности от данной затеи. Но вроде ничего плохого случиться не должно. Да и Хорту не помешает провести этот вечер не в очередном затворничестве в спальне, а на свежем воздухе. Терсонису она оставит записку у перехода, чтобы он сразу направлялся к Вике, если соизволит посетить ее мир сегодня. Напарник ничего конкретного накануне не обещал. Ну, значит, ужин можно не готовить.

– Хорт, – остановилась она на пороге его комнаты, – к семи нас позвала в гости Виктория. Она живет в частном доме, поужинаем сегодня в саду. Если ты не против.

Мужчина, присевший на край кровати, недоуменно поднял взор на девушку и с непониманием выгнул брови.

– Я-то там к чему?

– Сеньора Стайдеру упомянули персонально, так что тебя тоже ждут, – сообщила Милена и глянула на время. – Еще есть пара часов, отдыхай, а я займусь планом миссии.

Хорт недовольно повел плечами, но возражать не стал и молча кивнул.

Милена удалилась в гостиную и, расположившись в кресле, вновь погрузилась в свои записи в исчирканном блокноте. Если она не может продолжать искать контактера на месте, то хотя бы поразмыслит удаленно. Невозможно ничего не делать!

Но чем дальше она перечитывала разрозненные факты, составляла новые таблицы, прорисовывала логические цепочки и связи фигурантов друг с другом и со списком личных интересов каждого, тем больше ее смущал один – даже для нее неожиданный – персонаж.

И это был не Даустос и не Балиди. С ними-то все как раз понятно. И тот, и другой обладали весьма сильной властью. Храмовник пользовался привилегиями главного духовного наставника калитосской паствы и очевидно вполне успешно добивался от правящего Сената любых преференций, финансовых вливаний и жертвований в пользу Деоса. Первый советник по внешней политике ворочал уже светские и не менее сильные рычаги воздействия на знать и общество и тоже урывал от своего положения лакомые кусищи. Если он еще и дорвался бы до монаршего трона, то тандем императора и храмовника стал бы несокрушимым и идеальным для собственных благ. Все это вопросов не вызывало, ибо оптимально укладывалось в понятную схему, как детальки лего.

А вот кто ее смущал, так это сеньор Нандис! С одной стороны, нынешний парламентарий Аскалитании вроде бы разделял целесообразность наемного труда, о котором столько лет говорит Терсонис. Нечто подобное Юсталис озвучил ей при их беседе в южной ротонде. Якобы он многое переосмыслил, и перед его глазами имеется пример организации труда совсем иными методами. Вроде он хотел добавить тогда что-то еще, но приход Терсониса не дал ему договорить. Но с другой стороны, именно Нандис являлся родным дядей начальника жандармерии, этого противного Вазориса Димилиди, от одного воспоминания о котором у Милены начинало сводить зубы. Жандармерия ни разу не поддерживала позицию Терсониса, считая, что рабовладение – это устоявшаяся и правильная форма устройства общества. Так чью же сторону займет парламентарий столицы: противоречивого сенатора или собственной семьи?

Проковырявшись с записями почти до самого выхода, Милена с неудовольствием подвела жирную и весьма вопросительную черту и пошла переодеваться. Вечером в саду будет прохладно, стоит надеть джинсы, рубашку и теплую толстовку. Она написала короткую записку для напарника и пошла звать Хорта.

Но тот обнаружился мирно спящим на краю кровати прямо в одежде. Вот дела. И как его будить? Милена хорошо помнила тот неудачный инцидент поздним вечером и не самую его адекватную реакцию. Тогда он тоже лежал так же тихо и расслабленно, зато подорвался от едва слышного вздоха. Девушка с сомнением помялась у порога и поймала себя на мысли, что сейчас Хорт вызывал почему-то большую грусть и тревогу за его судьбу, чем тогда – израненный, избитый, ничего не понимающий и считающий новую хозяйку очередной мучительницей. Отчего-то именно теперь, когда он находился в максимальной безопасности, мог чувствовать себя практически свободным человеком и спать, когда вздумается, – на душе было особенно неспокойно.

– Хорт! – осторожно позвала его Милена с порога, боясь подходить ближе.

Тот открыл глаза не сразу, но ощутимо дернулся от своего имени и шумно вздохнул, прежде чем в одно движение сесть на кровати.

– Морок… – хрипло выругался он, встряхнув головой и напряженно глянув на Милену. – Встаю.

– Не спеши, у нас есть время, – остановила его девушка. – Оденься потеплее, вечер будет прохладным, тут у нас не Аскалитания. Думаю, вот та черная эм-м… толстовка с длинными рукавами будет оптимальна.

Хорт собрался за считанные минуты, нацепив поверх футболки указанную толстовку, и с сомнением оглядел Милену, прежде чем они оба покинули квартиру.

– Почему ты так придирчиво на меня смотришь? – не удержалась она от вопроса уже на улице.

– Мы слишком одинаково выглядим. Это… странно, – задумчиво выдал Хорт, но взгляд поспешно отвел.

И правда: джинсы, толстовки – вот он, результат обезличенного унисекса в одежде двадцать первого века! Никаких тебе расшитых камзолов и батистовых рубашек, кружевных поясов на платьях до земли и шелковых шалей. Наверное, иномирцу подобные наряды виделись вообще убогими. Но что ж поделать…

Милена лишь развела руками, не имея ничего возразить.

Сумерки постепенно опускались на Ольховинку, когда они направились к ее окраинам. Ощущалось успокоение вечера, и редкие прохожие спешили по домам. Милена прошла прямиком к переходу в Аскалитанию, где положила под дверью записку для Терсониса с нарисованным маршрутом до дома Вики: благо он находился недалеко, и напарник не заплутает.

Они сами уже через десять минут добрались до нужной улицы, обрамленной частными домами и высокими соснами. Этот район города тоже разительно отличался от Калитоса, и Хорт заинтересованно поглядывал на разномастные заборы, деревянные наличники окон, маленькие палисадники, засаженные кустами малины и смородины, припаркованные на обочине машины и играющую в чьем-то саду детвору.

Вика вместе с мамой жила в конце улицы в небольшом аккуратном кирпичном доме с уютным яблоневым садом и широким навесом перед дверью, где всегда в летнее время стоял пластиковый стол.

– Добро пожаловать! Я вас ждала! – улыбнулась Вика с порога, сразу переходя на калитосский.

На сей раз она была не в извечном строгом костюме, а в простых брюках и ярком зеленом свитере.

– Проходите, располагайтесь, – добавила она, приглашая гостей в удобные кресла под навесом. – Шашлык почти готов. Сеньор Стайдера, что вам предложить? Красное вино, коньяк или бренди?

Хорт нервно потер сзади шею и пожал плечами, так ничего и не ответив. Может, стоит вообще ограничиться простой минералкой? Милена вздохнула и понадеялась, что вечер пройдет без недоразумений.

Глава 7. Шашлыки

Вике каким-то ведьминским (не иначе!) способом удалось сделать невозможное: втянуть Хорта в самую что ни на есть нормальную и человеческую беседу. Она не затрагивала ничего личного или нетактичного. Лишь вежливо поспрашивала, как сеньору Стайдере Ольховинка и не считает ли он здешний воздух загрязненным продуктами сгорания топлива в самоездящих повозках типа «автомобиль». При этом она не забывала подкладывать на тарелки гостей шашлык, пирожки с капустой и салат из свежих овощей и всячески старалась быть ненавязчивой.

Хорт на удивление охотно как ел, так и отвечал. И сообщил, что запах от автомобилей и странного серого покрытия на дорогах оказался куда приятнее амбре от конского навоза на улицах его мира. Что автобус – весьма практичный и быстрый вид повозки, свет местных ламп неприятно бьет по глазам (все же слово «электричество» выговорить он слету не смог), а мясо на углях вкуснее запеченного на кухонной безогненной печи в квартире. Вика с готовностью пояснила, что это «плита», и рассказала, как та работает. За беседой о принципах действия бытовых приборов Милене оставалось принять на себя роль Хорта и молча кивать.

В саду совсем стемнело, и под навесом зажгли пару желтых ламп. Милена окончательно расслабилась и про себя неимоверно радовалась, что Хорт вовлекся в беседу и со стороны выглядел почти обычным иностранным гостем на шашлыках у знакомых. Правда, Вика упорно звала его сеньором Стайдерой, а тот с трудом перешел от госпожи к сеньоре Виктории.

Когда была съедена вторая партия шашлыка, в калитку постучали. Вика удивленно насторожилась, но Милена пояснила:

– Кажется, пожаловал Терсонис. Только он упорно не пользуется звонками в Ольховинке.

Вика, как ей показалось, слегка зарделась и поспешила к ограде впустить гостя. Это действительно был напарник, тепло и относительно неприметно одетый в темный сюртук и брюки, серьезный и замороченный. Он кратко поприветствовал всех и, пройдя под навес вслед за Викой, придирчиво осмотрел участников посиделок. К изумлению Вики Хорт поднялся на ноги и склонил голову перед Терсонисом в немом ожидании. Тот хмыкнул и, наконец, произнес:

– Вижу, вы тут неплохо отдыхаете. Я рад за вас.

Милена вскинула брови и уступила напарнику кресло, пересаживаясь на садовый диванчик к Вике.

– Терсон, ты чего такой сердитый пришел? Что случилось?

– Пока ничего, – махнул он рукой и устало опустился в кресло. – Не могу сказать, что в Аскалитании спокойно, но ничего достойного вашего внимания там не произошло.

Милена поджала губы. Напарник однозначно находился в язвительном настрое и был взвинчен сильнее вчерашнего, поэтому и говорил в такой манере. Что-то его угнетало, и неспокойные события в Калитосе могли запросто оказаться если не переворотом, то волнениями в обществе. Но сейчас он упрямо не желал ничем делиться. Девушке стало жаль его, ведь теперь на его плечи легла еще большая ответственность за ход всех их непростых дел, а она тут отсиживалась в безопасности и праздности.

– Так, думаю, Терсонис не откажется ни от мяса, ни от коньяка, – решительно заявила Милена и сделала знак Вике позаботиться о госте. – Хорт, садись, пожалуйста, мы не в Аскалитании.

Вика не совсем понимала, что происходит и к чему все эти реверансы, но предпочла поскорее наполнить чистую тарелку кусочками мяса и пирожками и сбегать в дом за бутылкой коньяка. Хорт снова уселся и безразлично уставился на дотлевающие угли в стоящем неподалеку мангале.

– Вот, сеньор Рохос, лучший коньяк нашего Заокского края, – Вика появилась с бутылкой и несколькими бокалами. – Надеюсь, вам придется по душе и по вкусу. Я принесла для всех. Прошу, угощайтесь.

Она обвела присутствующих вопросительным взглядом, и Милена согласно кивнула. Все равно Терсонис пока был не настроен делиться новостями. Вика шустро разлила спиртное по бокалам и спросила:

– Сеньор Рохос, а в Калитосе принято произносить какие-то застольные речи?

– Что? Застольные речи? – оторвался от шашлыка и своих черных размышлений тот. – Да, разумеется. Когда есть повод, то почему бы не озвучить благодарность, надежду или просьбу высшим силам. Если в них верят, разумеется… Но в данном случае, думаю, уместно будет возблагодарить хозяйку сего дома. Пусть чаша благополучия никогда не покидает вашей обители!

И он на калитосский манер поднес бокал к сердцу, прежде чем неторопливо осушить его. Вика завороженно наблюдала за его манипуляциями, аки голодный искусствовед на эксклюзивной экскурсии по закрытому архиву. Но и нотка чисто женского интереса в адрес столь учтивого и галантного сенатора не укрылась от взора Милены.

Она тоже сделала глоток коньяка и глянула на Хорта. Тот долго и задумчиво смотрел на отражение лампы в темно-золотистом напитке, склонившись к коленям и покручивая бокал в пальцах, а потом с коротким вздохом одним большим глотком выпил свою порцию до дна. Милене показалось, что в его стальных глазах промелькнула давняя и никуда не девшаяся грусть, с которой он смирился и ужился.

Вспоминал ли он прежнюю вольную жизнь, бесшабашную молодость, верных друзей, первую любовь, семейное торжество? Или то были холодные вечера в военном лагере, где уставшие и раненые воины собирались у костра и грелись редкими глотками бодрящего алкоголя, прежде чем, завернувшись в потертый мундир, забыться коротким сном прямо на земле? Или в памяти всплыл последний вечер перед фатальным боем, временная передышка, чей-то скромный праздник, за который они отпили по кругу из одной бутыли, а потом, наутро, ринулись в атаку и были разбиты? Последний коньяк свободы перед пленом и рабским ошейником…

Милена отодвинула от себя бокал, ощутив на языке острую горечь чужой тяжелой судьбы и вновь замаячивший фантом гаурьей шкуры, до сих пор плотно и цепко покрывающей плечи сареймянского воина.

Наевшийся и, наконец, немного оттаявший Терсонис разгладил отвороты на манжетах сюртука и снисходительно изрек:

– У меня, собственно, на сегодня несколько новостей. Не связанных друг с другом, но влияющих на дальнейший расклад, и по миссии, в том числе. Самое безобидное – это согласие министра торговли принять в свое ведомство Вазориса Димилиди. Ежели тот, конечно, не заартачится и взаправду готов променять пост начальника жандармерии на помощника министра по торговым связям с Морсагуа. Его дядя, Юсталис Нандис, очень уж активно настаивал на данном прошении.

– Мне кажется, этого хочет исключительно сеньор Нандис, – заметила Милена. – Вообще не представляю, чтобы противный Вазорис добровольно заделался торгашом.

– Если верить… Хорту, – с ноткой осторожности уточнил Терсонис, – и жандармерия действительно готовится установить военную диктатуру, тогда Вазорис наверняка не поддастся на уговоры дяди. Не возьму лишь в толк, зачем Нандису сдались столь радикальные перемены в роде деятельности племянника.

Хорт невесело усмехнулся, все так же опираясь локтями о колени и задумчиво глядя перед собой.

– Сеньор Нандис, – подал он голос, – конечно же, не стал бы желать зла племяннику. Поэтому спешный отвод сеньора Димилиди из рядов армии Калитоса будет оправдан в единственном случае. Если сеньор Нандис знает наверняка, что военных планируется очернить и лишить власти ради перехода к монархии.

Да, звучало это вполне логично. И вполне в духе интриг раннего средневековья. Хотя, чего уж кривить душой, и в современной политике игры ничуть не чище, чем и столетия назад. Каждый, находящийся у власти в Калитосе, очевидно тянул вожжи на себя и активно подстилал соломку там, где могло непременно прилететь. Ох, не зря ее настораживает этот слишком уж скромный сеньор Нандис! Вопрос в том, почему он вознамерился запихнуть родственничка именно в торговлю? Морсагуа, конечно, активно закупало южные калитосские фрукты, оливковое масло, настойки из винограда и одежду из льна, которая пользовалась спросом на востоке. Но что во всем этом мог смыслить жандарм, взращённый в армейской системе?!

Терсонис меж тем недоверчиво глянул на Хорта и побарабанил пальцами по пластику стола.

– Никак не пойму, – медленно проговорил он, – зачем бойцовому рабу Гауру вникать в тонкости политического расклада Калитоса? Зачем тебе все это было нужно?

Хорт долго не отвечал, а потом выпрямился в кресле и холодно глянул на сенатора, сверкнув жесткой сталью.

– Чтобы не потерять себя, – сухо ответил он. – Рабство отупляет. Оно лишает не только свободы, воли, желаний и собственного «я», но и способности мыслить. Я не хотел терять еще и голову.

Милена мрачно отвела взгляд. Сама она сильно сомневалась, что можно остаться в относительном адеквате и с не до конца разрушенной психикой, когда тебя целое десятилетие унижают, бьют, мучают и принуждают развлекать господ на ристалище с бессмысленным риском для жизни.

Однако Терсонис бесстрастно отреагировал на реплику Хорта, плеснув себе еще порцию коньяка.

– В таком случае, думаю, вторая новость должна тебя скорее обрадовать, – бросил он ему. – Хотя лично меня она больше настораживает. Хозяин невольничьего рынка сегодня объявил о временном прекращении поставок нового живого товара, и он будет покамест распродавать тех рабов, что уже находятся в его бараках.

– Неужто банды калитоссцев наконец-то перестали совершать набеги на жителей соседних стран? – язвительно буркнула Милена.

– К сожалению, не перестали, но вынуждены приостановиться, – задумчиво сообщил Терсонис. – По последним донесениям к границам Калитоса со стороны южного Октана подтянулись тамошние отряды воинов, которые отрезали ловцам людей пути проникновения. И цепочки поставок прервались. Не знаю, надолго ли, но и временный перерыв в порабощении людей – есть благо.

– Как чудовищно это звучит! – посетовала Вика, всплеснув руками. – Словно речь идет о закупках мешков с хлопком. А не о живых людях. Все же рабству не место в цивилизованном обществе. И калитоссцы рано или поздно должны осознать, что подобная ветвь развития социума – тупиковая и опасная. Как хорошо, сеньор Рохос, что хотя бы вы боретесь с этим отвратительным атавизмом!

– Борюсь, да все без толку… – подавленно сознался Терсонис и залпом допил остатки коньяка в бокале.

– Слушай, а что тебя настораживает? – уточнила Милена. – Думаешь, октанцы развяжут войну с Калитосом?

Напарник откинулся на спинку кресла и напряженно потер переносицу.

– Я уже ничему не удивлюсь. Впрочем, именно Октан никогда не начинал войны по собственной инициативе. Лишь весьма быстро и успешно отбивал атаки любых армий, когда-либо подходящих к его границам. Но стоило врагу отступить, октанцы не преследовали никого и не ввязывались в дальнейший конфликт. Это крайне обособленная и странная нация. Однако нынче война может затронуть не Октан, а сам Калитос. Я имею в виду гражданскую войну. Привыкшие к изобилию рабов господа вряд ли осознáют необходимость обращаться с ними бережнее. Количество невольников рано или поздно начнет сокращаться, и это приведет к полному хаосу ведения хозяйства страны. Сей факт напрямую отразится на настроении граждан. А недовольные граждане обычно хватаются за мечи.

– Ничего нового, – резюмировала Милена. – Хотя не это ли твой шанс продемонстрировать сытым индюкам Калитоса всю целесообразность наемного труда?

Терсонис кинул на нее лишенный воодушевления взгляд и мотнул головой.

– Полагаю, в ближайшее время никому не будет дела до таких непривычных и неприятных перемен. И обстановка только усугубится после праздника чествования низших демонов преисподней в грядущее воскресенье. Милена, ты же помнишь, что в «Элиниосе» запланированы особые, масштабные состязания, на которые выставят две с половиной сотни бойцовых рабов – а это в три раза больше обычного! И все они будут октанцами. И так-то данные невольники никогда не подходили на роль бойцов, а тут поистине несметное количество! Боюсь даже представить, чем обернется послезавтрашний день. Вероятно, множественными смертями.

– Черт! Опять тупое живодерство! – рассердилась Милена, неожиданно вспоминая смуглое и гордо вскинутое лицо с вязью татуировок на висках и скулах. – Я думала, один Балиди собирается бросить на ристалище тех октанцев, которыми так усердно хвастался на приеме! Но, видимо, полгорода сделает то же самое. Как считаешь, Сенат в состоянии отменить состязания в этот раз? Например, из-за обострения ситуации на границах?

Терсонис задумчиво почесал подбородок, но с ответом не спешил.

– Это не во власти Сената. Мероприятия в «Элиниосе» и без того носят исключительно развлекательный характер. А когда они приурочены к религиозным праздникам, запретить их тем более невозможно. Мне искренне жаль этих рабов…

Повисла пауза, и никто не знал, что сказать. Милена в душе негодовала от упрямой жестокости калитоссцев, но и тут стоило прикусить язык. Даже школьные уроки собственной истории поучительно напоминали о том, что удивляться нечему. Видимо, пока господа Аскалитании на себе не испытают нехватку рабочей силы и в один прекрасный день не останутся без свежего мяса, распиленных досок и груженых оливками повозок, ничто им мозги на место не вправит. Но тогда станет еще хуже, ведь все обязанности взвалят на оставшихся невольников, мало заботясь об объеме дел и силах этих несчастных. И так, и сяк жертв не избежать.