Долг короны

«Манипулировал – слишком сильное слово, – поправил Велиал. – Я… создавал благоприятные условия. Подкидывал ниточки. Использовал ваши собственные качества: твоё стремление к порядку, Барни, твой циничный героизм, Кракл, и… ну, твою предсказуемую ярость, Торк. Вы были идеальными переменными в уравнении. И вот мы здесь».

Он снова протянул руку. «Кристалл, Кракл. Не заставляй меня отнимать его. Это будет некрасиво. И бесполезно».

Кракл колебался. Его ум лихорадочно работал. Сопротивляться? Они видели, что может Велиал. Бежать? Куда? Они были в ловушке. Отдать? Значит позволить этому… этому созданию получить то, чего оно хочет.

И в этот момент Барни сделал то, чего от него никто не ожидал. Он не набросился. Он не закричал. Он просто сказал, голосом, полным леденящей, бухгалтерской убедительности: «Согласно твоей же логике, ты являешься активом, списанным в убыток. Невостребованным основным средством. Люцифер признал тебя ошибкой. Что даёт тебе право считать, что его наследство должно перейти к бракованному продукту?»

Велиал на секунду замер. Его лицо, такое бесстрастное, дрогнуло. В глазах вспыхнула искра настоящей, живой ярости. Не расчетливой, а личной. Словно Барни ткнул пальцем в его самую глубокую, самую тщательно скрываемую рану.

«Я – не ошибка, – прошипел он, и его голос потерял всю свою прежнюю окраску, став металлическим, безжизненным, как голос тех самых оперативников Уриила. – Я – усовершенствование. Он был слаб. Он позволил сомнениям, сантиментам, этой своей проклятой „свободе воли“ разрушить великий замысел. Я свободен от этого. Я – чистая воля к порядку. И я исправлю его недоработку. Я возьму этот хаотичный, страдающий Ад и наведу в нём окончательный, совершенный порядок. Без войн князей. Без бюрократической гнили Маммона. Без сентиментальных проектов Рая. Чистая, эффективная система. И начну я с того, что займу его трон. Трон, который пустует лишь потому, что никто не осмелился быть достаточно совершенным, чтобы его занять».

Он больше не просил. Он приказал. И сила его воли обрушилась на Кракла. Демон почувствовал, как его пальцы сами разжимаются, против его воли. Мускулы свела судорога. Кристалл, холодный и тяжёлый, выскользнул из его руки и поплыл по воздуху, направляясь к ладони Велиала.

«НЕТ!» – заревел Торк, и ярость, казалось, на секунду прорвала сковывающее его поле. Он сделал рывок, могучие руки сжались, готовые раздавить череп предателя. Но Велиал лишь взмахнул другой рукой.

Удар был невидимым, но осязаемым. Волна чистой, структурированной силы ударила в Торка и отбросила его, как тряпичную куклу, через всю платформу. Берсерк врезался в стену из застывшего света с оглушительным грохотом и замер, бездвижный.

«ТОРК!» – крикнул Кракл, но он был парализован, не мог пошевелиться.

Кристалл лег в руку Велиала. Он взглянул на него, и в его глазах вспыхнуло нечто, похожее на голод. На жажду. Затем он повернулся и, неспешной, уверенной походкой, направился к базальтовому пьедесталу в центре платформы.

«Остановись! – кричал Барни, пытаясь материализоваться между Велиалом и пьедесталом, но его призрачная форма дрожала и рассеивалась, не в силах противостоять давлению энергии, исходящей от активировавшегося артефакта и его носителя. – Ты не понимаешь! Ты не учитываешь переменные! Система, которую ты хочешь построить… она нежизнеспособна! Она не учитывает хаос, непредсказуемость, свободную волю! Это будет не порядок, а тюрьма!»

«Свободная воля – это и есть ошибка, – холодно ответил Велиал, не останавливаясь. – Переменная, которую нужно исключить из уравнения. В совершенной системе нет места хаосу».

Он подошёл к пьедесталу. Насечки на его поверхности начали светиться тусклым красным светом, как будто почувствовав приближение кристалла. Велиал поднял руку.

«Начинается новая эра. Эра абсолютного баланса. Попрощайтесь со старым миром. Вы были его частью. Вы были… интересны».

Он опустил чёрный кристалл на центр пьедестала.

Мир взорвался.

Но не в огне и пламени. В тишине. Абсолютной, всепоглощающей тишине, которая на долю секунды поглотила даже мысль. Затем свет. Не слепящий, а глубокий, всепроникающий. Он шёл не от пьедестала, а от самого Велиала. Кристалл, вставленный в гнездо, стал черной дырой, втягивающей в себя всю пульсирующую, больную энергию Сердцевины. А затем извергающей её обратно, но уже преобразованной – выверенной, структурированной, математически безупречной – прямо в существо, стоящее перед ним.

Велиал вскрикнул. Но это был не крик боли. Это был крик освобождения. Его форма начала меняться. Рост увеличивался, плечи расправлялись, сквозь кожу проступили очертания силового каркаса, сложного и прекрасного в своей геометрической чистоте. Одежды сгорели, испарились, заменяясь бронёй из тёмного, непроницаемого света, которая формировалась прямо на его теле, складываясь, как оригами из стали и тени. На голове, там, где когда-то были аккуратные рожки демона-клерка, теперь выросла корона. Но не золотая и не драгоценная. Она была сплетена из лучей того же структурированного мрака, острых, как бритва, и холодных, как пустота между звёзд. Его лицо стало маской архангельского совершенства, но лишённой всякой милости, всякой эмоции. Только воля. Только порядок. Глаза, прежде такие выразительные, теперь были двумя бездонными колодцами, в которых горели холодные звёзды расчёта.

Он больше не был Велиалом. Он был Тем, Кто Должен Быть. Правителем.

Он поднял голову, и его голос прокатился по Сердцевине, заставляя вибрировать сами стены реальности. «ДА БУДЕТ ТАК. СИСТЕМА АКТИВИРОВАНА. ПРОТОКОЛ ПЕРЕХВАТА УПРАВЛЕНИЯ НАЧАТ».

Он повернулся к Краклу и Барни. Его взгляд был взглядом архитектора, смотрящего на муравейник, который предстоит снести для постройки небоскрёба.

«Я займу трон Ада. И наведу порядок. Настоящий порядок. А начинать нужно с санации. С удаления несистемных элементов».

Он поднял руку, и пространство вокруг них снова сгустилось. Но теперь это было не просто поле. Это была сама реальность, сминаемая и перестраиваемая по его воле. Платформа под их ногами затрещала. Стены Сердцевины, и без того нестабильные, заходили ходунами. От сводов начали откалываться гигантские глыбы застывшего света и падать вниз с оглушительным грохотом.

«Это… это он разрушает границы! – закричал Барни, едва уворачиваясь от падающего осколка. – Энергия нестабильна! Он вызывает гео-метафизическую катастрофу!»

Велиал – или то, во что он превратился – парил теперь в воздухе над пьедесталом, не обращая внимания на рушащийся вокруг мир. Он был сосредоточен на внутреннем процессе, на усвоении власти, на составлении первых приказов новой реальности.

Кракл, наконец сорвавшись с места, бросился к неподвижному Торку. «Жив? Говори!»

Берсерк застонал. Его доспехи были вмятины, изо рта текла кровь, но глаза были открыты и полны той же ярости. «Жив… пока…»

«Надо убираться!» – крикнул Кракл, пытаясь поднять его.

«Наблюдайте, – раздался снова голос с небес. Он был спокоен. – Наблюдайте за рождением истины из пепла старого мира. А потом… исчезните. Ваше время кончилось».

Огромная трещина разверзлась в полу платформы прямо под ними. Из неё повалил смрад распадающейся реальности и рёв подземных толчков.

«Барни! Помоги!» – закричал Кракл, из последних сил таща тяжеленное тело Торка к краю платформы, где виднелся узкий, трясущийся мостик из естественного камня, ведущий обратно в туннель.

Барни, сквозь слёзы ярости и отчаяния, кивнул. Он не мог физически помочь, но его разум работал. Он смотрел на рушащуюся геометрию Сердцевины, вычислял траектории падающих обломков, искал шаткий путь к отступлению. «Влево! Теперь! Бегом!»

Они кинулись по мостику, едва успевая уворачиваться от падающих с грохотом глыб. За их спиной, в центре апокалипсиса, новый повелитель Ада медленно опускался на колени перед пьедесталом, принимая потоки энергии. Он не смотрел на них. Они были уже неважны. Пыль. Старая ошибка, которую вот-вот сотрёт новый, безупречный порядок.

Они вывалились в туннель, ведущий прочь, в самую последнюю секунду, прежде чем мостик рухнул в бездну. Кракл, тяжело дыша, оглянулся на последний раз.

В просвете рушащегося портала он увидел его. Силуэт на троне из тьмы и структурированного света. Корона из пепла и расчёта на его голове. И глаза, полные холодной, нечеловеческой решимости.

Они побежали. Не к победе. От поражения. От предательства. От рождающегося бога, которого сами же и привели в этот мир.

А позади, в Сердцевине, начинался новый день. Первый день эры порядка. И пахло этот день не серой, не надеждой, не страхом. Он пах стерильной пустотой уравнения, в котором не было места для таких понятий, как дружба, доверие или долг чести.