Долг короны

Долг короны

Максим Inkwell

© Максим Inkwell, 2025

ISBN 978-5-0068-8760-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Глава 1: Наследие в угольной пыли

Воздух в заброшенной штольне был густым, как кисель из сажи и отчаяния. Он въедался в лёгкие, окрашивал пергамент Барни в грязно-серый цвет и ложился матовой пеленой на рога Кракла. Угольная пыль, веками оседавшая в этих выработках под самыми фундаментами Банкомамона, стала их новым домом. Или, точнее, очередной временной норой.

После побега из Архива, сопровождавшегося рёвом сирен, треском ангельских арбалетов и рёвом Торка, выдирающего дверь из петлей, они не видели другого выбора. Путь наверх, в их подвал, был отрезан. Система, которую они столь дерзко взломали, теперь рыскала повсюду. И тогда Торк, кряхтя от боли в перебинтованном плече, вспомнил про эти штольни – лабиринт, забытый даже геодезистами Маммона.

Их «зал заседаний» представлял собой выдолбленную в угольном пласте камеру, где когда-то стояла вагонетка. Теперь её ржавый остов служил импровизированной печкой, в которой тлели украденные деревянные подпорки, давая жалкое, чадящее тепло. Света не было – только тусклое, липкое свечение Барни, да редкие всполохи адского пламени, просачивающиеся из трещин где-то вдали.

Кракл сидел на обломке рельсы и крутил в руках тот самый чёрный кристалл. Он был холодным, мёртвым и абсолютно невзрачным. Никакого сияния, никакой пульсации, никакого намёка на то, что это «ключ от всех врат», о котором гласила пометка в деле Люцифера. Просто гладкий, чуть приплюснутый камень, чёрный, как сама глубина.

«Великолепное наследство, – прохрипел Кракл, подбрасывая кристалл и ловя его. – Мы потеряли последнее подобие дома, нас разыскивают все службы безопасности от Уриила до нашего родного Астарота, Торк едва держится, а наш трофей – это… пресс-папье для особенно мрачного начальника. Я начинаю думать, что наша главная ошибка была не в том, что мы полезли в Архив, а в том, что мы вообще вылезли из-за своего стола с делами о яйцах».

Барни, устроившись на перевёрнутом ящике, изучал кристалл через призму своего бухгалтерского детектора – хрустальной линзы, на которую он навесил несколько дополнительных фильтров из подручного хлама. Его призрачные пальцы дрожали от напряжения.

«Энергетическая сигнатура присутствует, – бормотал он, не отрываясь. – Но она… в спящем режиме. Глубоком. Это не просто разряженный аккумулятор. Это аккумулятор, который отключили от цепи, запаяли и закопали на тысячу лет. Здесь есть следы принудительной блокировки. Очень сложной. Не адской».

«Райской?» – спросил Торк. Берсерк сидел, прислонившись к стене, его массивная фигура была скована, но глаза под насупленными бровями следили за каждым движением в камере.

«Архангельской, – поправил Барни. – Сложность на порядок выше. Это уровень Уриила или… или того, кто был до него».

Велиал, до сих пор молчавший в тени у входа в камеру, оторвался от стены. Его одежда была испачкана сажей, но на лице не было ни усталости, ни раздражения. Лишь привычная, легкая задумчивость.

«Сложность – это не препятствие, коллеги. Это указание, – сказал он, подходя ближе к огню. Его тень заплясала на стенах, приняв гротескные очертания. – Замок создан, чтобы его открыть. Нужен лишь правильный ключ. Или, в нашем случае… правильная розетка».

Кракл перестал подбрасывать кристалл. «Розетка?»

«Место силы, – объяснил Велиал, как будто говорил о подключении нового счётчика. – Точка, где барьеры между мирами тонки, а первозданная энергия Падения всё ещё витает в воздухе, как невыветрившийся запах. Где реальность помнит удар и до сих пор ноет от старой раны».

Торк хмыкнул. «Звучит как поэтичная чушь. Таких мест в Аду – сотни. Каждый Князь считает свою берлогу центром мироздания».

«Но только одно место является истинным эпицентром, – парировал Велиал. Его голос приобрёл странную, гипнотическую убедительность. – Точка, где Люцифер впервые коснулся дна мироздания. Где его гордыня, его ярость и его отчаяние вонзились в самую суть Тьмы. Геологи называют это место „Сердцевиной“. Это не миф. Это гео-метафизическая аномалия в самых глубоких, заброшенных слоях, куда не доходят даже картографы Уныния».

Барни отложил линзу и посмотрел на Велиала. В глазах бухгалтера загорелся огонёк профессионального интереса, смешанного с тревогой. «Теоретически… энергетический профиль такой точки мог бы служить катализатором для реактивации артефакта подобного уровня. Как ударная волна определённой частоты, способная разбить кристаллическую решётку блокады. Но расчёты… они будут чудовищно сложны. И найти точные координаты…»

«Координаты у меня есть, – спокойно сказал Велиал. – Я… интересовался этим вопросом. Давно. В рамках своего хобби».

Кракл впился в него взглядом. Что-то ёкнуло в его демонской груди – то самое щемящее чувство, которое обычно предшествовало катастрофе. «Твоё хобби – поиск мест падения архангелов? Какое милое увлечение. А ещё что? Коллекционирование ногтей с пальцев Сатаны?»

Велиал лишь улыбнулся своей обезоруживающей улыбкой. «О, Кракл, ты так подозрителен. Знание – валюта, которая не обесценивается. Я просто собирал информацию. На всякий случай. И вот этот случай наступил».

Он выдержал паузу, оглядывая их лица: измождённое недоверие Кракла, холодный анализ Барни, мрачную настороженность Торка.

«План прост, – продолжал Велиал. – Мы пробираемся в Сердцевину. Я активирую кристалл. И когда он заработает… мы получим доступ к информации, которая, возможно, не только спасёт наши шкуры, но и перевернёт всю игру. Мы сможем понять, что на самом деле скрывал Уриил. Возможно, найти его слабость. Или, наконец, доказать нашу невиновность».

«Или нас всех разорвёт на атомы первобытной энергией Падения, – мрачно добавил Крал. – Это тоже входит в план?»

«Любое предприятие сопряжено с риском, – философски заметил Велиал. – Но сидеть здесь, пока нас не найдут по энергетическому следу из Архива или пока Астарот не спустит с поводка своих цепных псов… это не риск. Это гарантированный приговор».

В камере повисло тяжёлое молчание, нарушаемое лишь потрескиванием углей и далёким скрипом оседающей породы. Барни первым нарушил его. Он снова взял детектор и направил его на кристалл, а затем медленно повернул в сторону Велиала. Прибор, обычно молчавший, издал тихий, высокий писк.

«Энергетический резонанс, – прошептал Барни, глядя на показания. – Слабый, но есть. Между ним и… тобой. Ты… ты носишь на себе след той же энергии, что и блокировка».

Велиал не моргнул. «Я бывал во многих местах, Барни. На мне могла осесть любая пыль».

«Это не пыль, – упрямо сказал бухгалтер. – Это отпечаток. Как подпись. И она… совпадает с сигнатурой источника блокировки». Он поднял взгляд, и в его призрачных глазах читался ужас открытия. «Ты знаешь, как его разблокировать, потому что ты… ты часть системы, которая его заблокировала? Или… ты знаешь того, кто это сделал?»

Велиал смотрел на него несколько секунд, и его улыбка стала немного жестче, немного менее человечной. «Я знаю многое, друг мой. И сейчас я предлагаю вам единственный логичный выход. Я предлагаю путь к силе, которая может нас защитить. Вы можете довериться мне. Или можете остаться здесь, в этой чёрной дыре, и ждать конца. Выбор за вами».

Кракл смотрел на чёрный кристалл в своей руке, на бледное лицо Барни, на мрачную тень Торка. Он ненавидел этот выбор. Он ненавидел ощущение, что его снова ведут куда-то, как барана на убой. Но Велиал, как всегда, был прав в одном – альтернативы не было. Сидеть и ждать было хуже.

Он с силой сжал кристалл, ощутив его холодную гладкость.

«Ладно, – выдохнул он, и слово прозвучало как приговор. – Ладно, чёрт побери. Веди. В эту твою Сердцевину. Посмотрим, что у тебя там за розетка».

Он поднялся, отряхивая угольную пыль с колен. Барни, после секундного колебания, кивнул и начал собирать свои инструменты. Торк, с подавленным стоном, оттолкнулся от стены, его кулаки сжались. Решение было принято.

Велиал кивнул, и в его гладах мелькнуло что-то – не торжество, а скорее… удовлетворение. Как у инженера, нашедшего недостающую деталь.

«Прекрасно. Тогда соберитесь. Путь неблизкий и небезопасный. Мы двинемся через Ржавые Пустоши. Старые пути».

Он повернулся и первым вышел из камеры, его силуэт растворился в тёмном пролёте штольни. Команда потянулась за ним – Кракл с кристаллом в кулаке, Барни с его вечными папками, Торк, ковыляющий, но неотступный.

Когда их шаги затихли в глубине туннеля, в опустевшей угольной камере, у догорающих углей, на мгновение задержался лишь призрачный отблеск. Это был отблеск от гладкой поверхности угля, на которую упал последний луч от детектора Барни. И в этом отблеске, на секунду, проступил и тут же исчез крошечный, едва различимый символ. Тот самый: стилизованное око в треугольнике. Символ Смотрящего. Символ Уриила.

Но это увидел только камень. А камень хранил молчание.

Где-то впереди, уже выходя на условный «свежий» воздух адских низов, Велиал шёл, не оглядываясь. Его лицо было обращено вперёд, к цели. И только пальцы его правой руки, сжатые в кулак за спиной, слегка постукивали по ладони в странном, ритмичном порядке. Если бы кто-то пригляделся очень близко, он мог бы заметить, что на тыльной стороне его ладони, прямо под кожей, на секунду проступило то самое мерцание – слабый, холодный отсвет того же символа. Символа, который он нёс в себе. Не как знак преданности, а как клеймо. Как часть самого своего существа.

Он улыбнулся в темноту впереди. Улыбкой хищника, наконец-то учуявшего верный след.

Глава 2: Дорога в Сердцевину

Путь из угольных шахт в самые низы Ада напоминал спуск в гигантский, забытый организм, чьи внутренности давно окаменели от времени и злобы. Сначала это были ещё относительно ровные, хоть и заваленные мусором тоннели службы логистики Банкомамона. Затем – трещины в скальном основании, по которым сочилась ржавая вода и ползли бледные, слепые твари, питающиеся остаточным страхом. А потом начались собственно Пустоши.

Ржавые Пустоши – это был не ландшафт, а диагноз. Бескрайнее пространство, усыпанное обломками древних, немыслимых механизмов: зубчатых колёс высотой с башню, искорёженных труб, похожих на рёбра исполинских зверей, и шестерён, ржавых и застывших посреди последнего поворота. Воздух здесь был сухим и едким, пахнущим окисленным металлом, маслом, превратившимся в смолу, и тишиной, которая была громче любого гула. Тишиной полного, окончательного отказа.

Их колесница, чудом пережившая все предыдущие злоключения, окончательно сдала на второй день пути. Сначала отвалилось одно колесо, потом заклинило ось, испарившуюся от соприкосновения с кислотной лужей. Теперь они шли пешком. Торк, с его раной, ковылял, но не отставал, его стальная воля заменяла повреждённые мышцы. Барни, почти невесомый, плыл над острыми обломками, но его концентрация была на пределе – он вёл счёт шагам, расходу воды из скудных запасов, малейшим колебаниям энергии в воздухе. Кракл шёл впереди, проклиная каждый камень, каждую ржавую занозу, впивающуюся в его копытца. И Велиал… Велиал шёл так, будто гулял по знакомому парку. Его взгляд скользил по руинам с лёгкой, ностальгической грустью.

«Здесь был цех, – как-то раз сказал он, указывая на груду оплавленных металлических плит. – Производили доспехи для легионов Восстания. Плавили звёздную пыль и ковали её в тени. Теперь… теперь только ржавчина».

«Ты говоришь, как будто видел это, – хрипло бросил Кракл, перелезая через очередную балку. – Этим развалинам миллионы лет».

«История оставляет следы, – уклончиво ответил Велиал. – И я умею их читать».

Они шли молча, берега сил. Однажды на них напали. Не демоны и не бесы – механические твари. Ожившие обломки, скреплённые злобой и остаточной магией. Они вынырнули из-под груды шестерён – паукообразные конструкции из острых прутьев и вращающихся лезвий, с горящими угольками в пустых глазницах. Атака была молниеносной и беззвучной.

Торк встретил первого ударом кулака, снёс ему «голову», но лезвия оставили глубокие царапины на его предплечье. Кракл, не имея оружия, швырнул в другого тяжёлый обломок трубы. Барни замер, его разум лихорадочно искал слабое место в конструкции. И тогда вмешался Велиал.

Он не стал драться. Он просто вышел вперёд и посмотрел на приближающихся механических пауков. И запел. Не песню – монотонный, низкий гул, вибрацию, которую скорее чувствовали костями, чем слышали ушами. Звук был похож на скрежет шестерён, но в нём была чёткая, неумолимая гармония.

Механизмы замерли. Их лезвия остановились. Угольки в глазницах мигнули, замедлились и… погасли. Существа развалились на составные части, как игрушки, у которых вытащили ключ.

«Что это было?» – выдохнул Барни, когда тишина вернулась.

«Старая команда отключения, – пожал плечами Велиал. – У всего есть коды доступа. Даже у одичавших машин. Просто нужно знать нужную частоту».

Кракл смотрел на него, и щемящее чувство в груди сжалось в холодный, твёрдый комок. Велиал знал слишком много. Слишком много о слишком древних вещах.

После Пустошей пришли Шепчущие Пещеры. Если предыдущая локация была мертва, то эти пещеры были больны. Стены здесь были не из камня, а из чего-то органического, тёмного и влажного, испещрённого прожилками, похожими на кровеносные сосуды. Воздух был тёплым, влажным и густым от запаха прелых цветов и… голосов.

Не настоящих голосов. Это был шёпот. Миллионы шёпотов, сливающихся в один непрерывный, безумный фон. Обрывки молитв, проклятий, признаний, последних криков. Здесь, как объяснил Барни, дрожа от отвращения, были захоронены – или вмурованы – самые первые, самые «чистые» души грешников, чьи страдания стали фундаментом Ада. Их память, их боль выветрилась в камень, создав эту жуткую звуковую аномалию.

Шёпот лез в голову. Он находил старые раны, страхи, сожаления. Кракл слышал в нём насмешки Астарота, визг Шниппеля, металлический голос наёмника Уриила. Он стиснул зубы и шёл, пытаясь заглушить это внутренним потоком ругани. Барни бормотал себе под нос бухгалтерские формулы, пытаясь найти закономерность в хаосе звуков, чтобы абстрагироваться. Торк просто рычал, низкое ворчание берсерка становилось его живым щитом.

Велиал же шёл, не обращая внимания. Шёпот, казалось, огибал его, не касаясь. Иногда он даже прислушивался, кивая, как будто улавливая в этом безумии знакомые ноты.

«Ты… ты не слышишь?» – не выдержал Кракл на одном из привалов, в небольшой, относительно тихой нише.

«Слышу, – просто ответил Велиал. – Но это всего лишь эхо. Эхо того, что уже не имеет силы. Зачем бояться тени?»

«Потому что тени иногда помнят, как кусаться», – пробурчал Кракл.

Именно в Пещерах, в одну из редких, гробовых тишин между волнами шёпота, у них состоялся тот самый разговор. Они сидели вокруг тусклого светлячка, которого Барни поймал и посадил в банку. Торк дремал, прислонившись к стене, его дыхание было тяжёлым, но ровным. Кракл чистил копытца от липкой грязи пещер.

«Он ведёт нас по слишком удобному маршруту, – тихо, чтобы не разбудить Торка, сказал Кракл Барни. – Механизмы слушаются его команд. Пещеры его не трогают. Он знает каждую трещину. Это не просто „хобби“, Барни. Это что-то другое».

Барни, чертивший палочкой на пыльном полу какие-то расчёты, вздохнул. «Статистически, вероятность случайного знания такого уровня стремится к нулю. У него есть данные. Очень старые и очень точные данные. Возможно, он действительно имел доступ к архивам Уриила или… или к чему-то ещё более древнему».

«А ты веришь в эту байку про „розетку“?» – спросил Кракл, бросив камешек в темноту.

«С энергетической точки зрения, теория имеет право на существование, – ответил Барни, избегая прямого взгляда. – Кристалл нуждается в мощнейшем импульсе для пробуждения. Гео-метафизическая аномалия, связанная с моментом Падения… да, это могло бы сработать как каустический фокус. Но риски… Кракл, если расчёты Велиала хоть на йоту неверны, или если он намеренно ведёт нас не туда… высвобожденная энергия может стереть нас из реальности. Или того хуже – разорвать ткань пространства здесь, создав нестабильный разлом».

«То есть, классическое „пан или пропал“, – горько усмехнулся Кракл. – Любимый наш сценарий». Он помолчал. «Почему ты тогда согласился?»

Барни поднял на него свои прозрачные глаза. В них не было страха. Была усталая, холодная ясность. «Потому что альтернатива – быть пойманными – означает конец. Нас ликвидируют как неудобных свидетелей. Астарот, Уриил… они не оставят нам шансов. Это, – он кивнул в сторону туннеля, куда ушёл Велиал, чтобы, как он сказал, „разведать путь“, – это хоть какая-то активность. Действие. Даже если оно ведёт к пропасти, это лучше, чем пассивно ждать, пока пропасть поглотит тебя сама. Я бухгалтер. Я привык работать с тем, что есть».

Кракл смотрел на него, и что-то в его демонской душе, изъеденной цинизмом, дрогнуло. Этот призрак, этот педант с цифрами, оказался упрямее и отчаяннее любого берсерка. Он верил не в Велиала, а в необходимость движения. В математику риска.

«Знаешь что, бухгалтер, – тихо сказал Кракл. – Когда-нибудь, если мы выживем, я научу тебя играть в кости. Ты будешь страшным противником».

Барни почти улыбнулся. «Азартные игры – это нерациональное распределение ресурсов. Но… я рассмотрю ваше предложение. В качестве бонуса за выполнение плана».

Из темноты вернулся Велиал. Его лицо было спокойным, почти безмятежным. «Путь вперёд чист. Остался последний участок. Завтра мы должны выйти к Сердцевине».

Он улёгся на своё место, завернулся в плащ и, казалось, мгновенно уснул. Кракл и Барни переглянулись. Никаких объяснений, куда он ходил. Никаких подробностей. Просто констатация факта.

На следующее «утро» (понятие времени здесь было условным) они выбрались из Шепчущих Пещер. Шёпот отступил, сменившись оглушительной, давящей тишиной. Они стояли на краю гигантской, немыслимой полости.

Это была Сердцевина.

Её не описать словами. Это был не кратер и не пещера. Это выглядело как разрыв в самой реальности Ада. Стены, если их можно было так назвать, были не из камня, а из застывшего света – но света искажённого, больного, переливающегося всеми оттенками чёрного, багрового и ядовито-зелёного. Он пульсировал, как гигантское, гниющее сердце. В центре полости, на островке относительно твёрдой, чёрной как смоль породы, стоял пьедестал. Он был высечен из цельного куска чёрного базальта, абсолютно гладкий, если не считать сложной, спиралевидной насечки на его поверхности. Он был идеально круглым и возвышался ровно настолько, чтобы на него можно было положить ладонь – или кристалл.

Воздух вибрировал. От энергии, от памяти, от самой тяжести этого места. Дышать было трудно. Даже Торк замер, его боевой дух подавлен простым, животным ужасом перед масштабом. Барни смотрел, широко раскрыв глаза, его детекторы зашкаливали, издавая непрерывный, визгливый писк, который он поспешно отключил.

Велиал стоял на самом краю обрыва, глядя вниз, на пьедестал. Его спина была прямее, чем когда-либо. Поза, полная… ожидания.

«Вот он, – произнёс он, и его голос прозвучал громко и чётко в гнетущей тишине. – Последняя остановка».

Он обернулся к ним. И Кракл впервые увидел, что на его лице не осталось и следа прежней бравады, иронии или даже загадочности. Было лишь холодное, абсолютно чистое намерение. Глаза смотрели на них не как на союзников, а как на… на выполнивших свою функцию.

«Спасибо за эскорт, коллеги, – сказал Велиал. Его тон был почти благодарным, но от этого становилось только страшнее. – Вы были… незаменимым транспортным средством. Без вашего упорства, ваших навыков и вашей наивной веры в то, что вы боретесь за что-то большее, я бы никогда не добрался сюда. Особенно с этим. – Он кивнул на кристалл в руке Кракла».

Он сделал шаг вперёд, протягивая руку. Не для рукопожатия. Требуя.

«Ключ, пожалуйста. Пора заканчивать наше маленькое совместное предприятие».

Глава 3: Корона из пепла

Тишина в Сердцевине была не отсутствием звука, а его противоположностью – плотной, тяжелой субстанцией, вязкой, как смола. Слова Велиала повисли в ней, четкие и острые, как осколки стекла. «Транспортное средство». «Наивная вера». «Заканчивать предприятие».

Кракл не отдал кристалл. Его пальцы сжались вокруг холодного камня так, что костяшки побелели. «Что это значит, Велиал?» – его голос прозвучал низко и опасно, заглушая гул в собственных ушах.

Велиал вздохнул, словно устав от необходимости объяснять очевидное. Он не выглядел угрожающим. Он выглядел… безразличным. Как инженер, закончивший тестирование прототипа. «Это значит, что игра окончена. Ваша роль выполнена. Вы доставили ключ к двери. Теперь позвольте специалисту открыть её».

«Ты использовал нас, – прошипел Барни. Его призрачная форма колебалась, сжимаясь от холодного понимания. – Все это время. Все эти потери, этот путь… это был просто… логистический маршрут».

«И очень эффективный, – согласился Велиал, слегка наклонив голову. – Вы самоуправляемы, мотивированы и, что важно, совершенно непредсказуемы для систем слежки. Кто бы стал искать ключ Люцифера в руках жалких служащих отдела мелких долгов? Это была идеальная маскировка. И, должен признаться, я даже получил некоторое удовольствие от процесса. Вы – забавные существа».

Торк, молчавший до сих пор, издал звук, похожий на рычание разбуженного медведя. Он шагнул вперед, рана на плече, казалось, его больше не беспокоила, затмеваемая чистой, концентрированной яростью. «Я разорву тебя на куски, предатель».

Велиал посмотрел на него, и в его глазах промелькнуло что-то вроде скуки. «О, Торк. Благородный воин, ищущий чести в мире, где её нет. Ты был полезен как грубая сила. Но сейчас твоя сила ничего не значит».

Он не сделал ни одного жеста, но пространство вокруг Торка сгустилось. Берсерк замер на полпути, его мускулы вздулись в немом усилии, но он не мог сдвинуться с места, словно застыл в янтаре невидимого поля. Он зарычал, но звук был глухим, подавленным.

«Что ты такое?» – выдохнул Кракл, чувствуя, как холодный пот стекает по спине. Это была не магия, которую он знал. Это было что-то другое. Что-то более фундаментальное.

Велиал улыбнулся. На сей раз это была не дружелюбная, не загадочная улыбка. Это был оскал существа, сбрасывающего кожу. «Я – неудача. Я – незаконченное предложение. Я – последняя мысль, отброшенная перед великим провалом». Он медленно поднял руку, разжал ладонь. На её середине, прямо под кожей, ярко загорелся и начал пульсировать тот самый символ: Око в Треугольнике. Но теперь оно не казалось чужим. Оно выглядело как часть его плоти, как шрам-тавро. «Я – „Тень Амбиции“. Последнее творение Светоносного, архангела Люцифера. Задуманное как совершенный инструмент для управления силами только что рождённого Ада. Его правая рука. Его воля, воплощённая в плоти и энергии».

Он сделал паузу, дав словам повиснуть в тяжёлом воздухе.

«Он создал меня из осколков своей собственной падшей славы, из чертежей власти, которые он вынес из Рая. Я должен был быть архитектором нового порядка. Управителем его царства, пока он вел вечную войну. Но… – Велиал рассмеялся, и смех был сухим, как треск ломающихся костей. – Но он разочаровался. Не во мне. В самом замысле. В самой идее порядка, построенного на его падшей сути. Он увидел, что всё, к чему он прикоснётся, будет обречено на ту же гордыню, тот же изъян. И он… отбросил меня. Закрыл проект. Запечатал в латентном состоянии, в глубинах формирующейся реальности Ада. И ушёл. Считая, что я уничтожен или забыт».

Он сжал кулак, и символ погас, оставив после себя бледное, светящееся пятно.

«Но нельзя просто выбросить идею, коллеги. Особенно идею власти. Она ждала. Веками. Я ждал. Пока этот мир катился в своём хаосе, управляемый мелкими, жалкими князьками, я наблюдал. И искал. Искал ключ. Не только этот камень. Ключ к моему собственному пробуждению, к моей истинной силе. План Люцифера предусматривал точку синхронизации – место его Падения и артефакт-регулятор, кристалл, хранящий его последнюю волю и матрицу власти. Вместе… они могли бы активировать меня полностью. Дать мне не силу слуги, а силу… наследника».

Кракл смотрел на него, и кусочки пазла с грохотом вставали на свои места. Странное знание Велиала. Его иммунитет к адским и райским опасностям. Его холодная, отстранённая эффективность. Он не был демоном. Он был чем-то вроде… программы. Незавершённой, заброшенной, но всё ещё активной. Программы по захвату управления.

«И ты использовал нашу охоту на „Нектар“, – тихо сказал Барни. Его голос дрожал не от страха, а от ярости. Ярости учёного, которого обманули, подсунув ложные данные. – Ты направлял нас. Столкновение с Уриилом, обнаружение кристалла в архиве… это не было случайностью. Ты манипулировал событиями, чтобы мы сами нашли для тебя ключ и принесли его сюда».