Человек идёт в тайгу

В очередной приезд договорились брать молоко у Татьяны Ивановны Ермолаевой, которая проживала рядом с почтой. Женщина была добрая. Иной раз у нас не было денег расплатиться за молоко, и Татьяна Ивановна давала его так. Потом, со стипендии, деньги, конечно, мы отдавали. У Татьяны Ивановны было и есть три дочки, симпатичные: старшая Нина, затем Людмила и младшая Женя. Все они закончили местный Лисинский лесной техникум. Нина по распределению была направлена в Карелию, в местечко Питкяранта. Отработав там какое – то время, вернулась домой и работала на почте телеграфисткой. Нина мне понравилась. Я стал в Лисино приезжать чаще. Помню, как с Ниной ходили в начале лета за церковь вдоль реки на вальдшнепиную тягу. Как вечерами гуляли вдоль речки Лустовки. И первый поцелуй помню: летняя белая ночь, туман. Стоим напротив церкви и целуемся… Вот как-то так через молоко и познакомились.

После учёбы с 1972 года у нас с женой начинается работа в Лесном хозяйстве. В Бабаевском лесхозе свободных мест не было и Вологодское управление лесного хозяйства направило меня с молодой женой Ниной (поженились сразу после окончания Академии) в село Шуйское Междуреченского района. Где мы отработали в Междуреченском лесхозе три года. Я – в качестве инженера-семеновода, а жена Нина Михайловна, – инженером по охране леса. Затем переехали в город Бабаево. Так что, ни в Ленинграде, ни в Шуйском я не остался.

В 1975 году, в связи с ликвидацией Междуреченского лесхоза, переведен в Бабаевский лесхоз в качестве инженера мелиоратора и лесных культур. Жена была принята в тот же лесхоз мастером леса Люботинского лесничества. Жить стали в родительском доме. Появились дети. Родители помогали нам растить детей, к сожалению, папа до появления нашего сына не дожил. Я как-то сравнил свою дату рождения и дату рождения нашего сына. Получалось, что я появился на свет, когда моему папе было 40 лет. Наш сын Слава родился, когда мне стукнуло сорок… Вот такая закономерность.

Работая в Бабаевском лесхозе мне пришлось второй раз защищать проект по лесному хозяйству: первый раз – в Лесотехнической академии, второй – в институте повышения квалификации. А вообще, жизненные проекты маленькие и побольше мне, как и многим другим, приходилось защищать в течение всей жизни. В 1976 году меня направили на курсы повышения квалификации во Всесоюзный институт повышения квалификации руководящих работников и специалистов лесного хозяйства Гослесхоза СССР в г. Пушкино. Тема – лесовосстановление. Хочется вспомнить проведенный там месяц.

Жили, как на корабле, т.е. занятия, общежитие и столовая, – всё было в одном здании. Удобно. В выходные нас возили на экскурсии в Москву. Запомнилась Грановитая палата с уникальными драгоценностями. Запомнились и другие моменты.

Перед завершением стажировки нужно было подготовить проект по лесохозяйственной теме и его защитить. Набросал черновик и пошел к своему руководителю Дерягину (к сожалению, имя и отчество не помню). Тот взял мой незаконченный труд и сразу стал делать замечания. Вступление, в котором все должны были опираться на материалы очередного съезда КПСС, оказалось недостаточным по количеству страниц.

У меня – на трёх листах, а надо было на пяти. Второй абзац тоже был слишком сжат. Я несколько удивился и сказал преподавателю, что он нам сам дал программу для каждого материала. Тогда Дерягин спросил: «А вы кто?». И когда он понял, что я – прибывший на курсы повышения, рассмеялся и сказал, что принял меня за аспиранта, принесшего кандидатскую. Недоразумение разрешилось, и я пошел дописывать работу. Взялся усидчиво. Писал и у себя в комнате, и в библиотеке (богатая там библиотека).

Кстати, в комнате нас расселили по трое. Кроме меня там жили Коля с Дальнего Востока и мужчина (был старше нас) из Якутии. Имени его не помню. Он работал в лесоустройстве. И помню рассказывал, как квартальные столбы, где не было деревьев, они сооружали из кучки камней. А про предстоящий проект товарищ из Якутии сказал, что за свою жизнь их столько наделал, устраивая лесхозы и охотничьи хозяйства, что теперь их щёлкает как орешки.

Коле, с Дальнего Востока, учёба поднадоела. Он чаще стал заходить в пивную. Потом по утрам жаловался, что у него болит голова. А раз мы с якутом (вообще-то он был русский по национальности) защитили Колю. Было 12 часов ночи. Уже многие в комнатах спали. Вдруг слышим Колин голос: «Вы уже спите?». При этом он шёл по коридору и громко стучал в каждую дверь. Мы оделись и выскочили в коридор. И как раз в это время открылась очередная дверь и оттуда вышел разъяренный мужчина в трусах и майке. Комплекцией он был как Иван Поддубный, которого мы видели в кино. Сразу поняли, что Коле будет плохо. Подбежали к мужчине и заверили, что буяна уведём. Тот, похожий на Поддубного, с неохотой нам уступил. А Коля периодически продолжал пить пиво, но в двери комнат уже не стучал.

Проект я (похвастаюсь) защитил на «отлично», а «якуту» поставили «удовлетворительно». Помню, как он сел расстроенный на кровать и долго молчал. Может быть его срезали дополнительные вопросы экзаменаторов. Комиссия там была серьезная, человек пять. И вопросы они задавали разные…

Через пять лет в лесхозе сменился директор. С ним я не сошёлся характером и уволился. Устроился работать в межхозяйственный лесхоз. Долго работал лесничим, главным лесничим. Жену – Нину Михайловну впоследствии из мастеров леса перевели инженером по культурам. Она награждена значками «10 и 20 лет работы в государственной лесной охране». Имеет почётные грамоты. На пенсию Нина Михайловна вышла досрочно, имея пятерых детей. Хотя дети у нас общие, но у меня таких льгот не было, и я отработал, как говорят, от звонка до звонка.

Родительский дом, который строил ещё наш дедушка, требовал большого ремонта и, соответственно, денежных вложений. На наших сберкнижках денег не было. Они закончились, когда наши дети стали поступать в высшие учебные заведения и я устроился работать главным лесничим в «Вологодские топливные биотехнологии». Тем более, меня туда давно звали, и зарплата там была значительно выше моих предыдущих заработков. Проработал там три года. И уже окончательно вышел на пенсию. Правда, дома сидеть не пришлось: по просьбе коллег выезжал в лес на отводы делянок под рубки ухода, главное пользование; консультировал. То есть делал то, что умел. Да и дома дел хватало. Держали коз, поросёнка, кур, индоуток, собак. Они все тоже требовали ухода.

Из наград имею грамоты. Одна от Министерства лесного хозяйства, значок за 10-летнюю безупречную службу в государственной лесной охране. За содействие выполнению планов и в честь профессионального праздника получал денежные премии. Это было существенней… И ещё – значок «Молодой гвардеец пятилетки» за велопробег со школьниками Вологда -Великий Устюг (проехали по населенным пунктам Вологодчины где-то 670 километров). Это – официальные награды. А неофициально имею орден, которым горжусь. Но это – уже другой рассказ.

Вырастили с женой Ниной Михайловной четырех дочек и сына. В настоящее время у нас двенадцать внуков. У дочки Юли – дочь Лиза и сын Саша; у Ирины – сыновья Артём и Кирилл; у Оли – дочь Настя и сын Максим; У Наташи – дочери Даша, Диана и Катя, у сына Вячеслава – дочери: Полина, Меланья и Есения. И самая младшая на сегодняшний день – это Есения. Ей исполнился один годик. А самый старший из внуков – Артём. Ему двадцать три года.

Любил и люблю путешествовать по лесам и озёрам. И, вообще, жить люблю!

О разном, но важном

Наполеон

Рассказ не о захватчике в треугольной шляпе. О нем уже писали. Рассказ этот о вкусном продукте и о хороших людях.

Наши родители дружили с семьей Слесаренко. С Алексеем Куприяновичем мама и папа работали в школе. Да и их семья жила неподалеку от нас, на соседней улице. Помню, в новогодний праздник мы ходили к ним в гости – папа, мама, сестра Наташа и я. В зале, как и у нас, стояла большая елка. Дочь Алексея Куприяновича и Аполлинарии Захаровны – Татьяна организовывала праздник. (В дальнейшем Татьяна Алексеевна десять лет преподавала, как и ее папа, математику в школе №65). Мы – малыши, водили вокруг елки хоровод, пели песни, рассказывали стихи, танцевали. К нам приходил настоящий дед Мороз со Снегурочкой и мы получали от них подарки, то есть, для нас, малышей, это был большой сказочный праздник. После всего этого все присутствующие усаживались за столы: дети – за один стол, а взрослые (чтобы не показывать дурной пример) – за другой. За столом, где сидели дети, возвышался пыхтящий самовар, вдоль стола – чашки с блюдцами. В центре стояли вазы с яблоками и обязательными мандаринами, они всегда были предвестниками наступающего Нового года. Стояли тарелки с пирожками, коржиками и разными яствами.

Жена Алексея Куприяновича любила и умела вкусно готовить. Самовар самоваром, но королем стола был торт под названием «Наполеон». Его пекла жена Алексея Куприяновича Аполлинария Захаровна. Торт всегда был изумительный. Он слегка хрустел и буквально таял во рту. Когда у нас были праздники, мы иногда просили Аполлинарию Захаровну приготовить торт. Этот торт мне очень нравился. Вспоминаю, у кого из знакомых была свадьба, тоже просили её испечь «Наполеон».

Когда я женился, мы позвали Аполлинарию Захаровну к нам, чтобы она научила молодую жену Нину готовить такую вкусность. Заранее приготовили пшеничную муку, куриные яйца, сливочное масло (высшего сорта), маргарин, молоко и т. д.

Пришла Аполлинария Захаровна. Стала поэтапно готовить торт, при этом подробно рассказывала и показывала, как все это делается. Когда Аполлинария Захаровна закончила, моя жена Нина поблагодарила наставницу, сказав: «Спасибо большое, я всё поняла». Но Аполлинария Захаровна предложила: «Теперь вы, Ниночка, попробуйте». Делать нечего. Пришлось Ниночке начинать с нуля, то есть, раскатывать тесто, готовить крем и так далее. И сразу же пошли деликатные замечания. Я находился рядом, всё это видел и помню. А замечания были следующие: коржи для торта нужно было тщательно раскатать. Толщиной, чуть ли не как папиросная бумага. Жена стряпала, а Аполлинария Захаровна периодически поправляла: «Нет – нет, Ниночка, нужно вот так!». Наконец ожидаемый результат был достигнут, и Аполлинария Захаровна с облегчением объявила – «Теперь, Ниночка, мне вас больше нечему учить». И Ниночка действительно пекла в дальнейшем вкусные торты, которые слегка хрустели и таяли во рту.

О качестве торта могут говорить и такие случаи. Когда я приглашал знакомых на какое-нибудь торжество, те интересовались: «А „Наполеон“ будет?». Я отвечал утвердительно, и знакомые соглашались: «Тогда придём». А про себя я иногда ещё думал, что Аполлинарию Захаровну не зря наградили за работу (работала главным бухгалтером на железной дороге) орденом Ленина. Любое начатое дело она всегда доводила до конца с отличным результатом.

Хочется заодно немного рассказать и об Алексее Куприяновиче. Он был учителем математики. Достаточно строгим и требовательным, поэтому выпускники школы поступали в ВУЗы. Моя сестра Наташа училась у него. С неё Алексей Куприянович в классе так же строго спрашивал, как и с других учеников. Хотя, приходя к нам домой, он был нам, как родной.

Осенью у нас забивали поросенка. Мама запекала в русской печке колбик. О нем тоже расскажу. Брался поросячий желудок, тщательно вычищался и вымачивался ночь, затем набивался свининой, говядиной. К зиме в магазинах появлялась лосятина. Туда и ее добавляли, плюс – различные специи. Желудок зашивался нитками, укладывался на противень и ставился в протопленную русскую печь. Об этой акции папа сообщал Алексею Куприяновичу. Тот приходил к нам. На столе появлялась бутылка водки, порезанный ломтями колбик, хлеб, стопки и папа с Алексеем Куприяновичем хорошо, в неторопливой беседе проводили вечер. Когда мама интересовалась: «Вкусный ли колбик?», друзья дружно говорили, что колбик им не понравился, при этом чокались стопками, выпивали, закусывали и долго смеялись.

Мне колбик тоже нравился, особенно сам желудок, – румяный, с корочкой. Когда в дальнейшем моя жена готовила это блюдо, наши дети, глядя на нас, взрослых, тоже с удовольствием уплетали колбик. Точнее, его содержимое. Сам же желудок они игнорировали, оставляли на краю тарелок. А я эти остатки с удовольствием доедал.

Начались непонятные перестроечные девяностые. Многие продукты пропали. Шло время. Когда я садился пить чай или кофе, всё острее стало ощущаться, что чего-то не хватает. И я догадался чего. Однажды жене и говорю: «Ты бы хоть «Наполеон» испекла». Сначала Нина отмалчивалась. Потом в оправдание стала говорить, что не печет потому, что качество продуктов ухудшилось. Я не унимался, меня поддержали и дети. Они все чаще стали канючить: «Мама, испеки «Наполеон». И наконец Нина Михайловна сдалась. Видимо, чтобы мы отстали от нее, жена по-быстрому слепила торт. Обычно приготовленному торту давалась пара-тройка часов на пропитку коржей, а тогда всем было невтерпёж и торт выдерживать не стали. Но даже если бы и дали ему выдержку, то, думаю, он и за неделю бы не пропитался кремом, так как коржи были толщиной в палец.

И вот сидим за столом: я, жена, дети. На столе шумит самовар, налит в чашки чай. В руках у сидящих по куску торта. Сидим, едим. Мне тогда вспомнились золотые времена, когда индийский чай был индийским, а торт «Наполеон» слегка хрустел и таял во рту. В тот раз мы все сидели и ели молча, сосредоточенно. Придерживаясь концепции, что в жизни все нужно стараться делать нормально и, вспомнив хорошее прошлое, и, сравнив его с настоящим, я сказал жене: «Нин, а ещё хуже приготовить торт ты не могла…?!». Чтобы дети не слышали, сказал негромко. В наступившей тишине произошёл взрыв. Жена выскочила из-за стола со словами: «Чтоб я еще раз хоть что-нибудь испекла! Ни в жизнь!». При этом интенсивно замахала руками. И слово свое сдержала: пироги, правда, всё-таки пекла, дичь тоже запекала, а торт нет! Конечно, при его приготовлении нужно повозиться. Готовится «Наполеон» почти полдня, а съедается минут за пятнадцать…

Сейчас, когда очень захочется «Наполеона», идем в магазин и покупаем его. И когда попадается вкусный, с уважением вспоминаем труженицу Аполлинарию Захаровну и Алексея Куприяновича тоже, строгого на работе и веселого, доброго дома.

Примечание. Детство наше и юность прошли, можно так выразиться, при самоваре. Он был удобен, входило туда почти ведро воды и, находясь на столе, он шумел еще сорок минут. Чайник же остывает быстро. Да, самовар посиделкам придавал некую торжественность. Рассказ этот я набросал, находясь в Питере и дал себе наказ: приеду в Бабаево, согрею самовар, и мы усядемся пить чай. Самовар будет торжественно шуметь на столе, как в старые добрые времена, олицетворяя собой благополучие и семейный уют. Если «Наполеона» на столе не будет, то возьмем хотя бы эклеры. А если и их не будет, то возьмем просто печенье, но чай из самовара будем пить обязательно! И будем вспоминать своих соседей (уже ушедших) добрых и порядочных. И – наше детство, которое для нас взрослых, уже не повторится. Но которое будет возвращаться в чём-то в наших внуках, в наших правнуках.

Кусок мяса (или всего три слова)

Находясь в командировке, позвонил товарищу. Встретились. Товарищ предложил: пока его жена на работе, заглянуть куда-нибудь и перекусить.

– Заодно и поговорим – сказал он. – Ведь давно не виделись.

Зашли в ресторан.

В середине зала нас встретила приветливая девушка. Судя по всему, – распорядитель. А перед нами как раз зашла дама с сигаретой. Девушка – распорядитель деликатно напомнила даме, что у них в ресторане не курят. Та ответила, что забыла сигарету выбросить и горделиво проплыла в зал. Мы уселись за предложенный столик. Официантка принесла меню. Я пальцем пробежал перечень предложенных блюд и остановился на мясе с кровью. Товарищ согласился с моим выбором. Заказали. Сидим с ним, беседуем. При этом вспомнили рассказ Джека Лондона «Кусок мяса». Но там, правда, была другая история – грустная, про боксера, которому для победы (чтобы накормить семью) не хватило одного куска мяса. Принесли заказ. В каждой тарелке лежало по большому, красиво оформленному зеленью и овощами, куску мяса. Исходящий оттуда аромат дополнительно возбуждал наш аппетит. И мы, вооружившись ножом и вилкой, приступили к трапезе.

Вдруг слышим:

– Можно официанта?

Фраза исходила от соседнего столика, где расположилась дама, забывшая выкинуть сигарету. Голос был недовольный. К ней подошла девушка – распорядитель.

– У вас мясо не дожарено – сказала та дама. И попросила заменить блюдо.

Подошедшая официантка заверила, что возникшее недоразумение устранят. Мой товарищ, наблюдавший эту сцену, спокойно заметил:

– А у нас всё нормально, всё прожарено! И мы продолжили еду и разговор.

Мясо соседке заменили. Но девушка – распорядитель стояла заметно погрустневшая. Видимо, к такого рода замечаниям она не привыкла.

Раз мы вспомнили рассказ Джека Лондона про боксера, то и разговор продолжили о боксе. Товарищ упомянул про книгу, которую еще в юности я ему подарил. Книгу про бокс Владимира Киселева. Конечно, я этот учебник хорошо помнил, это было лучшее пособие по боксу.

В разговоре коснулись победных боев морского офицера Валерия Попенченко. У него была открытая стойка – руки полуопущены, это приводило противника в смущение. Противник пытался нанести Валерию удар прямой в голову, но у Валерия была отличная реакция, он уклонялся корпусом в сторону, то есть нырял под удар и бил левой по корпусу, и апперкотом правой в голову. Как правило, следовал нокаут, подчас – глубокий.

Еще мы вспомнили техничный, я бы сказал, интеллигентный стиль ведения боя Серика Конагбаева. У него до нокаута дело не доходило, это легкие и средние веса и побеждал он по очкам. Бои с участием Серика Коногбаева мне нравились. Это всё была советская школа бокса.

Разговаривая с другом, посетовали на то, что наш спортивный комитет слизывает с Запада всякую дрянь: женский бокс (мы порешили, что женщина создана всё-таки не для драки); бои без правил, где дерутся на кулаках без боксерских перчаток. Правда, такие поединки (потасовки) можно было наблюдать и раньше – в наших пивных, когда народ перебирал… То есть, критиковали то, чего не было в Советское время и стало сейчас. О работе поговорили, о детях. Мясо, что нам подали, мы с удовольствием доели. И наше хорошее настроение еще улучшилось.

Пока ожидали официантку, чтобы расплатиться, товарищ (он подчас в своих суждениях бывает прямолинеен) промолвил:

– Смотри – эта баба всё настроение девчушке испортила. Вон стоит вся никакая.

Подошла официантка. Мы расплатились с ней за обед, поблагодарили. Встали из-за стола и направились к выходу. Поравнявшись с девушкой, (как мы её назвали – распорядителем), я остановился и сказал ей буквально три слова:

– Спасибо, очень вкусно!

Её лицо мгновенно просветлело. Девушка улыбнулась:

– Пожалуйста, приходите ещё!

Я кивнул головой и проследовал за товарищем. Уже в дверях оглянулся, – девушка стояла, и вся светилась. И всего-то было сказано три слова! Три искренних слова благодарности.

Двадцать лет за один вечер

Уже точно не помню, где первый раз попробовал кофе с коньяком, наверное, в ресторане. Кофе я пил довольно часто и, хорошо приготовленный, из качественного продукта, он мне нравился. Но меня приятно удивил вкус кофе с коньяком. Ещё в советское время я покупал бутылочку коньяка, чаще дагестанского производства, так как он был недорогой и довольно неплохой по вкусу. И изготавливался, и разливался не в Подмосковье, а в самом Дагестане.

Это сочетание – кофе плюс коньяк я делал исключительно по утрам в выходной день. Добавил бы, в довольно свободный день. Готовил маленькую чашечку ароматного кофе. Наливал в чайную ложечку коньяк, нагревал её над кофейной чашкой, при этом по комнате начинал идти удивительный аромат. Эту ложечку (или полторы) затем опускал в кофе. Для жены делал тоже самое и она с удовольствием пила.

Заранее делал или просил жену приготовить пикантный бутерброд и садился смотреть какую-нибудь утреннюю передачу. Через некоторое время мог повторить этот заказ. Отчасти, это, наверное, напоминало чаепитие японца – неторопливое, с удовольствием…

Про эту мою слабость прознала сестра Наташа. На каждый день моего рождения она стала привозить бутылку коньяка. Иной раз, увидев не допитый коньяк, удивлялась этому. Иными словами, кофе с сочетанием коньяка употреблял не каждый день.

Однажды мне привезли коньяк из Казахстана. Когда очередная коньячная бутылка закончилась, я открыл ту, что из Казахстана. Содержимое каждой новой бутылки я предварительно пробовал. Делал небольшой глоток, чтобы ощутить и понять вкус. Мне приходилось пробовать настоящие коньяки из Франции, Армении, Болгарии. Весьма неплохие (бюджетные, как говорят) из Дагестана. Но, попробовав этот коньяк, я был потрясён: вкус был какой-то необычный, зонарный я бы сказал. Сделал глоток и тепло мгновенно побежало по жилам. Такое было со мной впервые. Добавил этот коньяк в кофе и с удовольствием выпил. Сидел и долго не мог понять, как это в аграрной стране умудрились выпустить классный напиток.

Когда приходили гости, на стол я выставлял разное вино, но эта бутылка была убрана подальше.

Как-то зашёл хороший товарищ – Захаров Александр Николаевич. Сказал, что он с работы и заглянул к нам на минутку. Я предложил ему рюмочку коньяка (который из Казахстана), он не отказался. Когда рюмка опустела, я невозмутимо спросил: «Ну как?». Даже, я бы сказал, спросил с некоторой ноткой безразличия. Товарищ вместо слов произнёс: «Мда-а-а». Немного посидел, оценивая напиток, и повторил: «Мда-а-а». Затем долго вертел бутылку, изучая этикетку. Написано там было не по-русски, а на самой бутылке был овальный оттиск медали. Чувствовалось, что вкус коньяка потряс и моего товарища.

Когда я, занимаясь чем-то, и вспоминал об этой бутылке, на душе становилось как-то теплее и работа шла с удовольствием.

Началась зимняя охота, все выходные – в лесу. И вот охота закончилась. В наступивший выходной я решил наконец-то позволить себе кофе с этим удивительным коньяком. И вот я, не торопясь завариваю кофе. Достаю из кухонного шкафчика бутылку и застываю на месте. Дело в том, что в нашей семье не принято, чтобы кто-то кроме меня брал вино, а в бутылке не доставало примерно одной трети. Хотя я взял до этого из неё немного, буквально чуть-чуть. Решив, что в бутылке могла появиться трещина (мало ли передвигали посуду), осмотрел сосуд со всех сторон, бутылка оказалась целой.

Подошёл к жене: «Нин, чего-то я не понял?». Жена взглянула сначала на меня, затем на бутылку в моей вытянутой руке. Ответ был молниеносный: «А у меня давление низкое!». «А-а» произнёс я, и слегка растерянный зашаркал тапками на кухню. Вдруг в спину: «Уж и пожалел никак?!». Я ответил: «Да, нет, Нин. Для здоровья, так ради Бога». А когда полностью пришёл в себя, то честно признался: «Конечно, пожалел…».

Уточняя насчёт производства этого коньяка, узнал, что на заводе, где его производят, существует независимая контролирующая охрана. Которая не подчиняется директору завода, и она строго следит за соблюдением технологии этого производства. Коньяк этот, судя по всему, готовится на экспорт. Всё хорошее когда-то имеет конец, закончился и этот коньяк (с зонарным вкусом). Бутылку из-под него хранил долго.

Раз разговор пошёл о коньяке, вспомнился ещё давний случай. Едем в машине. Женщины разговаривают на разные темы и вдруг стали жаловаться на своих зятьёв. Одна говорит: «Пьёт, зараза, не просыхая». Другая вторит: «Да и у меня зять, тоже пьяница». Я сидел, слушал, и за мужиков стало как-то обидно. Я и говорю: «А мой зять (дочка недавно вышла замуж) за вечер может позволить хорошего коньяка рюмку, не более. И дочка тоже. И при том нечасто». И вдруг слышу от одной дамы (зовут Татьяна): «Ущербные люди». Двери машины были закрыты, а то бы я от смеха вывалился наружу…

Расскажу другой случай, когда коньяк закончился досрочно. Помня моё пристрастие к кофе с коньяком, зять Сергей привёз из Армении (несмотря на сложную политическую обстановку) для меня семисотграммовую бутылку настоящего армянского коньяка двадцатилетней выдержки. Конечно, мне это было очень приятно. Бутылка была убрана, и я откупоривал её нечасто.

И тут сюрпризом прикатила родня. Конечно, радость, шум, движуха (как говорит молодёжь). Жена накрыла стол, родственники под еду захотели чего-нибудь пригубить. В магазин бежать никто не захотел и обратились, как к хозяину, ко мне. Выставил бутылку водки, она давно пылилась в кухонном шкафу. Родственники поинтересовались: «А нет ли чего другого ещё?». Я поколебался и достал армянский коньяк двадцатилетней выдержки. При этом дал понять, что он у меня хранится чисто для кофе. Сказал в полной надежде, что пригубят и оставят.

Пока я обряжался с хозяйством, гости с дороги кушали и моё замечание, по-видимому, не услышали или подзабыли. В народе изредка встречается такое выражение «оханькать», и употребляется оно в различных щекотливых ситуациях. И вот, когда я вернулся домой, бутылка была пустая, а я думал, что этого коньяка мне хватит надолго. И получилось, что коньяк, который ждал своего звёздного часа в дубовой бочке целых двадцать лет, родня оханькала за один вечер. Да, какое за вечер, буквально за час!