Сумерки богов. Хроники Эрры. Книга первая

Эрик в который раз обернулся, проверяя, все ли на месте, и его взгляд наткнулся на виселицу у обочины. Деревянная конструкция, почерневшая от сырости, а на ней – свежий покойник. Тело чуть раскачивалось на ветру, голова безвольно свисала на грудь, лицо уже было тронуто тленом. Одежда превратилась в лохмотья. Может быть, бродяга, а может, и дезертир. Но Эрик приметил деталь, от которой его желудок сжался: у трупа не было левой ступни. Не отрублена, а отгрызена. Словно кто-то отъел висельнику ногу прямо с земли. Оборванный край штанины потемнел от крови, было видно, что кость обглодана. Моготы? Нет, они бы не оставили столько. Наверняка квадры. Крысолюди всегда подбирают остатки. Не брезгуют падалью и мертвечиной. Эрик сглотнул, отвел взгляд и направил коня дальше. Нужно выполнить задание. Встретить гостя, привести в замок. Сделать все как надо, чтобы отец был доволен. Чтобы дядя Одрик сказал ему…

– Эрик, – окликнул его Томас, подъезжая ближе. Голос дрожал, хотя брат пытался это скрыть. – А ты… ты не знаешь, кто вообще этот гость? Отец тебе не говорил?

– Нет, – коротко бросил Эрик, не оборачиваясь.

– Но ты же был на прошлом совете. Наверняка обсуждали…

– Тебя не касается.

– Я просто думаю, – Томас не унимался, слова сыпались нервным и судорожным потоком, – если это инспектор Ордена, то он может… ну, как будто проверять нас. На всякую ересь. Или на верность. А у нас тут… эти кайлаши у оптиматов. Всякие книги в библиотеке. Ты знаешь, что у Тири есть книга по астрономии? Это же запрещено. И если он донесет в Мидгард, то…

– Тихо, помолчи! – рявкнул Эрик, резко натягивая поводья и разворачивая коня. Конь фыркнул, взметнув копытами грязь. Он пристально взглянул на Томаса, тот отвел глаза. – Ты трусишь. Как всегда трусишь. Так что просто заткнись и делай что велено. Встретим гостя, проводим в замок. Всё.

Томас побледнел, стиснул зубы, но промолчал. Внутри него, как всегда, поднималась волна стыда, едкая и горькая. Да, он трусит. Да, он слабак. Он это знает. Слишком хорошо, потому что в этом замке только млоки ему об этом не напоминают. Млоки и его сестренка Тири. Но разве это причина молчать, когда опасность реальна? Он не знал. Эрик развернул коня и поехал дальше, а Томас, ругая себя последними словами, правил следом. Кобыла опять зарысила, и он на какое-то время сосредоточился только на том, чтобы не отбить себе зад. Закованный в броню оптимат хмыкнул, глядя на их перепалку, а Беззубый вроде бы вообще ничего не заметил – он задремал в седле, покачиваясь в такт шагам лошади.

                                         * * *

Бандиты появились из тумана внезапно – шестеро, может, семеро, все оборванцы в потрепанных куртках со следами от споротых нашивок ополчения Ордена. Растянулись цепью поперек дороги, преграждая путь. У главаря – крепкого детины с топором – лицо было обветренным и злым. Остальные выползли из придорожных зарослей, окружая всадников.

Эрик мгновенно выхватил меч и пришпорил коня.

– Эй! Прочь с дороги, ублюдки! – Его голос зазвенел от напряжения. – Или пожалеете!

Мародеры не двинулись. Главарь медленно переложил топор из руки в руку, разглядывая всадников. Взгляд скользнул по Эрику – мальчишка с мечом, по Томасу – еще один пацан, да еще и бледный как полотно, чуть задержался на оптиматах.

Закованный в тяжелую броню рыцарь неспешно развернул коня боком, перекрывая дорогу его массивным корпусом. Нацепил шлем. Короткая алебарда с узким лезвием и бойком, как на молоте, легла на луку седла – не поднята для удара, но готова к бою. Его лицо в щели забрала было невидимо, только блеснули глаза.

– Пять, – пробормотал он себе под нос, считая мародеров. – Шесть… Восемь… Где остальные?

Беззубый тихо икнул и поднял арбалет. Движение было ленивым и почти небрежным, но болт уже лег в желобок. Он прищурился, целясь в главаря, слегка качаясь в седле, но его руки не дрожали.

– Один выштрел, – проскрипел он. – Один. И ты беш головы.

Главарь усмехнулся, обнажив желтые зубы.

– И что, шепелявый? Нас десять. Вас четверо. Двое, если убрать детвору. Ты считать умеешь?

Туман клубился вокруг. Из кустов справа послышался шорох, слева тоже кто-то двигался. Окружение смыкалось, и мародеров явно было больше.

Эрик стиснул зубы. Сердце колотилось, рука с мечом дрожала – не от страха, от нетерпения. Его конь сделал еще шаг вперед, взрыхлил копытом землю.

– Последний раз говорю! Прочь! Мы из замка Жус!

Мародеры переглянулись. Один – тощий, с кривым ножом – облизнул губы. Другой крепче перехватил древко короткой пики. Главарь поднял свой топор выше.

Напряжение стало физическим – как натянутая тетива, готовая лопнуть.

Оптимат в броне чуть склонил алебарду и взял ее поудобнее. Его конь – тяжеловоз в попоне – фыркнул и переступил с ноги на ногу. Броня заскрежетала.

Беззубый перевел арбалет на тощего с ножом. Потом обратно на главаря. Снова икнул.

– Ишь, быштрые какие, – проговорил он задумчиво. – Но не быштрее болта.

Главарь шагнул вперед. Его топор качнулся в руках. Он быстро глянул по сторонам, явно собираясь дать сигнал к атаке. Томас видел все это словно со стороны – замедленно и отчетливо. Эрик, готовый рвануться в бой. Оптимат, сжимающий алебарду. Беззубый, прицеливающийся из арбалета. Мародеры, расползающиеся по флангам.

Сейчас начнется. Кто-то умрет. Может, несколько человек. Может… а может, и сам Томас. Образ возник перед глазами с отвратительной ясностью: он, лежащий в канаве с пробитой грудью. Или с проломленной головой. Рот открыт, глаза пусты, как у того маленького квадра. Только не звериная морда, а его собственное лицо – бледное, с красными от бессонницы глазами. Уже закатившимися и мертвыми.

Мысли Томаса пустились галопом, словно пытаясь обогнать эту растянувшуюся секунду, пока бой еще не закипел и можно что-то исправить. Эрик умеет драться. Оптиматы – тем более. Беззубый снимет одного, может, двух. Потом его стащат с коня и зарежут. Мародеров больше. А сам он… боец никакой. Страх плотно сжал горло. Руки вспотели, хотя было холодно. Лошадь под ним дернулась, чуя напряжение. «Я сдохну здесь, – понял Томас. – В грязи. Просто так. Тупо». И вдруг что-то в его голове щелкнуло. Не обязательно драться. Не все же решается мечом.

Томас глубоко вдохнул. Выдохнул. Руки все еще тряслись, но он заставил себя взять поводья покрепче.

– Стойте! – крикнул он и сам поразился тому, что голос был спокойный и даже властный.

Эрик обернулся недоуменно:

– Что?

– Стойте, я сказал!

Томас пришпорил кобылу и выехал вперед – перед Эриком, перед оптиматами, прямо на линию мародеров. Вредная лошадь, как назло, на этот раз послушалась. Или тоже почуяла, что это ее единственный шанс не сдохнуть.

Главарь прищурился, глядя на юного лорда. Томас видел его лицо в деталях: шрам через бровь, кривой нос, усталые и злые глаза.

– Ну? – Главарь не опустил топор. – Что ты хочешь сказать, мальчик?

Томас сглотнул. Горло пересохло, язык прилип к нёбу. Но он заставил себя говорить – медленно и отчетливо.

– Мы… едем встречать орденский отряд. Двадцать всадников. Ферриты из Гиперки. Они должны быть здесь с минуты на минуту.

Ложь. Не чистая ложь, но полуправда – самый убедительный вид лжи. И он сказал это так уверенно, так спокойно, что на мгновение почти поверил сам.

Главарь замер. Затем переглянулся с тощим. Тот нахмурился.

– Брешет пацан, – буркнул тощий.

– Может, и брешет, – согласился главарь. – А может статься, что и нет.

Томас продолжал, не давая им времени опомниться:

– Это земли семьи Лангобар. Мы встречаем орденского инквизитора. – Он сделал паузу, давая страшному слову повиснуть в воздухе. – Понимаете, что будет, если с нами или с ним что-то случится?

Молчание. Мародеры опять переглянулись.

– И этот… инквизитор… – медленно проговорил главарь, – он с эскортом?

– С эскортом, – твердо подтвердил Томас. – Двадцать всадников, как я сказал. Они за вами. А мы – перед вами. Так что получается, что вы окружены. Бежать будет некуда.

Мародеры молчали и сопели, поглядывая на главаря.

– Вы можете подождать здесь и встретить их вместе с нами. – Томас указал на дорогу впереди. – Или можете уйти сейчас. Тогда не придется разговаривать с ферритами. И объяснять инквизитору, кого вы грабите на этой дороге и где ваши нашивки.

Главарь наконец принял решение и опустил топор.

– Мы тут никого не грабим, – сказал он не очень уверенно. – Мы эту дорогу охраняем.

– От кого?

– От всяких. – Он сплюнул в грязь. – Грабителей. Квадры вона совсем озверели, нелюди. Моготы еще с юга шастают. Мы – орденское ополчение. Нас сюда поставили месяц назад. А нашивки того, сами отвалились. Нитки были гнилые.

Томас кивнул, изображая сочувствие:

– Значит, охраняете. Хорошо. Мы также на службе Ордена. Как вам известно, Одрик Лангобар – консул орденского Берегового легиона. Так что давайте не будем мешать друг другу служить Ордену.

Главарь смерил его долгим взглядом. Потом усмехнулся – без злобы, а скорее с усталым признанием.

– Ловко ты это повернул, парень. – Он обернулся к своим. – Эй! Пропустите их. Пусть едут.

Мародеры нехотя отступили с дороги, расползаясь обратно в кусты и скрываясь в тумане. Тощий с ножом бросил последний взгляд на Томаса – оценивающий и запоминающий.

Главарь задержался на дороге.

– Передай своему отцу, юный Лангобар, – сказал он, уже уходя, – дороги на его землях небезопасны. И охраны тут нет. Всякое может случиться.

– Я передам, – кивнул Томас.

Мародеры исчезли так же внезапно, как появились. Осталась только пустая дорога, клубящаяся серость и тишина. Они проехали в молчании с сотню шагов.

Эрик опустил меч, но не убрал в ножны. Он пришпорил коня и нагнал Томаса, который теперь ехал первым.

– Ты что творишь?! – прошипел он. – Я мог их порезать на куски! Мы могли их всех покрошить!

– Могли, – спокойно ответил Томас, хотя внутри все дрожало от пережитого страха. – И кто-то из нас мог погибнуть. Может, ты. Может, я.

– Трус!

– Да, трус. Но я живой трус.

Беззубый аккуратно разрядил арбалет и расхохотался, хотя без зубов у него получилось довольное кряканье.

– Э-хе-хе, молодой лорд! – Он похлопал Томаса по плечу, почти сбив того с лошади. – Башка у тебя работает! Яжык-то тоше орушие. И не тупится, во как. Тока оштрее штановится!

Закованный в броню оптимат развернул коня и просто кивнул Томасу без лишних слов.

Эрик фыркнул, но все-таки сунул меч в ножны. Его руки дрожали от злости, а лицо порозовело от гнева.

– Двадцать всадников, – пробормотал он. – Откуда ты это вообще взял?

– Придумал, – пожал плечами Томас. – Сработало ведь.

– А если бы не сработало?

– Тогда бы ты получил свою драку.

Эрик искоса взглянул на него. В этом взгляде было что-то новое. Не восхищение, а скорее… настороженность. Словно он впервые увидел в среднем брате не труса и зануду, а что-то другое.

– Поехали, – буркнул он наконец. – Гость уже, наверное, ждет.

Они двинулись дальше. Туман расступался перед ними, дорога уходила на юг. Томас снова поехал позади, стараясь успокоить дрожь в руках. Это было странное чувство: не триумф, но понимание, что слово может быть сильнее меча. Если правильно его использовать. И если чуть-чуть повезет.

Впереди из тумана показался силуэт кареты, а за ней – эскорт из нескольких всадников. Эрик выпрямился в седле, изображая благородное достоинство. Или достойное благородство. Беззубый сразу же перестал икать. Закованный в броню оптимат положил алебарду на плечо. А Томас просто ехал дальше, все еще чувствуя, как колотится его сердце.

                                         * * *

Карета появилась из тумана как призрак – черная, с резными панелями и гербом, которого Томас не узнал. Но эскорт он опознал сразу: четыре всадника в сверкающих латах ферритов, гвардии Ордена. Их доспехи были начищены до блеска, даже в сером свете Шамаша они слепили глаза. Плюмажи на шлемах алые и белые, крылышки по бокам, как у ангелов из старых книг. Породистые, холеные кони – не чета тощей кобыле Томаса. Они ехали строем, копья подняты как на параде, и даже в их посадке читались выучка и сила. Эрик выпрямился в седле, видимо тоже пытаясь выглядеть соответственно, хотя рядом с этими воинами он казался деревенским мальчишкой. Закованный в броню оптимат и Беззубый тоже притихли – с ферритами шутки плохи, это не ополченцы-мародеры.

Карета остановилась. Резная дверца распахнулась, и оттуда, чуть пригнувшись, вышел человек в сером плаще с капюшоном. Среднего роста, без каких-либо украшений или знаков отличия. Словно это простой монах. Поджарый, но не худой, движения размеренные и точные, будто каждый его жест продуман заранее. Он откинул капюшон – смуглое лицо, аккуратная белоснежная бородка, светлые глаза, в которых не читалось ничего: ни доброты, ни злобы, ни любопытства. Только спокойная и холодная оценка действительности. Томас вдруг почувствовал, как мурашки побежали по спине. Этот человек видел его насквозь. Знал все его страхи, все его слабости, все его тайны. Просто взглянул – и узнал. Или умел делать такой вид.

– Теофил Хосс, орденский архивариус, – представился гость. У него был низкий и ровный голос, без какого-либо акцента. – Полагаю, юноши, вы сыновья лорда Лангобара?

– Эрик Хаф Лангобар, – коротко ответил старший брат, слегка кивнув. – Это мой брат Томас. Отец послал встретить вас, архивариус, и сопроводить в замок Жус.

– Благодарю. – Хосс повернулся к командиру ферритов. – Спасибо, брат. Вы можете возвращаться в Хельги. И передайте канонику мою признательность за эскорт.

Феррит отсалютовал и, не говоря ни слова, развернул своего коня. Из кареты выскочил расторопный монах в бурой рясе и подвел Хоссу коня, который до этого был привязан позади экипажа. Хосс что-то ему тихонько шепнул, монах ответил сдержанным кивком и исчез в недрах кареты. Эскорт двинулся обратно в туман, а карета, развернувшись, последовала за эскортом всадников, и уже через минуту Хосс остался один.

– Если быть честным, я предпочитаю ехать верхом, – пояснил Хосс, забираясь в седло с легкостью опытного наездника. – Эти кареты слишком медлительны. И слишком заметны. Каждый разбойник почему-то считает, что в любой карете едет богач и везет там свое золото.

– Мы можем выступать, архивариус Хосс? – уточнил Эрик.

– Вы тут хозяин, юный лорд, – улыбнулся одними губами архивариус.

Эрик кивнул, развернул своего коня и повел группу обратно по дороге. Томас ехал позади, не сводя глаз с гостя. Теофил Хосс – архивариус. Но архивариусы сидят в библиотеках, роются в пыльных хранилищах со свитками и книгами, а не разъезжают с эскортом ферритов по глухим и опасным дорогам. Его конь редкой масти – сверху в полосах, а ноги в серых пятнах – шел иноходью. Мало кто умеет ездить на таких лошадях, а Хосс, судя по тому, как он держался, проводил в седле много времени. И этот взгляд архивариуса… Томас видел много взглядов – жадных, злых, испуганных, безумных. Но такого – никогда. Словно человек, который знает что-то очень важное, что-то настолько страшное, что это знание изменило его.

Томас отвел глаза, но странное ощущение не прошло. Гость продолжал ехать рядом, молча покачиваясь в седле, и в этом молчании было больше угрозы, чем в любых словах.

Семья Лангобар III

Сумрачный лес встретил их тишиной и прохладой. Томас ежился в седле, натягивая плащ. Даже воздух здесь был другим: не просто холодным, а каким-то мертвым, словно этот лес не дышал уже много лет. Звуков тут не было: ни птиц, ни шороха листвы, ни треска веток. Только чавканье копыт по влажной земле и тяжелое дыхание лошадей.

Деревья в Сумрачном лесу росли неправильно. Стволы изгибались под невозможными углами, словно их скрутило какой-то невидимой силой. Ветви сплетались над головой в подобие сводов – как в соборе, мрачном и построенном не для молитв, а для темных ритуалов. Кора на кривых стволах была черной, будто бы обугленной, хотя следов пожара не было видно. Редкая, болезненная листва свисала клочьями.

Здесь было святилище млоков, вспомнил Томас страницу из старой книги, которую читал в библиотеке. До того как пришли люди с Терры. Потом, во времена Метрополии, волшебники… нет, не волшебники, астрогаторы изучали тут что-то. Какую-то мощную магию.

Он покосился на отца, ехавшего впереди. Бриан сидел в седле прямо и напряженно, его рука лежала на рукояти меча. Рядом Одрик, он выглядел готовым к бою и оглядывался по сторонам, прищурившись.

Сайна ехала между ними и чуть сзади, сидя боком в женском седле, закутанная в темный шерстяной плащ с капюшоном. Лицо ее было бледным, глаза широко распахнуты. Она что-то шептала – молитву или заклинание, Томас не мог разобрать.

Позади – Теофил Хосс. Архивариус сидел в седле своего иноходца спокойно, даже расслабленно, словно совершал прогулку по столичному парку, а не въезжал в проклятый лес на границе владений провинциального лорда. Его светлые глаза скользили по деревьям, по земле, по небу – изучающе и без тени страха.

За ними громыхали оптиматы – пять человек во главе с Гримом. Их латы позвякивали, лошади то и дело всхрапывали. Грим вез на луке седла свой кайлаш, обернутый тряпьем, чтобы не нервировать орденского священника. Остальные держали наготове длинные охотничьи пики и арбалеты.

Замыкали процессию егеря – трое местных мужиков с собаками. Псы поскуливали, жались к ногам лошадей, поджав хвосты. Даже они чуяли, что место тут нехорошее.

Кавалькада двигалась медленно и почти торжественно. Утоптанная дорога закончилась, и копыта лошадей начали проваливаться в мягкую землю, покрытую черным мхом. Туман стелился у самой земли, клубясь вокруг ног лошадей.

– Сколько еще? – негромко спросил Эрик, подъезжая ближе к Томасу.

– До опушки? Лига, может, меньше.

– А до… той штуки?

Томас сразу понял, о чем он.

– Крипта? Мы ее уже скоро увидим.

Эрик кивнул и снова отъехал вперед. Он старался выглядеть невозмутимым, но Томас заметил, как дрожит его рука на рукояти меча. После вчерашнего случая с квадром Эрик стал другим – тише и напряженнее. Словно что-то внутри него переменилось.

Деревья расступились и впереди открылась просека – идеально прямая, словно ее прочертили гигантской линейкой. Шириной в десяток шагов, она тянулась через весь лес, уходя вдаль и теряясь в тумане. И на всем ее протяжении не росло ничего. Совсем ничего. Ни травы, ни мха, ни даже грибов. Только голая черная земля, потрескавшаяся и мертвая.

Лошади заржали, упираясь. Пришлось пришпоривать их, чтобы заставить ступить на эту просеку.

– Что это? – прошептал Эрик.

Никто не ответил. Но Томас знал.

– Во время Войны тут что-то случилось. Эту землю отравили так, что она до сих пор мертва.

Он взглянул на Хосса. Архивариус смотрел на просеку с легким интересом – как ученый смотрит на любопытный образец, – но без большого удивления.

– Луч смерти, – негромко произнес Хосс, словно комментируя музейный экспонат. – Так называемая bombardamentum orbitale. То есть низвержение огня из небесных сфер на землю. С высоты в две сотни лиг. Почва здесь на глубину в три человеческих роста превратилась в стекло. И кстати, на юго-западном побережье из такого стекла делают удивительно красивые украшения.

Все обернулись на него. Одрик нахмурился и пробормотал:

– Колдовство, и даже слова все колдовские!

Лорд Бриан спросил:

– Откуда вы это знаете, архивариус?

– Читал, – пожал плечами Хосс. – В книгах, которые хранятся в подвалах Капитула. Там много интересного.

Повисло тяжелое и неуютное молчание.

Одрик хмыкнул:

– Запретные книги. Ересь, значит. Интересные занятия у инспектора.

– Ересь – это использовать запрещенные знания, – ровно ответил Хосс. – Изучать их – простое любопытство.

– Любопытство сожгло немало еретиков.

– Верно. Еретиков. Но не преданных слуг Святой Веры.

Они двинулись дальше. Копыта гулко застучали по твердой земле, как по камню. Томасу даже показалось, что этот стук действительно словно бы по стеклу – возможно, архивариус прав и там, внизу, превратившаяся в черное стекло древняя земля. Он оглянулся: там, где прошли лошади, оставались следы – отпечатки в черной пыли. Словно шрамы на потемневшей коже мертвеца.

Они пересекли просеку, и лес по ту сторону оказался таким же мертвым. В отдалении, на невысоком холме, проступали очертания чего-то рукотворного.

Крипта. Томас увидел ее и похолодел.

Даже издалека она внушала страх. Массивное сооружение из серого камня, полуразрушенное и наполовину погруженное в землю. Стены покрыты странными крупными символами – не письменами, а геометрическими узорами, от которых рябило в глазах. Крыша провалилась, но стены уцелели. Вокруг ни травы, ни кустов. Только голая земля и разбросанные обломки камней.

– Скверна, – прошептала Сайна, и голос ее задрожал. – Я чувствую ее. Она здесь. Она тут повсюду.

– Тихо, – буркнул Бриан. – Не пугай лошадей.

Но лошади и так были напуганы. Кобыла Томаса дергала головой, пытаясь развернуться, и ему пришлось крепко держать поводья. Пахло здесь тоже странно: сладковатой гнилью, плесенью и еще чем-то чужим – металлическим, едким и неприятным. Говорили, что под криптой есть подземелья с разветвленными тоннелями и туда лучше не забираться. Говорили, там до сих пор что-то бродит… Призраки? Демоны? Твари? Никто точно не знал. Те, кто спускался в такие места, обратно не возвращались.

Грим подъехал ближе к Бриану.

– Милорд, мы идем к опушке или…

– К опушке, – отрезал Бриан. – Держимся подальше от этого… места.

– Разумно, – кивнул Грим.

Они свернули вправо, огибая холм с Криптой широкой дугой. Но даже на расстоянии Томас чувствовал, как она притягивает взгляд. Словно эта древность была живой и наблюдала за ними. Один из егерей сделал особый жест, отгоняя злых духов. Собаки поскуливали уже почти непрерывно. Одна попыталась убежать, ее еле удержали на поводке.

– Псы чуют, – пробормотал егерь. – Нутром чуют. Тут плохо.

– Заткнись, – рявкнул Грим. – И держи своих псов крепче. Скоро для них будет работа.

Они снова углубились в лес, оставляя Крипту позади. Но ощущение чужого присутствия не исчезало – словно кто-то продолжал смотреть им в спины. Томас обернулся. Крипта уже скрылась за деревьями, но на холме, где она стояла, туман явно был гуще. И двигался он как-то неправильно: не стелился, а медленно вращался, словно водоворот. Томас поежился и поспешил за остальными.

Впереди послышался лай собак – уже не испуганный, а азартный. Псы почуяли добычу и сразу же забыли обо всех страхах. Егеря переглянулись.

– След!

– Свежий?

– Ага. Ты погляди! Лысач, похоже. И крупный какой.

Бриан выпрямился в седле.

– Ну наконец. Вот и охота началась. Эрик! Одрик! Вперед!

Эрик рванул в карьер, подняв охотничье копье. На лице его появилось напряженное возбуждение. Томас отстал, давая старшему брату возможность быть впереди. Он не любил охоту. Не понимал смысла убивать того, кто слабее. Но отказаться было нельзя – это выглядело бы слабостью. И сейчас все, что он мог, – это держаться сзади и молиться, чтобы никто не заметил, как он трусит.

Лай собак становился громче. Процессия выехала на широкую поляну, где деревья наконец-то выглядели живыми. Трава, кусты, даже какие-то цветы.

И зверь.

Огромный, полосатый, с вытянутой мордой и клыками длиной с ладонь. Он стоял в центре поляны, оскалившись и прочно уперевшись в землю передними лапами. Когти взрыхлили почву, а его хвост рассерженно бил по бокам. Маленькие злые глазки лысача блеснули, когда он чуть повернул голову.

Собаки уже окружили его, лая и огрызаясь, но не решаясь приблизиться.

– Загоняйте его! – приказал Бриан. – Эрик, Одрик, Грим – копья! Остальные – полукругом!

Охотники выстроились. Зверь низко и утробно зарычал. И охота началась.

                                         * * *

Лысач двинулся на них первым. Массивное тело рванулось вперед с неожиданной скоростью – прямо на ближайшую собаку. Пес взвизгнул и отскочил, но клык полоснул по боку, оставив кровавую борозду.

– Гони его на копья! – заорал егерь, стравливая остальных псов.

Собаки залаяли, бросаясь на зверя со всех сторон. Он завертелся, пытаясь поймать хоть одну из ловких тварей, но они были быстрее. Кусали за ноги, за бока, отскакивали, снова кидались с лаем. Сбитый с толку лысач взревел и рванул к опушке – туда, где возвышались конные охотники с копьями.

– Держать строй! – Одрик пришпорил коня, выстраиваясь рядом с Эриком и Гримом.

Три всадника, три копья, нацеленные на несущуюся тушу. Зверь не сбавлял скорости – либо не видел во всадниках угрозы, либо был слишком разъярен, чтобы остановиться.

Томас сжался в седле, наблюдая за схваткой со стороны. Отец сидел рядом, рука на рукояти меча – на всякий случай. Сайна отвернулась, не желая смотреть. Хосс же, напротив, наблюдал за охотой очень внимательно и с легким любопытством, словно это было представление в театре.