Приключения хорошего мальчика

Стрелка часов приблизилась к двум часам и, решив, что кормление Черёмы закончено, Лёнька пулей вылетел из квартиры и побежал к подъезду Черёмы.

По пути ему попался Жаронд. Он, как всегда, что-то жевал. Длинная рыжая чёлка Жаронда мешала Лёньке рассмотреть его глаза и узнать, что у того на уме. Может быть, он опять затеет новую драку или даст подзатыльник. Всё зависело от его настроения.

Но сегодня Жаронд Лёньку не заметил. В руках он держал кусок хлеба с маслом, посыпанный сахаром, и упивался его вкусом. Что ему до малявки под ногами с авоськой за плечами, если в руках он держит такое богатство.

Незаметно прошмыгнув мимо Жаронда, Лёнька юркнул за угол.

– Черёма! – прокричал он в полголоса, остерегаясь того, чтобы ни Жаронд, ни Черёмина бабушка не услышали его крик.

Черемина бабушка глуховата и не всегда слышала, что делается вокруг. Порой ребята этим и пользовались.

Но на Лёнькин крик Черёмина голова сразу же свесилась с балкона.

– Чего надо? Тихо. Бабка только уснула. – Прошептал он.

– Давай, иди сюда. – Махнул рукой своему другу Лёнька. – Дело есть, – шептал он, показывая на свёрток в авоське.

Глаза Черёмы оживились, и он одобрительно махнул Лёньке рукой. Мол, жди. Щас буду.

Через минуту он уже стоял рядом с Лёнькой.

Мальчишки осторожно выглянули за угол. Где же Жаронд? Но его не увидели. Путь свободен! И выбежали со двора.

Отбежав подальше, присели за ближайшим сараем, чтобы перевести дыхание.

– Ну, чего надо? Чего кричал? Что это у тебя там, в авоське? – забросал Лёньку вопросами Черёма.

– Что, что? – недовольно и загадочно ответил он. – А ты читал про Гекельберри Финна и Тома Сойера, как они спаслись на острове?

– Нет, не читал, – удивился вопросу Черёма. – А откуда ты это взял?

– Да папа мне вчера дал эту книгу. Знаешь, как там у них всё было здорово. Они там чуть не умерли с голода на необитаемом острове, и только костёр смог спасти им жизни. Ты есть хочешь? – глядя в наивные глаза Черёмы поинтересовался Лёнька.

– Нет, – отрицательно покачав головой. – Меня бабушка уже покормила, – и, все ещё ничего не понимая, пожал плечами.

– Балбес, – возбуждённо продолжил Лёнька. – Не о еде идёт речь. А о том, как можно выжить без неё, – и принялся объяснять: – Надо просто развести костёр и спасаться тем, что есть в руках. Вот мы и пожарим в нём картошку, – с восторгом закончил он объяснения.

– Так, где же её взять, эту картошку? – удивился Черёма, но, взглянул на авоську, радостно воскликнул. – Так мы спасены! У нас есть средство для выживания! Я знаю место, где мы можем спасти наши жизни! За мной! – скомандовал он и ребята полезли в гору.

Недавно там построили последний сарай из катаных брёвен. Его задняя стена почти входила в основание горы и хозяева сарая привалили её большими камнями.

Внутри сарая слышалось блеяние овец и из него шёл тёплый запах кошары. Вот тут мальчишки и решили развести костёр для выживания.

Насобирав небольшую кучку щепок и мелких веток, они привалили их к брёвнам сарая и уложили шалашиком, а внутрь подсунули газетку, в которую Лёнька завернул картошку.

С первой спички костёр не загорелся, но со второй попытки он вспыхнул и горел почти бездымно. Мальчишки начали подкладывать в него картошку. Как только её бока начинали чернеть, они её переворачивали палочками и пробовали на мягкость.

От копоти костра и, начинающих чернеть брёвен сарая, дыма становилось всё больше и больше.

Довольный, что у них всё получилось, Лёнька радостно смотрел на Черёму. Лицо его выглядел так же, как и у Тома Сойера, закопчённое, а губы точно, как негритянские. Так ребята закоптились от костра и его дыма.

Они от этого смеялись, показывая друг на друга пальцами и ели полусырую картошку, хоть и твёрдую, но до безумия вкусную.

Если оторвать подгоревший край, то она там оказывалась даже сладкой. Мальчишки чувствовали себя на необитаемом острове, на котором им удалось выжить.

Но тут перед ними вырос здоровенный мужик, что-то орущий по-осетински. Он сграбастал мальчишек в охапку, вытащил из-под крыши сарая и вцепился им в уши. И тут уже по-русски начал кричать на них.

– Вы что надэлали!? Вы зачем захотели загорэть мой сарай? Где твой родители? Они мнэ сейчас за всё заплатят! Я вам всэ ваши уши оторву!

Лёнька с Черёмой от такого отношения к своим персонам только орали, вопили и визжали от боли и неожиданности, что их спасение на необитаемом острове так печально закончилось.

А в это время какие-то женщины заливали костёр водой и громко-громко причитали.

И вот так, визжащих, орущих от страха, перепуганных, прокопченных, этот страшный мужик дотащил до дома.

А там во дворе стояли Лёнькина мама и тётя Галя. Мама Черёмы. Они потеряли своих сорванцов и пытались их найти.

Мужик бросил мальчишек к ногам матерей.

– Ви знаетэ, что они только что не сожгли мой дом и моих баранов? Куда ви смотрела? Ви что не можэте смотрэть за своими дэтями? Если у мэнэ что-нибудь сгорело, ты будэшь платить, – грозно пообещал он, развернулся и ушёл.

Ну а теперь наступило самое страшное. Расплата за содеянное.

Тётя Галя взяла своего сыночка за шиворот, а затем последовал и Лёнькин черёд.

Его так же за шкварник, без всяких рассусоливаний затащили в квартиру и долго-долго воспитывали через одно очень доходчивое место.

А утром, как всегда, тётя Галя во дворе попросила Лёнькину маму довести своего сыночка до школы. У мамы ещё оставалось время перед работой сделать это, а до поликлиники, где работала тётя Галя, очень далеко, и поэтому она сильно торопилась.

– Ты уж и моего пожарника прихвати, – усмехаясь, попросила она Лёнькину маму.

Взъерошенный Черёма выглянул из-за юбки матери и посмотрел на Лёньку невинными глазами. Когда его мама ушла, Лёнька шепнул своему другу:

– Ну, что? Лупили?

Тот, поёжившись, кивнул, а Лёнька заговорщицки прошептал:

– И меня тоже. Но зато мы знаем, как выживают индейцы, – и ободряюще подмигнул Черёме, на что тот только улыбнулся.

Мама взяла ребят за руки и повела в школу. А они, иной раз, когда обгоняли её, смотрели друг другу в глаза и, понимающе, смеялись.

Владивосток 2013 год

Картошка

(записано по воспоминаниям школьника)

На этой неделе папа пришёл домой и сообщил приятную новость, что ему выделили участок земли, находящийся в Бадском ущелье. Сейчас туда надо доставить трактор, который распашет землю для всех желающих посадить картошку, чем папа и займется в ближайшие дни.

И вот, в субботу вечером, папа пришёл с работы домой счастливый и довольный:

– Всё, земля распахана! – радостно сообщил он маме. – Завтра мы поедем сажать картошку. Для этого я в сарай привёз два мешка мелкой картошки для посадки, – пояснил он, увидев её удивление.

Папа планировал сделать погреб в сарае, куда можно складывать будущий урожай.

С погребом пока дело не сдвинулось с места, но Лёнька знал, что во втором помещении сарая, папа обязательно сделает яму под него.

Там надо только распилить пол и выкопать для него глубокую яму, а потом досками зашить стены.

Папа знал, как это делается, и уже несколько раз рассказывал Лёньке, как он сам помогал своему папе строить такой же погреб. Ну, и, конечно, он очень хотел, чтобы в этом помогали ему его сыновья. Лёнька очень хотел помогать папе в строительстве погреба, но Вовка, его средний брат, не особо радостно воспринял это событие. Ну, а куда он денется, если папа захочет привлечь своих сыновей к такой важной работе. Будет копать, как миленький.

Поэтому, сегодня, в субботу Лёнька чуть ли не прыгал от радости, что завтра он поедет в горы на поля и будет там сажать картошку.

Вечером Лёнька с трудом уснул, но утром проснулся самый первый.

Будильник ещё не зазвонил, как он уже встал и пошёл проверить, сколько же сейчас времени.

В детской комнате на стене висели гиревые часы с маятником. Их надо заводить каждый день. Для этого одну гирю приходилось каждое утро оттягивать до отказа вниз.

Папа как-то раз привез Лёньке конструктор для сборки часов, и он сам его собрал. Получились часы с кукушкой. Но кукушка почему-то перестала выскакивать и куковать. Этому все обрадовались. А то, поначалу, кукушка куковала ночью каждый час и никому не давала спать.

Ну а часы, всё равно шли, хоть и показывали цену масла на Луне. За сутки они убегали на пять минут вперед, а то и более. Поэтому, Лёньке приходилось каждое утро вставать, подводить гири и сравнивать время с часами, стоявшими на кухне.

Кухонные часы старинные и они всегда показывали точное время, несмотря на свой почтенный возраст.

Встав с кровати, Лёнька осторожно, чтобы не разбудить маму, пошёл посмотреть на кухню, сколько сейчас времени.

Но мама всё равно услышала, что он встал и тоже поднялась. Она начала готовить завтрак, а Лёнька старался ей помочь в этом.

Скорее всего, он мешал маме, но она, при любой возможности, гладила его по голове и одаривала улыбкой.

Потом они вместе принялись готовиться к сегодняшнему путешествию.

Лёнька с вечера приготовил себе всю одежду, которая бы понадобилась для сегодняшней поездки.

Мама разбудила папу, растолкала Вовку, заставила всех умыться, одеться и они сели завтракать.

В конце завтрака раздался телефонный звонок.

Папа вышел в коридор и поднял трубку телефона.

Это звонил шофер дядя Гриша. Он доложил, что машина готова и спрашивал о времени, когда можно подъехать.

– Подъезжай, хоть сейчас. Мы уже готовы к выезду, – сказал папа в трубку, а потом скомандовал: – Всем собираться! Сейчас выезжаем.

Мальчишки сразу же кинулись к сложенным сумкам и через пару минут вышли на лестничную площадку.

Мама заперла дверь, и все спустились во двор.

Машина к этому времени уже стояла внизу.

Дядя Гриша вышел из своего знаменитого ГАЗИКА с брезентовым верхом и помог папе сложить вещи в багажник.

От дома дядя Гриша поехал по мосту через реку Ардон, а потом по улице до школы, откуда начиналась дорога в Бадкинское ущелье.

Дорога шла круто вверх. Мотор машины натужно гудел, но дядя Гриша уверенно вел её вверх по неровной и извилистой грунтовой дороге.

Машину кидало то влево, то вправо. Но, дядя Гриша очень опытный шофёр и поэтому по узкой, каменистой дороге ехал всё выше и выше.

Доехали до первого моста. Не стали останавливаться и пересекли его. Дальше шли второй мост, третий и четвертый.

В ущелье было темно из-за отвесных скал, заслоняющих солнце. Там слышался только рокот необузданных вод Бадки.

Хоть полноводье спало, и первая вода после таяния снегов ушла, а Бадка стала намного мельче, но всё равно, она грозно шумела. Брызги пены с камней, иной раз, когда машина переезжала через мосты, попадали на лобовые стекла.

После четвертого моста машина выехала в долину.

Бадкинское ущелье в этом месте раздавалось и взгляду открывалась широкая долина с пологими горами по обе её стороны, где по дну текла речка Бадка. Это сейчас она была Бадкой с чистой, прозрачной водой, мирно тёкшей между громадными валунами. А ранней весной или в конце лета, её уважительно называли Баддон, рокочущий почти чёрной водой и перекатывающий громадные валуны по руслу своего течения.

Вдали виднелись заснеженные пики гор, а слева и справа располагались пологие, поросшие редкими соснами, горы.

                                       * * *

В своё время, наверное, сосен здесь росло много. Но бельгийцы, строившие поселок и проводящие разведку полиметаллов в этих районах, безжалостно вырубили все леса, а сосны, оставшиеся только на вершинах, сами со временем засеяли новой порослью склоны гор. И то, они занимали только верхнюю часть пологих склонов.

А летом здесь на склонах вырастала сочная, зеленая трава, чуть ли не по пояс Лёньке.

В некоторых местах яркими багровыми пятнами цвели маковые поля.

Везде простиралось бешеное разнотравье. Воздух насыщался ароматом трав и цветов, а вокруг стояла тишина и покой.

Лёнька знал о том, что чем выше поднимаешься вверх по пологим склонам гор, тем меньше слышался шум Бадки. Это он ощутил, когда со своими друзьями носился здесь по альпийским лугам.

Здесь, на этих пологих склонах, стояла абсолютнейшая тишина, нарушаемая только шелестом трав, сдобренная запахом хвойных деревьев.

Под этими соснами это уже, когда Лёнька ходил туда в июле или в августе с родителями, они нашли множество грибов. Особенно маслят и рыжиков.

Собирать грибы всегда ходили всей семьёй. Но это случалось только тогда, когда папа оказывался свободным от работы в выходные дни.

Они возвращались домой с полными сумками и корзинами грибов, и мама всегда готовила из них жарёху с картошкой.

Остатки она резала на кусочки и вывешивала сушиться в чистом, сбитым из сосновых досок сарае. В нём всегда хорошо пахло свежестью и смолой. А если грибов оказывалось очень много, то она их мариновала и закатывала в банки.

Если папа по выходным дням не уезжал на работу, то для мальчишек наступал праздник. Они тогда с папой ходили на рыбалку. Хотя Бадка и мелкая речка в летнее время, но в ней водилась форель.

В такие рыбацкие дни иногда удавалось поймать по несколько рыбёшек, которые потом жарили дома и с удовольствием съедали.

А если папа уезжал на рудники в свои выходные дни, то он иногда брал Лёньку с собой.

Там они ходили по штольням и спускались на клети в шахты.

                                       * * *

После выезда в долину дорога стала уже не такой крутой. ГАЗИК медленно ехал по грунтовой дороге, а Лёнька с удовольствием смотрел по сторонам, вспоминая, как он тут самостоятельно или с друзьями ходил и где рыбачил.

Проехали небольшой аул. Единственная его улица смотрелась безлюдной, хотя в домах жили люди.

Машина ехала вперед, всё выше и выше взбираясь к началу ущелья, туда, где высились пики заснеженных гор.

Тут проходило ещё несколько дорог.

Одна из них шла через Бадку, представляющую собой в этом места огромную лужу, и поднималась налево наверх, но уже круто. Эта дорога с небольшим серпантином шла высоко вверх к сигнальной башне, а другая дорога уходила к перевалу и снежным пикам высоких гор.

Со старинной сигнальной башни их поселка эта башня не просматривалась, виднелась только соседняя. Мальчишкам взрослые говорили, что если на башню, стоящую над их посёлком залезть, то с неё можно рассмотреть ещё две соседние башни, а с них уже и эту сигнальную башню Бадкинского ущелья.

Таким образом, горцы предупреждали друг друга о появлении врага ещё в древние времена.

Сейчас эта башня стояла полуразрушенной. В ней ничего особенного и интересного Лёнька не заметил.

Но, когда машина поравнялась с ней, то мама увидела, что мальчишкам уже не сидится в машине и попросила дядю Гришу остановиться и выпустила Лёньку с Вовкой со словами:

– Только будьте осторожны. Посмотрите, что находится в башне и сразу возвращайтесь к машине. Смотрите, не напоритесь на Кощея Бессмертного! – пошутила она и серьёзно добавила: – Мы сейчас будем сажать картошку, а без вашей помощи нам никак нельзя обойтись, – и ещё раз напомнила, выпуская ребят на свободу: – Только будьте осторожны!

Это она вовремя сказала об их помощи. Таким образом мама объяснила, что мальчишки очень нужны при посадке картошки и что им не стоит надолго задерживаться в башне.

Кивнув маме, что её поняли, Лёнька с Вовкой вырвались из машины и помчались к башне.

Подбежав к её стенам, исследовательский пыл от вида таинственных обомшелых древних стен поуменьшился.

Вместо дверей в башне на них смотрел страшный тёмный провал в стене.

Из внутренних помещений башни тянуло сыростью и какой-то непонятной таинственностью. Башня всё больше и больше призывала их войти внутрь, как бы маня к себе.

Ещё страшнее оказалось заглянуть в проём выломанной двери. Вдруг и вправду оттуда выпрыгнет какое-нибудь чудище.

Но, переборов невольный страх, Лёнька все-таки собрался с духом и заглянул в проём двери.

Внутри оказалось сыро, темно, а на полу что-то валялось. В темноте он не смог рассмотреть, что же именно там находилось.

Его сдерживал какой-то внутренний страх войти в эту проломленную дверь, не говоря уже о том, чтобы подняться по лестнице, ведущую в темноте куда-то вверх.

Поэтому он отскочили от тёмной страшной двери и вместе с Вовкой побежал наверх к машине, остановившейся метрах в пятидесяти выше от этой таинственной и страшной башни.

Дядя Гриша поставил машину поперек склона.

Тут же на чуть зазеленевшей полянке мама расстелила скатерти и поставила рядом с ней сумки с едой.

Увидев бегущих к ней сыновей, она расставила руки, а поймав их, расцеловала, с любовью приговаривая:

– Ну, что, исследователи мои? Страшно стало? А это, – мама указала на сумки, – мы потом поедим. А сейчас будем сажать картошку! – торжественно заявила она и позвала ребят: -Пошли! Помощники вы мои! – и, распрямившись, выпустила сыновей из рук.

К ним подошло несколько человек. Папа поздоровался с ними и попросил, чтобы они показали, где находится его участок.

Трактор распахал весь склон равномерно, поэтому было очень трудно определить, где чей участок находится.

Землемеры подходили к каждой подъехавшей машине и показывали, куда надо ехать и где сажать картошку.

После осмотра участка папа с дядей Гришей вытащили мешки с картошкой для посадки, ведра и лопаты.

Сначала Лёнька тоже хватанул лопату и копнул рыхлую землю. Появилась небольшая лунка. Мама с усмешкой посоветовала:

– Глубже копай, – она стояла рядом с ним, с интересом наблюдая за потугами сына. – Надо ещё глубже копать, – настаивала она.

Но, глубже копать у Лёньки не получалось.

Увидев его бессилие, она отстранила «помощника», забрала лопату и предложила:

– Давай так. Я буду копать лунки, а ты мне будешь помогать. Будешь складывать в них по две, три картошки. Потом я её закопаю, а через некоторое время оттуда вырастет росток. Потом нам придётся сюда ещё раз приехать и окучить эти ростки. А потом мы ещё раз приедем сюда и проверим, как тут всё растет и прополем поле от сорняков. А вот уже осенью будем собирать урожай, – закончила она свои объяснения.

Лёньку очень интересовало всё то, о чём ему рассказала мама и когда они соберут урожай.

Ну, а что такое осенью – это для него прозвучало непонятно. Потому что ещё даже не закончилась весна, а мама уже говорила о какой-то осени.

Но, отбросив сомнения, он принялся помогать маме. Потому что мама лучше знает, когда и что случиться. Так что Лёнька безропотно собрался ждать далёкой осени.

А сейчас он взял ведерко и набрал в него картошки из мешка. Ведро таскать вслед за мамой оказалось не так-то и легко. Но он крепился и не показывал маме свою усталость.

Мама выкапывала лунки, а он складывал туда картошку. Мама знала, как это делать, потому что она недавно рассказывала Лёньке, что её точно так же учила мама, как сажать картошку, когда она была маленькой девочкой.

Им тоже во время войны выделили участок, и она вместе со своей мамой в городе Родники Ивановской области там сажала картошку, спасшую их от голода.

Ну, а папа лучше всех знал, как сажать картошку, потому что в Сибири в городе Бийске, где он жил во время войны, никто кроме него этого делать не мог в их семье. Потому что все мужчины ушли на фронт, а в доме он оставался за старшего. Он всегда вспоминал, что когда приехала вся родня из блокадного Ленинграда, то они все были худые, щуплые, вшивые и полуголодные, а картошка спасла их от голода. Все они тогда питались только ей и хлебом, который продавался по хлебным карточкам.

Лёнька работал с мамой, а папа взял себе в помощь Вовку и пошёл на другой край поля.

Дядя Гриша тоже взял ведро, чтобы кое в чём помочь, а не сидеть без дела.

Спустя некоторое время Лёньке уже порядком надоело это занятие. Однообразно кидать в лунки картошку и делать такую нудную работу, результатов которой в ближайшее время не предвиделось. А где та осень и что этой осенью произойдёт, он сейчас даже не представлял.

Мама, видя, что Лёнька потерял былой энтузиазм, отпустила его с напутствием:

– Ладно уж. Идите с Вовой погуляйте и посмотрите на наших соседей. Вон там, видишь, и друзья твои школьные, – указала она на соседний участок. – Сбегай, проведай их.

Её предложению Лёнька обрадовался и, как только его выпустили на свободу, побежал наверх, посмотреть, кто и что сажает на этом поле.

Недалеко находился участок, где папин директор тоже сажал картошку. Около него вертелся его школьный товарищ Борька.

Они с Борькой побегали, а потом он обратился к сознательности Лёньки:

– А чего это я буду бегать, когда папа работает? Мне надо с ним работать.

– Ну, тогда и я пойду помогать своим, – согласился с ним Лёнька.

Тогда он ещё подумал:

«Как это так! Борька будет помогать, а я не буду».

Поэтому Лёнька с Вовкой вернулись к родителям, чтобы продолжить прежнюю работу.

Покопали ещё немножко, после чего мама громко позвала папу и дядю Гришу:

– Мужчины! А не желаете ли перекусить?!

Все устали. Ведь время перевалило уже далеко за полдень.

Мама достала еду из сумок, приготовленную с вечера, и разложила её по тарелкам, расставленным на расстеленной скатерти.

Когда она всё разложила, то все дружно принялись за еду.

Закончив есть, дядя Гриша с папой закурили и что-то начали обсуждать, а мама молча их слушала.

А мальчишкам, что оставалось делать? Взрослые разговоры их не интересовали.

Рядом стояла машина. Вот они и залезли в неё.

А так как Лёнька уже знал, что такое руль и где и какие педали находятся, то представлял себя бывалым водителем.

Усевшись на водительское сиденье, он принялся крутить рулём и изображал гудение мотора.

Под воздействием своих «водительских способностей» и воображая, что он куда-то едет, он сдёрнул с места рычаг скоростей, а на ручном тормозе нажал блестящую кнопку и двинул его вперёд. И тут… Машина самопроизвольно медленно начала катиться по склону.

Хорошо, что дядя Гриша поставил её поперек склона. Уклон этого склона оказался небольшим.

От страха, что машина начала куда-то ехать, Лёнька уже не знал, что ему делать дальше, чтобы её остановить.

Он ухватился за рукоятку ручного тормоза и принялся со всей силы нажимать на его блестящую кнопку, предполагая, что от этого машина может остановиться.

На «ГАЗ-69» справа от водителя установлена рукоятка ручного тормоза и сверху неё находилась блестящая кнопка. Требовалось нажать на эту кнопку и потянуть рычаг на себя. Даже можно и не нажимать кнопку, а просто дернуть рычаг на себя.

Но Лёнька этого не знал и, уцепившись за этот рычаг, со всей силы нажимал только на кнопку, предполагая, что машина от этого остановиться.

Но, машина всё равно сама куда-то медленно ехала, постепенно начиная разгоняться.

Вдруг раздался истошный крик мамы:

– Машина поехала!!! Там мальчишки!!!

Ну, а потом уже, что происходило, Лёнька вспоминал только по рассказам папы:

– Гриша вскочил. С какой скоростью он промчался к машине, я не знаю, но он догнал её, открыл водительскую дверь и быстро запрыгнул в кабину, а потом машина сразу встала.

Дядя Гриша резко распахнул дверь, вытолкнул Лёньку с водительского сиденья и взвел ручной тормоз. Нажав на педали тормоза и сцепления, поставил рукоятку передач на скорость.

– Ты что наделал? – гневно закричал он на Лёньку.

А что оставалось делать? Лёнька от испуга только мямлил:

– А я только тут вот эту ручечку дёрнул, – хотел дурачком прикинуться он.

– Какую ручечку? – грозно смотрел на обалдевшего Лёньку дядя Гриша. – Я ж тебе рассказывал, что это не ручечка, а это ручной тормоз. А вот эту, зачем ты дергал? – указал он на рукоятку передач. – Вот эту ручку ты дергал? – продолжил он свой допрос.

Пришлось Лёньке и тут сознаваться:

– И эту дергал, – всё так же виновато бубнил он.

– Зачем ты её дергал? – гневно отчитывал он Лёньку. – Это же рычаг скоростей. Она же у меня стояла на скорости, а ты её поставил на нейтралку. Зачем ты это сделал?

Ну, а что оставалось говорить, если всё уже сделано?

Тут к машине подскочила мама. Она распахнула пассажирскую дверь, где, скрючившись сидел Лёнька. Она схватила его в объятья и, заливаясь слезами, начала причитать.

– Ты живой? Ой-ё-ёй!!! Нигде не ударился? Ой-ё-ёй!!! А Вова где?

Она ещё не успела и произнести этих слов, как Лёнька услышал грозный голос папы, скорее всего напоминающий не голос человека, а больше смахивающий на рычание медведя.

– Кто был тут у вас самый главный? – папа гневно уставился на братьев.

Вовка, желая оказаться в нейтральной позиции, сразу указал пальцем на Лёньку: