Тюльпаны для Лили

– Уже полночь, Аллах не увидит, – произнёс Макс и, заметив, что его друг колеблется, привёл самый значительный аргумент русских, – Или ты нас не уважаешь? За одним столом с нами не хочешь сидеть?

Дамиру стало нечем возразить, поэтому он решительно отодвинул гитару и сел за стол.

– Ну вот! – одобрительно кивнул Макс, настойчиво пододвигая ближе к другу кружку, щедро наполненную водкой.

Когда Дамир выпил содержимое одним большим глотком, то ощутил, как все его внутренности огнём прожгло, даже продохнуть не смог.

– На вот, закуси, – Стас заботливо пододвинул ломтик солёного домашним посолом огурца, – Мамка сама солила, из деревни привёз.

Дамир проглотил солёный огурец, не разжёвывая, но, действительно, стало легче, жар хоть не исчез, но жечь стало меньше, терпимее, и способность дышать снова вернулась. «Значит вот, почему русские закусывают, когда пьют водку. Не потому, что есть хотят, а потому что иначе не выживешь после глотка этой огненной жидкости», – понял Дамир.

А потом действительно, как и напророчили друзья, отпустило, стало на душе так легко-легко, как никогда прежде, все заботы и проблемы вдруг показались смешными и неважными, а заодно и язык развязался.

– Она поехала на ту вечеринку без меня. Какая-то квартира на окраине, какие-то мужчины. Я спросил – зачем? Тебе мало меня? Она сказала, что подругу знакомить с парнями поехала. Почему меня позвать не могла? – говорил Дамир, а парни внимательно слушали, – Или у вас так принято? Я восточный деспот, да?

– Не… – протянул Стас, задумчиво передвигая по столу пустую кружку, – Это ненормально даже по русским меркам.

– И я ей то же говорю. А если бы я с друзьями к девчонкам поехал, а тебя не взял? И у меня на родине это нормально. Но я так не сделаю. Я же понимаю, что для неё это ненормально. А теперь выходит – нормально? – говорил Дамир, понимая, что его язык, как и его сознание, путается, но приятели поняли то, что он хотел высказать.

– Да брось ты её и забудь. Девчонок что ли других нет? – дал совет Стас.

– Я её люблю…, – упрямился Дамир.

– Да прекрати! – заржал Макс, но, увидев сверкнувший гневом взгляд Дамира, перестал смеяться и задумчиво рассудил, – А даже если и любовь… Чем меньше женщину мы любим, тем больше нравимся мы ей. Это, между прочим, не я сказал, а мудрый Александр Сергеевич Пушкин.

Стас понимающе закивал:

– С Пушкиным же спорить не станешь?

– Не стану, – мрачно отозвался Дамир. Русскую классику он уважал и кое-что успел прочитать в оригинале. Правда, не в печатном виде, аудиокниги слушал, чтобы лучше понимать речь на слух.

– Вы, восточные мужчины, навязчивы, – продолжал гнуть своё Макс, – Если женщина сказала – нет, значит – нет, Дамир. Здесь без вариантов. Иди и знакомься с другой девушкой. Девчонок много.

– Она не сказала мне – нет. Она продолжает вести себя так, как будто это нормально – уезжать на вечеринки к парням без меня! – возражает Дамир.

– Так дай ей понять… – начал было Стас, но Дамир его перебивает:

– Я ей говорил…

– Не нравится – не терпи, – категорично подытожил Макс, – Вот песня есть…

Макс включил смартфон, поискал в длинном плейлисте мелодию и, найдя нужное, включил:

Тополя, тополя, тополя,

Обнимал её он, а не я,

Этот пух тополиный глаза мне открыл,

Сознаюсь, я любил, я любил…

А потом они наполнили кружки и выпили ещё и ещё, и уже не слушали песню. Дамир снова потянулся к гитаре, снова резко и нервно дёрнул пальцами по струнам и запел, нервно, резко повышая голос на каждом куплете:

Люби меня, люби

Жарким огнём

Ночью и днём

Сердце сжигая

Люби меня, люби

Не улетай

Не исчезай

Я умоляю

Люби меня, люби

Люби меня, люби

Парни молча и внимательно слушали, а потом Стас снова наполнил кнужки, снова выпили, и Макс решил проверить, как у Дамира продвигается усвоение русского языка и предложил назвать синонимы к слову «влюбиться».

– Увлечься, – сказал Дамир, сосредоточенно подбирая слова, но ничего больше не вспоминалось.

– Прикипеть, – пришёл на помощь Стас.

– Да, точно, – обрадовался Дамир и предложил новый вариант, – Заболеть кем-то.

– Втюриться, – снова пришёл на помощь Стас.

– Втрескаться, – включился в игру Макс.

– Вкиснуть, – снова предлагает свой вариант Стас.

– Влипнуть по самое не хочу, – ржёт от смеха пьяный Макс.

Дамир, слушая друзей, улыбнулся пьяной улыбкой. Настроение и вправду улучшилось – от безнадёжной беспросветной тоски и отчаяния до полного пофигизма и лёгкости бытия. И причина тому – целебное содержимое бутылки с этикеткой «Водка столичная», смех друзей или ещё что… Да какая разница, если от сердца отлегло!

На утро голова болела так, что поднять её с подушки получилось не сразу, а когда всё-таки получилось, оказалось, что и ноги ватные и всё тело ломит. Дамир кое-как добрёл до душа, после холодной воды стало чуть легче, но только – чуть. Когда он вернулся в комнату, заметил, что на столе стоит бутылка пива в алюминиевой банке.

– Вот, похмелись, – сочувственно предложил Макс.

– Не буду, – отказался Дамир, с отвращением посмотрев на банку с пивом.

– Похмелись, говорю, – настойчиво повторил Макс, – Легче станет. От чего заболел, тем и лечиться надо! Ты же доктор будущий, знать должен.

Поддавшись на уговоры и сделав несколько глотков пива, Дамир почувствовал, что и правда становится легче, дрожь в руках проходит, головная боль отступает. Он выпил пиво быстрыми жадными глотками и впервые не пошёл на занятия. Отвратительный запах перегара, помятый вид, красные воспалённые глаза, неспособность сосредоточиться и сделать умственные усилия – стыдно стало появляться в таком плачевном виде перед преподавателями и однокурсниками.

Но несмотря на то, что всё тело ломило и трясло, на душе отпустило. Странное дело. Выходит, чтобы излечить боль душевную, надо испытать боль физическую. Всё-таки русские – мудрый народ, решил Дамир.

Глава третья. Таинственная незнакомка

«Мы были противоположностями.

Совершенно разные, но при этом

до невозможности близкие»

Эльчин Сафарли «Мне тебя обещали»

Работа в больнице не только помогла ему отвлечься, но и заняла его полностью. Она приносила Дамиру чувство удовлетворения, ему нравилось работать врачом. Конечно, он чувствовал огромную ответственность в принятии решений, не забывая главное правило – не навреди. И пациенты тоже доверяли ему, его серьёзность придавала им спокойствия. Правда поначалу, узнав, что лечить их будет врач с экзотическим имением Дамир Амини, они с подозрением относились к молодому врачу. Но после первого же приёма у этого доктора полностью меняли своё предвзятое мнение. Врач настолько подробно расспрашивал о симптомах, настолько внимательно выслушивал ответы, быстро, но при этом точно проводил обследования и так же тщательно назначал лечение, что его пациенты чувствовали профессионализм врача и доверяли ему.

В тот день в стационар поступила новая пациентка, которую главврач попросил осмотреть молодого врача.

– Это не совсем обычная пациентка, – сказал Игорь Андреевич, перед тем как Дамир зашёл в палату, – Её привезла к нам бригада скорой помощи. Первично я уже осмотрел её. Амнезия. Девушка ничего не помнит. Автомобильная авария. Я не узнавал подробности, а ты узнай, возможно, это что-то прояснит и поможет связаться с её родственниками.

Дамир вошёл в палату и сразу же увидел тонкую женскую фигурку, скорбно согнувшуюся на подоконнике. На ней был больничный байковый халат с выцветшими узорами блеклых цветов. В палате размещалось шесть кроватей, и все они были заняты. Дамир подошёл к девушке.

– Добрый день. Я ваш лечащий врач и мне нужно с вами поговорить, – произнёс он. Девушка обернулась, и он увидел тонкие черты лица, бледную кожу, испуганный взгляд, – Пройдёмте в мой кабинет. Я уже закончил приём, и нам никто не помешает.

Девушка послушно последовала за ним. Дамир заметил, что и тапочки на ней больничные. Нужно будет потом самому осмотреть её личные вещи, но это после беседы с ней.

Сначала он измерил своей пациентке давление, температуру, осмотрел внешние повреждения. У девушки не обнаружилось ничего серьёзного, кроме царапин и ушиба на правом колене. А вот температура была повышена.

– Вам не холодно? – спросил он.

– Меня знобит, – ответила девушка тихим, но очень приятным голосом. Её голос звучал чуть хрипло и приглушённо, но нежно, мелодично, – И постоянно кажется, что я в воде… очень холодной воде…

– Вы простыли. Возвращайтесь в палату и ложитесь в постель, я попрошу дать вам тёплое одеяло. Медсестра принесёт вам жаропонижающие, примите их. Скажите, головную боль чувствуете?

– Немного…

Это может быть от температуры, а возможно травма головы, хотя внешних повреждений никаких, даже ушиба. Странно… Если у неё амнезия, то должна быть травма головы, но этого нет. Но Дамир всё равно направляет девушку на томограмму головного мозга и пишет направления на анализы.

– Как вы себя чувствуете? Тревогу ощущаете? Или страх?

– Не знаю… Мне страшно, что я ничего не помню… Даже имени…

– Не бойтесь этого. Память восстанавливается, – Дамир улыбается девушке, – Самое главное, это сохранять спокойствие. Если не можете вспомнить, не пытайтесь. Кроме спазмов и головной боли это ничего не вызовет.

– Но… как мне жить? Я даже не знаю, куда мне идти… Вы же не станете держать меня тут долгое время!

– Успокойтесь, – мягко произносит Дамир, – Я думаю, что ситуация вскоре прояснится. В нашем мире человеку трудно исчезнуть бесследно. Вас кто-то ищет. Сейчас для вас самое главное – восстановить силы, идите в палату и отдыхайте. И, пожалуйста, кушайте. Мне сказали, что вы отказались от обеда. Даже если нет аппетита, заставляйте себя немного поесть.

Девушка кивнула и вышла из кабинета, а Дамир направился на первый этаж в приёмный покой, где нашёл врача скорой помощи. Анна Дмитриевна сидела в кабинете и заполняла документацию, но её смена уже подходила к концу.

– Ты насчёт этой девушки? – Анна Дмитриевна оторвалась от бумаг, – Супружеская пара отдыхала на берегу. Когда они заметили, как машина упала с моста, то сразу же вызвали скорую. Хорошо, что мужчина оказался не робкого десятка, вытащил из воды девушку и её водителя. Водитель погиб, а девушка была без сознания.

– Он видел подробности аварии?

– Да, сказал, что они с женой заметили, как дверь машины открылась на ходу и девушку вытолкнули из машины прямо в воду, а через несколько секунд и сама машина упала с моста. Полиция свяжется с нами, когда достанут машину. Возможно, по номерам найдут владельца.

– Я осмотрю вещи девушки?

– Да, мы их не убирали. В гардеробной оставили для полиции.

Дамир прошёл в гардеробную, где пожилая гардеробщица Валентина Кузьминична достала из пакета одежду и разложила её на столе.

– Смотри, может, ты что-то обнаружишь. А мы с Дмитриевной смотрели, ничего не обнаружили. Только то, что платье дорогое, смотри, какое качественное, – Валентина Кузьминична встряхнула платье из тонкого шёлка нежно голубой расцветки.

Дамир дотронулся пальцами до ткани и понял, что шёлк не искусственный.

– Туфлей не было, потеряла в реке, видать, – продолжила Валентина Кузьминична, – Ни сумочки, ни документов. Хотя погоди…. Вот, что было…

Она достала из кармана тёмно-синего халата тонкую золотую цепочку и протянула Дамиру.

– Я припрятала. Вещь-то дорогая. Это на её шее было.

Дамир взял в ладонь цепочку и стал её разглядывать. Ничего особенного, на тонкой витиеватой цепочке маленький золотой кулончик в виде кленового листа. Очень миниатюрный кулон, красивый…

– Я заберу его, верну девушке, – произносит Дамир. Гардеробщица согласно кивает. Дамир возвращается в своё отделение, размышляя о том, что на платье нет никаких опознавательных следов, даже этикетки на нём нет. Никаких зацепок. Да, платье дорогое, и цепочка золотая тонкой работы, да и девушка выглядит ухоженно несмотря на то, что ей удалось пережить. На пальчиках светло-бежевый маникюр, светлые волосы не тусклые, а ухоженные, брови аккуратно оформлены. Девушка следила за своей внешностью и, очевидно, не испытывала материальных затруднений. Но это всё. Хотя… вероятность того, что она из обеспеченной семьи повышает шансы того, что её ищут и вскоре найдут.

Теперь играть на набережной можно было только по выходным. Дамир скучал по этим мгновениям, когда он мог взять в руки гитару. Тогда он мог отпустить свои чувства, тревоги и заботы вместе с аккордами, рождающимися при помощи его пальцев и души на струнах гитары, чтобы слышать, как они наполняют звенящее осеннее утро, как летят над рекой, в которой потемнела вода, как исчезают в высоком пронизанном сентябрьском солнцем небе. В такие минуты Дамиру казалось, что его душа улетает вместе с ними в манящую высь. В этот раз мелодия его была полна печали. Он прикрывал глаза и представлял, что в ротонду зашла его таинственная незнакомка и слушает его как всегда очень внимательно, душою и сердцем. Дамир открывал глаза, бросал взгляд, полный надежды на ротонду, но скамья оказывалась пуста. Только жёлтые кленовые листья лежали на мокрой от утреннего тумана дорожке, ведущей в ротонду. Теперь прохожих на набережной было намного меньше. Дети уже не спешили покататься на роликах, а пожилые пары погулять вдоль берега. От реки шёл влажный холод, где-то в туманной дали слышался протяжный пароходный гудок. Но Дамир приходил сюда не ради заработка, сейчас это было состояние его души. Он хотел слиться с осенней неприкаянностью, грустью и влажной туманной прохладой. И каждый раз, приходя сюда, он надеялся встретить свою незнакомку. Он давно в своих мыслях называл её своей незнакомкой, а не просто незнакомкой, он ждал её и знал, что однажды она всё равно придёт.

Так и случилось в стылое утро в конце сентября. Да, он ждал её каждый раз, но мгновение, когда она появилась, всё-таки стало для него неожиданностью.

Он достал из чехла гитару, настроил при помощи тюнера на смартфоне струны и начал играть, а когда привычно взглянул на ротонду, то увидел знакомый тонкий силуэт. Девушка стояла боком к нему и смотрела куда-то вдаль, а в глазах её блестели слёзы. Она, как и прежде, слушала его музыку. На ней поверх светло-серого платье накинут жакет, но она обхватила себя руками, как бы пытаясь согреться. Волосы её цвета горького шоколада в этот раз не разбрасывал ветер, они были собраны на затылке в строгий пучок.

Дамир не стал больше поддаваться чувству неуверенности и сомнениям, он перестал играть, убрал гитару в чехол и перекинул её за плечо, подошёл к девушке. Если она опять уйдёт, другого случая может не быть, он это знал.

Девушка подняла взгляд, в котором мелькнуло удивление, и спросила:

– Почему вы перестали играть?

И голос её прозвучал как родные аккорды его гитары – нежно, плавно и трепетно.

– Потому что заметил, что вы замёрзли. Пойдёмте, погреемся в кафе, я тоже замёрз, – произнёс он и понял, что если она сейчас ему откажет, то струны его души, натянутые сейчас до предела, болезненно лопнут и вместо музыки внутри зазвенит зловещая тишина. Но девушка согласно произнесла:

– Давайте.

Они медленно пошли по тропинке, покрытой уже почерневшими листьями к уличному кафе. Под навесом ещё стояли столики, и днём за ними ещё сидели и грелись на солнце, но сейчас все они были пусты. Молодые люди прошли вовнутрь, Дамир придержал тяжёлые двери, пропуская девушку вперёд. Они заняли первый попавшийся столик, даже не возле окна, откуда открывался красивый вид на реку, а где-то в углу. Но им обоим сейчас это было не важно. Дамир осторожно прислонил гитару к стене и спросил:

– Вам взять кофе или чай?

– Мне всё равно, – тихо ответила девушка.

Дамир подошёл к барной стойке и заказал две большие кружки какао и два круассана, а потом вернулся с подносом в руках.

– Я надеюсь, вы любите какао, – произнёс он, ставя перед девушкой кружку, она сразу же обхватила её замёрзшими пальцами и стала их греть.

– Не по погоде оделась, – произнесла она и застенчиво улыбнулась. И эта несмелая нежная улыбка на её бледном лице с влажными от слёз глазами казалась настолько восхитительной, что вызвала ответную улыбку в ответ.

– О, да! – засмеялся Дамир, – Я помню первую свою осень в России. Из самолёта я вышел в тонкой кожаной курточке и сразу же почувствовал, как зубы застучали. До этого я думал, что это образное выражение. Но именно в России я понял, что оно не образное. Надо мной смеялись, говорили, что минус пятнадцать – это бодрящая свежесть, но никак не мороз.

– А когда случился мороз? – всё так же внимательно слушая, с этой же несмелой улыбкой спросила она.

– А когда случился мороз, я уже купил толстый китайский пуховик на синтепоне, тёплые перчатки, вязаную шапку и шарф, а ещё зимние ботинки. И мне не было холодно. Плохой бывает не климат, а одежда, так у вас говорят?

– У природы нет плохой погоды, – с мягким тоном в нежном бархатистом голосе исправила его девушка и добавила, – Есть плохая одежда.

– Да, вот, вот! – засмеялся в ответ Дамир, – Я научился тепло одеваться, только и всего. И теперь я не мёрзну.

– Можно спросить, откуда вы? – осторожно задала вопрос собеседница.

– Да пожалуйста! Задавайте любой вопрос. Я приехал из Ирана, пять лет учился в медакадемии, а сейчас прохожу интернатуру.

– Вы врач? – удивилась девушка и сразу же смутилась.

– Да, врач общей практики, терапевт.

– И вы вернётесь к себе на родину после того, как закончите интернатуру?

– Наверно нет, – пожал плечами Дамир, – Я учился не по целевой программе, а частным образом, и не обязан после окончания учёбы отрабатывать. Скорее всего, останусь здесь. Мне нравится Россия, к тому же у меня здесь дело, не выполнив которое, я не могу вернуться обратно.

– И какое же? – с любопытством поинтересовалась девушка, было видно, что беседа её очень заинтересовала.

– Можно, перед тем, как я начну рассказывать, а это будет не быстро, я спрошу ваше имя? – с мягкой улыбкой произносит Дамир.

– Да, конечно…. – спохватывается девушка, снова ощущая неловкость, – Извините! Меня так захватила беседа, что я и ваше имя не спросила. Так невежливо…

– Да ерунда, – ответил парень, – Меня зовут Дамир.

– Лиля, – представилась в ответ девушка.

Парень сразу же повторил её имя на-восточный манер:

– Лала… Какое красивое имя. Для такой красивой женщины как вы… Лучше не придумаешь.

Девушка смутилась, щёки её вспыхнули румянцем.

– Да обычное имя, – возразила она, отводя взгляд, уж очень внимательно, настойчиво внимательно его взгляд держался на её лице, – Лилия. От названия цветка, банально даже…

– Лала, ваше имя очень красивое, и мне очень нравится. Можно я вас буду так звать? На арабском «Лала» означает «тюльпан».

– Ну… может лилия и имеет отдалённое сходство с тюльпаном… – всё-также смущённо произнесла девушка, – Но, если вам удобнее произносить моё имя так, я не возражаю.

– Мне очень нравится произносить ваше имя именно так, – ответил Дамир, – Но я отвечу на ваш вопрос. В России меня держит одно дело. Я не скрываю этого, наоборот, если об этом будет знать как можно больше людей, возможно, мне это как-то поможет… Я ищу свою мать.

– Она русская? – догадалась девушка.

– Да, она русская. Но я не видел её много лет. У меня сохранилась фотокарточка, где мне два года, и мама рядом. Конечно, она изменилась за это время, прошло почти двадцать лет… я не знаю, какая она сейчас… – Дамир снял с себя тёплый свитер и, оставшись в рубашке, достал из верхнего кармана небольшую чёрно-белую фотокарточку и протянул её девушке.

Она взяла и с интересом стала рассматривать. На фотокарточке изображена женщина и маленький смуглый мальчик, обнимающий её за шею, а она его за плечи. Женщина на фотографии, красивая и светловолосая, улыбается и выглядит счастливой.

– А как получилось, что вы расстались?

– Моя мать вышла замуж за моего отца и уехала с ним в Иран. Она родила меня, но жить с отцом не захотела. Трудно сказать, разочаровалась она в моём отце или не смогла привыкнуть к нашим традициям, но после очередной поездки в Россию к родным, она больше не вернулась. И отец не отдал ей меня. Если бы она была мусульманкой, то при разводе ребёнок остался бы с ней, но она была иностранкой, которую законы шариата не защищают, как защищают они наших женщин. Отец искал её, приезжал в Россию, но она сменила место жительства, и ему не удалось найти её.

– А вы уверены, что она в этом городе?

– Она жила здесь, когда познакомилась с моим отцом. И ниточка истории начинается именно здесь. Мне известно только, что до брака с моим отцом она работала медсестрой, но я обходил все больницы. И никто не знает или не помнит, чтобы женщина с фамилией моей матери там когда-либо работала.

– Как зовут вашу маму?

– Литвинова Марина Дмитриевна. Фамилия, к сожалению, не редкая.

– Да… – сочувственно согласилась девушка, – Но я запомню это имя. И если где-нибудь его услышу, то дам вам знать.

– Спасибо, – искренне поблагодарил Дамир, – А теперь давайте пить какао, а то оно уже начало остывать.

Лиля спохватилась, она и забыла совершенно про какао! Они пили напиток молча, но это не было тягостное молчание. Оно было уютное. За окном туманное осеннее утро, а здесь внутри кафе тепло и комфортно, да и какао очень вкусное, и круассан оказался таким вкусным, что Лиля и не заметила, как съела его.

– Хотите ещё по чашке какао закажем? – как будто догадавшись о её мыслях, спросил Дамир. И она кивнула в ответ. Ей не хотелось уходить, а выпитая чашка какао – очевидный повод покинуть кафе.

Дамир принёс ещё две кружки какао и на этот раз сырный пирог. И он оказался не менее вкусным, чем круассаны.

– Лала, мы можем перейти на ты? Ведь мы уже выпили по кружке какао, и я вам рассказал свою историю, – произносит Дамир, поднимая на неё взгляд чёрных выразительных глаз, и смотрит с прищуром, как будто пытается узнать о ней что-то такое, что она хочет утаить.

– Да, полагаю, что можем… – немного теряется девушка, но больше от его взгляда, чем от его слов. И странно, он говорит по-русски не совсем как русский, а правильно, по- книжному что ли… Он очень красиво строит фразы, совсем не так, как в разговорной речи, в которой всё упрощается. И она сама заражается этим и начинает отвечать также витиевато.

– Тогда, Лала, я могу спросить, почему ты так надолго исчезла, почему так редко улыбаешься и почему сегодня плакала?