Тюльпаны для Лили

Крисия Ковальски

Тюльпаны для Лили

Часть вторая. Дамир

Глава первая. Уличный музыкант

Вы когда-нибудь замечали,

что город – как любимый человек?

Он слышит тебя, делится с тобой,

и ты отдаёшь ему то, что у тебя есть.

И с городом с этим,

как с любимым человеком, у тебя отношения…

Эльчин Сафарли, азербайджанский писатель,

цитата из книги «Расскажи мне о море»

Он любил приходить на набережную утром, когда нежный восход только просыпался, и золотой свет лился над широкой рекой. В этот час было так тихо, как только бывает на рассвете. А потом, когда летнее утро быстро и уверенно входило в свои права, на набережной появлялись люди. Сначала это были спортсмены-одиночки, совершающие утреннюю пробежку, потом кто-то выгуливал собак, изредка появлялись люди, одетые в офисные костюмы и спешащие на работу. Но таких было мало. А ближе к полудню появлялись дети, прохожих становилось больше. Немного жаль того, что утреннее волшебство рассеялось и сменилось дневной жарой и обыденной суетой. Впрочем, Дамир любил и это. И вечернюю набережную он тоже любил. Он вообще любил жизнь в обычных её проявлениях.

Но больше всего он любил играть на своей гитаре. Гитара была акустическая, поэтому пришлось встраивать в неё микрофон и приносить с собой колонку. Он быстро научился играть мелодии известных русских песен. Он вообще любил русские песни. Такой вот он был, сам себе удивлялся, когда по утрам смотрел в своё отражение в зеркале в душевой комнате. И видел взрослого двадцати трехлетнего здорового парня. А потом подмигивал своему отражению, как бы говоря серьёзному парню в зеркале – мол, не будь таким серьёзным.

Если совсем уж честно, но Дамиру незачем подрабатывать уличным музыкантом. Его семья исправно присылала деньги на обучение и на вполне комфортное проживание. Но Дамир сам не мог объяснить, почему предпочитает жить не на съёмной квартире, а в студенческом общежитии и каждое утро играть на набережной. Хотя, наверно, всё и так понятно – в общежитии веселее, и парень старался не упустить возможности пообщаться на русском языке не только во время учёбы в академии. В этом неофициальном общении он узнавал столько русских выражений, которые поначалу просто шокировали его.

– Дамир, опаздываем на лекцию! Ноги в руки и бегом!

– Как ты сказал? – переспрашивает парень своего соседа по комнате, – Ноги в руки? Ты серьёзно? И как я смогу держать ноги в руках и при этом бежать?

Макс закатывает глаза, но ничего не объясняет – некогда, хватает рюкзак и уже кричит на лестнице:

– Поторапливайся!

И это ещё не самое необъяснимое выражение. Как, например, понять фразочки типа «бросай ваньку валять» и «холод собачий». При чём собака?! И в чём виновата собака? Хотя, с холодом-то как раз всё понятно… В первую свою русскую зиму Дамир мёрз так, что зубы стучали. А его приятели посмеивались над ним и говорили, что минус десять – это почти тепло.

Дамир не спорил, он понял, что логику русских не переспорить. Это просто надо принять. И всё. Но вскоре Дамиру стало нравиться жить в России. Он искренне полюбил и саму страну, и людей, и даже к лютым зимам привык. Но больше всего ему нравились русские песни. Русские песни – это как живая душа, этого не передать словами и не объяснить. Конечно, сначала он, как и все иностранцы, напевал мелодию «Катюши» или «Калинки», но постепенно музыкальный репертуар стал очень разнообразным, и в нём появилось много современных песен.

Что Дамиру нравилось в России больше всего, он и сам часто гадал, – светловолосые и голубоглазые девушки, которые не покрывают голову хиджабом, или большие тенистые бульвары, в которых прохладно даже в летний зной, или доброжелательные лица идущих навстречу по улице людей. Обратись к любому из них – и каждый постарается искренне помочь. А возможно виной всему то, что его мать – русская. И это её кровь говорит в нём. Но, как бы то ни было, в душе у Дамира теплилось пока ещё не ясное желание, которое, он чувствовал, скоро перерастёт в намерение – остаться в этой стране навсегда.

Да, его отец и родственники будут против этого решения. Отец не хотел отпускать его учиться в другую страну, но Самин, вторая жена отца, поддержала Дамира. И отец разрешил, правда, при этом заметив, что лучше бы образование получить на Западе и хорошо бы в Англии, но Дамира не привлекала Европа, он стремился на родину своей матери. В душе жила несмелая смутная надежда, что он встретит свою мать. Да и разницы он не видел, где получать образование. В России университеты ничуть не хуже западных. И к тому же именно на Западе его страну называют осью зла. Сам Дамир считал, что зло есть как на Востоке, так и на Западе, так же как и добро. И не зависят эти понятия от страны и людей. В каждом человеке добро и зло, свой рай и ад. И только от человека зависит, кого он пустит в свою душу – тьму Шайтана или свет Аллаха. И глупо враждовать, когда все под одним небом живём. И в его стране, уже много лет как попавшей под санкции, существовали некоторые трудности с поступлением в западные университеты. Поэтому Дамир не видел смысла, чтобы преодолевать эти трудности, когда есть университеты с той же специализацией в России. И к русским зимам, что так пугают иностранцев, в конце концов, можно привыкнуть.

В первые месяцы в России Дамир шёл по улицам и любовался русскими девушками. Конечно, делал он это не открыто и так, чтобы не навязывать своё внимание. Но светловолосые, голубоглазые со светлой кожей девушки, одетые в летние короткие платья, в первое время просто завораживали молодого мужчину. Потом он привык, конечно, присмотрелся, перестал оборачиваться на них. Но на втором курсе всё-таки влюбился в светловолосую девушку по имени Виктория.

Когда закончился очередной учебный год, Дамир не поехал на родину. Он возвращался туда только один раз, после первого курса, когда ещё тосковал по покинутым местам. Но после он быстро привык к новым людям и стране, и тоска его прошла. Дамир стал оставаться на лето в России. Жить в общежитии ему разрешали и летом, а занимался он на каникулах тем, что по утрам играл на набережной, а во вторую половину дня подрабатывал в ветеринарной клинике. В больницу ему удалось бы устроиться только санитаром, поэтому Дамир выбрал ветеринарную клинику, где ему доверяли лечить животных. Это была и подработка, и способ скоротать время, когда все его друзья разъехались на каникулы, и он остался в общежитии один вместе с абитуриентами.

Это лето началось не совсем обычно для Дамира. Он, как и в прошлое лето до этого, стал играть на набережной. Но каждое утро, примерно около девяти утра на набережной появлялась девушка. Она медленно прогуливалась вдоль гранитного парапета, а потом заходила в ротонду, садилась на скамейку и слушала, как он играет. Она сидела около часа, а потом всегда уходила. Она ни разу не подошла к музыканту, но он знал, что она слушает его игру на гитаре. Более того, он был уверен, что она именно за этим сюда и приходит! Девушка всегда сидела одна, задумчиво смотрела на воду, а иногда поднимала взгляд, и их глаза встречались. Тогда она отводила взгляд, но слушать его игру не переставала. Она всегда была задумчива и всегда одна. Кто эта загадочная девушка? Дамир каждый раз сам себе задавал этот вопрос, но подойти к ней не решался. К концу месяца он уже чувствовал, что почти влюблён в свою таинственную незнакомку. Она не была светловолосой, но голубые глаза её отражали синеву реки, возле которой она сидела. Волосы цвета горького шоколада развевались на ветру, и весь её облик напоминал ему осень. Русскую осень, с её грустью и ранними заморозками. Да, это была девушка-осень, с осенней печалью в глазах и в приглушённых осенних красках. Дамир настолько привык к ней, что день, когда она не пришла, стал для него таким же безрадостным, как холодный осенний дождь.

Глава вторая. Ожоги ревности

Если ты единожды нырнёшь в море

и не найдёшь жемчужину,

не считай, что их вовсе нет.

Персидская пословица

Дамир возвращался с дежурства в ветеринарной клинике. Дежурство было ночное, поэтому, когда он возвращался, краткий летний рассвет уже перешёл в солнечное утро. Несмотря на ранний час, воздух уже прогрелся настолько, что от духоты становилось трудно дышать. Проходя мимо сквера, Дамир свернул в него и присел возле фонтана. Водяные брызги создавали иллюзию прохлады, хотя на самом деле у фонтана было так же жарко, как и на солнечных улицах. С другой стороны фонтана присел грузный пожилой мужчина с раскрасневшимся лицом. Немногочисленные в этот час прохожие спешили мимо, и никто не заметил, как мужчина начал медленно скатываться с лавки. И уже когда он упал на землю, проходившая мимо девушка испуганно закричала:

– Здесь мужчине плохо! Вызовите скорую!

Дамир соскочил с места стремительно, и уже через секунду поднимал мужчину и укладывал его на лавку. И пока какая-то женщина вызывала скорую, а девушка испуганно наблюдала за происходящим, Дамир быстрыми движениями расстегнул верхние пуговицы рубашки на мужчине и начал обследовать содержимое его карманов.

– Что вы делаете?! – возмутилась женщина.

– Лекарство ищу! У него сердечный приступ. Такие люди обычно носят лекарство с собой, – быстро объяснил Дамир, в то время как толпа возле них начинала расти. И действительно, в маленьком верхнем кармашке рубашки нашлась пластинка с таблетками. Дамир вынул таблетку и подложил её под язык мужчины. А затем обернулся в поисках киоска, чтобы попросить воду, но ничего не обнаружив, стянул с себя футболку, пренебрегая правилами приличия, подошёл к фонтану и вымочил её в воде. Женщины и какой-то молодой парень, который тоже остановился возле небольшой группы людей, с интересом наблюдали за его действиями. Дамир отжал футболку, вернулся к лежавшему на лавочке мужчине и накрыл его голову мокрой футболкой, а затем взял его запястье и стал мерить пульс. Мужчина приоткрыл глаза, тяжело вдыхая воздух, и попытался встать.

– Лежите, – велел ему Дамир, – У вас под языком таблетка с нитроглицерином.

– Спасибо…. – еле слышно с трудом произнёс мужчина и снова прикрыл глаза. Люди понемногу начали расходиться, осталась только женщина, вызвавшая скорую.

– Может, позвонить вашим родным? – поинтересовалась она.

– Да… Там в кармане брюк телефон… Первый номер… Это мой сын… – произнёс мужчина.

Пока женщина звонила, подъехала скорая, а затем мужчину забрали в больницу. Когда они остались одни возле фонтана, женщина обратилась к парню слегка виноватым тоном:

– Вы меня извините, что на вас закричала. Я сначала не поняла, что вы лекарство ищите, подумала, что ограбить мужчину пытаетесь. А вы жизнь ему спасли. Я бы не догадалась лекарство поискать…

– Не извиняйтесь, – произнёс Дамир, – Это вам спасибо, что скорую вызвали. Всего вам доброго.

И он пошёл по дорожке аллеи, на ходу надевая на себя мокрую футболку. Женщина смотрела ему вслед, но парень уже этого не видел. Он шёл и радовался тому, что мокрая футболка приятно холодит тело, при этом облепив его мускулистые плечи и грудь. Дамир подумал, что хорошо, что он идёт сейчас не по улицам родного Тегерана, иначе его бы уже давно остановила полиция нравов за столь неприличный вид. Он заметил, как на нём задерживают взгляд молодые женщины и чуть не рассмеялся. Обычно это он дарит свои жадно-восхищённые взгляды прохожим девушкам. Но чувствовать женское внимание было приятно, хоть и непривычно. Когда Дамир подошёл к перекрёстку и встал возле пешеходного перехода, подождать пока загорится зелёный свет, его внимание привлекла пожилая пара. Мужчина и женщина, они были не просто пожилые, а старые. У обоих на голове абсолютно седые волосы, морщинистые лица. Они идут чуть сгорбленно, и при этом мужчина трогательно держит женщину за руку и помогает ей идти. И столько нежности, заботы и внимания было в этом, что Дамир смотрел на них, пропустив зелёный свет. Он ещё долго наблюдал, как эта пара идёт по улице, всё больше отдаляясь. Эти два старых немощных человека медленно бредут, взявшись за руки в этом огромном городе, полном молодых энергичных людей, которые торопятся по своим делам. Мужчина вёл женщину осторожно, заботливо, и было в этом что-то такое щемяще-трогательное. Снова загорелся зелёный свет, и Дамиру пришлось отвлечься от этой пары и тоже поспешить по своим делам.

Когда он пришёл в общежитие, был уже одиннадцатый час утра. Но Дамир никуда не спешил. Он решил приготовить себе завтрак, перед тем как лечь спать. В еде Дамир был не привередлив и обычно на завтрак обходился чаем с молоком и двумя бутербродами с маслом и сыром. Иногда готовил гречневую кашу. Эту странную крупу, похожую на мелкие камешки, Дамир попробовал впервые, когда приезжал знакомиться с мамой Виктории. Любовь Борисовна тогда сварила борщ, а на второе приготовила гречневую кашу с тефтелями. Неожиданно Дамиру понравился вкус этой странной каши, и он попросил рецепт.

– А чего мудрёного? – удивилась Любовь Борисовна, – Ты же рис умеешь варить. И гречку так же вари. Только смотри, чтобы ко дну не пригорела. Вот и вся премудрость.

Дамир научился варить гречку – действительно, специальной сноровки это не потребовало. И даже привёз пакет гречки домой в Тегеран, но никому из родственников эта каша не понравилась. Они кашу из гречихи попробовали, но сказали, что рис всё же вкуснее.

Любовь к рису очень удивила тогда его соседа по комнате Макса. Когда Дамир купил на оптовой базе мешок риса, Макс сказал: «Ну, этого мешка нам на все пять лет учёбы хватит»

– Нет, только на пару месяцев, – серьёзно возразил тогда Дамир.

– Ты прикалываешься? – засмеялся Макс, но заметив, что Дамир не понял молодёжного сленга, пояснил, – Шутишь, да?

– Нет. Ты же два мешка картошки из дома привёз не на пять лет. Вот и рис съедим как картошку.

Макс спорить не стал. Если его сосед по комнате хочет готовить рис, пусть готовит. Сам Макс у плиты стоять не любил, да и не умел готовить. Как-то он в шутку сказал, что надо познакомиться с девчонками, чтобы не обременять себя готовкой, а ходить обедать к ним, но Дамир всерьёз возразил, что умеет готовить сам. Правда, блюда, приготовленный Дамиром, его русскому приятелю казались немного непривычными.

– А почему рис жёлтым вдруг стал? – с подозрением спросил он, когда Дамир приготовил плов по-ирански.

– Это куркума, – объяснил Дамир.

– А что это за ягоды в плове? – не унимался Макс, внимательно рассматривая содержимое своей тарелки.

– Это кизил, – терпеливо отвечал на подозрительные вопросы Дамир.

Макс осторожно попробовал плов, но неожиданно для себя признал, что, хоть и не совсем обычно, и блюдо непривычно пряное, но всё же вкусно. И уж намного вкуснее, чем питаться китайским «Дошираком» или хот-догами. Кстати, фаст-фуд Дамир не признавал, говорил, что только такая еда, как у него дома, может быть нормальной.

– Да я столько риса, сколько с тобой за месяц съел, за всю свою жизнь не ел, – смеялся Макс. Но он быстро привык к пряному вкусу восточной пищи и был вполне доволен, что его соседом оказался именно Дамир.

Но теперь, летом, когда его приятель уехал на каникулы домой, Дамир готовил реже и чаще обходился пищей, которая не требует долгого приготовления. Он направился на кухню, прихватив сковороду, бутылку с маслом и пару яиц, чтобы пожарить яичницу, а затем позвать Вику, если она ещё не ушла. Вика уже вернулась к началу учебного года на пару недель раньше специально для того, чтобы побыть с Дамиром. Но увидеть на общей кухне он её всё-таки не ожидал.

Вика стояла возле плиты и присматривала за туркой, в которой варился кофе. Аромат кофе витал в воздухе, напомнив Дамиру о родном доме, где Самин каждое утро варила кофе. Но настроение Дамира испортилось сразу же, как он заметил рядом с Викой парня-абитуриента, который рассказывал что-то смешное девушке и как бы невзначай положил ладонь на её грудь. Вика громко смеялась над очередным анекдотом.

– Руки от неё убери! – потребовал Дамир, а Вика и парень оглянулись.

– Да ладно тебе, успокойся, – парень примирительно поднял ладони вверх, – Мы просто шутили, остынь.

– В следующий раз, если это повторится, руки я тебе переломаю. Запомни, – произносит Дамир, его чёрные глаза горят злостью, а парень отступает, пожимает плечами и выходит из кухни.

– Ну чего ты злишься? – недовольно спрашивает Вика, – У меня твоя ревность уже в печёнках сидит. Сколько можно, Дамир?!

– А ты считаешь, это нормально, когда прикасаются к моей женщине? – Дамир еле сдерживает себя, чтобы не повысить голос, – Ты стоишь здесь с другим мужчиной, он трогает тебя, а ты смеёшься и халат опять короткий надела. Иди переоденься, Вика.

Девушка поправляет короткий подол своего халатика, который не скрывает коленки, и недовольно произносит:

– Вот что, Дамир. Здесь не Иран, чтобы я в парандже ходила, ясно?

– У нас женщины не ходят в парандже, – возражает Дамир, опираясь спиной о дверной косяк, сжимая и разжимая кулаки, пытаясь таким образом успокоиться.

– Да ладно! Не поверю! – возражает ему в ответ Вика, – У вас женщины забитые бесправные существа. Но я не такая, Дамир. Я русская девушка!

– Ты ведёшь себя как шармута, – Дамир всё-таки не сдерживается, хоть и не хотел говорить грубых слов, он резко разворачивается и уходит, больше не взглянув на Вику.

Возвращается в комнату, и, замечая, что всё ещё держит в руках сковородку, удивляется, как ему удалось сдержаться, и он не запустил этой сковородкой в голову наглого парня, лапавшего Вику. Пришлось ограничиться кружкой чая и лечь спать. Но не спалось. Перед глазами стояла Вика и этот парень. Заснул Дамир только через час, провертевшись в постели, хотя обычно после ночной смены засыпал мгновенно, как только голова касалась подушки.

Вечером они с Викой всё-таки помирились. Она первая пришла к нему с перемирием.

– Дамир, прости, – сказала она с порога, и, не дав ему ничего больше сказать, накрыла его губы поцелуем.

Но в тот же вечер им пришлось поссориться снова. Вика сказала, что собирается с подружками в ночной клуб, чтобы потанцевать.

– Мы давно нигде не были. То денег нет, то времени. Скоро занятия начнутся, потом вообще не выберемся, – говорит девушка. Дамир смотрит на ярко накрашенные глаза и губы подруги, на обтягивающее серебристое платье и туфли на очень высоком каблуке. От Вики приятно пахнет нежным, едва уловимым парфюмом.

– Танцевать? – с сомнением переспрашивает он, – В такой обуви?

– Ну да, а что? Я великолепно держусь на каблуках, – возражает Вика.

– Я с тобой, – произносит Дамир и открывает встроенный в стену платяной шкаф, перебирая на вешалке аккуратно висевшие рубашки.

– Ну мы… Планировали только с девочками… Тебе скучно с нами будет, – пытается возражать девушка, – Да ты и танцевать не любишь. Сам говорил.

– Ничего, как-нибудь найду, чем заняться, – упрямо возражает парень, достал белую рубашку и снял её с плечиков, – Выйди на пару минут, Вика, я переоденусь.

Девушка демонстративно закатывает глаза, а потом хихикает.

– Мне обязательно выходить? При мне рубашку переодеть не можешь?

– Нет, – серьёзно отвечает парень, – Мне ещё штаны на джинсы сменить нужно. Подожди меня в коридоре, Вика.

Девушка выходит в коридор и садится на старый диванчик возле поста вахтёра. Баба Надя, вахтёрша, с интересом осматривает девушку и на всякий случай напоминает:

– После одиннадцати двери закрою на ключ. И даже не стучите в окно, не выйду, не открою.

Вика демонстративно вздыхает. Ну что за жизнь такая! Хотели с девчонками повеселиться, а теперь ей предстоит сидеть с угрюмым видом и смотреть, как девчонка одни без неё веселятся. Теперь ни выпить, ни потанцевать. Но и не сказать Дамиру, куда пошла – тоже нельзя. Он её потеряет, начнёт искать, только хуже будет.

Но, с другой стороны, хорошо, что Дамир пошёл с ними. Не пришлось девчонкам самим тратить деньги на такси, его оплатил Дамир. И вход в ночной клуб за неё тоже оплатил он. И даже разрешил ей взять алкогольный коктейль наравне с девочками и не возразил, когда она пошла с ними танцевать, а сам сидел за столиком, смотрел, как танцует Вика и пил минеральную воду. «Не пьёт, не курит, не танцует, только бесконечно контролирует, ревнует и всё запрещает», – подумала Вика, чувствуя, что начала уставать от таких отношений. Конечно, он ей нравился. Особенно нравился внешне – среднего роста, крепкого телосложения, занимается в спортзале и держит себя в форме. Нравится и то, как опрятно он всегда одет, ботинки всегда идеально начищены, рубашки наглажены, и в отличие от многих парней, которые постоянно ходят в джинсах и футболках, Дамир надевает на занятия в академии рубашки, пиджаки и брюки. Но больше всего, конечно, сводят с ума его глаза. Такие чёрные и выразительные, с длинными пушистыми ресницами, когда он смотрит своими восточными глазами на неё, Вику, девушка чувствует, как по телу разливается тепло. Его губы тоже такие соблазнительные, чувственные, чуть пухлые, волевой подбородок, чуть отросшая щетина на лице. И ей нравится, как он целует её, делает это всегда не спеша, очень нежно и долго. А ещё его сильные руки… Нежно прикасаются к ней и ласкают, гладят. Он никогда не дотрагивался до неё грубо или резко, а очень осторожно. Но никогда не переходил границы, которые сам же себе и установил. Порой Вике хотелось, чтобы он уже перестал сдерживаться и перешёл с ней эти границы. Он мог доводить её ласками до умопомрачения, и когда она стонала и выгибалась в его руках, он всё равно не позволял себе большего. Её тянуло к нему физически, но чувствовать его контроль на себе всё время она уже не могла и не хотела. Он требовал от неё поведения девушки, которая должна вести себя целомудренно и стать его женой, но Вике нужна была свобода и лёгкость в отношениях. Вот как сейчас, когда к ним в круг присоединились два парня, и один из них встал напротив Вики, улыбается ей и смотрит только на неё. А когда зазвучал медленный танец, он подошёл к ней и пригласил. И она хотела танцевать! Она молода и не собирается раньше времени связывать себя узами брака! Она хочет эмоций и веселья! Особенно в последние дни уходящего лета. Да и танцует они, лишнего себе не позволяя. Просто танцуют! И этот танец ни к чему не обязывает ни её, ни этого парня.

– Пошли за наш столик, – предлагает он, наклонившись и едва прикасаясь губами к уху девушки. Вика тоже приближает своё лицо к его лицу (иначе не услышишь, громко играет музыка) и отвечает:

– Не могу. Я с парнем.

Он понимающе кивает и не настаивает. А на следующий танец приглашает уже её подругу. Зато, когда Вика возвращается к столику, то сразу встречает горящий гневом взгляд Дамира.

– Мы уходим, – резко говорит он, протягивает ей её сумочку и направляется к выходу. Вика догоняет его уже возле раздевалки, хватает за предплечье и произносит:

– Я никуда не пойду!

Дамир резко останавливается, разворачивается и смотрит на неё недоумённым взглядом.

– Ты потанцевала. Мы уходим, – повторяет он.

– Нет! Я не потанцевала! И я не ухожу! – повышает голос Вика, – Мы с девчонками всю неделю собирались и ждали, а ты…

– Если ты сейчас не пойдёшь со мной, Вика, ты перестанешь быть моей девушкой, – отвечает он.

– Дамир, ты серьёзно?! Да из-за чего?! Я просто танцевала с подругами.

– Ты танцевала с мужчиной и позволяла ему к тебе прикасаться. Моя девушка так себя вести не должна, – говорит Дамир. Глаза его мечут огонь, но голос он контролирует так, что речь его звучит ровно и даже мягко.

– Я ничего плохого не сделала! – упрямится Вика.

– Пошли домой, – настойчиво повторяет парень, но девушка отрицательно машет головой и возвращается в зал. Дамир бросает ей вослед гневный взгляд и выходит из ночного клуба один.

В первый вечер Макс просто слушал, лёжа на узкой кровати в комнате студенческого общежития. Руки за головой, бросая сочувственные взгляды, и ничего не говорил. Но когда на следующий вечер повторилось всё то же самое – Дамир меланхолично перебирал струны гитары, Макс не выдержал. Он поднялся с кровати, которая при этом жалобно скрипнула, накинул куртку, обулся и вышел из комнаты, а минут через двадцать вернулся с приятелем Стасом, поставил полную ещё не откупоренную бутылку водки на стол и многозначительно посмотрел на Дамира.

– Бросай играть, стресс снимать будем, – произнёс Макс тоном, не терпящим возражений.

– Я не пью спиртное, – отозвался Дамир, на несколько секунд перестав перебирать пальцами струны.

– Да ладно тебе! – отмахнулся Макс, достал с полки чайные кружки с ярким китайским рисунком. Парень рассудил, что за неимением стаканов сойдут и кружки из старого чайного сервиза, кем-то давно забытые в общаге ещё до того, как вселились парни. Стас молча откупорил крышку на бутылке и начал разливать содержимое по ярким кружкам.