Лирика изумрудного мага. Подводный дом

Лизу привезли в профилакторий фирмы. Хирург был удивлен строением желудка Лизы, который увеличивался после каждого приема пищи весьма странно. В нем находились три тонких кольца иноземного происхождения, именно они увеличивались в диаметре, изменяя в размерах желудок, и вызывали дикий голод у молодой женщины.

Владимиру Ивановичу осталось выяснить, как эти три упругих кольца оказались у нее в желудке. Лиза рассказала, что однажды повариха Феликса дала ей три конфеты в красивых ободках. Она их проглотила целиком, но в памяти остались ободки. Спросить у поварихи о конфетах Владимиру Ивановичу не удалось, она больше не работала у Добрыни Никитича. Владимир Иванович считал, что он разрабатывает и внедряет в жизнь безвинные электронные игрушки психотропного назначения. То, что ему показали отросток из желудка Феликса и кольца из желудка Лизы, привело его в очередной транс. Но долго унывать он не мог и пришел к элементарному выводу, что кто—то кроме него вмешивается в его игру.

И еще момент: материал отростка был неземного происхождения, словно к стенке желудка был приклеен некий живой организм с эластичной оболочкой, который питался тем, что посылал ему желудок. Кольца из желудка Лизы по составу земных аналогов не имели. Владимир Иванович решил, что это дело добрых рук Добрыни Никитича.

***

Приятный, милый человек

С могучими крылами,

Пусть ни орел, ни беркут. Сверг

Он много дел – делами.

Всегда улыбка на устах

С лукавою насмешкой,

Заданий много, больше ста

Он может дать – не мешкай!

В его окне пасьянс из крыш,

Небесная пустыня,

Деревья гнутся как камыш.

Я рядом с ним – остыла.

Направил мне лихую мысль

По новому маршруту.

В окне белеющая высь

Жизнь изменила круто.

Я вскоре бросила его,

Меня забрал директор.

Работать было с ним легко,

Плыл в жизни новый вектор.

Бред, но он видел кольца сам, собственными глазами. Она, после того как из нее вынули кольца, стала умнее. Да, она еще была толстая, но ее поведение уже вызывало уважение. Она ела все меньше и меньше, при этом прибор "Аппетит" даже не включала.

В офис вошел театральный режиссер Тимофей Куклин и спросил:

– Что здесь у вас происходит? Где наша журналистка Лиза Зеленая? Она наша лучшая корреспондентка! Она так прекрасно описывала наши спектакли! И теперь нас некому афишировать в печати! Верните Лизу! – застучал он кулаками по столу.

– Господин Куклин, не шумите! Лиза перенесла операцию, сейчас ей уже лучше, можете ее навестить. Я Лизу сегодня видела, она Вас вспоминала. – сказала Марина.

– Правда? – с надеждой спросил Куклин. – Мы без нее словно сироты никому не нужные! Без статей нам жизни нет!

На крики Куклина вышел Владимир Иванович:

– Господин Куклин, простите, Вы еще используете наши приборы "Театр" для эмоционального настроя зрителей?

– Владимир Иванович, конечно, используем! Мы все используем для привлечения зрителей: и актерские таланты, и новые постановки, и великолепные декорации.

– Вы могли бы один прибор "Театр" дать мне для проверки параметров? Потом мы Вам его вернем, – попросил Владимир Иванович Куклина, глядя ему в глаза с мольбой.

Куклин из кармана достал прибор "Театр" и протянул его Владимиру Ивановичу, который в мгновение ока ушел к себе в кабинет. Куклин пошел в профилакторий, где находилась Лиза. Перед Тимофеем стояла женщина, а с нее, как с елки, свисали жировые складки кожи. Он передернулся от неожиданности и омерзения. Он вгляделся в глаза женщины:

– Лиза, это ты?

– Куклин, это – я! – почти весело воскликнула Лиза.

– Когда вылезешь из этого кожаного костюма, можно будет с тобой поговорить?

– Это не костюм! Это я такая! – возразила со слезами молодая особа.

– Могла бы зайти в костюмерную, взять телесный костюм, померить. Но зачем самой в костюм превращаться? Я не понял!

– Тимофей, не тронь мой жир! Мне и так несладко! Ты чего от меня хочешь?

– Театр и я лично нуждаемся в твоих статьях о спектаклях в нашем театре, о новых постановках. Слушай, ты лучше меня знаешь, что тебе надо писать!

– Могу начать хоть сегодня! Но мне нужен аванс. У меня нет еды и одежды. Да и другие расходы требуют дохода.

– Бери деньги и приходи. – сказал режиссер Куклин и вышел из профилактория без денег и без прибора "Театр".

Лиза, довольная полученными деньгами, позвала на помощь Марину:

– Марина, помоги мне купить что-нибудь из одежды. Мне вечером идти в театр, а на мне только больничный халат с дырками от частого использования.

– Лиза, о чем речь, поехали покупать одежду!

Дамы вышли из офиса.

Владимир Иванович сел за стол Марины, сидеть в своем кабинете ему было немного страшно. Он вскрыл прибор "Театр". Прибор был абсолютно нормальным, никого постороннего вещества в нем не было! Он вздохнул полной грудью, вытеснив из души и пяток остатки страха. Мудрец положил руку на руку, склонил на них голову и уснул за столом.

Добрыня Никитич лично тряс спящего Владимира Ивановича, пытаясь его разбудить. Но мудрец мычал, урчал и спал сидя так крепко, как и на перине редко спят.

***

Январский месяц на исходе,

Мне щеки красит Дед мороз,

Уходят в прошлое доходы,

Дуб весь снежинками порос.

Снежок блестит, сверкает ярко,

Мороз раздвинул облака.

Народ идет, гуляет в парке,

Алеют щеки лишь слегка.

Все потому, что гонит холод,

Кто остановится – замерз,

Кто загулялся – давит голод,

Забыл вернуться – в землю вмерз.

Какая грусть! Какое небо!

Льет синева на блеск и свет!

Сегодня мало купят хлеба.

Молчит финансовый привет.

Социализм ушел нелепо,

За горизонтом новый век.

Как раньше много было хлеба!

То не ценил наш человек.

Глава округа сдался и сел в кресло, оглядывая пустой офис, открытые в кабинет двери. Он, не выдержав одиночества, крикнул:

– Ау, здесь есть кто-нибудь?!

Открылась дверь в кабинет менеджера, и сам Мартин показался в дверном проеме:

– Добрыня Никитич, Вы к Владимиру Ивановичу? Он очень устал. Чем могу Вам служить?

– Мартин, объясни, что вы сделали с моим Феликсом? Почему ему дважды оперировали желудок?

– А хирург ничего не сказал?

– Хирург сказал, что причину знает Владимир Иванович, а он спит крепким сном и не просыпается.

– Если я скажу, что в желудке Вашего сына обнаружили нарост неземного происхождения, Вы мне поверите?

– А за один раз его нельзя было удалить?

– Мы тогда еще не знали, что новообразование слишком серьезное и обладает свойством интенсивного роста.

– Феликс жить будет?

– Он жив, из его желудка вынули странное вещество. Хотели бы мы знать, как оно туда вообще попало? У Вас нет врагов инопланетного происхождения? Одно могу сказать, что в наших приборах такие материалы не используются. Еще нечто подобное хирурги вынули из желудка Лизы. А она сказала, что помнит эти кольца, видела их маленькими на конфетах. Конфеты ей дала Ваша повариха, которая у Вас уже не работает, это все, что мы выяснили.

– Какая длинная цепь событий! Повариха, говоришь? Не я поваров принимаю и увольняю. Супруга Нимфа Игоревна знает больше меня. Вот ее визитка, созвонишься. – сказал Добрыня Никитич и стремительно вышел из офиса.

Владимир Иванович поднял голову:

– Добрыня Никитич ушел? Молодец, Мартин, ты грудью меня прикрыл! Ценю. Слушай, ты с его женой Нимфой Игоревной сильно не заигрывай, а попытайся выяснить происхождение непонятного материала. Не тяни с этим вопросом, звони ей сейчас, а я домой поехал.

Дивный парень

Из-за ивы на бугре показался дивный парень,

Плечи, бедра, голова и прическа – очень гарный.

Здравствуй! Здравствуйте! Привет. Зашуршали все словами.

Очень стройный он атлет, как индеец встал над нами.

Ветви ивы на ветру колыхаются спокойно.

На песке лежат, сидят и играют, но пристойно.

Вот, сейчас он подойдет, его плечи шире лодки,

Он такой, как бегемот, но спортивная походка.

Ноги горного козла, протянулись на простынке,

Он немного полежал и слова сказал простые:

«Кто ставок переплывет, поцелую, непременно».

Я решила: "Обойдусь и останусь неприметной".

Братья, сестры, все гурьбой побежали, как вприпрыжку,

Кто с разбега, так поплыл. Кто взобрался и на вышку.

Передался мне азарт, побежала за другими,

Все подняли жуткий гвалт, оказались неплохими.

Поцелуй не заслужила, переплыть я не смогла,

Бег без приза завершила, мокрой плюхнулась, легла.

Он подходит, смотрит хмуро и расцвел весь на глазах:

На колени мне садилась очень тихо стрекоза.

Владимир Иванович задумался: а может быть, его приборы – пустышка, и влияют на клиентов весьма иные факторы? Как всегда, додумать ему не дали, перед ним появилась Марина, качаясь на полусогнутых ногах. Глаза ее были пьяны, речь бессвязна, в руках она держала прибор "Коньячный поцелуй".

– Марина, ты пила коньяк или тебя так развезло от прибора?

– Шутите? Не помню, – сказала она и трупом рухнула на пол.

Пришли санитары и унесли даму в палату—вытрезвитель. Проба на коньяк показала полное его отсутствие, алкоголя в крови не нашли и ее перевели в общую палату. Вела Марина себя неадекватно, но и запрещенных веществ в ее крови не обнаружили. Все показатели крови были в норме, просто в идеальных пределах.

Марину перевели в экспериментальную палату, куда не поступали никакие психотропные сигналы извне, но и это даме не помогло. Врачи проверили ее психическое состояние с большим трудом и ничего не смогли сказать конкретно, им все казалось, что Марина элементарно пьяна, и они отказывались давать заключительный диагноз.

Владимир Иванович взял у Марины прибор "Коньячный поцелуй", вскрыл его и ничего не понял. Он его конструировал, разрабатывал, но ничего знакомого в устройстве не было. Прибор не был пуст: в нем лежал предмет, занимающий всю внутреннюю полость. Материал Владимиру Ивановичу был не знаком, но он выделял коньячный запах такой силы, что у директора голова закружилась от неожиданности. Он закрыл прибор и положил его в герметичный сейф, предназначенный для предметов неизвестного происхождения, где уже лежали кольца из желудка Лизы и кусок непонятно чего из желудка Феликса. И тут Владимир Иванович подумал, что у Феликса в желудке остался еще кусок этого вещества. Хирург, делая ему полостную операцию, не извлек непонятный отросток полностью, а зря.

Не успел Владимир Иванович отойти от сейфа, как к нему подошел Феликс и сразу завалился у его ног. Рентген ничего не показал, при операции хирург обнаружил, что поврежденное вещество заполнило весь желудок Феликса.

Видимо, после усечения вещество некоторое время находилось в покое, а потом стало расти с большей скоростью, словно оно рассердилось за нанесенное увечье. Феликса удалось спасти.

Владимир Иванович затаился, задумался. Он абсолютно не мог понять, что произошло с его приборами. Кто вторгается в них? Кем и когда производится замена содержания приборов? У него проскочила мысль: а что если то, что он положил в сейф, начнет расти? Мудрец открыл сейф, который был заполнен все тем же веществом. Он резко закрыл сейф. Это уже кое-что: вещество любит заполнять полости.

Но откуда оно взялось на его голову?

***

Ах, интересная Вы дама,

Вас все обходят стороной,

И вид у Вас весьма упрямый,

Несете гордо над страной.

Повисла серая завеса

Из смеси неба и дождя,

И каждый праведный повеса

К себе и дам домой не ждет.

Походка так тяжеловата,

Что в Вас нет даже суеты,

А ноги мягкие как вата,

И округлились все черты.

И все труднее все движенья,

Лишь воля к воздуху ведет.

И в небе мелкое брожение,

Вас от прогулки не спугнет.

И Ваши бывшие повесы

Затихли, словно в забытье.

Для них – огромный вес – завеса,

Один лишь знает: Он и Вы.

Мужчина ощутил нервную дрожь. У него возникло чувство страха. Ужас пронзил его насквозь. Его мышцы сжались. Усилием воли он взял с демонстрационного стенда прибор "Страх". Открыл его, но и в нем находилось вещество, извергающее из своих недр ощущения страха и ужаса.

Он быстро закрыл прибор, боясь, что вещество заполнит весь кабинет. Его трясло, он ежился, у него возникло ощущение, что он стал меньше в размерах. Владимир Иванович буквально на коленях выполз из кабинета и растянулся у стола. На его счастье, Марина вернулась на свое место, после того как он забрал у нее опьяняющий прибор. Она укрыла его дежурной шалью, напоила чаем. Владимир Иванович пришел в себя. Сидя в кресле для посетителей, он слегка дрожал, но необъяснимый страх потихоньку его покидал. Он не любил говорить. Он любил думать.

Марина, зная его особенность, не отвлекала его разговорами.

В офис вошел Мартин и сказал:

– Продажа приборов идет хорошо. Нарекания от потребителей практически не поступают. Надо заказать на изготовление дополнительные серии.

– Быть не может, – возразил Владимир Иванович. – Должны быть недовольные среди тех, кто купил наши приборы! Да кому нужно то, что мы делаем?

– Нужно – покупают – платят. – сказал Мартин и спросил: – Что с Вами, Владимир Иванович?

– Кошмары меня преследуют! Я не знаю, как от них избавиться, – отговорился он от вопроса.

– Владимир Иванович, люди просят успокаивающие приборы, даже название придумали – "Плес".

– Если платят – сделаем. – сказал Владимир Иванович и сам себе не поверил. Он поймал себя на мысли, что биологическое вещество, которое заменяет электронное устройство, весьма перспективно. Но кто Конек—Горбунок, поставляющий вещество, – неизвестно. Он встал и ушел в кабинет.

Марина и Мартин остались одни.

– Марина, что с Владимиром Ивановичем происходит?

– Это не с ним, а со всеми нами происходит, а что именно – я не знаю. Шеф не отвечает.

Мартин подумал, что он должен посетить жену Добрыни Никитича. Пусти козла в огород или Мартина к новой даме! Осваивать пространство незнакомых женщин – его хобби. Он позвонил жене Добрыни Никитича, госпоже Нимфе Игоревне. Ее голос и через телефонную связь приятно подействовал на его слух. Они договорились встретиться немедленно, ведь речь шла о здоровье ее сына Феликса, а такая тема открывала дверь в ее дом мгновенно. Мартин даже не пытался представить, как выглядит первая дама округа Изумруд. Он предполагал увидеть частный дом за каменным забором, но увидел фешенебельный многоквартирный дом, стоящий за металлической изгородью с выкованными диковинными животными, покрытыми серебристой краской.

***

Отвергает чувства совесть,

День за днем идет борьба.

Сердце ноет с горя, то есть,

Наше счастье – не судьба.

Ты пройди дорогой дальней,

Не смотри в мои глаза.

Пережить двоих страданья

Мы не сможем – их леса.

Знаешь, милый, жизнь прекрасна,

Но не тронь моих волос,

Даже встречным будет ясно,

Что ты горюшко принес.

Я тебя любила, милый,

И не буду то скрывать,

Но пойми, ведь так постыло

Совесть часто бичевать.

Нам нельзя любовь с тобой

Долго холить и томить,

Чувства кончатся тоской,

Буду раненой ходить.

Год за годом пролетают,

Совесть мечется в душе,

Чувства все еще летают,

Сердце – вечная мишень.

Он нажал на звонок, расположенный на панели рядом с дверями. Если судить по числу звонков, то число хозяев в доме было невелико, но велики у них были квартиры. Дверь открылась. За Мартином пришел мужчина в светлом костюме с галстуком и проводил его к хозяйке. Ноги Мартина прошли по светло—серой плитке, поднялись по лестнице, зашли в лифт, большой и светлый, пересекли роскошный паркет и остановились у двери в квартиру. У него возникло ощущение, что сопровождающего его красавца он уже видел, но при других обстоятельствах.

Дверь открылась. Навстречу Мартину выплыла в развевающихся голубоватых шелках прекрасная женщина. Она была очаровательна в легких волнах густых волос, струившихся по плечам до пояса. Молодая особа была стройная, роста среднего, с идеальным лицом.

Нимфа Игоревна собственной персоной остановилась перед Мартином и жестом пригласила его пройти за ней к мягкой мебели, обтянутой голубоватой кожей. Они сели в кресла. Перед ними стоял овальный столик, покрытый толстым стеклом, под которым были видны живые рыбки, плавающие в аквариуме, расположенном чуть ниже прозрачной столешницы. Столик и кресла стояли на кучерявом голубоватом ковре.

Глаза Мартина невольно оторвались от внешнего облика Нимфы Игоревны и уставились на рыбок, плавающих практически у его колен.

– Мартин, так что Вы хотели у меня выяснить? – спросила женщина певучим голосом.

– Нимфа Игоревна, в желудке…

– Так, меня не интересует содержимое желудков! Кто конкретно Вас интересует?

– Меня интересует повариха из квартиры Феликса, расположенной на проспекте Изумруда.

– Хорошо, но у него не было поварихи! У него был повар! Вы ничего не путаете?

– Так говорит журналистка Лиза Зеленая, жившая у Феликса, пока он худел, а она толстела.

– О Лизке—журналистке я наслышана.

– Нарцисс, подойди ко мне. – сказала Нимфа, нажав на кнопку, расположенную в подлокотнике кресла.

В комнату вошел человек в светлом костюме и в галстуке.

– Нарцисс, молодой человек утверждает, что у Феликса была повариха на проспекте Изумруда.

– Нимфа Игоревна, Вы прекрасно знаете, что Феликс жил в трех или пяти квартирах одновременно, расположенных в разных концах города для быстроты приема пищи. Видимо, повара переходили из квартиры в квартиру, и вполне возможно, что в какой—то момент они сменили место работы.

– Но я не давала разрешение на работу поварих, я брала только мужчин—поваров, чтобы мальчик в них не влюблялся!

– Так мы и взяли немолодую женщину—повара, вряд ли бы он в нее влюбился!

– Хорошо. Получается, что женщина—повар была. В чем она виновата? – прервала Нимфа Игоревна.

– Повариха дала Лизе и Феликсу продукты, содержащие вещество неземного происхождения. Лиза утверждает, что кольца она видела маленькими на конфетах, она пыталась их снять с конфет, но они не снимались, и она их проглотила. Феликс съел другую конфету, – ответил Мартин.

– Нарцисс, видишь, к чему приводит твоя самодеятельность? – величественно спросила Нимфа Игоревна.

– Повар сама конфеты не делает, их привезли из округа Пики готовыми! – выкрикнул Нарцисс.

– Проверим поставщиков. Как скоро Вам нужна информация? – засуетился Нарцисс.

– Вчера, – буркнул Мартин, заметивший взгляды между парой.

– Нарцисс понял, что ему надо найти поставщиков загадочных конфет. О результатах непременно Вам сообщим. – сказала Нимфа Игоревна Мартину с прощальной улыбкой. Она медленно поднялась с кресла и растворилась в голубоватом шелке портьер.

***

Развернулся листвой вдруг теплейший апрель,

Зелень май поглотил снегопадом,

будто кто-то с водою смешал акварель.

Мокрый снег потихонечку падал.

Обернулся мужчина, почувствовав взгляд,

Взор его был прекраснее снега.

Кепка в сторону смотрит, как снежная прядь,

Но в душе его не было брега.

Он довольно силен и спокоен наряд.

Взгляд сверкнул, отводясь ненароком.

Он почти недоступен, а может быть, свят,

Отношения с ним будут пороком.

Говор – рокот его растопил снег и май,

Обнажилась листва изумрудно.

Его внешность подвластна поэтам и снам.

Наши встречи нам помнятся смутно.

Мелко, мелко трепещут листочки осин,

Мелкой рябью волнуются воды.

Но развозит нас в стороны бодрый бензин,

Словно вновь разбегаются годы.

Мужчины остались одни с рыбками в аквариуме. Мартин понял, что никто ничего не найдет, и пошел к выходу в сопровождении Нарцисса.

Владимир Иванович, выслушав отчет Мартина, предположил:

– Нарцисс приехал из округа Пики и работает в доме Нимфы Игоревны? Вероятно, он знаком со шпионом Пионом. Мы у него ничего не узнаем, скорее всего, он и добыл эти конфеты! Тем более что Нимфа Игоревна реагировала на ситуацию весьма спокойно! Возможно, они сами подложили конфеты, чтобы Феликс похудел, но не ожидали, что все так получится.

– Если Нарцисс – человек Нимфы Игоревны, то чей человек Лис? – спросил Мартин.

– Лис – человек Добрыни Никитича! У них семейные разборки на уровне правительственных реформ, – усмехнулся Владимир Иванович.

– А где Нарцисс берет неземное вещество?

– Слушай, Мартин, я не разведчик! Мы теперь знаем, через кого вещество появилось в квартире Феликса. Где Нарцисс его взял – интересно, но нам этого пока не дадут узнать. Думаю, что шпион Пион дал неизвестное вещество Нарциссу. Хотелось бы знать все свойства данного вещества из округа Пики.

– И почему Вы такой умный?! – воскликнул Мартин и ушел на свое место.

Журналистка Лиза в театре произвела фурор. Она явилась в балахоне, словно сшитом из вишневых бархатных портьер, на себя абсолютно непохожая. Все актеры сочли своим долгом сказать ей, что она прекрасна и хорошо выглядит. И никто не рассмеялся. Все были сдержаны с ней и корректны. Она радовалась возвращению в театр и с удовольствием взирала на сцену. Лиза уже что—то строчила в миниатюрный ноутбук.

Феликс из больницы приехал домой, лег, вызвал повара и приказал ему подать всю еду, что он приготовит. Мужчина—повар приподнял белый колпак от растерянности, потом водрузил его на голову и пошел на кухню готовить и подавать еду по мере готовности молодому хозяину. Желудок у Феликса еще болел, но он считал, что он голоден больше всякой боли. После операции его шов смазали такой чудесной мазью, что шрам исчез практически на глазах, поэтому Феликса быстро выписали домой под наблюдение медсестры.

Медсестра пришла в разгар трапезы и чуть чувств не лишилась от пиршества больного. Она запретила Феликсу кушать в таком количестве. На замечание он едва махнул рукой. Она его пугала тем, что шов разойдется. Но он был невменяем. Он ел! Она позвала повара, потом стала его увещевать, но ее голос никто не слышал. У них были разные задачи. Медсестра позвонила в профилакторий. Ей по телефону посоветовали перезвонить Владимиру Ивановичу.

Владимир Иванович выслушал медсестру и сказал, что скоро сам к ним приедет. Он взял с собой два прибора "Аппетит" из последней серии и один прибор "Страх" со странным веществом. Он настроил три прибора и направил их на Феликса, поставив "Страх" между двумя "Аппетитами", и попросил медсестру в это время говорить о необходимости прекратить потребление пищи.

Феликс еще немного пожевал и вдруг отодвинул от постели многоярусный столик на колесиках. Его знобило. Он округлил глаза и попытался что—то сказать, но язык его заплетался. Он замолчал. Лег. Сжался. Медсестра его укрыла и сделала укол. Он уснул. Владимир Иванович показал медсестре, как надо пользоваться приборами, и покинул дом на проспекте Изумруда. Через некоторое время к Владимиру Ивановичу пришел грустный Феликс, чтобы сказать спасибо за то, что он своими приборами "Аппетит" и "Страх" ограничил его потребление пищи без третьей хирургической операции. Владимир Иванович и сам видел, что Феликс неплохо выглядит, но уж очень он был подавлен. Настроение у него было хуже физического состояния.

– Феликс, в чем твоя новая проблема, если с аппетитом ты справился? – спросил доверительно Владимир Иванович.

– Владимир Иванович, причина простая. Лизу от меня увел режиссер Тимофей Куклин, у Куклина ее забрал Ваш менеджер Мартин, а теперь вокруг нее вьется неуловимый шпион Пион. А мне что делать прикажете?

– Ты смотри, какая журналистка популярная женщина! Какие люди вокруг нее! Мне, что ли, приударить за ней? – нарочито весело спросил Владимир Иванович.

– Вас еще мне не хватало! – рассердился Феликс, сверкая гневным взглядом.

– Хорош! – невольно воскликнул Владимир Иванович. – Ты, Феликс, молодец! Возьмешь новый прибор "Сердечко—2" и переориентируешь Лизу на себя. Все просто!

– У меня что—то было на этот счет! – неуверенно проговорил молодой человек.

– Есть новый вариант прибора, более сильный. – сказал Владимир Иванович, думая о приборе "Сердечко—2".

– Стыдно женщину возвращать с помощью прибора "Сердечко—2", – уныло проговорил Феликс.

– Тогда трать деньги батюшки Добрыни Никитича! Иди своей тропой! Иди к Марине Ивановне прямо сейчас! Она тебя научит, как надо любить! – прокричал Владимир Иванович, не думая о последствиях своих слов.