Приятна мне твоя прощальная краса…

– Да нет у меня никаких триггеров, просто… Решил, что вы меня разыгрываете.

– Почему же?

– Ну где это видано, чтоб люди умирали от уроненного в воду телефона?!

– А я и не сомневалась в узости твоего кругозора!

Макс и раньше знал, что мамина подруга не считает его гением. Но прийти в офис, в святилище дела жизни, практически второй дом, чтобы бросаться оскорблениями – это уже перебор!

– Зачем же вы тогда пришли, если такого невысокого мнения о моих умственных способностях? – взорвался он, но пожалел об этом, едва взглянув на собеседницу. Плечи Георгины Витальевны поникли, а подбородок мелко дрожал.

– Простите меня, – смущённо извинился Макс. – Мне нужно было выслушать вас, а не встревать. Расскажите, прошу.

Женщина устало потёрла лицо, выпрямилась и, глядя в сторону, заговорила.

– Твоя реакция неудивительна, мне никто не верит. В полиции тоже отмахнулись: мол, несчастный случай, не стоит купаться с подключенными к сети приборами. Неудачно для Марины совпали два фактора: неисправный дешёвый блок зарядки и старая система водоотведения без заземления. Она не так давно купила старый особняк и была просто очарована ванной комнатой. Ничего не хотела менять, путь на тот свет себе создала.

– Почему вы уверены, что совершено убийство? – спросил Макс, наливая ей воды из кувшина на столе. Георгина Витальевна щедро отпила, прежде чем ответить:

– Видишь ли, я с детства вдалбливала девочкам, чтоб не покупали всякую паль. Вещь должна быть хорошей, качественной. Оригинал, как говорится, фирма. А скупой платит дважды. И Марина вынесла это убеждение во взрослую жизнь. Поэтому я знаю, что неисправное зарядное устройство в ванной не ей принадлежало. Кто-то воспользовался тем, что она осталась дома одна, прокрался и подстроил всё под несчастный случай.

– Кто-то желал ей смерти?

Собеседница наконец удостоила его взглядом.

– А это уже ты, Максим, должен выяснить.

Господин сыщик откинулся на спинку кресла и тяжело вздохнул.

– Вы ведь понимаете, что я не расследую убийства каждый день? В основном к нам обращаются за доказательствами супружеской неверности или с просьбой отыскать загулявшего отпрыска.

– А мне больше не к кому идти. Удели неделю, максимум две, я оплачу по тарифу. Найдёшь что-то – буду безмерно признательна, нет – успокоюсь, так тому и быть. Но ты уж постарайся найти.

Макс не стал отвечать сразу. С минуту сидел молча, прикрыв веки и сжав пальцами переносицу. Подумал: «Успокоится она, как же». Затем решительно хлопнул в ладони и произнёс:

– Хорошо! Я возьмусь.

ГЛАВА 3

«Так вот ты какой, замок Дракулы, – подумал вышедший из машины Макс, хмуро разглядывая дом. – Ну или его младший брат – и это как минимум. Если на горизонте замаячат чуваки с факелами, рву когти».

Георгина Витальевна убедила его на время расследования перебраться поближе к месту преступления. Конечно, если преступление имело место быть, в чём сыщик очень сомневался. И тем не менее согласился на эту авантюру: неожиданно для себя самого ему стало жаль пожилую женщину. Когда некто, всё детство нагонявший на тебя жути, признаёт, что сильно нуждается в твоей помощи, обиды слабеют, и отказаться становиться очень трудно. Ну, проведёт недельку или две в этом наверняка дорогущем доме в попытках чего-нибудь разнюхать. Ему ещё не доводилось бывать в особняке с привидениями. Новые впечатления не помешают.

Дом из серого камня не отличался немыслимой высотой, располагая всего-то двумя этажами роста, и всё же умудрялся строго возвышаться над Максом, пренебрежительно глядя на него множеством окон. Если бы ему не рассказали, что дом принадлежал Марине, то он наверняка бы решил, что Георгина Витальевна приобрела жилище себе под стать.

Здание расположилось в элитном районе, рядом с более приветливыми на вид домами, а не одиноким сычом на горе подобно замку Дракулы. И всё же данный факт не смягчал производимого им впечатления. Всё ещё зелёные ухоженные кусты почётным караулом замерли с обеих сторон от вымощенной камнем дорожки.

Почувствовав, что прохлада начала настойчиво покалывать руки, Макс крепче перехватил сумку с вещами и зашагал в сторону входа. Дверь тоже оказалась старой, с круглой бронзовой ручкой и наверняка весила больше него самого. Такие представительные деревянные двери он раньше видел только в зданиях по типу театра, для своих жилищ большинство современных людей выбирают металлические конструкции.

Нажатая кнопка звонка отозвалась по ту сторону двери торжественной мелодией. Макс словно очутился в сериале и почти ожидал появления чопорного лакея, но дверь отворила миниатюрная женщина с короткой стрижкой примерно возраста его матери.

– Максим Сергеевич? – уточнила она.

– Да, это я, – ответил он и, опомнившись, прибавил: – Здравствуйте.

– Проходите. Мы вас ждали. – Женщина пропустила Макса, закрыла дверь и начала суетиться вокруг него, отбирая сумку и принимая снятое пальто. От её стремительности у него немного закружилась голова.

– Зовите меня Радой Кирилловной. Как я поняла, вы особый гость и задержитесь на некоторое время. Поэтому открою вам небольшой секрет, – с этими словами Рада Кирилловна приблизилась к стене, обшитой деревянными панелями. Те были украшены выпуклыми вензелями, на один из них она нажала, и – чудеса! – панель отошла от стены, превратившись в дверь. Прошмыгнув в образовавшийся проём, женщина щёлкнула выключателем, и помещение озарил неяркий свет.

– Это гардеробная, – сообщила она, накидывая пальто на плечики. Максим с любопытством рассмотрел стойку с вешалками и крючки на стене напротив неё.

– И много у вас таких потайных комнат?

– Немного. Но это единственная, о которой вам стоит знать, и то только для того, чтобы вы могли без промедления покинуть дом в нужный момент.

«Неужели клиентка рассказала всем, кто я и зачем тут?» – ужаснулся мужчина. Рада Кирилловна не сводила пытливого взгляда с его озадаченного лица, но долго в этой немой сцене участвовать не смогла – воркующий смех вырвался из её груди.

– Вы, видимо, решили, что попали не в самый гостеприимный дом. На самом деле всё наоборот: хозяйка просила оказывать вам всяческую помощь, о какой бы вы ни попросили.

– Очень любезно с её стороны, – пробормотал Макс, возвращаясь в холл.

– Вы наверняка хотите с ней поздороваться. Георгина Витальевна сейчас в библиотеке. Пройдите в гостиную, – она взмахнула рукой в нужном направлении, – а там выберите дальнюю дверь. А я пока позабочусь о вашем багаже.

– Не утруждайтесь! – торопливо воскликнул сыщик, отступая поближе к своей сумке. – Я сам её понесу.

Рада Кирилловна явно намеревалась возразить, но её отвлёк шум, донёсшийся сверху. Высокий мужской голос возмущённо орал что-то неразборчивое, не позволяя своему оппоненту вставить и слова.

– Кто это? – шёпотом спросил Максим.

– Жених Марины Леопольдовны, – уже на бегу ответила женщина.

Она стремительно поднялась по скрипучей лестнице и вскоре скрылась из виду. Максим медленно обернулся вокруг оси, внимательно осматривая помещение. Из высоко расположенных окон попадало не слишком много дневного света, что компенсировалось электричеством. Рогатая люстра, усеянная множеством хрустальных подвесок, сияла под высоким потолком, ярко озаряя прихожую. На деревянных стенах время оставило свой след, который смягчила заботливая рука владельца. Соседствующие с лестничным пролётом стены украшало множество фотографий в строгих рамках. «Старьё, конечно, но миленькое», – вынес Макс свой вердикт. Больше всего ему понравился ковёр. Он всегда любил синий цвет.

Следуя указанному нехитрому маршруту с сумкой наперевес, сыщик вернул мысли в практичное русло. Если Марина мертва и мужчина на втором этаже лишь жених, а не муж, то почему он до сих пор здесь? Почему Георгина Витальевна позволила ему остаться? Неужели он ей настолько симпатичен, что сумел вызвать материнские чувства? От последнего предположения Максим ощутил лёгкий укол ревности. «Если парень ходит тут в любимчиках, что же заставило его так визжать? Чуть сопрано у женщин не отобрал,» – ехидно подумал он.

Переступив порог библиотеки, мужчина еле сдержался от того, чтобы не присвистнуть. Потому что оказался в реальной БИБЛИОТЕКЕ не с одним стеллажом, занятом бульварными романами и сборниками рецептов, а с множеством книжных полок, уставленных томами самых разных расцветок от пола до потолка. И тихо здесь было, как в библиотеке, и пахло как полагается – старой бумагой и пылью.

Георгину Витальевну он отыскал за столом, расположенным у окна. Перед ней лежала огроменная книженция, похожая на толковый словарь Ушакова, который Максу однажды вручили за первое место в городской олимпиаде по обществознанию. И всё же ему нравилось представлять, что это одна из тех книг, в которые монахи переписывали религиозные тексты. Хозяйка была настолько увлечена своим занятием, что даже не повернула головы при звуке отнюдь не грациозных шагов. Максиму пришлось кашлянуть, прежде чем негромко поздороваться. Георгина Витальевна быстро глянула на него, затем взяла очки со стола, надела их и посмотрела снова.

– Здравствуй, Максим. Настала моя очередь проявлять гостеприимство, присаживайся. Без них, к сожалению, все люди превращаются в размытые пятна приятных очертаний. – Она указала на очки, пока гость занимал предложенное место. – Я исполнила то, о чём ты просил: комната Марины теперь в твоём распоряжении со всеми вещами. Больше всего она общалась с женихом и сестрой, ближайшую неделю они поживут здесь. Уж не знаю, как ты будешь выуживать из них нужную информацию.

– Под каким предлогом их пригласили?

– Официально мы здесь, чтобы почтить память Мариночки и поддержать друг друга, но я знаю, что они дожидаются лишь оглашения завещания.

– Когда оно случится?

– Уже случилось.

Максим непонимающе уставился на неё. Георгина Витальевна вздохнула, будто ей приходилось втолковывать великовозрастному несмышлёнышу очевидные вещи.

– Завещание уже было зачитано, только они не знают об этом, потому что не упомянуты в нём. Марина всё оставила мне. – С этими словами она откинулась на спинку кресла и испытующе посмотрела на собеседника. Тот же не знал, как реагировать, потому что не был в курсе того, насколько тёплые отношения связывали мать и дочь. Поэтому почёл за лучшее заняться своей работой: извлёк из кармана сумки блокнот с ручкой и приготовился писать.

– Значит, вы уже вступили в право наследования?

Женщина коротко кивнула.

– Думаю, будет лишним задавать вопрос о том, хорошо ли она зарабатывала.

– Уж точно неплохо. Ей принадлежал магазин одежды, весьма прибыльный.

– Когда она вышла на высокий уровень дохода? Не конкретно от магазина, а вообще.

– Точно не помню. – Георгина Витальевна задумчивым жестом провела по волосам. – Года три назад.

– Вам нужно выяснить в банке, одалживала ли она кому-то крупную сумму денег. – Максим что-то черкнул в записной книжке и уточнил: – В качестве кого я здесь?

– За ужином я представлю тебя как Марининого старинного друга.

«Маринин старинный друг» вот уже полчаса лежал на кровати кинг сайз, уставившись в потолок. Благодаря качественным ортопедическим матрасу и подушке за это время у него не затекла шея, не устала спина, что, в целом, безусловно плюс. Но в данный момент неимоверно бесило.

Ещё ни разу за свою работу Макс не лез внутрь семьи, не внедрялся в неё, словно паук-халявщик, прикинувшийся трудолюбивым муравьём. Он всегда оставался снаружи и просто наблюдал. А теперь ему придётся выдумывать легенду и, не дай бог, импровизировать.

При этой мысли он в ужасе вскочил на ноги. Закинув руки за голову, мужчина ходил взад-вперёд, словно заводная игрушка. «Наверняка будут каверзные вопросы от домочадцев, – сокрушённо размышлял он. – И мне придётся на них отвечать. И выглядеть при этом естественно, а не глупо». Макс ненавидел каверзные вопросы и глупо выглядеть.

Они с Мариной познакомились ещё в детстве, и уже тогда она была типичной дочерью маминой подруги: хорошенькая, опрятная, прилежная, отлично училась, участвовала в олимпиадах и конкурсах, при этом успевала заниматься художественной гимнастикой. А при виде «неотёсанного» дворового мальчишки по имени Максим у неё закатывались глаза, превращаясь в жуткие бельма. Одним словом, задавака и воображала, с которой в подростковом возрасте дороги разошлись окончательно.

«Если не учитывать, что я теперь нахожусь в её доме и сегодня буду ночевать в её спальне. Это так странно. Надеюсь, Маринин мстительный призрак не примется душить меня за то, что двадцать пять лет назад я изрисовал её тетрадь по математике», – думал мужчина, приближаясь к окну.

И как достоверно изобразить друга детства почившей, когда каждый из вас другого, мягко говоря, недолюбливал? У Макса точно не получится говорить о ней добрые милости, как это принято. А вот парочку давних позорных историй – запросто. Внезапно господина сыщика осенило: он так и поступит! Извлечёт на свет парочку её оплошностей из архива общих воспоминаний, но сделает это с донельзя растроганным видом. Макс победно хлопнул по подоконнику ладонью.

Вынырнув из беспорядочного вихря мыслей, он наконец обратил внимание на вид за окном. Оказалось, что с этой стороны к дому примкнул сад. Или парк? Максим не разбирался во всей этой ландшафтной ботанике. Наверное, всё-таки сад, если его доверили заботам садовника. Который как раз возился с одной из клумб. Если верить Георгине Витальевне, он единственный, кто оставался на придомовой территории в злополучный для Марины день. Мог ли он с ней расправиться?

Макс немного понаблюдал за фигурой внизу. Хозяйка упоминала, что у парня непорядок с головой. «Умственно неполноценен, но безобиден», – так она выразилась. «Безобидный» словно почувствовал, что за ним наблюдают, и вскинул голову. Через секунду его глаза встретились со взглядом Максима. Последний совсем этого не ожидал и едва подавил порыв испуганно отпрянуть. Вместо этого он неуверенно помахал садовнику рукой. Тот расплылся в широченной улыбке и замахал в ответ настолько усердно, что сыщик забеспокоился о том, как бы его кисть не отлетела в клумбу. Именно этот жест дружелюбия убедил Макса выбраться наружу и пообщаться.

Он торопливо преодолел расстояние от комнаты до лестницы и сбежал по ступеням, которые на разные лады ему что-то проскрипели – звук очень походил на ворчание старой карги. Почти на пороге дома произошла заминка: у Максима из головы напрочь вылетело, на какую из множества финтифлюшек нужно нажать, чтобы глухая на вид стена отворила дверцу. «Не станешь же нажимать на всё подряд, олух, – сказал он себе. – Напряги извилины, сыщик ты или кто?»

Уже через минуту мужчина убедился, что не даром ест свой хлеб: внимательно оглядев выступающие над ровной поверхностью элементы, он заметил тот, что был затёрт сильнее остальных. При нажатии на него дверь приоткрылась, вызвав у Макса детский восторг. Уже выбегая из гардеробной, он подумал: «До чего же классная вещь эти скрытые комнаты! Я такие раньше только в фильмах видел».

Погода словно разделяла его добродушное настроение. Безмятежное небо радовало глаз невероятной синевой, оттенок которая поэты окрестили лазурью. Максим замер на крыльце, мечтательно вскинув голову вверх. Он редко обращал на небеса внимание – намного реже, чем стоило бы, – но если уж смотрел, то они неизменно пробуждали в нём воспоминания. Сейчас мужчина вспомнил о детстве, о летних каникулах – таких же безоблачных, как это небо. Ведь тогда главными заботами было, чтоб велик не сломался, чтобы было чем поделиться с дворовой собакой Фосей да чтобы мама домой не загнала. «Были же времена», – вздохнул Макс, спрыгивая с каменной лестницы. Он вышел через главный вход, о служебном не знал, да и не пристало гостям через него таскаться.

Оглянувшись на здание, он невольно поёжился. На фоне светлого неба, озаренный сзади жизнерадостным солнечным светом, дом казался мрачнее прежнего. Такие обычно у детей (да и у взрослых) имеют славу обители привидений. И в данный момент Максим был склонен разделить это мнение. Всё же совсем недавно тут умерла женщина, а со смертью он почти не сталкивался. И потому, как и большинство людей, страшился и благоговел перед ней. Ему даже показалось, что в одном из окон второго этажа заколыхалась занавеска. С минуту сыщик не сводил с окна глаз, но оно больше не выдало присутствия ни человека, ни привидения. «Тебе просто примерещилось», – успокоил он себя и двинулся к своей цели.

По мере того, как Макс обходил дом, тот из жилища нелюдимого злыдня постепенно превращался в особняк доброй колдуньи. Под золотистыми лучами серые стены становились благородней и великодушней, даже мох между чешуйками черепицы на крыше заиграл по-новому. Отчего мужчина приблизился к пониманию того, почему Марина купила этого старца.

За домом раскинулись две немаленькие клумбы. Время отнеслось к ним безжалостно, превратив некогда цветущие причёски в безобразные сухие ёжики, которые при ярком освещении выглядели особенно печально и даже сиротливо.

Возле одной из них по-прежнему трудился садовник. В начальных классах Макса по осени не раз отправляли собирать сухие коробочки семян в школьном цветнике. Поэтому он мгновенно узнал товарища по несчастью. Хотя тот, поглощённый своим занятием, вовсе не казался несчастным.

Обутый в кроссовки, Максим бесшумно ступал по дорожке, не привлекая к себе внимания. Что позволило ему разглядеть садовника сзади и подивиться тому, насколько кропотливая монотонная работа не подходила этому рослому детине. «Ему бы в лесу топором махать», – подумал сыщик перед тем, как кашлянуть.

Негромкий звук заставил садовника испуганно вздрогнуть. Выпрямившись, он оказался на голову выше Макса, но под взглядом последнего сутулился и съёживался, словно стараясь занять как можно меньше места. Его плечи поникли так сильно, что сыщик растерялся: «Что это с ним? Я ведь даже слова не сказал». Тут до Максима дошло, как происходящее выглядело для садовника: к нему подкрался незнакомый мужик, который сначала следил из окна, а теперь, не поздоровавшись и не представившись, просто стоит и пялится. «Да я же его пугаю!» – понял сыщик и решил немедленно исправляться.

– Привет! Ты Юра, да?

Юра непонимающе захлопал длиннющими, как у коровы, ресницами, но подтвердил:

– Я Юра Ольховский.

Только «в» он съел, поэтому получилось «Ольхоуский».

– А я Максим. Приятно познакомиться.

Мужчина протянул ладонь, которую Юра пожал, не снимая перчатки. К ткани прицепились фрагменты сухих растений, которые под силой Юриного рукопожатия немилосердно впились Максу в руку. Поэтому он почти не напрягал пальцев, все усилия направив на то, чтобы не поморщиться.

– Извини, не хотел тебя напугать, – произнёс сыщик, высвободив наконец несчастную конечность. – Вообще-то я хотел спросить тебя кое о чём. Ты знаешь, что стало с прежней хозяйкой особняка?

Садовник обхватил себя руками и тихо ответил:

– Знаю. Мара теперь там, вместе с моей мамочкой, – и он поднял лицо к небу.

Макс озабоченно нахмурился: разговор складывался не совсем так, как он рассчитывал. «Смерть он воспринимает совсем по-детски. Или ему не сообщили всей правды. Неважно! Это никак не должно влиять на понимание фактов вроде того, как замеченный на участке чужак», – решил Макс.

– В тот день, когда Марину… э-э-э… забрали ангелы, ты заходил в дом? Или, может, видел кого-нибудь?

Юра широко вытаращил глаза и изо всех сил замотал головой:

– Нет, я не ходил в дом. Правда!

Казалось, он вот-вот заплачет. Сердце Максима сжалось, он не выносил ничьих слёз. Но от вида своих Юра его избавил, когда прижал руки к лицу, совсем не заботясь о том, что может пораниться острыми частичками растений. Садовник пятился, жалобно повторяя: «Я не ходил. Мне нельзя! Нельзя!»

Макс потянулся к нему, собираясь произнести что-нибудь успокаивающее, но Юра развернулся и побежал куда-то вглубь сада.

– Вот блин. Кажется, я его сильно расстроил, – пробормотал сыщик, наблюдая за бегущим, пока тот не скрылся из поля зрения. Махнув рукой, мужчина направился в противоположную сторону.

ГЛАВА 4

К ужину Максим явился в подавленном состоянии: неудачное знакомство с Юрой вывело его из равновесия. Да, до их короткого разговора он у себя в голове успел отпустить пару уничижительных замечаний о «дурачке». Им двигало первобытное стремление задеть неполноценного сородича, продиктованное естественным отбором. И всё же принадлежность к цивилизованному обществу заставила его почувствовать себя неловко даже за то, что он случайной репликой обратил садовника в бегство.

Макс практически ничего не знал о душевных недугах, и раньше это ничуть его не беспокоило. А сейчас заинтересовался. Он почитает и расспросит хотя бы для того, чтобы понять, почему в теле взрослого парня обитает ребёнок.

«Неужели он в таком состоянии проживёт до самой смерти?» – ужаснулся сыщик, спускаясь на первый этаж. Лестница привычно проворчала в ответ на доставленное беспокойство. Макса просили не опаздывать, и он охотно исполнил просьбу. Ведь в его понимании пять минут – это и не опоздание вовсе.

Только остальные обитатели особняка не разделяли его позицию, это стало ясно сразу, как только мужчина переступил порог столовой. Собравшиеся – их было всего трое – встретили его укоризненными взглядами. «Все ждут только меня?» – подумал он, а вслух произнёс:

– Всем доброго вечера!

– Ну наконец-то! – с облегчением вздохнула Георгина Витальевна и позвонила в серебристый колокольчик. Лишь после этого поднялась и представила: – Герман, Вика, знакомьтесь – это Максим, старинный друг Марины.

Реакция «старинного друга» несколько запоздала, потому что он глаз не мог оторвать от того самого колокольчика («Это чё, типа какой-то «Даунтон»? Как меня угораздило оказаться в доме с аристократическими замашками?»). Хозяйке пришлось окликнуть мужчину, чтобы тот вернулся в реальность. Встряхнувшись, он кивнул каждому и со всем возможным дружелюбием произнёс:

– Безмерно рад знакомству! Пусть и при таких печальных обстоятельствах, – Макс горько вздохнул и, усевшись на жутко неудобный жёсткий стул, доверительно сообщил: – Но я искренне верю, что не бывает случайных встреч. В этом мы можем довериться безграничной мудрости вселенной.

Он воздел руки к небу и оглядел сидящих за столом. Вика косилась на него со смешливым любопытством, расположившийся напротив Герман – с плохо скрываемым раздражением, а в глазах Георгины Витальевны отражался ужас. К счастью, никому ничего говорить не пришлось: из дверей кухни с тарелками в руках появились Рада Кирилловна и незнакомая молодая девушка.

Максим воспользовался тем, что общее внимание пока не обращено на него, и огляделся. Некто, сведущий в психологии восприятия цвета, выкрасил стены в холодный голубой оттенок, чтобы люди меньше ели. Прямоугольный стол орехового цвета не покрывала скатерть, вместо неё перед гостями постелили по льняной салфетке. Свет дня последовал за солнцем, сумерки за окном сгущались с каждой минутой, поэтому освещение комнаты целиком легло на лампочки. Под их тёплым светом окружающая действительность становилась мягче, казалась всё менее реальной. Макс ощутил, как его затылка коснулась сонливость.

Чтобы прогнать это чувство, он резко мотнул головой. Требовалось на чём-нибудь сосредоточиться, поэтому мужчина взглянул на стоящую перед ним тарелку. И совсем приуныл. Основное блюдо представляло собой стейк из красной рыбы в окружении стручковой фасоли. И то, и другое сыщик терпеть не мог. «Ни тебе приятной компании, ни вкусной еды», – грустно подумал он, ковыряя рыбу вилкой.

– А как вы познакомились с Мариной? – отвлёк его от тоскливых размышлений высокий мужской голос.

Макс поднял голову и встретился с прямым требовательным взглядом Германа. Холёный Маринин жених с отманикюренными руками и уложенными волосами сразу ему не понравился, поэтому он решил стереть надменное выражение с его гладкого кукольного личика.

– Так наши мамы дружат вот уж сто лет в обед. И мы с Мариной, как водится в таких случаях, познакомились ещё в детстве, на очередной дружеской посиделке, – охотно поведал мужчина. Он прижал ладонь к груди, прикрыл глаза и, качая головой, продолжил: – Уже тогда она была невероятной, возвышенной. Прямо-таки неземным существом! Как сейчас помню: моя мама прикупила кило «морских камешков», – драже такое раньше было, знаете? – а Марина после очередного ограничения в сладком враз умяла половину. Так её потом тошнило всамделишной радугой! Одно слово: НЕЗЕМНАЯ!

Макс сделал вид, что утирает слёзы умиления и полюбовался произведённым эффектом. Герман с такой силой ткнул вилкой в тарелку, что та издала жалобный скрип. Щёки его окрасились гневным румянцем. Сидящая рядом Вика заметно повеселела, но после брошенного на маму взгляда спрятала улыбку, уткнувшись в тарелку. Потому что Георгина Витальевна выглядела так, словно её вот-вот хватит удар. В учебнике для психологов её выражение лица напечатали бы с подписью: «Боже, я доверилась полнейшему кретину!»