Грехи богов

Матросы с голодными взглядами скользили по фигуре Лираэль, задерживаясь на шее, груди и запястьях. Один коренастый мужлан с лицом, обветренным до состояния старой сморщенной кожи, попытался «случайно» прижаться к ней в узком проходе, его горячее дыхание обожгло щеку. Девушка, не задумываясь, ударила его локтем в живот, почувствовав, как тот согнулся с хрипом, и юркнула прочь, пока ее сердце колотилось где-то в горле.

Качка немедленно схватила за внутренности, заставив ухватиться за скользкие перила. Пронзительный скрип деревянных шпангоутов резал слух, словно крики замурованных в дерево душ. Воздух в трюме был спертым коктейлем из соли, рыбьей требухи, мокрой гнили и крысиного помёта. Её «каюта» оказалась нишей за протекающими бочками пресной воды — пространство в два шага длиной, где нельзя было выпрямиться в полный рост. Гамак, привязанный к скользким от конденсата балкам, казался шатким убежищем над соломой, пропитанной чем-то кислым.

Цикл её боли был предсказуем, как движение стрелок Теневого Кольца. С пятнадцатого тика — первый, едва заметный зуд, словно под кожей ползали невидимые муравьи. К двадцатому — зуд перерастал в жжение, кожа натягивалась и грубела. Двадцать второй — появлялись первые видимые серебристые линии, тонкие, как волос. К двадцать пятому они углублялись, начиная слабо светиться. А двадцать восьмой тик... двадцать восьмой был пиком агонии, когда тело разрывали светящиеся раны, а боль становилась всепоглощающим огнем, в котором растворялось сознание.

Сейчас Норэт показывала двадцатый тик. Жжение. Запершись в своей нише, завесив вход грязной мешковиной, девушка дрожащими руками доставала маленький чёрный свёрток. Зеркальная Пыль горчила на языке, как расплавленная медь, оставляя металлический привкус слюны и ложное ощущение прохлады.

Стены трюма оживали. Серебристые трещины расходились по ним паутиной, пульсируя в такт её сердцу. В углу, за бочками, шевелилась тень — неясная, но с двумя холодными, знакомыми точками вместо глаз. Мелиора. Тень смеялась беззвучно, и её смех был похож на шелест сухих листьев. Гамак качался сам по себе, будто на нём сидел невидимый пассажир.

Боль нарастала волнами. Ощущение, будто миллионы стеклянных игл вонзаются под ногти, в суставы, вдоль позвоночника. Будто кожа трескается изнутри, обнажая нервы. Она кусала ремень гамака до крови, чувствуя соленый вкус на губах, впивалась ногтями в шершавое дерево балки, чтобы не закричать и не выдать себя. Тело сводили судороги, выгибая дугой. Слёзы текли ручьями, смешиваясь с потом и грязью на лице. Шёпоты за стенами сливались в один злобный, нарастающий хохот, который заполнял собой всё.

К восходу Игнисара боль отступала, оставляя глухую ломоту в костях и кожу, шершавую, как наждак, и невероятно чувствительную к прикосновениям грубой ткани. Трещины снова становились невидимыми, спрятанными под одеждой, но ощущение хрупкости, как у пересушенного фарфора, готового рассыпаться от неловкого движения, не покидало. Так проходили её дыхи — в цикле отчаяния, боли и наркотического забытья.

Однажды ночью, когда Никтела скрылась за тучами, а Игнисар бросал лишь багровые блики на чёрные волны, наемницу разбудили приглушённые звуки прямо за перегородкой — шарканье, хриплое сопение и влажные шлепки плоти о плоть.

Лираэль, всё ещё слабая от недавней агонии, выбралась из гамака и выглянула в узкий, пропитанный влагой коридор. Тусклый свет фонаря выхватывал из мрака фигуры у груды мокрых, скользких канатов.

Коренастый мужчина с обвисшим животом и лоснящейся от пота спиной, покрытой синими прожилками татуировок, прижал к стене женщину — одну из грузчиков с Мальверда. Его брюки спущены до колен, обнажая бледные рыхлые ягодицы, которые ритмично двигались.

Женщина, с закатанным до подмышек платьем, висела на нем, ее ноги обвивали его пояс. Ее голова была запрокинута, рот приоткрыт, но вместо стонов вырывалось лишь хриплое, прерывистое дыхание. Ее руки скользили по его жирной спине, оставляя красные полосы от обломанных ногтей.

От всей этой картины веяло чем-то животным, утробным — не страстью, а грязным физиологическим актом, как спаривание. Рядом валялась пустая бутыль из-под дешёвого пойла, из горлышка капала мутная жидкость.

— Не стесняйся, девчонка, — усмехнулся кто-то из темноты, проходя мимо Лираэль к гальюну. Это был старый моряк с лицом, покрытым шрамами, как старая кожаная карта. — На «Призрачке» всем места хватит. Или тебе капитан милее? Он в своей каюте с той рыжей из Альтерии третий тик кряхтит. Бедная койка едва выдер...

Девушка отпрянула, как от удара. В ушах зазвенело. Не от стыда — от внезапного, острого физиологического отвращения.

К этому липкому воздуху, к этим телам, сплетённым в уродливом танце, к этому миру, где боль и похоть были просто фоном, как скрип корабельных балок. Её собственная, тайная боль казалась вдруг чище этого. Наёмница резко развернулась и швырнула в лицо старику, её голос сорвался на хриплый шепот, полный ярости и брезгливости:

— Заткнись, старая трюмная крыса!

Её слова прозвучали неожиданно громко в звенящей тишине. Старик зашипел что-то невнятное, плюясь, а парочка у канатов на зерно3замерла. Мужчина обернулся, его маленькие, запавшие глаза зло блеснули в полумраке.

Лираэль не стала ждать. Она юркнула обратно в свою каморку, захлопнув за собой дверь с таким треском, что гамак закачался. Она стояла, прислонившись к мокрой от конденсата стене, и часто дышала, пытаясь стереть образ грязи с сетчатки. Отвращение смешивалось со страхом и жгучим стыдом — не за них, а за себя, за то, что она здесь, среди этого драконьего дерьма.

— До чего я докатилась? — мысль пронзила её острее, чем иглы под кожей. — Я следую заказчице, которая прокляла меня, а сама собралась шпионить в городе крэхов, где даже секс похож на акт насилия над грязной тряпкой.

Зеркальная Пыль в кармане вдруг показалась ей не спасением, а ещё одним звеном в этой цепи падения в Бездну. Она сжала кулаки, чувствуя, как под кожей снова начинается знакомое жжение. Скоро ночь. Скоро её собственная, безмолвная агония...

Глава 4

Мысль: Судьба водит за руку, но выбор — куда шагнуть— остается за тобой.

Сходни «Морской Призрачки» уперлись не в камень, а в огромное, отполированное до зеркального блеска ребро древнего крэха. Воздух здесь был другим: сухим, пыльным, с привкусом старой кости и озона. Отсутствие качки после пяти дыхов в море вызывало у Лираэль головокружение, земля уходила из-под ног, заставляя цепляться за поручень.

Она ступила на гладкую, на удивление тёплую поверхность — и почувствовала глухой, низкочастотный гул, идущий снизу, будто исполинский скелет под ней всё ещё дышал во сне.

Её встретил безрадостный, отчуждённый город. Улицы здесь не были мощеными — это были отполированные гигантские кости, сросшиеся в причудливые спирали и арки. По ним струился тусклый, мерцающий свет — не от Игнисара или Никтелы, а исходящий изнутри самих костей, словно они хранили остатки чужой жизни. Здания встраивались в огромные позвонки или вырастали из них, как паразитические грибы — чёрное стекло, кованое железо цвета запёкшейся крови, обтянутые высохшей шкурой каркасы. Никаких прямых углов, только острые изломы и плавные, органичные кривые смерти.

Мосты были перекинуты через зияющие пропасти между «островами» тела. Это были гигантские рёбра, соединённые цепями из сплавленного серебра и костяных пластин. Под ними клубился фиолетовый, почти чёрный туман, и оттуда доносились приглушённые всхлипы, будто на дне тонули дети.

На перекрёстках висели

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Аналог Солнца в мире Эреборн (здесь и далее примечания автора).

2

Текущая эра, установленная верховным богом Вальгором после его победы над Тмезом. Характеризуется смертью, грехами, существованием Тысячи теней (города-чистилища) и ограниченной магией.

3

Аналог демонов.

4

Сутки, состоящие из 28 тиков.

5

Аналог часов. Вместо механических часов в Эреборне используются магические "Теневые Кольца" – древние артефакты, созданные из осколков лунной породы.

6

Аналог лет/годов.

7

Особое событие, происходящее раз в 20 кругов при слиянии стрелок Теневых Колец в 28-м тике.

8

Аналог Преисподней.

9

Титул.

10

Золотая стрелка Дня (1-14 тиков).

11

Час.

12

Минута.

13

Тмез был свергнут своим братом богом Вальгором в конце Эпохи Тмеза ("Время Лжи"). Аналог Дьявола, Отец Лжи.

14

Черт.

15

Пренебрежительное обращение к смертным.

16

Особый ритуал Ксиреха, когда раз в круг он заставляет своих жрецов рубить друг друга, пока не останется один. Победитель получает дар хаоса (способность вызывать ярость в других на несколько дыхов).

17

Богиня звезд и пророчеств.

18

Материк.

19

Верховный бог пантеона в Эреборне.

20

Магия Тмеза.

21

Века.

1

Синяя стрелка Ночи (15-28 тиков).

2

Богиня иллюзий.

3

Наркотик, пользующийся спросом у богачей. Доставлялся через храмы Аргуса.

1

Материк.

2

Луна раз в две фазы становится чёрной, предвещая агонию крэхов. В этот период они через боль могут искупить свои грехи.

3

Секунда.