Медиум смотрит на звёзды

Лесса Каури

Медиум смотрит на звёзды

Глава 1: Маленький принц

Я – то, что было есть и будет, но я сокрыл себя в огне.

Пока огонь меня хоронит – живущим прозябать во мгле.

Тускнеет свет, и век за веком себя меняет вещество,

И пред последним человеком уйдет из мира волшебство.

Земля умрет, моря иссохнут, царить здесь будет воронье.

Ведь я сокрыт.

Я то, что будет.

Вот вам пророчество мое.

За окном рассветало, но я никак не могла уснуть. Не шли из головы последние события. В полусне-полуяви я шла темным коридором, едва освещенным магическими светляками, за волком и старшим дознавателем, потом смотрела, как Его Сиятельство осторожно протягивает зверю ладонь, а тот неожиданно и ласково касается ее длинным языком, а затем ложится у его ног. Вместе мы проследовали в помещение, больше похожее на каземат, где оставили зверя и едва уговорили старшего Рослинса подождать до полуночи, будучи на людях, дабы не возникало подозрений. С Теобальдом остались доктор Карвер, в чьих глазах загорелся знакомый мне исследовательский огонек, и Демьен Дарч, которого попросила задержаться бабушка, явно страшась за доктора, собиравшегося подвергнуть зверя обследованию.

После того, как граф, наконец, сдался и ушел к себе, мы с бабушкой вернулись в ее покои и еще какое-то время обсуждали случившееся. Точнее, обсуждала она, а я помалкивала: пила чай, принесенный горничной, смотрела в окно на опускающиеся сумерки и думала, что время все расставляет на свои места, а люди всегда возвращаются к своему началу. Когда-то Валери указала путь к себе измученной душе одной юной леди, тюрьма проложила Брену дорогу к моему порогу и честной жизни, а жажда справедливости отправила Теобальда в далекое путешествие домой. Так однажды ворон Гаральд найдет свое гнездо, закон определит убийцу невинного слуги, а злодей, предавший Тео мучительному заклятью, будет разоблачен. «Но что сделает твое сердце?» – шепнул внутренний голос. Я не знала, что ответить. У меня не было и не могло быть романа с Демьеном Дарчем, но что-то, несомненно, между нами происходило. Его ежесекундная готовность спасти меня, пугающие, но завораживающие поцелуи. Мои мысли о нем… Никто из нас не признался другому в своих чувствах, во всяком случае, на словах. Стоит ли верить делам? Эмоциям? Сомнениям? Прежняя я однозначно сказала бы «нет»! Я нынешняя находилась на распутье. Обжегшись с Виллемом, я не стремилась в новые отношения, однако, похоже, они стремились ко мне. Или я все не так понимаю?

Бабушка заметила, что я не слушаю, и списала это на усталость. Поэтому отослала меня до вечера – ей, как и графу, не терпелось дождаться полуночи и своими глазами увидеть, как зверь превратится в человека.

Это, действительно, произошло в помещении, похожем на тюремную камеру, где теперь появились светильники, ковры на полу, постель, стол и пара стульев, тазик для умывания и кувшин с водой.

Когда стихли вой и рычание, донесшиеся из угла, намеренно оставленного без света, мы услышали тихое:

– Здравствуй, отец!

И граф не сдержал короткого, вырвавшегося из груди рыдания.

Дарч бросил в темноту загодя приготовленный сверток с одеждой, и, спустя некоторое время, на свет вышел Теобальд Рич, щуря зеленые глаза, так похожие на отцовские. Шагнул к графу и крепко обнял его. Они были одного роста, но возраст Его Сиятельства брал свое, делая разницу между ним и сыном заметнее.

Несмотря на множество вопросов, мы оставили их наедине. Доктор и старший дознаватель пообещали, что вернутся немного раньше шести утра.

Из-за вынужденного пребывания в замке мне не удалось встретиться с Бреном, как мы и договаривались в библиотеке Драконьей обители. Оставалось надеяться, что, узнав об облаве, он не станет привлекать к себе лишнее внимание, и не покинет Крааль.

Между тем из леса вернулся Рэндальф со своими людьми. Облава закончилась ничем, если не считать десятка убитых волков, среди которых не было ни одного крупнее обычного «здоровенного».

По договоренности с графом, вернувшихся встретила бабушка и объявила, что Его Сиятельство утомлен произошедшими событиями, в связи с чем просил не беспокоить его до позднего утра. Никто не удивился – вчерашний день выдался нервным. Наскоро поужинав, гости разошлись по комнатам, и в замке наступила настороженная, какая-то ждущая тишина, от которой у меня приподнимались волосы на затылке, как от присутствия призрака. Ощущение было настолько неприятным, что я поскорее вернулась в свои покои и вызвала горничную, собираясь отойти ко сну.

Но, вопреки моим ожиданиям, в открывшуюся дверь вошла не Лили. Это была Амелия. За то время, что я ее не видела, она как-то изменилась – то ли глаза стали ярче, то ли цвет волос? Похудевшая так, что под глазами залегли тени, побледневшая, девушка, тем не менее, выглядела настоящей красавицей.

– Амелия! – искренне обрадовалась я. – Как ты себя чувствуешь?

– Благодарю, леди Торч, хорошо, – робко улыбнулась горничная. – Это Лили вам рассказала, что я… что со мной такое случается?

Я кивнула и добавила, стараясь не смущать ее еще больше:

– Очень рада, что ты вернулась в добром здравии! Помоги мне расчесать волосы – сегодня был такой безумный день, что они совершенно спутались.

– Конечно, леди, – воскликнула она и метнулась к зеркалу, где стоял мой несессер.

Пока горничная помогала с волосами, мы поговорили о происшествиях в замке. Амелию, как и всех, тревожило происходящее, но мне показалось, что ни убийство конюха, ни отказ Рэндальфа от наследства, ни ужасный волк-оборотень не занимают ее хорошенькую головку. Она будто спала наяву. Спала – и видела прекрасный сон, недоступный никому, кроме нее.

Будь я менее уставшей, я расспросила бы подробнее о том, что с ней происходит. Но в тот момент я не могла думать ни о чем, кроме того, как бы побыстрее оказаться в постели. Я совершенно не выспалась позапрошлой ночью, когда светила Синяя луна, а в последнюю – вообще не сомкнула глаз.

И вот теперь, пока солнце выползало из черной ямы на утренний склон небосвода, я лежала и не могла заснуть, хотя очень хотела спать. Слишком много событий, мыслей, эмоций! Тоска по мансарде на улице Первого пришествия охватила меня с такой силой, что я едва не застонала.

Мой уютный мирок!

Шум Валентайна за высокими окнами.

Ароматный парок над чашкой с золотыми листьями, коричневый сахар в сахарнице, поблескивающий искорками, будто драгоценность; белоснежные салфетки, в идеальном порядке разложенные на столе Вельминой, она сама – бесшумная, легкая как призрак…

Сердце кольнуло. Стройный мир воспоминаний о тщательно выстроенном мире был нарушен предчувствием. Что-то случится по возращении в столицу, и я… не смогу этого предотвратить!

В дверь робко постучали. С трудом оторвав отяжелевшую голову от подушки, я встала, накинула пеньюар и вышла в прихожую. Подойдя к двери, спросила:

– Кто там?

И услышала в ответ тихий женский голос:

– Леди Торч, умоляю меня простить! Мне необходимо поговорить с вами!

Голос не принадлежал ни одной из горничных, но звучал знакомо, поэтому я повернула ключ, приоткрыла створку и увидела… гувернантку Гальфрида Рича по имени Альда. Девушка выглядела испуганной: в глазах бился дикий огонек, ночной чепец был сбит, мертвенная бледность залила щеки. Не успела я тоже испугаться, как она, войдя, упала на колени и, схватив меня за руку, зашептала с горячностью страстной натуры:

– Леди Торч, еще раз простите, но я не знаю, что делать! Этот сон… он сводит меня с ума! Он везде мне чудится! Я слышала, что говорят гости о вашем даре… Умоляю, ответьте мне, он еще в мире живых или стал призраком, и теперь преследует меня в образе зверя?

– Кто чудится? Сон? – ошарашенно спросила я.

Но пока вырывалась из цепких объятий гостьи, закрывала дверь и помогала девушке подняться, – вспомнила тон, которым говорили со мной приглашенные матерью целители:

– Поднимитесь, дорогая, пройдемте в гостиную, на оттоманку, вот сюда. Присядьте. Сейчас я налью вам воды, вы ее выпьете и все мне расскажете, правда?

Едва мы вошли в гостиную, вспыхнула потолочная люстра – ранним утром было еще темно. В ее свете Альда сама казалась похожей на привидение, так была бледна.

Я принесла воды и заставила ее отпить пару глотков, после чего села рядом.

– Вас зовут Альда, вы – гувернантка младшего сына Его Сиятельства, Гальфи, верно?

Простые вопросы имели свойство приводить людей в себя, поскольку не требовали от них каких-либо усилий, но отвлекали от того, что в данную минуту тревожило.

– Да, леди Торч, – кивнула девушка. – Прошу, не сочтите меня безумной, но вот уже несколько ночей мне снится ужасный сон. Мне кажется, он связан с… потусторонним. А о вас говорят, что вы – медиум.

– Я – медиум, – согласилась я. – Если кошмар связан с призраком, я смогу вам помочь. Расскажите, что именно вам снится?

Она на мгновение замерла, затем выдохнула, будто перед шагом в неведомое, и заговорила:

– Мне снится наш парк, цветущие розы прекрасны, но что-то в них тревожит меня… Я не понимаю, что именно, пока не подхожу ближе и не вижу на лепестках капли крови. Алой крови – вот почему я не разглядела их раньше, ведь они – в цвет бутонов! Я иду по кровавому следу, ощущая страх за… – она запнулась, взглянула на меня, отвела глаза и торопливо продолжила: – …За человека, которого люблю всем сердцем. Я ухожу все глубже в лабиринт деревьев, вот уже розы остались позади, а впереди, между стволами, притаилась тьма и наблюдает за мной, будто живое существо. Вдруг я понимаю, что там, действительно, кто-то есть! И он следит за мной горящими глазами. Я отступаю, разворачиваюсь, бегу прочь. За лесными кронами мелькает замок, но чем быстрее я бегу, тем дальше он от меня и тем ближе тот, кто гонится за мной. Я ощущаю такой ужас, что не соображаю, что делаю, не смотрю под ноги… Оступаюсь и падаю на землю лицом вниз. Слышу тихие шаги и хриплое дыхание. А затем наступает тишина, будто все волшебным образом исчезло. Не веря себе, я оборачиваюсь и… на меня бросается чудовищный зверь!..

Судя по огромным зрачкам, по мелкой дрожи губ, девушка вновь проживала то, что ночь за ночью приносил ей сон. И даже я, не раз слышавшая от людей рассказы о жутких призраках, разделила с Альдой ужас момента, когда в видении она обернулась, и зверь прыгнул.

– Давно вам снится подобное? – спросила я, пытаясь вытянуть ее сознание из омута, в который она себя загоняла воспоминаниями.

– Давно, а в последнее время вижу его почти каждую ночь, но не это самое страшное…

Она запнулась, словно не знала, как продолжить. Я ждала, гадая, где именно ей привиделся призрак – в лесу или в замке?

– Дело в том, – вновь заговорила девушка, – что я все время ощущаю присутствие зверя, будто он следит за мной, оставаясь невидимым. А тут еще эта ужасная смерть в лесу! Возможно ли, леди Торч, что я чувствую призрака, который… явился за мной?

При последних словах гувернантка побелела и едва не упала в обморок. Но, следует отдать ей должное, она всеми силами старалась взять себя в руки и не терять ясности сознания.

– Что именно вы ощущаете, когда думаете, что призрак рядом? – уточнила я. – Чувствуете ли холод, озноб, головную боль или тяжесть в груди? Случаются ли приступы панического страха?

На все вопросы она отрицательно качала головой. Передо мной был еще один фрагмент мозаики, которую пока никак не удавалось сложить в единое полотно. Разглядывая взволнованное и красивое даже в бледности лицо девушки, с бархатными темными глазами и яркими, обкусанными губами, я думала о том, что в тот вечер Альда сидела за тем же столом, что и граф с семьей, рядом с тем, «кого любила всем сердцем» – с Теобальдом Ричем. Но если она предчувствует возвращение любимого и страшится его, делает ли это ее виновной в наложенных на него чарах? Что такого сотворила эта девушка, раз совесть – или любовь? – раз за разом показывает несуществующего «призрака»?

– Тот, кого вы любите, жив или мертв? – жестко спросила я, наблюдая за ней.

Альда дернулась, как от удара, и посмотрела на меня с ужасом.

– Говорите! – приказала я тоном, которому следовало подчиниться.

– Я… я не знаю! – воскликнула она. – Я надеюсь, что он жив!

– В чем вы виноваты перед ним?

Ее губы задрожали, а глаза наполнились слезами. Прежде чем эмоции накроют ее, я должна получить ответ!

– Отвечайте, в чем ваша вина – это вы знаете совершенно точно!

Глядя на меня, словно птаха на змею, она прошептала:

– Я оттолкнула его от себя, не желая его конфликта с отцом, соврала, что не люблю…

– Его имя Теобальд Рич?

Она, наконец, заплакала.

Ощущая себя то ли последней стервой, то ли дедом Бенедиктом, я продолжала безжалостный допрос:

– Почему вы остались в замке, когда он пропал?

– Когда стало ясно, что с Теобальдом что-то случилось, я решила уехать и сообщила об этом Его Сиятельству. Он спросил меня, сколько я готова ждать возвращения его сына…

Теперь она плакала в голос, но в этом было благо – дело еще не завершено, девушке понадобятся и стойкость, и терпение, а сейчас пусть выплачется.

– И что вы ответили?

– Что буду ждать его, даже если он не вернется никогда…

– А Его Сиятельство?

– Он сказал: «Тогда жди здесь». И я жду… Но что, если Теобальд мертв, а его дух желает отомстить за мой отказ? Я готова умереть, лишь бы он жил, леди Торч, но могу ли я что-то сделать против призрака?

Я заставила девушку отпить еще воды. Ее зубы стучали о край кружки, слезы текли непрекращающимся потоком. Чистый носовой платок из моей сумочки пришелся как нельзя кстати.

Удивительными путями ходит любовь… В том числе путями вины и ужаса она напоминает о себе солнечными днями и лунными ночами, заставляя «всем сердцем» ощущать близко того, кто кажется далеким, пытаться обнять призрак, которого нет, поймать несуществующую тень счастливых мгновений прошлого.

– Простите меня за эти вопросы, – мягко сказала я, когда она выпила воду и приняла платок, чтобы вытереть мокрое от слез лицо. – Я уверена, никакого призрака не существует, а сон – не более чем сигнал взбудораженного происходящим сознания. Даже если бы Теобальд Рич был мертв – а это не так! – он никогда не стал бы мстить кому бы то ни было.

Ее руки упали на колени. В ее взгляде рассветным лучом затеплилась надежда.

– Теобальд жив? – прошептала она.

– Его нет в мире мертвых, – ответила я, не лукавя. – А это значит, что однажды он вернется в родной дом.

Альда порывисто поднялась.

– Вы подарили мне надежду, леди Торч, – дрогнувшим голосом произнесла она, – вы подарили мне жизнь! Как я могу отблагодарить вас?

Внезапно она пошатнулась, побледнела… Я успела поддержать ее и снова усадить на оттоманку.

– Простите, – пробормотала несчастная девушка, – все эти потрясения ослабили меня… Я сейчас уйду и не стану больше беспокоить вас.

– Я провожу вас до вашей комнаты. Вам нужно поспать, – с сочувствием глядя на нее, сказала я.

– Но я не смогу уснуть!

– Сможете. Посидите здесь.

Отправившись в спальню, я переоделась, затем нашла в несессере фиал с успокоительным средством, которое сделала в своей лаборатории. Накапала в кружку необходимое количество капель, развела водой. Девушка проспит несколько часов глубоким сном, заживляющим душевные раны, и проснется с новыми силами. Ее верность Теобальду достойна самого лучшего отношения!

Подумав, я достала другой фиал и накапала из него в другую кружку – это для меня, чтобы продержаться до вечера. Похоже, спать опять не придется.

Я выпила зелье и мгновение постояла с закрытыми глазами, ожидая, когда почувствую прилив энергии. Прислушавшись к себе, с удивлением отметила, что после признания Альды с души будто камень спал. Притяжение между мной и Теобальдом Ричем возникло с той самой минуты, как, в Воральберге, я посмотрела в его зеленые глаза, и с тех пор не ослабевало. Но что-то не давало ему хода, и теперь я понимала – что. Как бы ни тянулся Теобальд ко мне, причиной было не любовное чувство, а сложившиеся обстоятельства, одиночество и плотский голод. Поддавшись, я совершила бы очередную ошибку. А ошибки я не любила и не прощала себе, как не простила до сих пор ошибку по имени Виллем Хокун.

Вернувшись к девушке, протянула кружку:

– Выпейте, это поддержит вас.

То, с каким доверием Альда приняла из моих рук неведомое питье, тронуло меня. Я помогла ей встать и повела к выходу из комнаты.

Едва мы дошли до порога, свет люстры мигнул и погас, заставив меня подумать: «Вот и еще один артефакт иссякает! Жаль, не существует вечных артефактов…». И память, словно ждала, услужливо преподнесла в ответ: «Я то, что было, есть и будет…». Догадка была такой неожиданной, а решение таким простым, что я споткнулась о порог. Призраки?! Призраки, а точнее полтергейсты – вот то, что сможет оживить артефакты! Но как заставить их служить людям в качестве источников вечной энергии? И захотят ли они?

Альда с тревогой взглянула на меня, и я выбросила эти мысли из головы. Потом! Я подумаю об этом тогда, когда вернусь в Валентайн, к своим чашкам в золотых листьях и ароматному чаю, к Вель, Оскару и кошкам леди Гроус.

А затем я переступила через порог…

***

Мне доставило труда не вскрикнуть от неожиданности. Хотя вряд ли можно назвать неожиданностью смешанное чувство изумления и скорби, которое испытываешь, глядя на человека, недавно виденного здоровым и…живым.

В воздухе печально застыл призрак полненькой женщины средних лет в накрахмаленном переднике горничной. У нее был смешной вздернутый носик, а вместо любопытных когда-то глазок на меня строго и страшно взирали бельма. Одна сторона белоснежного воротничка платья была заляпана красным. Однажды я уже видела такой красный – им, умирая, Валери выводила слабеющей рукой на полу «Линн! Я умер не зря…».

– Кажется, теперь мне нужна ваша помощь, Альда, – пробормотала я. – Знаете ли вы, где находятся покои одного из гостей Его Сиятельства – Демьена Дарча?

– Не знаю, но могу спросить у горничных, – ответила девушка и, посмотрев на меня, изменилась в лице. – Боже мой… Что случилось, леди Торч?

– Прошу вас, найдите Дарча и попросите немедленно прийти сюда. Это очень важно!

– Да, конечно!

Альда ушла. Оставалось надеяться, что она не упадет в обморок где-нибудь по пути.

– Где ты, Лили? – спросила я, делая шаг к привидению. – Как мне найти тебя?

Призрак задрожал осиновым листом на ветру. Зрелище было жуткое – его будто сводили судороги, каких никогда не испытывал и не мог испытывать ни один живой человек.

– Мой блокнот… – застонала горничная. – Я забыла, куда положила свой блокнот, когда убиралась! Не видать мне теперь жемчужных сережек!

И, застонав еще громче, она полетела прочь.

От ее стона у меня заломило виски. Рыдания тетушки Агаты вызывали похожую реакцию, и я научилась с ней справляться, поэтому без промедления побежала за призраком. Горничная летела быстро, не обращая внимания на оклики, а затем и вовсе скрылась в стене, оставив меня в одиночестве в пустом коридоре. Оглядевшись, я поняла, что оказалась в другом крыле замка, и поспешила вернуться в свое, ведь старший дознаватель должен был подойти именно туда.

Когда я вышла к лестнице, он как раз поднимался, легко перепрыгивая через две ступени. Его лицо ничего не выражало, но двигался он так быстро, что я поняла – он обеспокоен.

– Леди Эвелинн! – воскликнул он, и мне почудилось облегчение в его голосе. – С вами все в порядке? Ко мне прибежала гувернантка, на ней лица не было…

– У меня все хорошо, – успокаивающим тоном ответила я. Дождалась, пока он поднимется, и добавила: – Беспокоиться нужно о горничной по имени Лилен, чей призрак я только что видела. Вчера она была жива.

Дарч развернулся и пошел вниз.

– Вы куда? – удивилась я.

– Искать подтверждение тому, что вы видели, – не оборачиваясь, ответил он.

В моей душе поднялась буря возмущения его поведением и… утихла. Придерживая юбку, я догнала старшего дознавателя и пошла рядом. Покосившись на меня, он молча подал руку – лестница была длинной. Идя бок о бок с этим невозможным человеком, я вдруг ощутила некую гармонию. Словно в этот день и в этот час только так и должно было случиться: мы двое, рядом, глядя не друг на друга, а в одном направлении. Пожалуй, такое странное чувство по отношению к мужчине у меня возникало впервые!

Пока мы шли, я несколько раз слышала отдаленные всхлипывания Лили, но не могла определить направление.

Дарч разыскал дворецкого и приказал собрать всех горничных. Лилен среди них не оказалось. Тогда он опросил каждую и выяснил, что в последний раз ее видели вчера после обеда, когда она вместе с другими девушками убиралась в покоях графа и графини. На ужин она не пришла. Ее соседка по комнате сообщила, что Лили и ночевать не явилась, но ее это не обеспокоило, потому что такое случалось. И тут я вспомнила, как девушка упоминала своего «дружка». Парня тоже нашли быстро. Дюжий стражник Его Сиятельства рассказал, что у него с Лили был роман, но в эту ночь он ее не видел и вообще ночевал в казарме при замке. Это, в свою очередь, подтвердил начальник стражи, пришедший вместе с подчиненным. Дарч отправил их поднимать людей для поиска служанки, а затем мы отправились к графу, и нашли его в кабинете, сидящим за столом с бокалом в руке. Едва он услышал, что пропала горничная, приказал Дарчу: «Делайте, что должны, старший дознаватель, даю вам все полномочия!» Мне показалось, что судьбой Лили он вовсе не озабочен, но после вчерашних событий его можно было понять.

Мы собрались уходить, однако граф, отставив опустевший бокал, попросил меня остаться.

Верно истолковав мой взгляд, Дарч обещал немедля сообщить, если тело служанки будет найдено, и ушел.

– Садитесь, леди Эвелинн, – пригласил Рослинс.

Я села напротив, сложив руки на коленях.

– Во-первых, я должен поблагодарить вас за спасение сына, – заговорил граф, и я с удивлением поняла, что он навеселе. – И не просто поблагодарить, но отблагодарить за сделанное вами как в Воральберге, так и здесь. Чего вы хотите?

– Благодарю вас, Ваше Сиятельство, но у меня все есть, – качнула головой я. – Я желала бы, чтобы Теобальд зажил нормальной жизнью, тем более что, насколько я знаю, есть женщина, которая любит его и будет любить, что бы ни случилось.

Граф испытующе посмотрел на меня.

– Хотелось бы мне иметь такую умную невестку, как вы, – невесело усмехнулся он. – Как ловко вы отмели возможность предложить вам выгодный брак теперь уже с моим старшим наследником!

– Забудьте о выгоде, умоляю вас, – мягко проговорила я. – Подумайте лучше о счастье для ваших сыновей!

– Я только о нем и думаю, – пробормотал Рич. – С возвращением Теобальда все стало одновременно и проще, и сложнее. Я счастлив, что он жив, и более не стану препятствовать его желанию соединиться узами брака с простолюдинкой, тем более что она доказала ему свою верность. Но если проклятие не удастся снять, люди Рослинсберга поднимут мятеж, стоит им только узнать, что в замке прячется оборотень. Разбираться не станут – у нас, у северян, рассудок холоден, однако кровь горяча, а древние поверья будоражат и по сей день. И что же мне делать?

Спустя некоторое время я поняла, что вопрос не был риторическим, и граф ждет от меня ответа, и изумленно спросила:

– Вы спрашиваете меня?!

– Именно, моя дорогая.

Я задумалась. Что бы я сделала, окажись на месте Его Сиятельства? Раскрывать возвращение Тео еще рано, но что если…

– Соберите всех, кто присутствовал на памятном ужине десять лет назад. Объявите о возращении Теобальда из далекого странствия, покажите письмо, в котором он пишет, что с ним все в порядке, и он скоро будет.

– Но письма нет!

– Попросите Тео написать его сегодня ночью, когда он обернется в человека.

– Тео?.. – хмыкнул граф.

Я ощутила, как загорелись кончики ушей, и поправилась:

– Теобальда. Но имейте в виду, при этой встрече обязательно должен присутствовать старший дознаватель Дарч. По реакции на известие он, возможно, сможет вычислить того, кто подлил вашему сыну оборотное зелье.

Рослинс посмотрел с сомнением, но ничего не сказал. Лишь махнул рукой, разрешая уйти.

Когда я была на пороге, он окликнул:

– Могу я взглянуть на перстень, который отдал вам мой сын?

Вернувшись к столу, я достала перстень из сумочки и невольно залюбовалась рубиновым огнем, танцующим внутри камня. А затем с сожалением протянула украшение Его Сиятельству: