Звёзды Эринии: Psi-реверберация

Кристалл Клиссен

Звёзды Эринии: Psi-реверберация

ГЛАВА 1

Зал гибридной реальности представлял собой капсулу, где физический мир растворялся в цифровом. Стены, пол и потолок, покрытые матовыми металлическими панелями, служили безупречным холстом для световых проекций. Микроскопические светодиоды создавали голографические формы, которые висели в воздухе, полупрозрачные и переливающиеся. В центре комнаты парила объёмная схема Бездны и пещеры Махпеллы в ней, словно вырезанная из тёмного стекла и сияющих точек – кораблей «Генекс» и судов Картеля, застывших в момент сражения.

Теос, в бесподобном пальто с синими вставками, с тростью в руке, стоял неподвижно, изучая свершившуюся катастрофу. Его взгляд был холодным и отстранённым, гибель людей не затрагивала его чувств, он лишь наблюдал за произошедшим действием, унёсшим тысячи жизней.

Рядом с ним, создавая разительный контраст, замер Энрико Спиноза. Его тело покрывала короткая накидка-капа из матово-чёрного материала с алым подбоем – плотной, бесшумной ткани, отталкивающей влагу и пыль. Из-под неё виднелись высокий воротник и пышные рукава белоснежной рубашки – архаичный элемент, словно скопированный с портретов испанских грандов XVII века, но сшитый из дорогостоящего биополимера, идеально сохраняющего форму даже в экстремальных условиях, её носили как знак отличия, под стать видению высших членов Картеля, предпочитающих традицию языку власти. Голову украшала чёрная шляпа с широкими полями и красной окантовкой, один край был эффектно загнут вверх; к тулье крепилось крупное алое перо, будто вырванное из крыла огненной птицы. Из-под её полей на Теоса смотрели глаза глубокого аметистового цвета, словно пара сияющих звёзд, окутанных вуалью сине-фиолетовой туманности. Его ухоженная эспаньолка подчёркивала утончённые черты лица, но не скрывала тонких шрамов-интерфейсов вдоль линии челюсти – следов интеграции имплантов. На широком поясе из чёрной кожи, рядом с парой изящных, но смертельно эффективных пистолетов в ножнах с тонкой серебряной гравировкой, покоилась рукоять «La Sombra de la Rosa» – скьявоны со сложной кружевной гардой, отполированной до зеркального блеска. Вид Энрико, хоть и напоминал архаичную эстетику испанского золотого века, оставался ультрасовременным, под стать его эпохе, где даже традиция служила технологией влияния, лишь некоторые детали, вроде кроя рубашки или драпировки плаща, выбивались из стилистики современности, но не разрушали её, а лишь акцентировали внимание на индивидуальности и статусе. Герцог преступного мира, облечённый кодексом чести благородного разбойника и выделявшийся оттенками своего клана: чёрным, белым и цветом крови.

– То, что произошло на Стиксе, выходит за рамки обычного конфликта, – нарушил молчание Теос, не отводя взгляда от проекции. Его речь была безупречной, но с лёгким, едва уловимым британским акцентом – сознательным отказом от гуттуральных имперских интонаций, наследием его «отца». – Неидеально выверенный алгоритм. Непредсказуемая переменная. Непростительная ошибка.

– Левиафан был непредсказуемой переменной, сеньор Теос, – мягко поправил Энрико. – Люди же действовали в рамках отведённых ролей. Мне удалось подобрать девушку. Учитывая обстоятельства, оставить её на моём корабле равноценно смертному приговору. Даже вверенный мне статус гранда не оградит прекрасную особу от последствий. Картель понёс оскорбление и потребует справедливости.

– Вы поступили дальновидно, – кивнул Теос. – Передача выжившей Федерации или Коалиции в текущей политической обстановке станет иррелевантной. Ваш последний контакт с агентом Золотарёвым был прерван, а он, судя по всему, координировал действия со скваттером Конфедерации. Распознать истинные мотивы агентов и сторон конфликта отныне не представляется возможным.

– Именно это я и имел в виду, – поделился Энрико. – И, признаю, у меня были свои соображения. Я знал, что кабальеро Эстаньелла работает на вас. Передача девушки вам показалась наиболее логичным и… выгодным решением.

Теос наконец оторвал взгляд от проекции и повернулся к капитану. Свет голограммы скользнул по его лицу, и в этом освещении особенно проявлялась странность его облика. Несмотря на возраст, превысивший две сотни лет, лицо Теоса казалось юным – гладкое, без единого шрама или морщины, словно он только вчера отпраздновал своё совершеннолетие. Модельная правильность черт, светлые, почти платиновые волосы и холодные зелёные глаза производили впечатление ледяной, вневременной красоты. Его высокую, стройную фигуру безупречно облегало пальто с синими вставками – фирменными цветами его компании, доминировавшими и в интерьере зала. Теос был воплощением делового, ультрасовременного стиля, намеренно лишённого каких-либо намёков на архаику.

– Приношу извинения за действия Карлоса. Он защищал интересы «Теос Инк.» в рамках заключённого контракта. Его методы могли показаться грубыми, но они регламентированы договором.

– Я понимаю природу контракта, сеньор, – Энрико слегка склонил голову. – И я знаю, что у Карлоса не было личного выбора. Наше столкновение стало стечением обстоятельств. Что до его клана «Rosario de Oro»… этот вопрос я улажу самостоятельно. По нашим внутренним законам. В иной ситуации личные разногласия можно было бы урегулировать дуэлью или примирением. Однако, – его голос стал твёрже, – прямое нападение на Гранда, пусть и вынужденное, требует ответа. Компенсации. Или мести. Таков наш кодекс.

– Мне известны рудиментарные устои вашей организации, – заверил Теос. Он развернул кисть, и над его пальцами вспыхнула миниатюрная, но кристально чёткая голограмма финансового терминала. По её схемам помчались потоки света, и в центре замерло внушительное число, рядом с которым обозначился счёт Спинозы. – Обещаю, вы получите достойную компенсацию.

Энрико скользнул взглядом по цифрам, не выразив ни удивления, ни жадности. Лишь лёгкий кивок.

– Ваша щедрость будет воспринята как знак уважения. Мой клан высоко ценит подобные жесты.

Теос сжал пальцы, и интерфейс рассыпался на светящуюся пыль.

– Мои сканеры не фиксируют сигнатуры показателей Эстаньеллы, – констатировал он, мельком взглянув на проекцию. – Капитан Спиноза. После такой демонстрации системного коллапса «Теос Инк.» потребуется надёжный партнёр на Стиксе. Человек, обладающий силой и осознающий её границы. Ваше место могло бы быть здесь.

Энрико усмехнулся, и в его аметистовых глазах мелькнула тень уважения к противнику, приправленная лёгкой иронией.

– В Эринии ещё много мест, где «El Rosario Escarlata» может снискать славу и извлечь выгоду, сеньор Теос. Я дорожу свободой и не тороплюсь становиться guardian del abismo, – он поправил перо на шляпе. – К тому же Левиафану нужен не страж. Ему нужен тюремщик. А я не знаю такой клетки, которая могла бы его удержать.

Он сделал паузу, и его взгляд, с былым блеском ироничной отстранённости, будто затянулся непроницаемым туманом.

– Что до Карлоса… Я знаю этого негодяя достаточно давно. Уверяю вас, для его окончательного убийства потребуется нечто куда более серьёзное, чем взрыв пары кораблей и гнев гигантского кальмара.

Диалог прервала внезапно материализовавшаяся проекция искусственного интеллекта Миры. Её голос прозвучал бесстрастно.

– Доктор Элина Роуз пришла в сознание. Системы диагностики фиксируют остаточные эффекты гипоксического сна, но критической угрозы здоровью нет.

– Пригласите, – попросил Теос, не оборачиваясь.

Когда стена растворилась, впустив Роуз в зал, она казалась призраком, явившимся из самого сердца катастрофы.

Элина встала в проёме, бледная, как полотно, в потрёпанном бортовом комбинезоне с «Нереиды». Ткань, когда-то серая и прочная, теперь была покрыта разводами соли, тёмными пятнами машинного масла и едва уловимыми подтёками, похожими на ржавчину. Одежда висела на ней мешком, подчёркивая резкую худобу плеч и впадину у ключиц – следы истощения и стресса.

Её рыжие волосы, лишённые всякой формы, спадали тяжёлыми прядями на плечи. На скулах и под глазами лежали синеватые тени – отметины усталости, недосыпа и, возможно, начинающегося кислородного голодания, которое лишь недавно купировали медицинские системы корабля Теоса.

Но больше всего поражали глаза. Широко раскрытые, они смотрели, затянутые дымкой шока. Расширенные зрачки вобрали в себя отражение гигантской голограммы, и в этом мерцающем отблеске тонул последний огонёк осознания. Она не понимала, где находится. Видела только знакомые ужасные очертания подводной пещеры на проекции, парящей в воздухе, и двух мужчин, чьи силуэты казались ей то ли спасителями, то ли надзирателями в этом кошмаре последних дней.

Энрико Спиноза первым отреагировал. Он снял широкополую шляпу с алым пером, прижал её к груди и совершил элегантный, почти церемониальный поклон.

– Сеньорита Роуз. Несказанно рад видеть вас в добром здравии после столь… насыщенного путешествия.

Элина молча перевела взгляд на Теоса, который стоял неподвижно, как статуя, опираясь на трость. В её глазах вспыхнула ярость, затмившая на мгновение страх.

– Вы спасли меня из лап одного чудовища, чтобы передать другому? – она обратилась к Энрико жёстко, но лёгкая дрожь в высоких нотах выдавала присутствие страха.

– Вы ошибаетесь, сеньорита, – мягко парировал Спиноза, водрузив шляпу обратно на голову. – Я вытащил вас из Бездны, когда воздух в вашем скафандре был на исходе. Ваше сознание угасло от гипоксии. Сеньор Теос предоставил свои медицинские системы, чтобы спасти вам жизнь и восстановить здоровье. Без его вмешательства вы бы не очнулись. Никогда.

Проекция Миры добавила безличным тоном:

– Подтверждаю. Пациентка пережила тяжёлую церебральную гипоксию с последующей потерей сознания. Бортовые системы судна «Айон» провели экстренную оксигенацию и стабилизацию нейрогенного шока, предотвратив необратимые последствия и восстановив структуру повреждённых тканей головного мозга.

Элина слушала, её лицо оставалось бледным. Она смотрела на Теоса – на человека, чей корабль носил имя «Вечность». Не не понимая, зачем она здесь. Пальцы вцепились в грубую ткань комбинезона. Взгляд, острый и дикий, метнулся с холодного лица Теоса на аристократичный профиль Спинозы.

– Где они? – её голос прозвучал сдавленно, почти шёпотом, но в тишине зала слова падали, словно капли на дно колодца. – Капитан Мохаве… Сергей… Рид… Костя… Где моя команда?

Энрико медленно повернул к ней голову. Свет голограммы пробежал по полям его шляпы, оставив в тени аметистовые глаза, а в них читалось нечто непривычное – отпечаток неподдельной, старой печали, той, что не выставляют напоказ.

– Они погибли в бою, сеньорита, – в его бархатном голосе исчезли привычные нотки лёгкой иронии. – Капитан Мохаве и мистер Грейвс привели реактор «Нереиды» к контролируемой детонации. Это был акт самопожертвования. Они остановили Левиафана. И спасли вас.

Влажный блеск выступил на глазах Элины. Слёзы будто застыли, превратив зрачки в два тёмных дрожащих озера. Её губы задрожали, дыхание стало прерывистым, поверхностным. На мгновение она застыла, тело обмякло, словно из него вытащили стержень. Рассеянность. Шок. Отрицание, слишком огромное, чтобы его вместить.

Затем наступил взрыв неистовой ярости.

– ТЫ! – её хриплый крик пронзил тишину. Она рванулась к Теосу подобно раненому зверю, увидевшему охотника. – Это ты создал его! Это твоё чудовище! Твоя машина! Они умерли из-за тебя! Из-за твоих экспериментов!

Она резко приближалась, пальцы сжались в когти, лицо исказилось яростью и горем. Если бы в руках Элины был клинок, она заколола бы Теоса на месте. Но её не пустили.

Энрико двигался с нечеловеческой, кошачьей плавностью. Он не ударил и не оттолкнул девушку. Он лишь моментально оказался сзади, его руки обхватили её с двух сторон, сомкнулись на груди и животе, прижали спину к себе. С силой, но не жёстко. Это не было захватом врага – он остановил отчаявшегося человека, чтобы не дать ему навредить себе и другим. Он обнимал её так, как удерживают тех, кто в горе готов разбиться о стены.

– Успокойтесь, сеньорита, – его голос прозвучал прямо возле её уха, тихо, но настойчиво. – Дышите. Прошу вас.

Теос не отступил ни на шаг. Он беспристрастно наблюдал за этой сценой, опираясь на трость. Но если бы кто-то посмотрел в его холодные зелёные глаза очень внимательно, то увидел бы в них не только присущую ему отстранённость, но и нечто иное – глубокое, горькое сожаление. Не о том, что его обвиняют. Не о возможном ущербе. А о неизбежности. О цене. О той истине, что за гибелью «Нереиды» стоит нечто несравнимо большее – система, маховик отчаяния, который продолжит вращаться, сметая ещё тысячи жизней, и он, видя картину целиком, не может это остановить. Но ему даровано осознание масштабов греха человеческой расы. И это знание острым ножом пронзало разум, оказываясь тяжелее любого обвинения.

Он также понимал и другое: Спиноза только что узнал слишком много. Слова о чудовище, его творении, его экспериментах висели теперь в воздухе между ними, и их уже не вернуть. Но Теос не ощущал угрозы. Он видел перед собой не случайного свидетеля, а человека, чей статус в иерархии Картеля держался не только на силе, но и на умении хранить секреты. Гранд относился к тем, кто имел представление о цене информации и опасности её неконтролируемой утечки. Он уважал правила, даже если они были правилами преступного мира. Это делало его не врагом, а допустимым фактором риска, который можно просчитать.

Элина билась в руках Энрико, но силы быстро покидали её. Лишь рыдания, сдавленные и горькие, вырывались наружу.

– Они… они…

– Они погибли героями, – твёрдо, почти сурово, проговорил Энрико, не ослабляя хватку, но его голос смягчился. – Они выполнили свой долг до конца. Благодаря этой жертве вы живы. Благодаря им, возможно, Левиафан был остановлен, и тысячи других не разделили их участь. Помните это.

Его слова не утешили, но пробились сквозь пелену истерики. Они стали для неё якорем – жёстким, холодным, но дающим точку опоры. Элина перестала вырываться. Её тело обмякло. И лишь тихие, прерывистые всхлипы сотрясали плечи.

Она успокаивалась. Не потому что приняла. А потому что истощилась. Потому что правда, даже самая ужасная, наконец, прорвалась внутрь и заняла своё чёрное, истинное место.

В зале снова воцарилась тишина, нарушаемая только сдавленным дыханием девушки. Над ними по-прежнему парила голограмма Махпеллы. И теперь название этой пещеры куда сильнее отражало свой смысл.

Энрико почувствовал, как напряжение отпускает её тело. Он осторожно разжал руки и отступил на шаг. Элина осталась стоять, склонив голову, скрестив руки на груди и вцепившись пальцами в собственные плечи.

Теос не ответил на обвинение. Он лишь слегка повернул кисть, лежавшую на набалдашнике трости.

– Капитан Спиноза, – Теос говорил ровно, без благодарности или упрёка, будто просто констатировал факт. – Более не смею вас задерживать. Путь к стыковочному шлюзу будет подсвечен соответствующими голографическими индикаторами. Они проведут вас к вашему судну.

– Моя признательность за гостеприимство, сеньор Теос, – отозвался Энрико. Он слегка повернул голову в сторону хозяина «Айона».

Затем он оглянулся на Элину. Его аметистовый взгляд смягчился. Одной рукой он придерживал край плаща, другой плавным, отточенным движением выписал в воздухе безупречный реверанс. Лёгкий наклон, отставленная нога, шляпа, прижатая к груди.

– Сеньорита Роуз. Желаю вам скорейшего возвращения к вашим исследованиям.

Он хотел было покинуть зал.

– Не уходите.

Спиноза замер на месте. Голос Элины оставался неуверенным, надтреснутым, но в нём так же звучала отчаянная мольба.

– Пожалуйста… Не оставляйте меня. Не оставляйте меня с ним.

Энрико обернулся лишь наполовину. Его лицо в тени полей шляпы стало подобно маске загадочного героя – благородной, но непроницаемой.

– Этот корабль, сеньорита, – самое безопасное для вас место во всей системе, – поведал он, и в его интонации восторжествовала холодная ясность сухого, окончательного вердикта. – «Nocturno» ждёт своего капитана.

Он сделал шаг в освещённый проём, но на мгновение задержался. Проронил чуть тише, но оттого не менее отчётливо:

– La noche no tiene sombra.

И удалился в голубом сиянии маршрута, унося с собой последний отблеск алого подбоя. Дверь сомкнулась без звука.

Элина медленно подняла голову. Пелена шока в её глазах рассеялась, сменившись холодной хрустальной ясностью. Взгляд девушки, став более ясным и приободрённый новой решимостью, упёрся прямо в зелёные глаза Теоса.

– Теперь я ваша заложница?

Теос выдержал её взор, его лицо по-прежнему казалось неподвижной маской из холодного фарфора. Его пальцы разжались на набалдашнике трости, и он, сделав едва заметный жест, коснулся им воздуха. Гигантская голограмма Махпеллы мгновенно сжалась в сияющую точку и растворилась, оставив зал в приглушённом свете. Теперь между ними не было ничего, кроме пустоты.

– Вы не заложница. Вы – свидетель, – отчеканил он бесстрастно, как заключение экспертной системы. – Я не задержу вас ни мгновением дольше, чем потребуется для поиска решения. Решения, которое гарантирует вашу безопасность и исключит повторение катастрофы.

– Я хочу домой, – пискнула Элина, и её голос, ослабший и надломленный, походил на голос ребёнка, потерявшегося в тёмном лесу.

– Это стало бы опасным и иррациональным решением, – убеждал Теос, и в его тоне не было угрозы, лишь констатация факта, словно прочитанного с экрана. – «Генекс» сочтёт вас угрозой после инцидента в Махпелле. Конфедерация – разменной монетой в политических играх. Даже нейтральные станции не станут укрывать человека, за которым охотится Картель. Ваша безопасность – не моя прихоть. Это единственная переменная, которую я могу контролировать, чтобы предотвратить надвигающуюся угрозу.

Он шагнул в сторону, расширяя пространство, и его трость, висевшая теперь на сгибе локтя, стала больше походить на атрибут светского приёма.

– Вам требуется физическая и нейрогенная стабилизация, доктор Роуз. Смежный отсек оборудован для регенеративного отдыха. Там предусмотрены условия для биохимической коррекции стрессового отклика и восстановления когнитивных функций. Иными словами, вам нужно отдохнуть.

Он снова посмотрел на неё. И Элина словно почувствовала прикосновение холодного машинного сканера. Он не видел в ней растерянную девушку – он анализировал свидетельство, биологический образец, уникальный артефакт катастрофы. Его внимание оставалось безличным и всепроникающим, словно медицинский дрон, выискивающий мельчайшую повреждённую клетку ткани.

– Мы должны понять, почему «Диагност» оставил вас в живых, – раздался его голос, ровный и непоколебимый. – Что он в вас увидел?

ГЛАВА 2

Шлюз «Ноктюрна» принял своего капитана с тихим, почти почтительным шипением. Резкая струя воздуха из шлюза, холодная от перепада давлений, приподняла полы его плаща и заставила на мгновение придержать рукой шляпу.

Квартирмейстер Диего Веларде ждал его в коридоре. Мужчина в расцвете сил, с острым, как клинок, лицом и сединой у висков, стриженный коротко, по-флотски. На нём был тёмно-бордовый китель без знаков различия, поверх – практичный тактический жилет. Он стоял по стойке «смирно», но в его карих глазах светилось облегчение.

– Хефе. Рад, что дело закрыто, – голос Веларде был низким, слегка хрипловатым. – Воздух на той яхте… слишком чистый. Давит на лёгкие.

Энрико сбросил плащ. Его ловко поймал молодой матрос – вернее, его эскудеро, почти мальчик, с таким же, как у Веларде, упрямым подбородком. Парень по имени Мигель аккуратно сложил ткань, бросив быстрый учтивый взгляд сначала на своего патрона, затем – на дядю-квартирмейстера.

– Избыточная чистота – признак отсутствия жизни, вьехо. На «Айоне» всё стерильно. И поэтому мёртво.

Интерьер «Ноктюрна» являлся полной противоположностью стерильному сиянию «Айона». Здесь царил тёплый, приглушённый полумрак, из скрытых за решётками панелей струился мягкий, красновато-жёлтый свет. Он растекался лужами на тёмный композитный пол, мерцал на матовых поверхностях зачехлённого оборудования в нишах и выхватывал из темноты развешанные на стенах карты пояса Алекто, отпечатанные на плотной ткани, с ручными пометками на полях, а не голографические проекции. В одной из открытых технических ниш виднелись ряды чистой, подготовленной к работе амуниции: шлемы, разгрузочные системы, компактные ремонтные наборы. Всё было расставлено с безупречным, почти педантичным порядком, но порядком практичным, а не показным.

Корабль являлся не просто боевой машиной. Он олицетворял обитаемую крепость – утилитарную, вылизанную до блеска в инженерной части, но с островками тщательно сохранённого уюта, где каждый квадратный сантиметр говорил не об эффективности, а о привычке к полноценной жизни в ограниченном пространстве вопреки пустоте за бортом.

Их путь к мостику пролегал через открытый ангар, где кипела работа. В центре, на ремонтной платформе, стоял он – «Железный Кабальеро». Обтекаемый корпус из матовой тёмной стали, испещрённый свежими сварными швами и глубокими царапинами, – память о Махпелле. Его сабля с сапфировым клинком уже находилась на отдельном стенде, где техник аккуратно проверял баланс и остроту. Механики, облепившие сам корпус, как пчёлы, снимали повреждённые панели брони. Один из них, взобравшийся на плечо машины, что-то кричал другому, показывая на изуродованный орнамент из роз. Сам аппарат стоял неподвижно, но на его лицевой панели степенно мигал зелёный индикатор, словно он дремал, терпеливо перенося осмотр и ожидая, когда ему вернут клинок.

Члены экипажа, встречавшиеся по пути, кивали, почтительно касаясь пальцами лба: «Капитан». Они были одеты в тёмные, удобные комбинезоны, кожаные куртки, жилеты с множеством карманов. У всех на поясе или в разгрузке крепилось кинетическое оружие: укороченные винтовки для боя в узких коридорах или пистолеты. Так же многие носили клинки – знак личного мастерства и традиции. Это была команда – отборная, дисциплинированная, подготовленная в кодексе Картеля.

Мостик «Ноктюрна» представлял собой просторный отсек, как подобает командному центру эсминца, некогда флота Внутренних Миров. В центре возвышался капитанский пост с креслом из синтетической, но неотличимой от настоящей, чёрной кожи. На небольшом столике у кресла стоял пустой бокал, от которого ещё исходил тонкий аромат выдержанного вина – напитка, по цене равного месячному жалованью старпома, но достойного успешного капитана в статусе гранда.

– И куда теперь, хефе? – спросил Веларде, когда они заняли свои места. На главном экране уже плыли данные о состоянии судна.

– На «Исла-дель-Сьело», – проронил Энрико, его пальцы бесшумно скользили по сенсорной панели, вводя координаты. – Дело сделано. Груз передан. Пора возвращаться.

Навигационная карта системы Эринии всплыла во всей красе: три звезды, Мегера и Алекто, сплетённые в тесном танце, и далёкая холодная Тисифона.

– Койпер Мегеры, – поправил его Веларде, слегка нахмурившись. – Далеко за орбитами планет. В стороне от военных и торговых маршрутов.

– Именно поэтому там находится станция Картеля, Диего, – заметил Энрико, его пальцы уже строили курс на главном экране. Траектория уходила вверх, в ледяную трёхмерную пустоту, перпендикулярно плоскости эклиптики, где не кружили обитаемые миры. – Космос велик. Добраться туда – дело нескольких недель на крейсерской. Системы слежения теряют контакт ещё на подлёте к поясу, а внутри сканерам не за что зацепиться, слишком много объектов. Хотя расстояния между камнями – десятки тысяч километров пустоты.

Спиноза откинулся на спинку кресла.

– На «Сьело» придётся связаться с «Rosario de Oro». Теос компенсировал инцидент щедро. Конфликта можно избежать. Меньше всего Картелю сейчас нужна война кланов из-за оскорблённого наёмника.

Веларде понимающе кивнул. Или сделал вид, что понимает в клановой политике.

– А дон Эстаньелла? – прошептал он.

Энрико посмотрел в массивный броневизор, за которым висел, словно призрак, уходящий «Айон».

– Если этот негодяй выжил… он сам найдёт дорогу к мести. Или к расплате. А пока… задай курс, квартирмейстер. Мы уходим.

Глубокий, нарастающий гул пронёсся по корпусу корабля. «Ноктюрн», эсминец клана «Алая Роза», плавно развернулся, оставив за собой холодный отблеск «Айона». Он устремился в сторону густого сияющего скопления тысяч молодых звёзд – их местного скопления в пустоте, где расстояния между светилами измерялись годами пути на досветовой скорости, а не веками. Над этим искрящимся роем, будто гигантская застывшая спираль из серебряной пыли, сотканная из света и космических теней, нависал диск Млечного Пути, видимый от края до края с их уникальной точки наблюдения на галактической окраине.