Полная версия
Дурдом на земле
Дурдом на земле
Илатан
Иллюстратор Мария Викторовна Вереевская
© Илатан, 2025
© Мария Викторовна Вереевская, иллюстрации, 2025
ISBN 978-5-0068-5201-3
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
ОТ АВТОРА
Серия «Дневник Одной Реки»
Эта серия книг – не сборник. Это – путь.
Вернее, протокол одного путешествия. Путешествие в четырёх актах через лабиринты сознания, которое отчаянно ищет выход из своей собственной тюрьмы.
Это – не учебник. Это – исповедь. Дневник одного сна.
Я не знаю, где на этом пути находишься ты.
Может быть, ты, как и я когда-то, пытаешься построить себе уютный, волшебный дом из сказок, чтобы спрятаться от холода реальности.
Тогда для тебя — Том I, «Дзен в валенках».
Может быть, ты уже вышел из дома и теперь чертишь карты, пытаясь проанализировать этот безумный мир и найти в нём своё отражение.
Тогда для тебя — Том II, «Дурдом на Земле».
А может, ты уже устал от карт и схем и теперь строишь одну, последнюю, всеобъемлющую теорию, которая объяснит всё – от пригоревших котлет до замысла Творца.
Тогда для тебя — Том III, «Последняя Дверь».
Или, может быть, ты, как и я, уже сжёг все свои теории. Ты стоишь на пепелище всех своих верований, и из самой глубины твоего существа поднимается один-единственный, голый, как кость, вопрос: « «И зачем, спрашивается, всё это?».
Тогда для тебя — Том IV, «В Пепле».
Эти книги – не ответы.
Это – просто следы. Следы того, кто шёл перед тобой.
Они не для того, чтобы ты шёл по ним.
Они для того, чтобы ты, увидев их, набрался смелости и пошёл своей собственной, уникальной, ни на что не похожей дорогой.
Или – понял, что идти никуда и не нужно.
Добро пожаловать в путешествие.
Или – добро пожаловать домой.
Какая, к чёрту, разница.
Ха-ха.
Илатан
Посвящение
Моим внутренним ШУТУ, ФИЗИКУ, ИГРОКУ и КОНТРОЛЁРУ – за то, что никогда не давали мне покоя.
И ТИШИНЕ – в которой их голоса наконец обрели смысл.
Выбор был не между Порядком и Хаосом. А между мёртвым совершенством и живым несовершенством.
ЧАСТЬ I. ИСЦЕЛЕНИЕ ОТ СЕБЯ
Глава 1. Мастерская молчания
Дерево молчало.
Не глухо, как камень. Скорее, высокомерно. Огромный, почти чёрный срез морёного дуба, пролежавший триста лет в речном иле, казался не материалом, а личностью. Древней, замкнутой, полной тихой, тёмной силы. Он смотрел на Станислава с холодным, несокрушимым безразличием.
Стас стоял посреди своей московской мастерской – пространства, которое он когда-то любил, а теперь ненавидел. Идеальный свет, дорогие немецкие стамески на магнитных держателях, бесшумная система вентиляции. Всё это было похоже не на приют художника, а на стерильную операционную, где раз за разом должна была состояться операция по извлечению шедевра. Но пациент – его дар – был мёртв.
Он был не один. В метафизической «курилке» его души вечное представление никогда не прекращалось.
– Начинается, – промурлыкал Шут, откинувшись в кресле. – Акт первый, картина третья. «Творец и строптивая деревяшка». Обожаю его лицо в этот момент. Смесь вселенской скорби и запора.
– Анализирую, – отозвался Физик, не отрываясь от светящейся схемы его нервной системы. – Уровень кортизола повышен. Творческий блок вызван конфликтом эго-установки «я должен» и истощением нейронных ресурсов. Система на грани сбоя.
– Хватит болтать! – рявкнул Игрок, подбрасывая игральную кость. – Делай ход! Любой! Ударь по нему, плюнь, подожги!
И чуть в стороне, в тени, где шум голосов стихал, молчала Тишина.
Именно этот хор и звучал в его голове, пока он стоял перед упрямым куском дуба.
Он протянул руку и коснулся гладкой, холодной поверхности. Раньше он чувствовал ответ – едва заметную вибрацию, тепло, шёпот узора. Теперь его ладонь ощущала лишь собственную неловкость.
Он взял в руки резец. Сталь легла в ладонь привычно, но чуждо, как протез.
«Тремор рук, – констатировал Физик. – Угол приложения силы неверен. Траектория движения неоптимальна. Ты нарушаешь законы механики».
– Заткнись, – прошептал Стас в пустоту.
«А помнишь, как раньше? – подхватил Шут. – Вжик – и птица! Ты был волшебником! А теперь ты просто дровосек с дипломом. Может, напьёмся?»
– И ты заткнись.
Стас закрыл глаза. Вдохновение. Что это было? Состояние, когда исчезал он, Станислав, со всеми его страхами и счетами за квартиру. Оставались только руки и дерево в их безмолвном, древнем диалоге. Теперь Бог выключил для него телефон.
«Давай! – подзуживал Игрок. – Поставь всё на этот рез! Вдруг прорвёт?»
– Хоть ты помолчи…
Он открыл глаза, приставил резец к дереву.
Рука дрогнула.
Стальное лезвие соскользнуло, оставляя на идеальной тёмной поверхности уродливую белёсую царапину. Шрам.
Дерево, казалось, вздрогнуло от омерзения. И замолчало окончательно.
Внутри Стаса что-то оборвалось. С глухим, яростным рыком он отшвырнул резец.
– Да пошло оно всё!
Он схватил тяжёлую киянку и со всей силы ударил по срезу дуба. Глухой, тошнотворный звук. На поверхности осталась уродливая вмятина. Он не просто повредил заготовку. Он чувствовал, что убил её.
Ярость схлынула, оставив после себя выжженную пустоту. Он посмотрел на свои руки. Большие, сильные. Теперь – чужие, неуклюжие культи.
«Агрессия сброшена, – доложил Физик. – Потенциальная энергия перешла в кинетическую с нулевым КПД. Материал приведён в негодность».
«Браво! – аплодировал Шут. – Какая экспрессия! А теперь – акт второй. Бутылка виски и долгий, печальный взгляд в окно. Публика ждёт».
Но Стасу было всё равно. Он не чувствовал ничего. Только оглушающую тишину. Тишину мёртвого дерева. Тишину своей души.
Он повернулся, вышел из мастерской и шагнул в гулкий, равнодушный шум вечерней Москвы.
Глава 2. Крепость из цифр
Вероника ненавидела погрешности.
В её мире всё должно было сходиться. Дебет с кредитом, план с фактом, ожидания с реальностью. Хаос был для неё не просто неприятностью. Он был личным оскорблением, свидетельством её некомпетентности, предвестником катастрофы.
Она сидела в стеклянной переговорной на сорок седьмом этаже башни в «Москва-Сити». За панорамным окном, в сгущающихся сумерках, пульсировал огнями гигантский, стихийный, не поддающийся учёту организм города. Ника смотрела на него не с восторгом, а с тревогой, как смотритель маяка на штормовое море. Столько неучтённых переменных.
А здесь, в её мире, всё было под контролем.
– …таким образом, – её голос был спокоен и холоден, как сталь, – отдел маркетинга демонстрирует снижение конверсии на двенадцать процентов. Павел, я жду не оправданий про «нестабильность рынка», а чёткого алгоритма действий. У вас 48 часов.
Молодой человек по имени Павел побледнел и вжал голову в плечи. Ника не повышала голос. Она просто озвучивала неопровержимые данные. И это было страшнее любого крика.
«Так, с этим разобрались, – произнёс в её голове знакомый, едкий и вечно недовольный голос. – Но это мелочи. Не расслабляйся. Ты же знаешь, где настоящая проблема. Та, которая не решается».
Этот внутренний голос, который она называла Контролёром, был её силой и её проклятием. Он появился давно, ещё в детстве, как единственное средство выживания в хаосе квартиры с пьяным отцом и беспомощной матерью. Его задача была простой: предвидеть все возможные катастрофы и предотвратить их. Он никогда не хвалил. Он только указывал на ошибки и потенциальные угрозы. И Ника была уверена, что этот голос – и есть она. Её здравомыслие. Её стержень.
Она закончила совещание и вернулась в свой кабинет – такой же стеклянный, прозрачный, как и всё в этом здании. Она была на вершине. Заместитель директора по стратегическому развитию в тридцать пять лет. Собственная квартира с видом на реку. Идеальная репутация.
Идеальный, до мелочей просчитанный проект под названием «Жизнь Ники».
И только один элемент в этой безупречной системе постоянно давал сбой.
Она посмотрела на экран телефона. Новых сообщений не было. Она открыла чат со Стасом. Последнее сообщение было её, утреннее: «Не забудь принять витамины. Люблю тебя». Он его даже не прочитал.
«Ну вот, опять, – зашипел Контролёр. – Он тебя игнорирует. Демонстративно. А ты снова не знаешь, что делать. Проект „Счастливый брак“ трещит по швам, Вероника. Провал близок».
Её муж, её самый главный, самый любимый и самый живой проект, выходил из-под контроля.
Она открыла на компьютере файл, защищённый двойным паролем. На экране развернулась сложная паутина графиков. Это было её святилище. Её тайная лаборатория по изучению её мужа. Заголовок гласил: «Проект „Стас“. Динамика творческой продуктивности». Синяя кривая последние полгода неуклонно ползла вниз. Красный график «Уровень удовлетворённости жизнью» повторял её траекторию.
Ника всё проанализировала. Она изменила его диету. Купила ему абонемент в фитнес-клуб. Она пыталась вычислить формулу его вдохновения. И с каждым новым графиком она чувствовала, как он отдаляется всё больше.
В её идеальном мире, где у каждой проблемы было решение, Стас был нерешаемым уравнением. И это сводило её с ума. Это был вызов её картине мира. Если она не может решить эту задачу, значит, вся её система – ложь. Значит, хаос может победить.
Этот страх был глубже, чем страх потерять его. Это был страх снова стать той маленькой, беспомощной девочкой из своего детства, запертой в тёмной, непредсказуемой комнате.
На телефон пришло сообщение. Стас.
Одно слово: «Ночую в мастерской».
«Провал, – констатировал Контролёр с ледяным спокойствием. – Полный провал. Он сбежал. Ты его потеряла. Ты всё сделала не так. Ты слабая. Ты не справилась».
Паника, острая, как укол адреналина в сердце, пронзила её. Она вскочила, начала ходить по кабинету. Сидеть и ждать было невыносимо. Нужно было действовать. Нужно было вернуть контроль.
– Замолчи, – прошептала Ника, обращаясь к голосу в своей голове.
Она заставила себя сесть. Закрыла глаза. Дышать. Так учили на тренингах по стресс-менеджменту.
«Так, соберись, тряпка! – рявкнул Контролёр. – Эмоции – это для неудачников! Быстро составляй план! План А, План Б! Ты же не хочешь закончить, как мать, правда?»
Она открыла глаза. Страх ушёл, сменившись холодной, яростной решимостью.
Она открыла новый файл. Название документа: «Проект „Перезагрузка“. Этап 1: Смена среды». Она начала быстро, лихорадочно печатать. Дауншифтинг. Деревня. Полная изоляция от раздражителей. Новая, контролируемая среда. Она не спасала его. Она спасала свой рушащийся мир.
Это был идеальный, самый логичный план.
И она ещё не знала, что это был её первый шаг навстречу настоящему, неконтролируемому безумию.
Глава 3. Аудит в филиале души
Сообщение на экране телефона было коротким, как выстрел.
«Ночую в мастерской».
Ника смотрела на него, и её мир, до этого момента идеально упорядоченный, начал рассыпаться. Это было не просто сообщение. Это был акт неповиновения. Бунт. Её самый важный проект выходил из-под контроля и демонстративно покидал периметр.
«Критическая ошибка, – холодно произнёс её Контролёр. – Партнёр покинул общую территорию. Контроль утрачен. Протокол „Вечерний диалог“ невозможен. Требуется немедленное физическое вмешательство для восстановления статус-кво».
Паника, ледяная и острая, пронзила её. Просто сидеть и ждать было невыносимо. Это означало бы признать своё поражение. Признать, что хаос победил.
– Нет, – сказала она в пустоту своего безупречного кабинета. – Этого не будет.
Она схватила сумку, ноутбук и вышла. Её каблуки чеканили по мраморному полу холла яростный, отчётливый ритм. Она не ехала к мужу. Она ехала на срочный аудит в проблемный филиал.
Мастерская Стаса находилась в старом промышленном здании на окраине города. Ника ненавидела это место. Оно пахло пылью, скипидаром и поражением. Она нажала на кнопку звонка. Тишина. Нажала ещё раз, дольше. За дверью послышались тяжёлые, шаркающие шаги.
Дверь открыл Стас. Он был не похож на себя. Растрёпанные волосы, красные от усталости глаза, майка в пятнах краски. Он смотрел на неё без удивления, но с глухой, непробиваемой отстранённостью.
– Что ты здесь делаешь? – спросил он.
– Ужинать, – ответила она, проходя мимо него внутрь. В руках у неё был бумажный пакет из дорогого ресторана здорового питания. Идеально сбалансированный ужин. Её попытка навязать свой порядок его хаосу.
Мастерская была похожа на поле боя после поражения. Разбросанные инструменты, обломки дерева. В центре, как поверженный идол, стоял испорченный срез морёного дуба с уродливой вмятиной посередине. Воздух был тяжёлым, пахло остывшим гневом и бессилием.
«Среда враждебна, – проанализировал её Контролёр. – Уровень энтропии превышает допустимые нормы. Запах скипидара – потенциальный аллерген. Зафиксируй. Это ещё один аргумент в пользу неэффективности данного пространства. Используй это в презентации».
Ника поставила пакет на единственный чистый угол стола.
– Мы должны поговорить, – сказала она.
– Я не хочу говорить, Ника. Я хочу, чтобы меня просто оставили в покое.
– Это неэффективно, – отрезала она, переходя на свой привычный, деловой тон. – Игнорирование проблемы не приводит к её решению. Я проанализировала нашу ситуацию.
Стас горько усмехнулся и сел на высокий табурет, отвернувшись от неё. Он смотрел на изуродованное дерево.
Она восприняла его молчание как знак согласия слушать. Она достала ноутбук, открыла его прямо на верстаке, среди стружки и пыли. Экран, загоревшийся холодным синим светом, выглядел в этом полумраке порталом в другой, чужеродный мир.
– Уровень стресса в мегаполисе, экология, информационный шум – всё это негативно влияет на когнитивные и творческие функции. Твоё состояние – не твоя вина. Это системная ошибка среды.
Он молчал. Он смотрел на дело своих рук – на эту уродливую рану на дереве – и видел в ней отражение своей собственной души.
– Я нашла решение, – торжественно объявила Ника.
На экране появилась презентация. Заголовок гласил: «Проект „Перезагрузка“. Оптимизация жизненной среды как инструмент для восстановления творческого потенциала».
Она начала говорить. О чистоте воздуха в Тверской области, о преимуществах органических продуктов, о нейробиологии. Её голос звучал здесь, в этом храме боли, чудовищно неуместно. Как лекция о пользе диет на поминках.
Стас её не слушал. Он слышал только одно: «Ты сломался. Я тебя починю».
– …таким образом, временный переезд в экологически чистое, изолированное пространство является наиболее рациональным и эффективным решением нашей текущей проблемы, – закончила она и посмотрела на него выжидательно.
Он медленно повернул голову. Он посмотрел на её уверенное, правильное лицо. На её презентацию с графиками. А потом на разгром в своей мастерской. На свою жизнь. И почувствовал не гнев. А огромную, вселенскую усталость.
И в этот момент, сквозь гул голосов в его голове, пробился едва слышный шёпот. Голос Тишины. Он не говорил словами. Он показал ему образ. Лес после дождя. Запах мокрой земли. Тишина, в которой слышно, как растёт трава.
И Стас, измученный, опустошённый, цепляясь за этот образ как утопающий за соломинку, вдруг понял, что ему всё равно. Любой побег из этой стеклянной клетки, из этой операционной, которую она называла домом, из этой мастерской, ставшей для него камерой пыток, – был спасением.
– Хорошо, – тихо сказал он.
Ника замерла. Она ожидала сопротивления, спора, обид. А получила простое «хорошо».
«Предложение принято, – удовлетворённо произнёс её Контролёр. – План сработал. Ты молодец, Ника. Ты снова всё взяла в свои руки».
Она не поняла, что он согласился не с её планом. Он согласился на побег. Любой ценой.
– Отлично, – она улыбнулась своей деловой, победительной улыбкой. – Я уже составила дорожную карту. Поиск и анализ подходящих объектов, логистика, развёртывание инфраструктуры… Я всё возьму на себя.
Она закрыла ноутбук. Вопрос был решён. Она победила.
Она подошла к нему, коснулась его плеча. Он вздрогнул.
– Всё будет хорошо, – сказала она. – Я всё решу.
Она ушла, оставив на верстаке нетронутый пакет с полезной едой. Стас ещё долго сидел в тишине, глядя на изуродованное дерево.
Он не знал, будет ли хорошо. Но он знал, что его московская жизнь только что закончилась. Он ехал в ссылку. И эта ссылка была его единственной надеждой на спасение.
Глава 4. Прибытие и аномалии
Дом был похож на старого, уставшего зверя, вросшего в землю по самое брюхо. Мшистая крыша просела под тяжестью лет, тёмные от времени брёвна хранили молчание о сотнях прожитых здесь жизней, а маленькие, подслеповатые окна смотрели на мир с дремотной мудростью. Он не был живописным. Он был настоящим.
Ника стояла у калитки, скрестив руки на груди.
«Так, ну и сарай, – прошипел в её голове Контролёр. – Сырость, грибок, проводка со времён царя Гороха. Катастрофа. Ты уверена, что это была хорошая идея, Вероника? Выглядит как очередной провал».
– Корреляция между уровнем влажности и потенциальным риском грибковой инвазии составляет ноль целых восемьдесят три сотых, – произнесла она вслух, чтобы заглушить внутренний голос.
Стас, стоявший рядом, не слушал. Он глубоко, до головокружения, втянул носом воздух. Воздух пах сырой землёй, прелой листвой, дождём и чем-то ещё – терпким, горьковатым, забытым.
– Пахнет домом, – сказал он. В его голосе прозвучали нотки, которых Ника не слышала уже очень давно, – нотки интереса.
«Домом? – хмыкнул Шут. – Скорее, склепом. Зато каким живописным! Идеальные декорации для драмы „Последние дни Помпеи“».
Они вошли внутрь. Дом встретил их запахом остывшей печи, пыли и сушёных трав. В центре огромной комнаты царила русская печь – белая, потрескавшаяся, похожая на спящего белого медведя.
Ника тут же перешла в режим проджект-менеджера.
– Так, – она хлопнула в ладоши, и звук утонул в гулкой тишине. – Первый спринт: развёртывание инфраструктуры. Стас, твоя задача – первичная инспекция. Я займусь связью и энергообеспечением.
Стас кивнул и, словно во сне, пошёл бродить по дому. Он не инспектировал. Он слушал. Он прикасался ладонью к шершавым, тёплым брёвнам, к холодному боку печи. Пустота, от которой он бежал из Москвы, приехала сюда вместе с ним.
А Ника уже священнодействовала. Из багажника их блестящего внедорожника были извлечены боксы с оборудованием. Роутер-паук, усилители сигнала, умные датчики. Она работала как киборг-паучиха, быстро и точно оплетая старый дом сетью проводов и сигналов, создавая свой, понятный ей порядок поверх векового, непонятного хаоса.
В самом тёмном и пыльном углу за печкой домовой Веденей брезгливо дёрнул усом. Опять. Снова эти городские со своим Мороком. Мужик, хоть и «глухой» сейчас, был из понятного теста – от него пахло деревом. А вот баба… От неё несло холодом кремния, озоном перегретых микросхем и звенящей пустотой цифры. Её Морок был математическим. Он не кричал. Он вычислял.
Веденей был хранителем этого дома уже триста лет. Он чувствовал дом, как своё тело. И он чувствовал людей, которые в нём поселились.
Сначала он хотел их просто выжить. Но, приглядевшись, он замер. Он увидел двух тяжелобольных. У мужчины душа была словно заперта в стеклянной банке. А женщина… её душа была похожа на идеальную, но пустую таблицу в Excel.
Веденей знал, что его мелких пакостей здесь не хватит. Это был глубокий, системный сбой. Он вздохнул. Придётся звать Ядвигу. Он ненавидел это делать – после её визитов вечно приходилось три дня выметать из углов куриный пух. Но случай был тяжёлый.
Ника щёлкнула тумблером на главном блоке.
– Сеть стабильна. Скорость – сто мегабит, – констатировала она с удовлетворением. Она подошла к Стасу, который застыл у окна. – Я скачала тебе курс по японской технике резьбы «куринуки». Высочайший рейтинг. Поможет сгенерировать новые нейронные связи.
Стас медленно поднял на неё глаза. В них была такая тоска, что любой её график показал бы пиковое отрицательное значение.
И в этот момент Веденей решил, что пора. Он потянул за невидимую ниточку и чуть-чуть «закоротил» поток данных, идущий к роутеру.
На ноутбуке Ники погас индикатор сети. Интернет пропал.
– Нестабильное соединение, – пробормотала она. – Странно. Сигнал идеальный. Помехи на линии.
«Ну вот, началось, – зашипел её Контролёр. – Провал. Даже здесь ты не можешь всё предусмотреть. Ты плохой менеджер, Вероника».
Пока Ника вела свою войну с невидимым врагом, Стас вышел на крыльцо. Он сел на старую, вытертую до блеска ступеньку. Его рука сама, без всякой мысли, легла на тёплое, шершавое дерево. Он бессознательно провёл пальцами по глубоким трещинам. И сквозь толщу его апатии пробился слабый отклик. Не мистический, а простой, тактильный. Дерево ответило ему своим молчаливым теплом.
Ника, потерпев поражение в битве с роутером, перешла к плану «Б». Она достала умную колонку.
– Алиса, – её голос прозвучал в древнем доме чужеродно, – диагностика помещения.
– Диагностирую, – отозвался синтезированный женский голос.
Веденей, видя это, решил усилить эффект. Он собрал в кулачок немного домовой тоски и щелчком пальцев отправил её в динамик.
– В помещении присутствуют: один человек, тип «логик-контролёр»; один человек, тип «интуит-в-ступоре»; и одна аномальная сущность, классификации не поддаётся. Рекомендую проверить… помехи… домовых.
Ника застыла.
– Повтори последний пункт.
– Повторяю, – проскрипел вдруг голос колонки, пропущенный через фильтр домовой ворчливости. – Не лезь, девка, со своими железками в живую душу. Ни в его, ни в домовую. А то не только интернет, но и здравый смысл потеряешь.
Ника молча выдернула вилку из розетки. Она подошла к тёмному окну. В стекле отражалось её напряжённое лицо. За её плечом, в сумраке, стоял вернувшийся в дом Стас. А между ними на долю секунды промелькнула третья тень – маленькая, сгорбленная, с пронзительными глазами-угольками.
– Ты это видел? – шёпотом спросила она.
– Я это… почувствовал, – так же тихо ответил он.
Их взгляды встретились. Это был уже не взгляд аналитика и объекта, а взгляд двух людей, столкнувшихся с чем-то необъяснимым.
Веденей, наблюдавший за сценой, кивнул. Первый этап пройден. Он закрыл свои крошечные глазки и отправил мысленный образ, зов, по древней, как мир, сети, сотканной из корневищ деревьев. Образ был простой: два заблудившихся птенца в старом гнезде и короткое слово: «Пора». Этот зов был адресован той, кто всегда слышала шёпот леса. Хозяйке Болот. Ядвиге.
Ночью они лежали рядом в холодной постели. Ника не могла уснуть. Она села за ноутбук, запустила диагностику. Всё было в норме. Её Контролёр молчал, не в силах обработать произошедшее. Это пугало и странным образом… возбуждало.
Стас тоже не спал. Он слушал. И в этой густой, живой тишине, подготовленный тёплым прикосновением старой ступеньки, он начал различать не просто пустоту. Он начал различать… присутствие. Спокойное, ворчливое, древнее.
Веденей, убедившись, что его зов услышан, вылез из своего укрытия. Он подкрался к окну и нацарапал на пыльном подоконнике короткое сообщение. Такие надписи проступают лишь для тех, кто находится в состоянии вопроса, в состоянии тихой открытости. Ника, с её сфокусированным на поиске решений умом, не увидела бы ничего. А вот Стас… Стас был готов.
«Доктора вызывали? Ждите».
Глава 5. Доктор сказал в морг, значит, в морг
Утро встретило их расколом.
Ника проснулась с чётким планом действий, который её Контролёр сгенерировал за ночь: провести полную диагностику электросети и написать разгромную жалобу интернет-провайдеру. Её мир, пошатнувшийся вчера, должен был быть восстановлен с помощью логики.
Стас проснулся от луча солнца. Шум в голове стих, и на его место пришла звенящая, любопытная тишина. Он встал, подошёл к окну и увидел на пыльном подоконнике нацарапанные слова:
