Нарушая условности

Спустя две недели Соловьева так и не появилась на моих парах. Каждый раз ее одногруппники придумывали новые причины, по которым она пропускает занятия. Твердо решив заняться этим вопросом, я обратился к заведующей учебной частью. Оказалось, что студентка совсем не посещает занятия, уже давно. Это было странно, если учесть, что до этого ее успеваемость и посещаемость были на уровне. Несколько раз ей звонили с деканата, вызывая ко мне, но девушка так и не появилась. Лишь спустя месяц после того разговора в аудитории она напомнила о себе.

Сидел в кабинете, разбирая курсовые четверокурсников, когда в дверь тихо постучали. Сразу понял, что это очередной студент. Их можно определить по робкому стуку, будто они боятся входить в кабинет. Хотя в большинстве случаев так и есть.

Дверь приоткрылась, и в проеме появилась девушка. Бросил на нее короткий взгляд и кивнул, приглашая войти. Отложил папки в сторону и обратил свое внимание на студентку. В этот момент она подошла вплотную к моему столу, встала, опустив глаза в пол. Длинные темные волосы мешали рассмотреть ее лицо, и я не мог понять, знаю ли эту девушку.

– Вы что-то хотели? – спросил ее, а студентка, едва заметно вздрогнув от моего голоса, вскинула голову и посмотрела на меня.

Дождь, безлюдное кафе и зеленые глаза. Воспоминание вспыхнуло в голове молниеносной вспышкой, следом пришло узнавание. Первым порывом было узнать, все ли с ней в порядке, что случилось в тот день… Черт, это просто сумасшествие!

– Вы вызывали меня, – тихо сказала девушка, и ее голос, который я сразу же вспомнил, прокатился по коже леденящей волной.

Я сложил руки перед собой и стал рассматривать ее. Бледная кожа ярко контрастировала с темными волосами, под глазами синяки, словно их обладательница не спала несколько суток.

– Какой курс? – спросил ее, и поймал себя на том, что не могу отвести взгляд от ее лица.

– Второй. Моя фамилия Соловьева.

– Вот как, – откинулся в кресле, указав ей рукой на стул, – присаживайся, Соловьева.

Девушка нервно закусила губу, и я с ужасом понял, что излишне долго смотрю на ее рот. К счастью, внимание студентки было обращено на сцепленные пальцы, лежащие у нее на коленях. Неосознанным жестом потер переносицу и обратился к девушке, которая продолжала молчать.

– Думаю, мне не нужно разъяснять причину предстоящего разговора?

Соловьева посмотрела на меня и отрицательно покачала головой. Я кивнул, словно сам себе и продолжил.

– Почему ты пропускаешь занятия?

Девушка смотрела на меня, но мне казалось, что ее мысли сейчас находятся в совсем другом месте. И что невероятно, мне захотелось узнать, о чем именно она думает. Что мне хотелось снова услышать ее голос. Дьявол, я не понимал, что творится с моим хладнокровием, откуда вообще берутся эти чертовы мысли.

– Андрей Викторович, – сказала она, и я против воли подался вперед, – я была на больничном, а потом… я не могла… не успевала… понимаю… я все догоню.

Ничего не понял из ее слов, о чем тут же и сказал ей.

– Я хочу услышать внятный ответ, Соловьева, а не этот детский лепет.

Девушка снова отвела взгляд и нахмурилась, на секунду мне показалось, что она просто встанет и выйдет из кабинета, но в этот момент она заговорила.

– У меня проблемы личного характера, и…

– И они не должны влиять на твою успеваемость, – перебил ее, отчасти по той причине, что этот тихий низкий голос не давал мне покоя.

– Да, Андрей Викторович, – едва ли не шепотом ответила она, – но у меня были проблемы, которые необходимо было решить.

Ее голос не выражал никаких эмоций, будто сейчас передо мной сидела кукла, отвечающая на автомате.

– Не хочешь рассказать мне, что случилось? – мягко спросил ее, но девушка отрицательно покачала головой.

– Что ж, – я достал бумагу со списком, который мне принесла секретарь, и положил перед ней, – ты пропустила три коллоквиума, не появилась ни на одном занятии. Есть веские причины для этого, которые я должен знать?

Студентка молчала, снова переключив внимание на свои ладони.

– Хорошо, – посмотрел на список еще раз, – до сессии не допущена. Ты же у нас на бюджете? Такими темпами добьешься отчисления.

Только сейчас я заметил, что девушка дрожит, и почувствовал себя ублюдком, сам поражаясь такой ненормальной реакции. Прокашлялся, стараясь вернуть обычное хладнокровие.

– Можешь быть свободна, Соловьева.

Взяв в руки курсовую, я стал делать пометки, которые должны помочь студенту для защиты, но понял, что Соловьева и не думает уходить.

– Что-то еще? – спросил ее, не поднимая глаз.

И в этот момент услышал тихое “спасибо”. Я опешил, не понимая, что происходит и резко вскинул голову.

– За кофе, – в глазах девушки стояли слезы, и впервые за всю мою работу преподавателем, это затронуло какие-то участки моей души.

Я даже не успел сказать что-либо, как Соловьева развернулась и направилась к двери. Пальцами снова надавил на переносицу, стараясь прогнать из памяти эти зеленые глаза, сделал глубокий вдох и окликнул девушку.

Глава 7

ЛЕСЯ

Аккуратно открыла входную дверь и тихо зашла внутрь. В квартире было темно, только телевизор отбрасывал слабый свет в коридор и тихо бормотал. Время было уже за полночь, обычно я прихожу раньше, но сегодня было работы больше, чем обычно. Наверное, потому что завтра у меня впервые за месяц свободный день.

Наскоро сходив в ванную, я мышкой юркнула в кровать. Бабушка с дедушкой крепко спали и за это время уже привыкли не просыпаться, когда я прихожу домой.

На телефоне светились два новых сообщения. Одно от Маши, а второе от Юры. Открыла сообщение от своего парня.

«Сладких снов, котя. Наконец-то мы завтра увидимся.»

Я улыбнулась, читая эти строки. Я тоже этого ждала. Безумно соскучилась по Юрке и его теплу. Очень ждала завтрашнего дня. Решила ничего не отвечать, напишу лучше завтра утром.

Открыла следующее сообщение, улыбка тут же сошла с моего лица, а на душе снова стало тяжело и тревожно.

«Леська, Андрюшка снова спрашивал о тебе. И сказал передать, что жаждет с тобой встречи. Я даже завидую тебе немного. Ты наедине с ним =)»

Я тяжело вздохнула и положила телефон на тумбочку. Свернулась калачиком и уткнулась взглядом в стену. Снова накатила апатия. От этих мыслей постоянно болела голова. Мне просто хотелось побыть в тишине, чтобы хотя бы на час все оставили меня в покое. Я так устала…

А затем меня затопило разочарование и злость на саму себя. Ведь я весь месяц думала о том, чтобы пойти в университет и объяснить свою ситуацию, но так и не пошла. Как обычно и бывает. С вечера ты планируешь, что тебе нужно сделать днем, а как только первые лучи солнца касаются земли, планы меняются. Все, что тебе казалось важным несколько часов назад, при свете дня кажется уже бессмысленным.

Так и произошло с учебой. Раньше мне казалось, что она для меня на первом месте, пока нашу жизнь не затронули реальные проблемы. И вот тогда все, что было на первом месте отошло на десятый план. Когда дедушка попал в больницу, все мои мысли занимало его состояние здоровья. Я постоянно молилась про себя, чтобы с ним все было в порядке. Едва ли не каждую ночь я видела в своих снах, что с ним происходит самое страшное. Просыпалась в холодном поту, слушая бешеное биение взволнованного сердца. Этот страх не отпускал и при свете дня. И мне стоило больших усилий не выказывать его при дедушке с бабушкой, а наоборот, быть веселой, поддерживая своей верой и силой и их. Когда горе касается непосредственно вас и ваших близких, то мы все даем молчаливые обещания про себя, лишь бы все было хорошо…

Вот так и я хотела пойти, что-то решить с учебой, но каждый раз откладывала. А теперь тянуть с универом больше нельзя. Раз Громов хочет меня видеть, то нужно показаться ему на глаза.

Когда я проснулась, часы показывали девять утра. Я сладко потянулась и быстро вылезла из постели. Умывшись и почистив зубы, вышла на кухню, где нашла дедушку за чашкой чая.

– Доброе утро, дедуль.

Поздоровалась, поцеловав его в щечку, отмечая его усталый вид. И это с самого утра…

– Доброе утро, Лисёнок. Чего не спишь? – ответил он, сделав глоток чая, и улыбнулся.

– Да выспалась уже. На сегодня много планов. А где бабушка? – спросила его.

– На рынок пошла.

Я заварила чай и села рядом с ним за стол. Мы болтали о всяких пустяках, в последнее время мне так не хватало таких вот разговоров с ним, этой близости. Постоянно не хватало времени. Когда я собралась приняться за уборку, дедушка хлопнул себя по лбу.

– Внуча, Лидка сказала, чтобы ты мне перевязку сделала, – смущенно пробормотал он.

Я кивнула и достала аптечку. Вымыла руки и принялась разматывать старую повязку. Сегодня рана не так потрясла меня, как в первый раз, когда две недели назад мы забрали дедушку домой.

Кожу вокруг ожога срезали и, как мне кажется, половину мяса тоже убрали. Когда мы с бабушкой это увидели, то дружно ахнули и не знали, что делать. Просто смотрели на это ужасное месиво, не в силах заняться перевязкой. В углублении виднелась кость, и каждый раз при виде этой раны меня бросало в дрожь. И сейчас, собрав всю волю в кулак и приказав рукам не трястись, я сменила повязку. Обработала рану, строго следуя рекомендациям врача.

Сейчас рука выглядит немного лучше. Конечно, ничего не зажило из-за сахарного диабета, но по краям уже немного начало браться коркой.

– Вот и все, – завязав бинт, сказала я.

Дедуля пошел смотреть телевизор, а я начала делать генеральную уборку в квартире. От пола и до потолка, я заставлю блестеть это место.

Я как раз домывала полы в коридоре, когда пришла бабушка с рынка. В каждой руке у нее было по внушительному пакету с продуктами. Помогла ей разобрать покупки и направилась в душ. Через пару часов мне предстоит оказаться на «ковре» у декана.

– Ба, я сегодня до Юры пойду и сразу от него на работу. Так что увидимся уже с утра.

Сказала я в сторону кухни, где бабушка готовила обед.

– Ой, Леся…

Тяжело вздохнув, протянула бабушка, пока я зашнуровывала кроссовки. Я выпрямилась во весь рост и ободряюще улыбнулась.

– Бабуль, не начинай.

Заключила Лидию Владимировну в свои объятия. Я чувствовала, как она напряжена и как сильно сжимает меня в ответ.

– Все хорошо.

Мы отодвинулись друг от друга, и я снова увидела в глазах любимой бабушки печаль. Я ненавидела это, но ничего не могла поделать. Поцеловала ее в щеку и вышла за дверь.

После того, как мы начали лечение дедушки, в нашей семье многое изменилось. Мы сменили рацион и теперь все едим только то, что можно при сахарном диабете. Каждый день замеряем дедушке показания сахара. И еще я начала работать. Денег катастрофически не хватает. Все то, что за день я зарабатывала в качестве промоутера, сразу же шло на погашение счетов из больницы. Я работала на износ, но все равно денег не хватало. Хочешь жить – плати деньги.

Тогда я нашла и вторую подработку. Конечно же, если поискать, можно найти место работы лучше и более оплачиваемое. Но в нашем положении нужны «живые деньги». Бабушка очень переживает по этому поводу. Первое время она постоянно плакала, стоило ей увидеть меня. Не из-за того, что я плохо выгляжу. Нет. Ее расстраивал сам факт того, что мне приходится работать. Она и сама порывалась устроиться продавщицей в какой-нибудь магазинчик. Но мне удалось ее отговорить. Дедушка ничего не говорил мне по поводу работы. Но по его глазам было видно, что ему тоже эта ситуация причиняет боль. А я… Меня успокаивал тот факт, что это не навсегда. Еще пара месяцев…

С этими мыслями я и не заметила, как подошла к родной альма-матер, и тут мое сердце дрогнуло. Я и забыла, насколько мне нравилась студенческая жизнь.

Написав Юре сообщение, что уже в универе и иду к Громову, я зашла внутрь. Сейчас шла по расписанию четвертая пара, и в коридоре практически никого не было кроме пары-тройки студентов. Я взбежала по лестнице на третий этаж и остановилась как вкопанная перед дверью, на которой красовалась железная табличка с инициалами Громов А.В. Декан. У меня вспотели ладони, и сердце ускорило свой бег. Я вспомнила тот день в кафе и то, как он заплатил за меня. Краска прилила к щекам. Казалось бы, давно пора забыть, но я не могла… И сейчас идти к нему в кабинет… Он, наверное, думает, что я какая-то дурочка. Хотя меня не должно волновать, что он думает… Но волновало. Настолько, что я вот уже пару минут не могу постучать в дверь.

Сделав глубокий вдох, я занесла руку и робко постучалась…

Как и ожидалось, он выступал в роли обвинителя, а я пыталась выстроить защиту. Я что-то мямлила и пыталась оправдаться. Хотя понимала, что не нужно этого говорить. Сколько уже было сказано таких отговорок за всю его преподавательскую деятельность… Но я не могла себя остановить. Жалкие попытки обелить свое имя были настолько смехотворными, что я готова была сама себя вышвырнуть из кабинета. И почему-то я успела заметить, что сегодня он был снова в белой рубашке с закатанными рукавами…

А Андрей Викторович сидел за столом, слушая мои оправдания и смотрел на меня… В его взгляде было столько глубины. И мне неосознанно, дико захотелось знать, о чем он думает и как я выгляжу в его глазах. Тут же устыдившись своих мыслей, вообще от куда они взялись, я снова опустила взгляд на руки.

Громов был очень строг, каждая его реплика, каждое слово попадали прямо в цель. Мне было стыдно за то, что я все так пустила на самотек и не сказала ничего. Не пришла в деканат… А с другой стороны, никого не волнуют чужие проблемы.

В конце я встала и поблагодарила за кофе, развернулась с намерением покинуть кабинет и забыть весь этот разговор. Внезапно Андрей Викторович меня окликнул, и я замерла. Все так же стоя к нему спиной, пытаясь прогнать злые слезы.

– Да, Андрей Викторович?

Медленно повернулась и попыталась скрыть дрожь в голосе.

– С тобой точно все хорошо, Соловьева?

В его голосе была слышна… забота. И у меня на глаза снова выступили слезы. Они дрожали на ресницах, грозя вот-вот пролиться. Боже, неужели обычная человеческая забота действует на меня таким образом или я за этот месяц совсем одичала…

Мне хотелось рассказать… Рассказать все. О том, как я устала, как мне плохо, как я переживаю обо всем. Рассказать о своих страхах. Хотелось свернуться калачиком и почувствовать себя маленькой девочкой. Мне хотелось, чтобы он, Андрей Викторович, сказал, что все будет хорошо и скоро все закончится. И я бы ему поверила.

Но я ничего не сказала. Хотя кричала, орала, раздирая глотку до хрипоты изнутри, желая выплеснуть все эмоции наружу. На деле же я просто кивнула.

– До свидания, Андрей Викторович, – тихо проговорила и покинула кабинет.

Машке удалось улизнуть с пары на десять минут раньше, и мы вышли с ней на улицу. Начали болтать обо всем. Она рассказала мне последние сплетни про одногруппников, и я через несколько минут хохотала уже не сдерживаюсь. За это я и люблю свою подружку. Она парой фраз может исправить мое плохое настроение.

Машка потянула меня в сторону буфета, на ходу рассказывая, какой Андрюша классный. А меня потряхивало от упоминания имени Громова, но я не подавала вида. И на вопрос, как все прошло, сказала, что нормально.

Мы стояли в очереди на оплату, как я почувствовала на талии знакомые руки. Широко улыбнувшись, повернулась и радостно поцеловала Юру. Парень засмеялся и, оторвав меня от пола, вынес из очереди и посадил на стул. Затем вернулся, оплатил наши заказы и принес наши с Машей подносы.

Юра не сводил с меня голодного взгляда, а я, закусив губу, про себя просила Маню быстрее закончить обед. Видимо, почувствовав мой умоляющий взгляд, Маша ухмыльнулась и сказала, что у нее дела, а мы можем идти. Я знала, что она не обижается.

До квартиры Пронина мы добрались за рекордное время. Юра жил один, родители подарили ему двухкомнатную квартиру-студию на совершеннолетие. Молодой человек трясущимися руками открыл дверь и просто впихнул меня внутрь. Я взвизгнула, когда он, подхватив меня на руки, понес в спальню.

– Как я скучал по тебе, маленькая.

Аккуратно положив меня на кровать и накрывая сверху своим телом, давая почувствовать свой вес, хрипло проговорил парень. Сердце забилось чаще и, запустив руки в его волосы, я притянула его ближе к себе.

– Я тоже, – практически простонала ему в губы и поцеловала.

Его руки начали свое бесстыдное путешествие по моему телу, попутно избавляя от одежды. И вот мы уже прикасаемся друг к другу без преград, кожа к коже, его тепло смешивается с моим. Дыхание одно на двоих, пот капельками стекает с наших сплетенных тел. Мы наслаждаемся друг другом и этим моментом. И мы оба получаем столь необходимую разрядку…

Позже мы лежим в обнимку и смотрим какую-то комедию по кабельному телевидению, перевожу взгляд на экран и с грустью понимаю, что уже пора собираться на работу. Я целую Юру в грудь и встаю с кровати, надевая нижнее белье.

По губам парня расплывается порочная улыбка.

– Ты чертовски сексуальная, когда удовлетворенная.

Я закатываю глаза и смеюсь.

– Спасибо тебе, Юрий Витальевич, за то, что делаешь меня чертовски сексуальной, – с сарказмом проговорила, я надевая джинсы.

– Всегда пожалуйста, Олеся Александровна.

В тон мне ответил парень и затем нахмурился.

– Зачем ты одеваешься? – сев на кровати и спустив ноги на пол, спросил он.

– Мне уже пора на работу…

– Зааай, – положив руки мне на бедра и притянув ближе к себе, Юра уткнулся лицом мне в живот, – может ну ее, эту работу?

Сказал и начал целовать кожу около пупка. Я вздохнула и положила руки парню на плечи, не отпихивая его от себя, но и не прижимая ближе.

В этом и есть наше с ним отличие. Он не понимает в полной мере, в какой наша семья находится ситуации. Он так легко может сказать «ну ее эту работу» и не вдаваться в подробности. Он еще настолько беззаботный и ему повезло с тем, что его семья не нуждается в деньгах. Я ни в коем случае не завидую, я очень рада за него. Но иногда мне хочется треснуть Юрку по голове и сказать, чтобы открыл глаза и посмотрел на реальный мир.

– Ты же знаешь, что я не могу, Юра.

Вместо того, чтобы бить парня, тихо проговорила и отодвинулась, надевая свитер.

Парень надулся и демонстративно не обращал на меня внимания, пока я собиралась.

– Тебя подвезти? – нехотя спросил он, когда я уже стояла одетая и обутая в коридоре, заплетая волосы в косу.

– Я пешком дойду, тут идти пять минут.

Сказала и, поцеловав его на прощание, вышла за дверь.

На второй работе я убираю бутик в одном из Торговых Центров города после закрытия. Мне очень повезло найти эту работу, а еще больше повезло с хозяйкой Ольгой. Я пришла по объявлению и рассказала свою ситуацию. Женщина настолько прониклась, что согласилась оплачивать мне каждодневное жалование. И теперь каждую ночь после 22.00 я убираю бутик. Работа не тяжелая… Но каждый раз я боюсь встретить кого-то из знакомых. Не хочется, чтобы меня видели с тряпкой и ведром в одной руке и с чистящим средством в другой.

Магазин располагался в очень удачной части торгового центра. Здесь все бутики закрывались в половине десятого вечера, и это крыло погружалось в темноту. Так что встретить кого-то из знакомых было практически нереально.

Открыв своим ключом двери бутика и взяв из подсобки ведро и швабру, я прошла дальше по коридору. Зашла в туалет, чтобы набрать воды.

Вернувшись, сразу достала конвертик с деньгами, в том месте, где Ольга их оставляет для меня, и положила в карман. Достала из сумки наушники и, включив музыку, принялась за работу.

Удовлетворившись чистотой всех поверхностей, я похвалила сама себя и, взяв ведро с грязной водой и шваброй, напевая песенку, которая лилась из наушников, пошла обратно в туалет, чтобы прополоскать все и поставить на место.

Я прикрыла глаза и наслаждалась чарующим голосом Адель, как вдруг почувствовала, что врезалась в кого-то. Распахнув от неожиданности глаза и намереваясь извиниться, я встретилась взглядом с голубыми глазами. Мой рот против воли принял форму буквы О. Я так и застыла, пораженная, не в силах двинуться дальше. Но все та же Адель привела меня в чувства. Я вынула наушники из ушей и выпалила.

– Андрей Викторович!

Да-да, именно с восклицанием. Даже мне мой голос показался слишком писклявым и высоким. Мужчина невозмутимо осмотрел меня с ног до головы, намеренно задержав взгляд на ведре и швабре, и снова вернулся к моему лицу. Я чувствовала, что щеки у меня пылают алым пламенем. Мне было до ужаса стыдно и неудобно, что именно Громов застал меня в таком виде.

– Соловьева…

Произнес мужчина, но не успел сказать что-либо еще. Дверь женского туалета открылась, и оттуда вышли две блондинки. Присмотревшись внимательней, я поняла, что это мать и дочь.

– Я же говорила, что здесь свободно, – весело проговорила младшая блондинка.

Обе остановились около Андрея Викторовича и переводили взгляд от меня к нему.

– Андрей, проблемы?

Проговорила блондинка, та, что постарше и, вздернув бровь, окатила меня брезгливым взглядом. Мне тут же захотелось стукнуть ее шваброй по лбу. Но я стояла как оловянный солдатик, не двигаясь с места и даже не дыша. Чувствовала удушье под их взглядами.

– Нет, Дина. Все нормально. Идите, я вас догоню.

Ровно произнес Андрей Викторович, но таким тоном, что мало кто согласится ослушаться. Блондинка, та, что младше, пожала плечами и пошла вперед. А эта Дина задержалась на пару секунд и, снова окинув меня насмешливым взглядом, ушла вперед.

Я стояла, крепко сжимая ручку ведра и швабру в руке.

– Ну… приятного вечера, – прочистив горло, сказала я.

Молчание затянулось, а взгляд Громова стал ощущаться на коже, словно ветер в жару, когда все покрывается мурашками. Я прошла мимо мужчины и, уже заходя за угол, услышала его слова.

– Зайди ко мне завтра в кабинет, Олеся.

Глава 8

АНДРЕЙ

До дома доехали быстро, Соня сегодня решила остаться у нас. Пожелав нам спокойной ночи, она тут же отправилась в свою комнату, в которой все осталось так, как и было до её отъезда в общежитие. Я пошел в спальню, Дина пошла следом. Стал раздеваться, не обращая внимания на жену. Через некоторое время направился в ванную, обратив внимание на то, что она, замерев, сидит на постели. Я не стал забивать себе голову разгадками поведения супруги и скрылся за дверью. Играть роль счастливой семейной пары становилось все сложнее. Тем более перед дочерью. София все понимала, наверное, даже больше, чем мы сами. И от осознания этого становилось ещё хуже.

Когда я вернулся в спальню, удивился, что жена даже не переоделась. Она сидела на постели в том же положении, в котором я ее оставил.

– Что-то случилось? – спросил, стараясь поймать её взгляд.

Дина повернулась в мою сторону. По ее глазам невозможно было что-либо прочесть.

– Сегодня мне звонил отец, – осторожно начала она, отводя взгляд, – только, пожалуйста, выслушай хотя бы.

Я уже понимал, к чему приведет этот разговор. Прошел к рабочему столу и включил свой ноутбук. Стал проверять почту, бросив жене.

– С ним все нормально?

– Да, и с мамой тоже, – в голосе Дины читалось нетерпение, – он звонил по другому вопросу.

Я слушал ее, параллельно читая сообщения, которые накопились за мое отсутствие, и ожидая продолжения.

– Андрей, он предлагает тебе пост генерального директора. Это отличный…

– Нет!

Резко прервал ее, обрывая этот разговор. Услышал, как жена встала и подошла ко мне и начала массировать плечи. Помимо воли тело расслабилось, принимая этот жест, но я переключил все свое внимание на статью, которую прислал один из преподавателей.

– Ты понимаешь, что в своем университете ты так и будешь вечно перебирать тетрадки своих учеников, – Дина почти шептала где-то в районе моей шеи, – папа хочет, чтобы ты работал с ним. Вам только лишь стоит наладить отношения.

Я передернул плечами, сбрасывая ее руки с себя. Не поворачиваясь к жене, ответил.

– Ты знаешь ответ, мне его подачки к черту не сдались.

Я вчитывался в статью, стараясь переключить внимание на нее, но внутри все клокотало от ярости. Дина прекрасно знала, что я ни за что на свете не пойду кланяться к ее отцу, и один черт, поступила по-своему. В которой раз… Я вспомнил разговор с тестем, который произошел задолго до этого. Тогда он сказал, что я сам приползу к нему, желая обеспечить семью. Прошло много времени, но обещание, которое я дал в тот раз самому себе, нарушать не собирался.

Слышал, как жена молча переодевается, ее дыхание. Каждый раз, когда у нас заходит разговор на эту тему, он оборачивается скандалом.

– Почему ты не хочешь даже попытаться?

Голос Дины был напряжен, я чувствовал, что она на взводе, хотя и пытается это скрыть.