Бессердечный принц

Зачем? Сделал бы вид, что не узнал. Но, наверное, решил отдать дань уважения моему отцу.

– Привет, – подарил мне очаровательную улыбку, которая своей лучезарностью спорила с солнцем. Очевидно, это его коронный приём, против которого местные девушки не имели оружия.

– Привет, – не останавливаясь, поздоровалась я. Стоять на одном месте в моём положении сложнее, чем неспешно ходить.

– Можно составить тебе компанию? – Улыбка Андрея слегка померкла, когда до него дошло, что у меня антидот на брутальных красавчиков. По ощущениям, весом не меньше трёх кило.

– Не боишься, что твои друзья решат, будто я от тебя беременна? – Смотрю на него с хитрым прищуром.

К моему удивлению, улыбка Андрея становится ещё более обезоруживающей.

– А я совсем не против. Ты потрясающе красивая девушка, ты в курсе? – ступая рядом со мной, он наклоняется, нашёптывая лесть на ухо. – Выглядишь и пахнешь как цветок в наших горах, нежная и яркая.

Фыркаю, думая о том, что мужчины выбирают со всеми особями женского пола, от пяти до семидесяти пяти лет, один алгоритм общения. А мы, как те вороны, которые роняют сыр, раскрыв рот, слушаем сладкую патоку и теряем остатки мозгов.

Никогда не поверю, что Андрея не волнует моё положение. Хотя, признаться, взгляд его действительно кажется заинтересованным. По-мужски.

– Кто тот мудак, который тебя обидел? – его голос приобретает новые интонации. Жёсткие.

А я воспринимаю это как игру. Он что, строит из себя «нетакусю»? Мужчину, который никогда не бросит беременную женщину?

Сомневаюсь.

Окажись он на пути простой девчонки, а не дочери криминального авторитета, наверняка без сожалений выдал бы ей денег на аборт.

– Я решила, что нам с ребёнком будет лучше без него. – Невольно кладу руку на живот в защитном жесте, испытывая тревогу от мысли, что Артём узнает о том, что скоро станет папочкой. – А ты, Ростов, сам решил записаться в мои рыцари или просто рьяно исполняешь приказ Ибрагимова?

Ожидала, что парень начнёт возражать. Отнекиваться. Заверять меня в обратном.

Но в ответ получила тишину. Какое-то время мы брели молча. Я ловила на себе взгляды людей. Нам улыбались. Умилялись. А внутри кололо. Прохожие, наверное, думают, что мы пара. Что он отец моего ребёнка. И от этой мысли стало скверно.

До слёз.

– Мне жаль, что тебе причинили боль, Диана, – выдыхает Андрей.

Бросаю на него колючий взгляд.

Вся собираюсь, ощетиниваюсь.

– Засунь свою жалость в одно место, я в ней не нуждаюсь.

Передёргиваю плечами, испытывая раздражение от теплоты, звучащей в его голосе.

Вместо того чтобы разозлиться, Андрей накинул мне пиджак на плечи. Фу. Какой-то нормальный мужик. Не то что мой отец или Островский.

Андрей мне нравился. Как нравится картина Шишкина «Мишки в лесу». Красиво, тепло, по-доброму и до безобразия мило.

Но моё сердце совсем заледенело. Я перестала испытывать яркие чувства. За одним исключением, сделанным для моего сына.

Когда родился Леон, во мне вспыхнул весь спектр эмоций. Ярких, как радуга после дождя. И свежих, как воздух у моря.

Мой сын был совершенен. И очень походил на отца. Настолько, что генетическая экспертиза не требовалась. И меня это пугало.

Когда Леону исполнилось три годика, мы втроем: я, Лео и Ростов сидели в местном кафе. Отмечали. Почти как семья. Хотя никакие романтические узы нас с Андреем не связывали.

Я просто не могла. С моей стороны упасть в объятия друга, не испытывая к нему ответных чувств, казалось диким лицемерием. А я не хотела врать. Обещать то, чего не смогу ему дать. Хотя знала, я небезразлична Андрею.

Всей кожей ощущала его интерес к себе. Неприкрытый. Тёплый. И каждый раз, когда он пытался сделать шаг в мою сторону, я отступала. Возводила между нами бетонную стену. И Андрей принимал поражение. Но не прекращал попыток.

За это я его уважала. И любила, но как друга.

Оставив его с сыном, я вышла в уборную. Ресторан, где мы сидели, был разделён на два зала. И, мельком заглянув в другую его часть, я замерла. Сначала не поверила глазам.

А потом обнаружила за одним из столиков Островского собственной персоной.

Меня с ног до головы облизала огненная волна.

Все чувства тут же обострились. Будто не было этих лет без него. И я за секунду вернулась назад в прошлое. Пропустив сквозь себя чудовищную боль.

Что он тут забыл?

Глава 5

Я замерла на месте, хотя все мои инстинкты кричали – беги. Беги как можно дальше. Куда глаза глядят. И прячься, пока этот человек не покинет город. Мой город.

Взгляд против воли присосался к нему. Он сидел с тремя мужчинами и незнакомкой, что жалась к его плечу.

Мне пришлось отрезать часть своих чувств, возникших от этого открытия, скальпелем. Прямо от сердца.

Глухая, чёрная ревность пробилась через отмершие кровеносные сосуды. Но я принудительно остановила её течение.

Хватит.

Не позволю над собой измываться.

Обратила внимание на других сотрапезников Островского. И я была готова биться об заклад – один из них – товарищ Андрея. У них общая компания или общий интерес?

Мне хотелось бы сказать, что жизнь Островского наказала. Что он стал плохо выглядеть. Осунулся, раздобрел, постарел. Но, к сожалению, глаза не врали. Он был по-прежнему непозволительно хорош собой. Просто любимый падший ангел Бога, низвергнутый с небес.

Отмерев, закрылась в туалете, слыша, как оглушающе бьётся сердце. Меня трясло. Даже не ожидала, что мой организм так отреагирует.

Охладила щёки и шею холодной водой. Пульсация страха медленно, нехотя отпускала тело.

Меня вполне устраивало, когда нас разделяло полторы тысячи километров. Какого чёрта он сюда припёрся?

Мысленно в голове я строила план того, как выведу отсюда Андрея и Леона. Как объясню своё странное поведение Ростову. Зная его упёртость и желание меня защитить, это может оказаться сложной задачей.

Но, если я ещё немного задержусь в туалете, есть риск, что он с моим сыном пойдёт меня искать. И это будет эпик фейл. Вероятность столкновения с Артёмом в таком случае вырастает до девяноста процентов.

Если бы не сын, я могла бы спокойно заглянуть в его глаза. Возможно. Но я боялась. Фанатично боялась поведения Артёма, когда он поймёт, какую тайну я от него хранила.

Набравшись мужества, я отворила дверь санузла. И встретилась нос к носу с Андреем. Почему-то в этот момент на меня накатило такое оглушающее облегчение, что я порывисто обняла за шею друга. Прижалась к нему всем телом. Почувствовав, как он в ответ кладёт на меня свои руки.

– У тебя всё в порядке? Я начал волноваться, – глухо шепчет Ростов, поглаживая мою спину в успокоительном жесте.

А я ощущаю, как сердце долбится о грудную клетку. Больно. Снова больно. Хотя не должно быть. Разве то, что мертво, может чувствовать? Это всё неправильно.

– С кем Леон? – Отшатываюсь от Андрея. В голове проносится тысяча глупых догадок.

Невероятных. Что Островский увидел сына и забрал его. Бред, знаю. Но ничего не могу с собой поделать.

– Твоя бабушка к нам присоединилась. Сказала, что давление пришло в норму, а она не может пропустить третий день рождения правнука.

Андрея мягко провёл большим пальцем по моей щеке. Его взгляд приковался к моим губам.

Я вдруг ощутила всю неловкость ситуации.

Мы стоим вдвоём в коридоре. Обнимаемся. Одна секунда отделяет меня от поцелуя. И прекращения нашей дружбы. Где-то недалеко мой бывший муж, которому ничего не стоит пустить в ход оружие. Если ему что-то придётся не по вкусу.

Отстраняюсь от Андрея, почти физически ощущая его разочарование.

– Всё в порядке, – лгу, не решаясь обернуться. Чтобы напоследок заглянуть в тот зал, где сидит Артём.

Делаю вид, что его не существует. Что он для меня незнакомец.

И всё же на поверхность всплывает картинка. Он и прекрасная девушка.

Это видение неприятное и едкое. Гадкое. С горьким вкусом разочарования на языке.

В себе. Мне хочется биться лбом о стену, чтобы вытянуть из мозга все до последней мысли про бывшего.

– Ты белая как мел, – замечает Андрей.

Его взгляд скользит по моему лицу, считывая ложь. За три с лишним года знакомства он успел неплохо меня изучить.

– Я тебе всё потом объясню, хорошо? – Врать Ростову я не планировала. А вот облегчить душу – хотелось.

Мы вернулись к столику. Бабушка вовсю развлекала Леона, распаковывая вместе с ним подарок. Новую игрушку. Сын хихикал. А мне хотелось его съесть.

Сердце наполнялось теплом и светом, который прогонял тьму. Я обожала сына. Не представляла своей жизни без него. И готова была пойти на любые меры, чтобы защитить.

Бабо, как называл её Леон, поймала мой взгляд. Слегка нахмурилась. Похоже, я выглядела так, будто покинула поле боя. Хотя вся война прошла внутри меня.

– Мам, смотри, – Лео демонстрирует мне чудо техники из отдела детских игрушек. Что-то вроде магнитного конструктора.

– Классный подарок, да, сынок, бабушка у нас самая лучшая.

Чмокаю в щёку Нину Аслановну.

Она млеет от удовольствия.

Леон энергично кивает, возвращая свой интерес к игрушке.

А я нервно озираюсь, испытывая дикий страх и стресс. Вдруг Артём решит зайти в этот зал. Увидит нас. И что тогда?

Артём разрушил мой хрупкий покой. И я ненавидела его за это. За то, что теперь буду ходить и озираться. Вздрагивать от случайных шорохов.

Но время шло, а ничего опасного не происходило.

Андрей рассчитался, не позволив мне заплатить. Довёз нас до дома. И когда бабушка вместе с уснувшим на её руках Лео зашла в дом, обратил всё внимание на меня.

– Диана, – глухо произнёс моё имя.

– В кафе был мой бывший муж, – выдаю порцию правды, – мы не общались почти четыре года. И я не понимаю, что он мог забыть здесь.

Лицо Андрея темнеет.

– Тебя, – кривится. – Что же ещё этот мудак мог тут забыть?

Мотаю головой.

– Да нет. Глупости. Если бы он знал, что я здесь, то приехал бы ко мне домой, – размышляю вслух, – скорее всего, у него тут какие-то дела. И с ним был один из твоих друзей.

Описываю внешность, считывая в мимику Ростова.

Он кивает, очевидно понимая, о ком речь.

– Ты боишься его? – Андрей сжимает мои плечи, вглядываясь в глаза.

– Боюсь, что он захочет забрать моего сына, – делюсь своими страхами. Самыми жуткими.

– Я не позволю этому случиться. Ты мне веришь? – Андрей приподнимает мой подбородок.

Я знала, кем был Андрей в городе. Местной шишкой. Мужчиной, с которым считались.

Но Пятигорск – не Москва. А Андрей не Артём.

Улыбаюсь.

Горько. По-взрослому.

– Я в состоянии позаботиться о своём сыне. Не переживай.

И я была уверена в своих словах. Артём больше не появлялся в поле моего зрения, и мне даже казалось, что в тот день случилась галлюцинация.

А ещё я чувствовала, что Андрей в курсе причин визита Островского в город. Но почему-то не желал делиться со мной полученной информацией. Я смирилась с этим, решив, что для меня это не имеет значения. И счастливо жила.

Пока спустя полтора года не раздался звонок.

От Миланы.

Глава 6

Когда я прочитала на телефоне её имя, у меня возникло непреодолимое желание сбросить звонок. Что я и сделала.

Все эти годы мы с Миланой ни разу не разговаривали. Ни онлайн, ни офлайн.

Готова поспорить, она с радостью отправила бы мне пару колких сообщений, подкреплённых фотографиями, но подозреваю, что отец запретил ей трепать мне нервы. Я даже не в курсе, как сложилась её личная жизнь.

Наверняка она вышла замуж. Может быть, родила детей. Не удивлюсь, если за Островского. И от Островского.

Бабушка несколько раз отлучалась ненадолго в Москву. Но я не интересовалась, по какому поводу. Но догадывалась, что на торжество по случаю их свадьбы. И изнывала от желания заглянуть в социальные сети. Испытывая мазохистскую потребность удостовериться в своих догадках. Увидеть их вместе.

Но сдержала.

Кусала губы, но запрещала себе интересоваться его жизнью.

Вырвать обоих из сердца стало для меня единственной возможностью хоть как-то жить.

Вроде пять лет прошло. Острота боли притупилась. Я обрела иллюзорный и хрупкий покой.

Но по ночам, когда я лежала в кровати, меня терзала тоска. Рвала душу на части.

Приходили мысли, что я должна связать свою жизнь с Андреем. Позволить себе отношения с ним. Поддаться его ухаживаниям. Но я не могла так поступить с ним. Это противоречило моим чувствам и принципам.

Он достоин чего-то настоящего. А не девушки, которая, с большой долей вероятности, никогда не ответит взаимностью. Потому что её глупое сердце разбито и восстановлению не подлежит.

Отогнала подальше навязчивые мысли. Положила телефон на стол, будто он от звонка сестры превратился в ядовитую гадюку.

Но Милана не прекратила попытки. После пятого пропущенного я начала волноваться.

Вдруг что-то стряслось. Но что?

Переступив через себя, я всё же сняла трубку. И замолчала.

– Диана? – Голос сестры странно дрожал.

Меня охватил едкий страх.

– Что стряслось? Почему ты мне звонишь? – резче, чем планировала, задала вопрос.

– Папа, – захлёбываясь, ответила она, – всё плохо. Приезжай.

Сердце загрохотало в груди.

Я мысленно уже покупала билеты в Москву, размышляя, как поступить с Леоном.

– Объясни, что случилось?

Мне захотелось встряхнуть её. Выпытать нормальный ответ.

Но в ответ получила лишь сдавленные рыдания. Сжала телефон до треска.

– Милана. Ты можешь по-человечески ответить? – выцедила сквозь зубы, удостоившись очередной порции рыданий.

– Его ранили. Мне так страшно, Диана, так страшно, – пролепетала она, глотая сопли и слёзы.

На миг я даже убрала от уха телефон, чтобы удостовериться, что она говорит именно со мной.

Я никогда не замечала в Милане сентиментальности. Неужели за пять лет она могла так сильно измениться? Отец её всегда любил. Мать обожала. А она интересовалась только собственным отражением в зеркале.

Поэтому меня так напугали её слова.

– Хорошо. Я прилечу ближайшим рейсом, – заверила её.

Попробовала позвонить мачехе. Но она не брала трубку. Младшая сестра тоже ушла в игнор.

Волнение с каждой минутой нарастало.

Руки подрагивали, когда я набирала номер Андрея.

Он ведь держал связь с отцом. Значит, должен знать, что стряслось.

– Андрей, с папой что-то случилось, ты что-нибудь об этом знаешь?

На том конце провода повисла тишина.

– Ростов? – испуганно лепечу.

– Ди, мне сказали, что в ваш дом ворвались люди. Есть вероятность, что это произошло с позволения Островского, – после паузы выдаёт Андрей.

Мои ноги подгибаются, и я медленно оседаю на диван. Зрение сужается, будто весь мир стягивается в одну точку.

Не могу поверить в то, что слышу.

– Что значит «с позволения»?

Вместо ответа до меня доносится звук захлопывающейся двери и рык двигателя.

– Значит, что Островский нарушил, скажем так, пакт о ненападении, –раздражённо и зло поясняет Андрей.

Я замолкла, кусая губы. Мир вокруг вертелся с оглушающей скоростью, будто меня засунули в стиральную машинку. И я кручусь в барабане на скорости тысяча шестьсот оборотов.

– Еду к тебе, Ди, поговорим. Хорошо? – голос Андрея звучит встревоженно.

Но я едва его слышу.

– Скажи что-нибудь, – просит он.

– Жду тебя, – выдыхаю. Бросаю трубку. И утыкаюсь лицом в ладони.

Что происходит?

Какими бы ни были мои отношения с папой, но он мой оплот стабильности в этом мире. Я всегда воспринимала его как Супермена. Только без криптонита. Ведь у отрицательных персонажей нет слабых мест. А значит, его уничтожить сложнее, чем Кощея Бессмертного.

Но после разговора с Миланой я усомнилась в неуязвимости отца.

Андрей примчался буквально спустя пятнадцать минут.

– Хорошо, что ты здесь, – выдаёт с порога, оглядывает меня и жилище, будто по углам могут прятаться головорезы. – Пятигорск для тебя самое безопасное место. В Москве сейчас опасно.

– Ты хочешь сказать, что против моей семьи объявлена открытая война? – Вскакиваю с дивана, принимаясь метаться по гостиной.

Мысли несутся в такт моим шагам. Страх переплетается с яростью.

– Да, в ближайшее время тебе лучше не отсвечивать. Сомневаюсь, что сторонники Ибрагимова смогут тебя защитить.

Неверяще смотрю на Ростова.

– А кто защитит моих сестёр?

Андрей пожимает плечами, явно собираясь отмахнуться от вопроса.

– Это для тебя так важно? Ни одна из них ни разу тебя не навестила. Забей. Главное, что ты и Леон в безопасности. В Москве сейчас настоящая мясорубка.

И вроде бы его слова звучали логично. Но мой внутренний компас не позволил с ним согласиться.

– Я поеду в Москву. Поедешь со мной? Всем скажем, что Леон – твой сын.

Глава 7

Андрей сверлит меня недобрым взглядом, вена на лбу набухает и пульсирует.

– Диана, ты понимаешь, насколько это опасно? Для тебя и для Леона! – его голос срывается на рычание. Негодование, замешанное на безысходности, плещется в его серых глазах.

Должно быть, тяжело не иметь возможности повлиять на моё решение, наблюдая, как я ступаю по краю пропасти.

Отворачиваюсь. Принимаюсь мерять шагами комнату, пытаясь хоть как-то сбросить накопившееся напряжение. Но кортизол заполняет мою кровь, мешая здраво мыслить.

– С чего ты решил, что они не приедут сюда и не убьют меня с сыном во сне? – Разворачиваюсь к нему, выкладывая свой ночной кошмар. – Островский это или кто-то другой, расстояние для убийц – не помеха. А я не хочу вздрагивать от каждого шороха.

Ростов выглядит так, будто у него от моей логики вот-вот пойдёт пар из ушей.

– Здесь я хотя бы могу тебя защитить! – Он взмахивает руками, пытаясь достучаться до меня. Я вижу, что Ростова буквально трясёт от переполняемых эмоций. Капилляры в белках глаз разрываются. Его лицо краснеет. Начинаю переживать, что такими темпами его хватит удар.

– Андрей, – говорю тихо, словно успокаивая ребёнка, – я не хочу так жить. Не хочу прятаться, бояться.

Не знаю, как ему объяснить, но моя кровь буквально кипит. Я истинная дочь своего отца. Всё во мне восстаёт от одной мысли, что кто-то пошёл против моей семьи. Моя задача – вернуться и пометить территорию. Будет нужно – обоссу врагам все углы.

С каждой минутой промедления шансы собрать соратников отца всё меньше. Они просто разбегутся в разные стороны, как тараканы от включённого света.

Хотя что я, девчонка с маленьким ребенком, способна им предложить, кроме яростного желания выжить и защитить семью? Будет ли им этого достаточно?

– Ди, – Андрей подходит ко мне, беря за руку, согревая проникновенным взглядом, – я хочу защитить вас. Тебя и Леона. Позволь мне это сделать!

Вытаскиваю свои пальцы из его захвата, обрывая эту моральную пытку. Давление чужого разума на мой ум.

Закрываю лицо руками, пытаясь унять пульсирующую тревогу в груди.

Не могу обидеть его и произнести свои опасения вслух, но я абсолютно не уверена, что у Андрея имеются ресурсы нас защитить. Враги отца – федерального масштаба. А возможности у Ростова – муниципального.

Ничего личного, просто разные весовые категории. Мышь коту не враг.

– И подумай о том, что произойдёт, когда Островский увидит сына, – выдаёт самый весомый аргумент из всех возможных.

Тру лицо, пытаясь оценить собственные риски от возвращения в столицу. Они кажутся колоссальными. Я пять лет вела жизнь отшельника. Не пересекала границу города, не то что страны.

Но сейчас будто наступил переломный момент. Не только обстоятельства вынуждают вернуться в Москву, но и в целом пришло время. А я хочу, чтобы у моего сына было лучшее будущее. Но мы никогда к нему не приблизимся, если продолжим жить рядом с бабушкой.

Предположим, Островский признает в Леоне сына. Что дальше? У него своя личная жизнь. Сомневаюсь, что ему есть дело до ребёнка от бывшей жены.

С другой стороны, зная внимательность мужчин, Артём может даже не понять, что перед ним его крошечная копия. И я ставила именно на этот вариант.

– Андрей. – Преодолевая внутреннее сопротивление, подхожу к нему ближе, кладу ладонь на его щёку. – Спасибо тебе огромное. Но, если мы всем скажем, что Леон твой сын, Островский даже не взглянет в его сторону. Гордость и спесь не позволят.

От моей близости Ростов смягчается. Я буквально кожей ощущаю, как он расслабляется. Прикрывает веки. Жуёт губы.

– Зря я надеялся, что сумею тебя уговорить, – сокрушённо качает головой, – понял тебя. Принимаю твои правила игры.

Удовлетворённо улыбаюсь, понимая, что этот раунд выигран.

– Но скажи мне, если Леон мой сын, то в каких мы с тобой отношениях? – Андрей пронизывает меня лукавым взглядом.

Медленно выдыхаю.

Кажется, меня пытают, растягивая на дыбе.

Кусаю щёку изнутри.

– Ростов, – пробую добавить в голос строгости.

– Ладно, Ибрагимова, – вздыхает он, – я всё равно не способен сопротивляться тебе. Пусть будет по-твоему. Собирай вещи. Я созову своих людей. Завтра утром вылет. Поедем большой компанией.

Признаться, на подобную щедрость я даже не рассчитывала. Губы растягиваются в улыбке, демонстрируя другу все тридцать два зуба.

– Спасибо, – благодарю, испытывая безграничную благодарность.

Бабушка застаёт меня за сбором чемодана. Мне не хотелось раскрывать её всей правды. Не хотелось, чтобы она ехала с нами. Но кто я такая, чтобы её останавливать? Неизвестно, в каком состоянии отец. И от этой мысли внутри похолодело.

– Диана, ты ведь понимаешь, что не обязана ехать туда и разбираться с проблемами? – спрашивает бабушка.

Качаю головой.

– А кто разберётся? Уж точно не мачеха и не сёстры.

Даже по телефону голос старшей сестры звучал сломленно. Она боялась. Возможно, я даже не понимаю масштаб проблем отца.

Утром скорее очнулась, нежели проснулась. Постель была влажной от моего пота. В голове билась одна мысль – хоть бы успеть.

Я потеряла маму. И теперь жизнь отца на волоске.

А я в шаге от того, чтобы стать сиротой. И из-за кого? Из-за человека, которого я так глупо и наивно любила.

А он методично отбирал у меня всё. Растаптывая мою честь и достоинство. А теперь взялся за семью.

Во мне горело желание мести. Яростное и страшное.

Я пыталась убедить себя, что дело в другом. Но сейчас, лёжа в кровати, понимала, что на самом деле мной движет отнюдь не благородный порыв. Нечто тёмное и страшное ворочалось в моей груди, придавая силы.

Глава 8

Сердце сладко сжималось, когда я смотрела из иллюминатора самолёта на светящуюся, как ёлочный шарик, Москву. Огромную, величественную. В ней легко затеряться. И я молила Всевышнего, чтобы её улочки как можно дольше не сводили меня и Островского.

Против воли мои мысли возвращались к нему. Словно в запутанном лабиринте была лишь одна верная тропа.

Пыталась прикинуть, что почувствую в момент нашей встречи. Испытаю ли я боль? Я столько лет возводила вокруг своего сердца ледяное укрепление, что оно давно должно было потерять чувствительность. Охладеть ко всем. Кроме Леона.

Узнает ли меня бывший муж? Может быть, моё лицо давно стёрлось из его памяти и из удалённых фотографий. Я ведь изменилась. Порой смотрела на себя, а видела черты своей матери. А она была настоящей красавицей.

Детский жирок сошёл с лица. И на месте милых щёчек проявились мягко очерченные скулы. Ямочка на подбородке намекала на упрямый и тяжёлый характер. Только капризные губы могли ввести в заблуждение.

Я больше не ощущала себя ребёнком. Очевидно, потому, что сама его родила. Больше я не имею права позволять себе беспечность или слабость.

Тёмной части меня хотелось влюбить в себя Островского. Увидеть в его глазах то же восхищение, что отражалось в серых глазах Андрея. Только чувства друга я берегла, а Островского – хотела растоптать.

Эти фантазии были упоительно сладкими. Но мешали рационально мыслить.

Я знала, что в идеальной картине мира бывший муж не должен меня волновать. Разве что с точки зрения интересов моей семьи.

А потому я принудительно остановила эти фантазии, когда самолёт поцеловал асфальт аэропорта.

Друзья Ростова прибуту в Москву только спустя сутки после нашего прилёта.

Его люди. Те, кто готов был подставить грудь ради него.

И у меня сосало под ложечкой от безумия собственного поступка. Я подвергаю их опасности. Эти парни могли продолжить курить кальян на веранде летнего кафе, клеить тёлочек и разъезжать на бэхах. Попутно решая местечковые проблемы.

А я затащила их на войну.

Спустя полтора часа после прилёта в столицу мы наконец оказались у ворот отцовского дома. Вокруг царила мрачная атмосфера. Всё казалось незнакомым. Чужим. Здесь даже запах стал другим. Только бежевый интерьер не изменился и по-прежнему раздражал глаз.