Она сама

Раньше здесь была общага. Оно и видно. Со стен первого этажа почти вся штукатурка облетела. Всё расписано каким-то непотребством. У каждого подъезда бутылки, целлофан, тряпки. Я, как пришёл из армии, так и работаю на самом хреновом участке. Потому что задницу начальству не лижу. Зато меня все тут уважают. Вот бы Людку свою взять за шкварник и протащить по всем притонам во время дежурства.. Она бы поняла, кто на самом деле здесь в авторитете. В подъезде домофон, естественно, не работает. Какой домофон, если живут бывшие детдомовские. Вонища! Квартира Ивановых не заперта. Сейчас не шумят. Спят, наверное. Не буду пока будить. Посмотрю. На кухне и на полу, и на табуретках, и на столе – рваные пакеты с пустыми бутылками и мусором. Под стол метнулась рыжая кошка. Здесь все рыжие: кошка, беззубая Тамара, её толстая дочка Татьяна. Тамарке всего-то 32, а дочке уже 15.

Бабьё-то где? Бабьё спит на рваном диване. Обе полураздетые. Танька с краю. Она всегда хочет нормального мужика. Тамарка, её мать, тоже хочет. Да только мне она, старуха, не нужна. Танька опилась и ни на что не реагирует. Воняет и изо рта, и от немытого тела. Только хохотнула, пока я её ворочал. Сука. Мне-то бабу найти не проблема. Просто хочется чистую. Встал, отряхнулся. Дома заполню протокол осмотра. Подпишусь за Тамарку. Умею – не в первый раз.

А мать – что… Ну, послушался её, когда велела жениться. Никому лучше-то не стало. Правда, в ментовку тоже пошёл потому, что она договорилась. Мать моя – умная баба, хоть и орёт много.. А, может, если бы в ментовку не пошёл, уже был бы свой бизнес. Ездил бы отдыхать в Турцию то с одной девочкой, то с другой. Купил бы матери квартиру, а себе коттедж. Жениться бы не стал. Взял бы уборщицей Таньку Иванову.

Опять со службы звонят. Задолбали. Петров, зараза, цепляется. Лет двадцать с небольшим. Лейтенант, сразу после академии. Ну, и что тебе дала эта академия кроме гонора? Мозгов что ли больше стало? Да я такие схемы составляю – тебе в голову никогда не придёт. Вот может он запросто девчонку, которая понравилась ощупать и под юбку ей залезть? Так, чтобы она только улыбалась и не жаловалась. Да моя схема, вообще, без сбоев работает. Мозги от диплома не зависят. «Вы, младший лейтенант, не соответствуете своей должности..» Не тебе судить, чему я соответствую, а чему нет. Ты сам попробуй на таком участке поработать.

Когда про схему вспомнил, на душе потеплело. Я нескольким тёлкам оперативный досмотр организовал. Сначала вычисляю, кто из них часто и в какое время ходит в кофейню. Потом аккуратно снимаю на телефон. Обрабатываю фотку, как положено. Подхожу к девке, представляюсь и говорю, что в отделение поступила ориентировка по наркоте, вроде как, на неё. Показываю распечатанную в нужном виде фотографию. Девчонка нервничает, оправдывается. Я требую, чтобы она предъявила документы и говорю о необходимости личного досмотра. Досмотр можем провести или в отделении, или прямо на улице, где нет народа. Естественно, в отделение никто идти не хочет. Заходим за угол и… С одной потом ещё три раза встречались. Я ей пообещал удалить её фото из базы. Главное, всем нравится.. А Петров, молокосос, чего-то там гундит… Хватит о нём думать. Всё!

Глава 4. Сентябрь 2024.Смурнов Эммануил.

Прекрасно! Светочка согласилась. Я ей сказал про то, что будет группа, но какая уж там группа.. Я просто буду куратором, а она моим голосом. Света Гусарская, хоть и не старый конь, а борозды не испортит и воды не замутит. Мне с ней будет комфортно. Не глупая, можно даже сказать, умненькая, и сговорчивая. Конфликтность – это не Светина фишка. Мне сейчас быть в Москве намного интереснее, чем в Ярославле. Я буду наслаждаться обществом своих любимых девочек: дочки и внучки. У них в начале сентября дни рождения, с разницей в пять дней. Дача, барбекю, яблоки, гости в выходные. В Ярославль только изредка, по делам. Как раз завтра проведём вводное совещание, я им представлю Светлану, произнесу все необходимые слова и обрету свободу на предстоящие пару недель. Это если не произойдёт какого-то прорыва в следствии..

Мне уже 64, а я всё ещё не могу уйти на заслуженный отдых. Мой опыт востребован в медицинских институтах, как в Пироговском, так и в Сеченовском. Меня привлекают к медицинским проектам Физтеха и к громким делам по линии МВД. У меня машина с персональным водителем, роскошные квартиры в Москве и Ярославле, дача. Дочь и внучка квартирами тоже обеспечены. Почёт и уважение, хорошее здоровье и безбедная старость. Жизнь уже удалась, а планов громадьё ещё не исчерпано. Кого благодарить за это счастье? Только себя. Свои мозги, свою невероятную работоспособность. А ещё брата. Если бы не он, мне пришлось бы в своё время думать не о профессиональном росте, а о необходимости зарабатывать хоть какие-то деньги. Да, принято считать, что это женщины делают мужчин великими. Моя Маша сделала меня успешным? Не смешно. Вот и сейчас, когда вспоминал «про личные достижения», о ней даже не подумал. Маша – просто красивый фон. Я даже в молодости это понимал. Думал: а что, если родится сын, и он будет в Машу? Красивый, но пустой. Рассуждал сам с собой: не стоит ли завести какую-нибудь умницу с характером на стороне, чтобы родить достойного наследника. Не завёл, потому что понимал: от умницы с характером будут проблемы. Да и некогда было. Мария родила дочку, Елизавету, красавицу, не глупую, но всё равно не в меня, а в мать.

Много лет назад Машин двоюродный брат попал с женой в ДТП. Оба погибли. У них остался пятилетний сын. Маша тогда хотела его усыновить: пусть Лизонька растёт вместе с братиком.. Мне эта идея совсем не нравилась. Но, конечно, я бы не отказался его забрать. Повезло: родители погибших сразу оформили опеку над мальчиком. Я тогда с удовлетворением подумал, что, если вдруг такое случится со мной, мою Лизу сразу возьмёт Лев. Почему не вспомнил, что есть же её мать, моя жена,Маша? Потому что Лев – брат, друг, опора. А Маша – просто красивая и добрая.

Конечно, я люблю жену и дочь, по определению. Они вписаны в мою жизнь. Любовь к ним обусловлена моим хоть и не малым, но достаточно адекватным эгоизмом. А вот внучка! Внучка – любимица – Ариадна, Ариша, – моя кровь. Всё в девчонке мощное: темперамент, ум, характер, красота. Вот она- наследница! Лизонька хотела вроде бы второго ребёнка, но посоветовалась со мной, и я отговорил. Лучше, чем Ариадна, быть никого не может. Почему отговорил? Не чадолюбив я. Дети, особенно мелкие, раздражают. Это с Ариадной было какое-то чудо. Я только увидел её и сразу полюбил. Я -дедушка одного внука? Вспомнилась бабушка. Она тоже была «бабушкой одного внука». Так что это – наследственное. Бабушка долго не могла принять меня. Её сердце принадлежало Льву, старшему. Если бы Лев не встал на мою сторону, сразу и бесповоротно, бабушка, наверное, отдала бы меня в интернат, не испытывая никаких угрызений совести. Но перечить любимому внуку Ангелина Васильевна не смела. Кажется, ему никто не смел перечить. Было в нём что-то незыблемое. Он всегда знал, что нужно делать. А я ведь даже мысленно не называю его «Лёва», всегда только «Лев». Только одна странность старшего брата озадачивала меня. Иногда он замирал, на несколько секунд. В это время Лев мог не слышать обращения к себе. Он не любил объяснять, что с ним происходит в это время. Только однажды обмолвился, что начинает как бы вселяться в тот объект, на котором случилось замирание. В это время ему кажется, что он начинает понимать божественный смысл, вложенный в этот предмет или существо. Я ему верил. Но всё равно испытывал болезненную беспомощность, когда замечал, что мой сильный брат на мгновение превращается в слабого и уязвимого. Чем старше мы становились, тем всё реже происходили эти приступы. Но в то же время их продолжительность усиливалась. Я боялся, как бы такой приступ не накрыл Льва, когда он был за рулём. Но на этот случай у Льва был припасён странный ритуал: на лобовом стекле, прямо напротив его глаз был приклеен стикер с числом «14». На запястье была татуировка «14». Однажды Лев сказал, что за мгновение до «вселения» он чувствует некую ауру, тогда ещё можно успеть увидеть число четырнадцать». И всё пройдёт. Я спросил его про природу этого числа. Лев серьёзно поглядел на меня и ответил: « В четырнадцать бог подарил мне брата. Мы больше не будем об этом разговаривать.» Лев был первым даром небес. Ариадна – вторым. Это не по значимости, по хронометражу.

Помню, как мать (тогда я ещё называл её «мама») привезла меня, одиннадцатилетнего, к бабушке. Она сказала мне, что вместе с отцом уезжает на заработки на Дальний Восток. Детей туда брать нельзя. И вот рафинированного, интеллигентного мальчика из Москвы бросают в глуши без друзей, без привычных удобств. Больше не будет бассейна, музыкальной школы, пирожных по субботам.. Я заходил в чужой дом, как на эшафот. Я не плакал лишь потому, что не хотел умереть в унижении. То, что скоро я здесь умру, было для меня очевидным. Первым, кого я увидел, был Лев. Он научил меня быть благодарным за трудности и испытания. Если бы мать не бросила меня тогда, вряд ли я узнал бы, что такое настоящая мужская дружба и братская любовь.

Когда бабушка умирала, я уже учился в меде. С каждым из нас, мной и братом, она прощалась по отдельности. Не знаю, что она говорила Льву, но мне сказала:

– Помоги брату, ему плохо. Никогда его не сдавай.

Я так понял, что речь идёт «замираниях». Может, ещё о том, что с течением времени его состояние может сильно ухудшиться..

– Бабушка, я всегда буду рядом со Львом. Не переживай.

Наверное, ещё и поэтому я всё-таки решил специализироваться на психиатрии. Но брату я так и не смог выставить диагноз. Думал: может, речь идёт об абсансе – малом эпилептическом припадке. Внешне очень похоже, но абсанс не оставляет в памяти больного никаких следов. Брат же прекрасно осознаёт, что с ним происходит, что он видит и чувствует. Просто его какая-то неведомая сила втягивает туда, куда сам он и не планировал втягиваться.

Глава 5. Давно. 20 век. НАБЛЮДАТЕЛЬ.

– Ну что за дурацкое имя! Мама! Называть мальчика ягнёнком – это подразумевать, что он рождён овцой. Я – не овца! Ты же сама мне рассказывала, что ягнёнок безропотно идёт к смерти, не сопротивляясь своей участи. Это жертва по определению! И ты хочешь, чтобы мой сын, твой внук был нюней? Чтобы он был ни на что не способен в этой жизни? Его, вообще-то, зовут Лев, если ты ещё не забыла. И это всё равно, что кошку называть мышкой. Для смеха, чтобы подурачиться.

У Нелли не было слов. У Нелли не было сил. Она не понимала, как ещё можно достучаться до этой самодурки. С этими кликухами явный перебор, но – куда деваться.. Забрать у бабки старшего сына? Но что она с двумя детьми будет делать в Москве? Мать сразу перестанет давать ей деньги… Не на завод же идти работать! А мать сделает, как сказала… И, главное, Эмик ещё маленький, ему недавно 7лет исполнилось. Одного-то ребёнка Олег может содержать, но на переезд в Москву второго мальчика, тем более чужого для него, муж, конечно, не согласится. Нелли искренне верила, что Олег именно муж, хоть и без штампа в паспорте.

Ангелина Васильевна даже не обернулась. Как резала хлеб на разделочной дубовой доске, так и продолжила. Только бросила властно, не повышая голоса:

– Наина, замолчи.

– Мама, пожалуйста, не называй меня так. Я уже давно Нелли, даже по паспорту. Не надо этой былинности.

Ангелина просто сплюнула в сторону и перекрестилась.

– Вот! Сначала имя коверкаешь, потом жизнь свою. А теперь к сыну подбираешься? Я его не ягнёнком зову! Я его зову Agnus. Это благородная латынь, не твой московский кошачий язык. А ты коверкаешь не только своё имя, но ещё и знания. Да, агнец – это великая жертва, но не в твоём убогом понимании. Это прежде всего миссия, которую несёт по жизни настоящий мужчина. Твой сын – носитель величайшей миссии! А ты, Наинка, как родилась дурой, так и помрёшь ею. Не зли меня. Я ведь тебе деньги даю только потому, что ты – мой крест. Не думай, что сына у тебя выкупаю. Только сунься к нему, я тебя сама придушу. Пошла прочь! Копейки свои забери на тумбе.

Нелли пошла из кухни в материну комнату за деньгами. Она честно пыталась, но опять не вышло. Тут ещё соседка по участку: «Что уж Ангелина-то Васильевна внука всё агнцем кличет…» Разругаться с матерью и увезти сына? Не вариант. Здесь ему, конечно, лучше. Здоровая еда, режим, знакомая школа, бабка следит за учёбой. Нелли крикнула: «Сынок, я уезжаю!» Сын даже не вышел из своей комнаты, чтобы попрощаться с мамой. Только угукнул. Пару часов назад, когда она только-только приехала, демонстративно терпеливо позволил себя обнять, а, когда хотела поцеловать в щёку, вывернулся из-под руки и убежал. Даже подарки не стал рассматривать. «Миссионер!» У Нелли внутри – лёгкий тёплый всплеск: поза миссионера – самая любимая.., когда видишь глаза Олега, слышишь его мурлычащий рокот.. Не удержалась и буркнула: «Ну и сидите в своей провинции».