Черная вдова дома Штиглицей

Владимир Коротаев

Черная вдова дома Штиглицей

Глава

Глава 1. Необычная просьба баронессы

Едва следователь Васнецов прибыл на службу, как был извещен, что его требует к себе начальник, глава сыскного отделения московской полиции, Егор Дмитриевич Дороговцев (Имена всех персонажей вымышленные. Соответствий с действительностью нет).

– Разрешите? – Васнецов открыл дверь. В кабинете Егора Дмитриевича, кроме его самого, присутствовала посетительница. Сидела она вполоборота, лица Васнецов не разглядел. Тем более гостья закрыла его вуалью. Модно стало среди московских модниц надевать вуаль, зарывающую глаза. Надо признать, отметил про себя Васнецов, что хотя и в наряде дамы преобладают приглушённые тона, которые ей, яркой брюнетке, ну никак не идут, наряд этот стоит больших денег. Васнецов взял за правило следить за модой, чтобы по одеянию определять, к какому слою общества принадлежит тот или иной человек. Посетительница явно принадлежала к весьма обеспеченным.

– Проходите, проходите, младший следователь Васнецов. Присядьте пока что сюда – Егор Дмитриевич показал на стул напротив посетительницы.

– Вот, баронесса Софья Штиглиц, – представил ее начальник, – желала бы с Вами побеседовать. Баронесса имеет что-то, какой-то запрос к нашей службе.

Васнецов кивнул в знак согласия.

– Господин полицмейстер, не разрешите ли нам с Вашим следователем поговорить наедине? Приватно. – внимательно оглядев Васнецова, сказала госпожа Штиглиц.

– Отчего ж, баронесса. У следователя есть свой кабинет. Васнецов, проводите даму к себе.

В своём кабинете Васнецов жестом указал даме на кресло для посетителей. Подождал, пока она в нём устроится, сам сел напротив. Всё это молча. Но даму такое поведение следователя ничуть не смутило.

– Итак, как любезно представил меня Вам Ваш начальник, я баронесса Штиглиц. Вернее сказать, была. В настоящее время я ношу другую фамилию по причине того, что была замужем. Впрочем теперь свободна и обращение ко мне как к баронессе Штиглиц приемлемо.

– Так что же за дело ко мне у Вас? – решил прервать её Васнецов. Ему дворянское сословие не очень нравилось. Вели они себя так, словно были твёрдо уверены, что несмотря на перемены до сих пор являются истинными хозяевами жизни. Васнецов инстинктивно ожидал такого же поведения от баронессы, хотя и бывшей баронессы.

– Дело у меня к Вам весьма тонкого свойства.

Такое вступление Васнецову совершенно не понравилось. Впрочем дама быстро исправилась, увидев, как Васнецов ухмыльнулся.

– Постараюсь быть краткой. Мой отец, вдовец в настоящее время, задумал жениться на молодой. На женщине много моложе его.

– Простите, и что? Это его право.

В современной России на такое явление уже не смотрели так благосклонно как ранее, особенно после того, как в 61-м году Священный Синод осудил браки с большой разницей в возрасте. Но неравные браки продолжались заключаться повсеместно. Да и пока что дети, особенно дочери, во многом оставались зависимы от главы семейства. Сподобится глава семейства устроить судьбу дочерей, значит им сильно повезло. Но не у всех это получалось. Зачастую юной девице из бедной многодетной семьи приходилось выбирать между нищетой в будущем и обеспеченной жизнью, пусть и в кабале у старика.

– Есть одно обстоятельство, которое меняет решительно всё, – слова "решительно всё" дама выделила. И после краткой паузы добавила: – она – "чёрная вдова".

– Знаете ли, – Васнецов стал перебирать бумаги на столе, намекая, что он сильно занят. И нет ему дела до суеверий. – Мистикой мы не занимаемся. Вам бы к батюшке сходить, исповедоваться. Может, он что подскажет, посоветует.

Дама откинула вуаль. Похоже, что ответ следователя ей не понравился.

– Мои опасения небеспочвенны. Далеко не беспочвенны. Эта женщина похоронила трёх своих мужей. И теперь следует ожидать того, что моего отца также ждёт преждевременная смерть.

Васнецов посмотрел баронессу. Уже не в юном возрасте. Красивой Васнецов бы её не назвал, но черты лица правильные, большие глаза, которые и сейчас могут привлекать внимание мужского пола. Вот только мышцы лица напряжены, хотя сама баронесса этого и не замечает. Почему она так напряжена?

Однако сейчас не гаданием надо заниматься, вспомнил следователь оторвавшись от разглядывания её лица. Надо что-то ответить баронессе. Васнецов постарался найти нейтральный, не вызывающий раздражения ответ.

– Извиняюсь, госпожа Штиглиц, но я вынужден донести до Вашего сведения, что такие дела не в компетенции следственного отделения. "Ожидаемая смерть Вашего отца" не есть юридический казус.

– Хорошо. Если Вы матерьялист, не верите в проклятия, значит следуя Вашей логике, смерти ее бывших мужей произошли не сами по себе. Я допускаю, что один из них мог умереть от естественных причин. Но остальные двое? Вы, как представитель власти, можете это расследовать? Установить истинную причину?

Васнецов ещё раз удивленно посмотрел на посетительницу. Что предлагала баронесса, у него в голове не укладывалось.

– Для такой проверки необходимы определенные основания, – наконец он нашелся, что сказать. – Прошу покорно извинить, но Ваш случай не в моей компетенции.

Васнецов встал, надеясь, что посетительница правильно истолкует это как завершение разговора. Посетительница тоже поднялась.

– И все-таки я подам прошение, чтобы ваше отделение этим занялось.

– Повторяю, госпожа Штиглиц. Нет никаких оснований для подобных проверок.

Дама покинула его кабинет, весьма нервно хлопнув дверью. Васнецов опустился в кресло. Что-то в этом визите было неправильно. Зачем приходила эта баронесса, причем с совершенно невыполнимым требованием? Почему выбрала именно его, Васнецова?

Была у Васнецова одна мысль, что обращение дамы с странной просьбой расследовать нечто мистическое связано с его опусом о расследовании проклятия ведьмы. Некоторое время назад он с неким предпринимателем занимался расследованием смерти сестры этого промышленника. В результате расследование смерти сестры трансформировалось в расследование смерти её убийц. Причины смерти этих злодеев были определены, но определены так, что доказать причины стало невозможно. Потерпев фиаско на правовом поле, Васнецов был вынужден сочинить опус, дабы каким-то образом обосновать проведение расследования. Отчёт о его, Васнецова, деятельности по расследованию смерти сестры предпринимателя должен был представлен руководству – таково было правило. Поскольку правду было писать нельзя, недоказуема была правда, следователь представил дело таким образом, что смерти пяти злодеев были вызваны внушением некоей особы. Поверили они в свою скорую смерть и ....– такова была основная версия в изложении Васнецова. Всё было бы ничего. Да вот некая продажная полицейская шкура выкрала опус из архива и поделилась им, его содержанием, с бульварной прессой. Буквально текст сего опуса газетчики публиковать не стали, осознавали, что могут иметь проблемы. Но представили текст так, что им в руки – разумеется случайно – попал настоящий отчёт следователя по делу о проклятии ведьмы, которое настигло некоторых почтенных граждан города. Для усиления эффекта и повышения тиражей опус перепечатывали короткими главами, прерывая повествование на пике действия. Так, к примеру "следователь вытащил револьвер, снял с предохранителя, направил ствол на дверь, и тут… Продолжение следует."

Вслед за французскими романистами модно стало публиковать романы с продолжениями.

Действие решительно переврали, мистическую линию усилили. Хорошо хоть газетные романисты обошлись без перестрелок и погонь. Но в главном герое угадывался молодой человек, только что принятый на государственную службу в качестве кандидата. Ещё не имеющий должного опыта расследования, но с открытой душой и верящий в истинную любовь. К счастью главный герой фигурировал под инициалами А.В.

Популярность настигла Васнецова в неожиданном месте. Начальник следственной группы пригласил всех своих подчинённых на званый ужин. Отпраздновать успешное окончание расследования одного громкого дела, отдохнуть. После второго блюда вышли на балкон освежиться. Многие закурили. Васнецов табачный дым не любил, потому решил вернуться в зал. И тут в коридорчике был остановлен двумя молодыми особами, дочерьми Егора Дмитриевича. Девицы кокетливо улыбаясь. взяли его по обе стороны. Чтоб не сбежал видимо.

– Господин Васнецов! Господин Васнецов! Вы должны уделить нам минутку внимания.

– Слушаю вас.

– А Вы знаете, в "Современных известиях" сейчас печатается крайне увлекательный роман про юного следователя. И мы примерно догадываемся, про кого это. Мы, между прочим, арифметику изучали и сложить дважды два можем.

– Простите, а Ваш отец, уважаемый Егор Дмитриевич, эту газету читает?

– Читает. Но только то, что там ску-у-учное. Ну, Вы знаете, политика, крестьянский вопрос. Последнюю страницу, где всё интересное, сразу нам отдаёт.

Это несколько успокоило Васнецова.

– Милые дамы. Совершенно не понимаю вас.

– Ну как же. Как же. Молодой следователь с пылкой душой – Вы из Вашей кампании тут один такой.

Вторая тут же подтвердила:

– Да. да. Кроме Вас некому. Мы были на вашей службе. Видели всех. И только Вы способны на сильное чувство, это мы сразу поняли.

Первая дочь дополнила, опустив глаза:

– Вы должны нам признаться, что это были Вы! Иначе я всё расскажу papa. Ну и конечно ждем от Вас рассказ, что за таинственная дама в романе. Хорошо бы, чтобы она погибла. Пусть случайно, и пусть Вы страдали. Но теперь Ваше сердце ищет новой любви. Так ведь?

Васнецов кое-как отбился от назойливых девиц обещаниями всё поведать, но чуть позже, потому как следствие… Некоторые злодеи еще не схвачены. Намекнул, что это есть тайна, можно сказать, романтическая, а романтическую тайну было должно хранить. От родителей уж непременно, Поэтому Егор Дмитриевич всех этих страстей, испытываемых родными дочерьми, пока не знал, не ведал. И не ведал того, какую популярность внезапно приобрел следователь Васнецов у определенной части благородного дамского общества. Вряд ли бы Егор Дмитриевич одобрил такой род популярности.

Кстати, о начальнике.

– Васнецов, зайдите-ка на минутку. – пригласил он следователя после того, как баронесса Штиглиц покинула здание полиции.

– Ну-с. Что эта дама хотела? – спросил начальник , когда Васнецов прибыл в его кабинет

– Признаться, сам не понимаю. Совершеннейший бред-с. Её отец намерен сочетаться браком с молодой девицей. Скажем, далеко не девицей, но сильно по возрасту различающейся. Также, за ней такая молва тянется, что она "черная вдова". Дочь барона, Софья Генриховна, брака этого опасается и не нашла ничего лучшего, чтобы предложить нам заняться расследованием, отчего и как предыдущие супруги вдовы покинули сей мир. Хочет, чтобы мы разоблачили эту особу и тем самым брак расстроили.

– Да уж, – только и смог сказать Егор Дмитриевич, – А почему она требовала аудиенции именно у Вас?

– Не могу знать-с. Ну совершенно никаких предположений. Разговор у нас вышел короткий, буквально на пять минут. Кроме своей озабоченности будущей судьбой отца, самого барона Штиглица, дама ничего конкретного не сообщила.

– Однако женские суеверия – не по нашей части. Идите, Васнецов. У Вас есть другие дела.

Но забыть семейство Штиглица Васнецову не удалось. Где-то месяца через два, по прибытии на службу Васнецов был оповещён, что его требует к себе начальник сыскной группы, Егор Дмитриевич.

– Вот что, Васнецов. В семействе барона Штиглица случай произошел нехороший. Казус, одним словом. Старший сын найдем мёртвым. Должно быть проведено расследование. Отчего произошла смерть и прочее. Имеется однако сложность – сам барон заявил, что это дело семейное и он решительно против всякого вмешательства

– Простите, Егор Дмитриевич. Если сам глава семейства препятствует, смеем ли мы вмешиваться?

– Так то так. Но умерший был военным. А смерть военного мы должны расследовать, чтобы потом материалы дела передать в его полк.

– Поскольку Вы, – продолжил начальник свою мысль, – кое-кому в этом семействе уже представлены, так Вам будет проще войти туда с целью провести предварительное расследование. По его результатам будет видно, что делать дальше. Но чтобы сам барон не стал препятствовать, я вот записку ему написал.

Начальник передал бумагу Васнецову и напомнил: – подпись моя подписью, но не забудьте зайти в канцелярию и заверить печатью. Барон из прибалтийских немцев. Любит этот народ всё заверенное.

– Слушаюсь. Разрешите отбыть?

– Да-да. Не медлите, господин Васнецов.

* * *

В недалёком прошлом Васнецову пришлось опрашивать несколько членов Дворянского собрания Москвы и, насколько следователь помнил, среди опрашиваемых был барон Генрих П. Штиглиц. Васнецов подготовился к тому опросу и более-менее представлял, с кем придётся беседовать. Барон Штиглиц, как узнал Васнецов, разбогател после эмансипации крестьян в 1861 году. Пока большинство помещиков и землевладельцев приходило в себя – как дальше жить без дармовых работников, барон скупил несколько мельниц в верховьях Яузы, обновил их и предложил окружающим помещикам выгодные условия по перемолке их зерна. После чего деньги потекли в дом Штиглицей рекой. Судя по немецкой фамилии барона, Васнецов не ожидал перед встречей с этим промышленником, что пред ним предстанет этакий купец-богатырь. Будет что-то скучное. Действительно, Штиглицем оказался худой господин, очень немногословный, с незапоминающимся лицом, одетый в дорогой строгий костюм, безо всяких излишеств. Так что при подъезде с особняку Штиглицей, располагавшемся на Якиманке, Васнецов невольно подумал, что как будто особняк взял пример со своего хозяина – серое трехэтажное здание в минималистском стиле, без каких-либо украшений интерьера. Даже дверь была под цвет здания.

И под тон двери была подобрана ливрейная шинель швейцара. Васнецов представился и сей сторож указал ему, что нужно подняться наверх на второй этаж, в большой зал. Навстречу ему вышла баронесса Софья Штиглиц. Она словно ожидала визита следователя, и ожидала именно Васнецова в качестве следователя, потому что первые её слова были:

– Ах, это Вы! Наконец-то.

Васнецов в любом случае представился баронессе по всей форме и попросил передать главе дома записку с подтверждением полномочий следователя произвести необходимые мероприятия. Для верности надо сразу установить формальные отношения, – решил он.

– Посидите пока тут, – баронесса указала на одно из кресел у стены. – Вашу записку сейчас papa передадут.

Пока записку относили главе дома, пока господин Штиглиц с её содержимым ознакомлялся и принимал решение, Васнецов решил осмотреться. Пройтись по залу.

Внутри обстановка дома была куда более богата, можно сказать, изыскана. Если мнение женщин этого особняка о его внешнем виде не учитывалось – по мнению главы рода внешний вид здания должен отражать строгое величие Штиглцей, то им было дозволительно заниматься интерьером дома. Чувствовалась женская рука в убранстве зала, подборе вьющихся растений на трельяже у окна, удобстве расположения кресел у стены, картин с пейзажами по тем стенам. Как подбор растений в зале, так и выбор пейзажей указывали на то, что в доме единственная хозяйка. Остальным не дозволено заниматься украшательством, либо нет особого желания. Ожидая ответ барона, Васнецов расположился в одном кресел.

Между тем ответ барона затягивался. Васнецов сам было намерен пройти в его кабинет, постучавшись перед этим, разумеется. Но тут дверь кабинета открылась и вышел слуга, который донёс до следователя его, барона Штиглица, решение. Сам барон выйти к Васнецову не соизволит. Плохо себя чувствует. Однако ознакомившись с запиской Егора Дмитриевича о необходимости проведения расследования, извещает через слугу, что Васнецову дозволено опросить всех, кого следователь посчитает нужным опросить. Всех за исключением его самого, младшего сына – они отсутствовали на момент смерти в доме – и его молодой супруги. Дозволено и произвести обыск, но также не в покоях самого барона и его супруги.

Собственно, обыск не понадобился. Это стало ясно после осмотра места происшествия и первых же опросов свидетелей.

Смерть старшего сына, Станислава Штиглица наступила в результате неудачного его падения по крутой лестнице, спускающейся к черному входу в особняк. Хотя падению предшествовала ссора Станислава с молодой супругой отца, Натальей. Упал Станислав сам, никто его не подталкивал. Момент ссоры и последующего падения Станислава с крутой лестницы видели как минимум двое человек, не считая супруги барона Натальи – её горничная и Софья. Все они находились в верхнем зале на втором этаже, в том зале, где и произошла сцена между Станиславом и Натальей. А вышло всё как? Трое женщин были в полутёмном зале, когда Станислав прям-таки выскочил на них. Софья и Наталья возвращались из дворовой бани – баня для удобства домашних была построена во дворе. Горничная в это время возвращалась со свежей одеждой для Натальи и только-только поднялась в залу. Эта служанка и описала в подробностях сцену в зале – Васнецов опрос свидетелей начал с неё.

По словам горничной Станислав был взбешен и невменяем. Вбежав по лестнице в залу, Станислав схватился за халат Натальи, сдернуть его хотел, кричал, что она блудница, голымя по дому шастает. Служанка подтвердила, что, да, на Наталье более одежды не было. Но это, как вспомнил Васнецов, можно было объяснить тем, что они из бани возвращались.

Сначала Станислав ее тянул за собой в свои апартаменты, а перед самой лестницей Наталья вырвалась, Станислав хотел перехватиться, но по шёлку халата его рука соскользнула, он не удержал равновесия и повалился на лестницу. Перевернулся пару раз и по видимому стукнулся виском об одну из ступенек. Отчего произошла его смерть.

– Но как? – спросил горничную Васнецов. – Станислав взрослый мужчина, не дитё, чтобы равновесие терять.

– Видит Бог, барин, не вру я. Так и было, как сейчас вижу. Даже мне померещилось, что какая-то сила покойного на лестницу толкнула.

– Сила – чья?

– Ой, батюшка, грешить ни на кого не буду. Одне мы были в зале этой. Про силу мне померещилось.

Однако показания показаниями, но требовалось осмотреть место происшествия. Васнецов попросил зажечь больше свечей в этом зале, взял одну и освещая себе дорогу подошёл к той лестнице, не забывая внимательно осматривать паркет. Ведь покойный на чём-то поскользнулся. И тут Васнецов наткнулся на нечто интересное – две идущие подряд верхние ступеньки были тщательно вымыты. Те, которые ниже – их не тронули. Остались сухими. От чего отмывались ступеньки? Васнецов предположил, что на них могло быть разлито масло, на котором поскользнулся сын барона – уж слишком тщательно были они вымыты. Васнецов даже наклонился и понюхал, попытался определить остался ли запах. Но кроме запаха каустика, перебившего всё остальное, Васнецов ничего уловить не мог. Тщательно подготовились к его осмотру.

Это был след. Но как им воспользоваться? Требовалось опросить слуг, которые были в доме. Опрос членов семьи решил оставить на потом. Васнецов было спросил Софью, как ему поговорить с Натальей, но та попытку следователя пресекла.

– Вы должны понять, что она сейчас не в себе. Виноватой себя чувствует, хотя вины её нет – это Станислав тащил её к себе. Впрочем, я могла бы всё рассказать, я всё видела, поскольку рядом стояла. Полагаю, моих показаний будет достаточно.

Васнецов кивнул в знак согласия, но сказал, что в любом случае допросить Наталью придётся. А пока он хотел бы опросить слуг, что присутствовали в доме на момент трагедии. Таков порядок.

Софья поджала губы.

– Сейчас распоряжусь.

Васнецов начал опрос, был ли мокрым пол в зале – Станислав мог поскользнуться. Было ли что разлито масло только на ступеньках – а может ещё где? Но по всей видимости, слуги уже были предупреждены. Молчали или делали вид, что не понимают. Ни кто разливал что-то на лестнице, ни кто вымывал ступеньки – никто не сознавался. Вне сомнения, в этом деле был злой умысел. Но чей? И как тут угадать, был ли умысел? Или это случайность? Но масло на двух верхних ступеньках случайностью не могло быть. С другой стороны, какое предвидение должно быть у злоумышленника, чтобы разлить масло в определённом месте, подвести Наталью к лестнице именно в то время, когда появится Станислав, при этом на Наталье должен будет одет шёлковый халат на голое тело. Такого сознательного "стечения обстоятельств" Васнецов помыслить не мог.

В это время в дом вернулся младший брат Станислава, Георгий. Слышно было, как он ходил, злым голосом кому-то на первом этаже выговаривает за нерасторопность, потом хлопнула дверь и всё затихло.

Васнецов спустился вниз, постучал в ту дверь, и услышав разрешение, вошёл. Георгий сидел за бюро, перебирал какие-то бумаги.

– Следователь Васнецов, – представился он Штиглицу-младшему. – Я сочувствую Вашему горю, но для установления истины в этом трагическом происшествии должен задать Вам несколько вопросов.

Георгий зло посмотрел на следователя. Это вполне объяснимо – всё же только что умер его старший брат. Однако с таким началом рассчитывать на какую-либо откровенность со стороны Георгия не приходилось. Поэтому Васнецову пришлось сказать, поделиться с Георгием своими подозрениями.

– Было разлито масло и потом ступеньки вымыты? – пробормотал тот. – Это всё ведьма.

– Простите, кого Вы имеете в виду?

– Софью, разумеется. Мою сестрицу.

– Вы подозреваете, что Софья намеренно разлила масло на две верхних ступеньки как раз перед появлением Станислава в доме?

– Наверняка сказать не могу. Но кто-то это сделал. Вопрос: намеренно или нет.

Васнецов задумался о предположении Георгия. Но как это выяснить?

– Господин следователь, сейчас мне не до Ваших вопросов, – усталым голосом произнёс Георгий, – Лучше расспросите-ка Вы эту ведьму. Станислав, конечно, был горяч. Но чтобы бросаться на отцову жену, нужен повод. Нужен важный повод. Софья присутствовала при этой сцене, так? Она наверняка должна знать, что так вывело из себя брата. Потом скажете, что она поведала. Может быть что и подскажу. Кстати, – остановил он уже намеревавшегося уходить следователя, – Станислав предпочитал пользоваться именно этой лестницей. Иногда он приходил достаточно нетрезвым. Но чтобы упасть с лестницы? Это для Вас, господин следователь, дополнительная информация.

Выходило так, что про привычку Станислава подниматься именно по этой лестнице многие в доме знали. Могли ли устроить для него своеобразную ловушку? Васнецов решил, что вполне могли, только ждали момента, когда Станислав окажется в таком состоянии, что легко не обратить внимание на что-то разлитое на лестнице. Но тогда кто желал зла старшему сыну барона? Это надо выяснить. Да, и что за отношения между братом и сестрой, если тот в называет её ведьмой?

Васнецов зашёл на кухню этого особняка. Присел, сказал, что надо отдохнуть, выпить чаю или кофе – что нальют. Устать он не устал, но решил, что пока тут сидит за чаем, может удастся разговорить тех, кто кухней заведовал. Частично это удалось.

– А скажите, Марфа, э.... Как по батюшке? – обратился он после некоторого молчания к женщине, что была постарше.

– Поликарповна, барин, я по батюшке.

– Марфа Поликарповна, я вот вижу, что меж сестрой, Софьей Генриховной и братом, Георгием Генриховичем любви особо и нет.

– Вы, барин, верно заметили. Не переносят они друг-друга. Через эту ихнюю вражду нам достаётся. Одному сделаешь хорошо – другая злыдней смотрит.

– А что так? Вроде родные.

– Родные-то родные, да матери у них разные. Два брата, две сестры.

– Разные? А кто от кого?

– Два брата от старшей. Умерла она. Давно это было. Мы еще тут на хозяина не работали.

– Следовательно, Софья и её младшая сестра – от другой супруги? И где эта супруга?

– Так тоже померла. Очень уж хозяин наш переживал ту смерть. Но вот мальчики сразу тут новую жену барона невзлюбили. Это и на её дочерей передалось.

– Так. У барона две дочери. А где вторая?

– Младшая дочь и сын баронессы на лето отправляются в их благородие загородный дом под присмотр тётушек. У хозяина нашего есть сёстры, но он их в отдалении держит.

– Ещё такой вопрос: я так понимаю, что мы имеем неприязнь старших братьев к Софье, сестре? А как это проявлялось?

– Ох, барин, Софья, дочь старшая, тоже не подарок. – неожиданно сказала одна из служанок, что чистила овощи в углу, – Но братья ведь её чуть до смертоубийства не довели. Руки хотела на себя наложить.

– Молчи уж! – прервала ту Марфа. Служанка сразу же притихла.

После некоторого общего молчания Васнецов спросил: