Марк и его друг призрак в деле

– Простите, баба Нюра, я могу вам помочь. Хотите, воды чистой принесу?

Пожилая женщина подобрела и примирительно сказала:

– Вот чудик. Ну тащи воду, коли не шутишь. Быстрее управимся.

После уборки она сама завела нужный мне разговор:

– Вижу, парень, чего-то тебе нужно от меня. Говорят, что нужда и голод погонят в холод. Вот и ты за тряпку со мной схватился. Давай, выкладывай, с чем пришёл.

– Какая вы проницательная, – восхитился я неподдельно.

Я выложил все, что прочитал в статье о пожаре и спросил, не знает ли она об этом что-нибудь.

– Нет, милок, я тогда ещё не работала. Лет уж пять прошло после того, как это случилось, когда меня приняли полы мыть.

– Как жалко. Надеялся на вас, больше никого нет из старожил.

– Но знаешь, я вспомнила, что мне рассказывала Клавдия Петровна об этом случае. Точно. Она полы тогда мыла на первом этаже. И в подвале тоже иногда протирала. Говорила, что место там неприятное, тяжёлое. Какие-то звуки непонятные, то ли кошки, то ли мыши. В общем жуть.

– Ух ты, как интересно, – подбадривал я её. У меня появилось ощущение, что сейчас я схвачу удачу за хвост.

– Ну так вот. Она говорила, что в тот день мальчишка в школе помер, как раз в подвале этом. Никто не знал, что он там лежит. А потом произошло возгорание. Она как раз пожарников и вызвала, они быстро приехали и потушили огонь. Но от чего он умер, так и никто не понял. Дело быстро замяли тогда, даже в газете о пожаре написали, а о мальчишке ни-ни. Бедный ребёнок, – и она утерла кончиком платка слезинку.

– И что дальше произошло?

– Да ничего. Строительные материалы, то, что от них осталось, вывезли на склад, в подвал хлам стаскали и замок повесили амбарный. Больше там никто полы не мыл. Тридцать лет на замке был.

– Спасибо вам, баба Нюра.

–Да на здоровье, милок. А зачем тебе знать то это?

– Да я исследовательскую работу о школе пишу.

– Ну, ну. Молодец. О, я ещё вспомнила. После того пожара завхоза уволили. Говорят, со скандалом, по статье. Фамилия у него такая ещё птичья была… не помню. То ли Воробьев, толи Коршунов.

Моя беседа с уборщицей породила ещё больше вопросов, чем ответов, и всё это предстояло мне распутать.

На следующий день мы нашли в архиве список сотрудников тех лет. Я искал среди работников – мужчин человека с птичьей фамилией.

– Смотри, Мэлс, вот он. Завхоз Орлов Иван Петрович. А здесь есть и адресок. Надо будет его навестить.

«Марк, а ты можешь записывать на диктофон разговоры со свидетелями. Ведь я не могу идти с тобой. Мне даже не верится, что когда-нибудь я буду свободен!» – попросил мой друг.

– Конечно, как я раньше не догадался! Может быть ты сможешь что-нибудь вспомнить. Я включу на телефоне диктофон.

Орлов Иван Петрович жил на окраине города в старом доме совсем один. Он был болен и всеми брошен. Расспрашивая соседок, я узнал о его грустном итоге жизненного пути. Он был человек с дурной репутацией, любил поскандалить, даже имел условный срок за спекуляцию. Ушёл из семьи к любовнице, когда его дети ещё были малышами. Потерял семью, но и новую не создал. Даже сожительница не выдержала его скверного характера.

Я понял, что мои прежние методы здесь не сработают. Для того, чтобы этот кадр раскололся и вспомнил свои делишки, совершённые много лет назад, нужно было его хорошенько напугать. Но как это сделать? Ну что ж, буду блефовать.

Мне открыл дверь старый и больной человек, для которого любой визит был тяжким бременем.

– Что вы хотите? – грубо спросил он, а в его глазах читалась усталость и желание поскорей лечь в постель.

– Здравствуйте, я из полиции. У нас открылось отделение, где расследуются старые дела. И вы являетесь фигурантом одного из них, – начал я бодрым голосом.

– Какие-то нынче молодые полицейские пошли, – недоверчиво усмехнулся Орлов. «Эх, сейчас расколюсь,»– подумал я, но все же продолжил:

–А я… этот, стажёр, и … молодо выгляжу.

– А удостоверение имеется? – спросил он и закашлялся.

Вот об этом то я и не подумал. Но надо врать до конца.

– А я его… дома забыл, но имеется, а как же! Мне вам всего надо пару вопросов задать.

–Ну ладно, проходи, Пинкертон, чем смогу, помогу. Но не долго, я плохо себя чувствую.

Когда я его попросил вспомнить о том самом пожаре и погибшем мальчике, Иван Петрович тяжело вздохнул.

– Эх, за грехи мои тяжкие одиночество и болезни навалились в старости. Может и хорошо, что ты пришёл, исповедаюсь как на духу. Думаю, не долго мне осталось.

Орлов рассказал, что тогда, работая завхозом, подворовывал строительные материалы из подвала школы. В тот вечер он решил сделать очередной налет, унести несколько банок краски, которую закупили для ремонта.

– Но директор меня застукал, – продолжил завхоз, – Он, видимо, давно подозревал и в этот вечер устроил что-то типа облавы. Но когда мы зашли в подвал, то увидели того парня, он лежал, забившись в угол, как будто кого-то испугался и уже не подавал признаков жизни. И тогда он решил сделать это…

– Что? – я с содроганием сердца слушал эту историю и, конечно, записывал её на диктофон по просьбе Мэлса.

– Он решил поджечь подвал. И сказал, чтобы я держал язык за зубами.

– Может это он убил его?

– Не думаю. А вот что он сам подворовывал – вполне возможно. Испугался, что узнают о погибшем и будет расследование, и обнаружится кража.

– Но вдруг этот парень был ещё жив.

– Нет, мы проверили, и в его глазах застыл какой-то ужас. Я такого раньше не видел. Но пожар то не удался, уборщица сразу его заметила и вызвала пожарных. Но некоторые стройматериалы сгорели, он и уворованные под шумок списал, а меня уволил. В общем выкрутился из ситуации. А уж потом экспертиза доказала, что ученик задохнулся, но не от дыма, а от приступа астмы. Вот такая история.

Я возвращался домой с двояким чувством неразрешённости данной ситуации. С одной стороны, если верить словам Орлова, эти люди не были причастны к смерти Мэлса, но решились сжечь его тело, чтобы покрыть свои грехи. Это не укладывалось в моей голове, насколько у людей чёрствые сердца. С другой стороны, я услышал новый факт – гибель Мэлса сопровождалась каким-то ужасом, который может быть и вызвал его приступ.

На следующий вечер Мэлс, слушая запись моего разговора с Орловым, вдруг вскрикнул:

«Я помню их спор, и резкий запах парфюма! Я ещё не ушёл и был рядом с телом. Это называется клиническая смерть. Если бы они помогли, вызвали скорую, может быть меня и спасли бы»

– Как жаль! Ты мог бы прожить свою человеческую жизнь! А страх? Кто тебя напугал?

«Пока глухо, не могу понять» – прошелестел Мэлс. Он сразу померк и стал грустить.

– Нам нужна помощь. Мы обязательно раскроем причину твоей цепи!

Я решил навестить свою троюродную тётку по материнской линии. Её звали тётя Аглая. Думаю, что мои способности передались по наследству, наши родственники сторонились затворницу и называли ведьмой, но некоторые люди отзывались о ней с благодарностью, так как она им помогла своими странными советами.

Глава 5. Злая ведьма или добрая травница

Тётушка Аглая жила на окраине города возле леса в старом покосившемся домике, огороженным высоким забором. Я до неё проделал немалый путь сначала на автобусе, а потом на трамвае до конечной станции. И ещё пешком полчаса. Мои ноги изрядно утомились и ныла спина от тяжёлой сумки. Моя мать нагрузила для сестрицы припасов и подарков, так как переживала, что милая тётушка живёт отшельницей и не часто пополняет свои запасы. Мне не приходилось бывать часто в этом доме, так как в детстве я был напуган рассказами родственников о скверном характере Аглаи и под впечатлением от слухов представлял её затворницей и злой ведьмой.

Когда я приблизился к дому, то, как ни странно, калитка была приоткрыта. Я с опаской заглянул внутрь и увидел дворик, залитый солнцем. Повсюду благоухали и радовали глаз первые весенние цветы, окна сияли чистотой и были украшены весёленькими занавесками в цветочек. Перед старым домом красовалась просторная новая терраса, внутри которой обильно были развешены пучки из засушенных трав и цветов. А в центре красовалась изящная плетёная садовая мебель с разноцветными подушками. В общем, ничего зловещего, что рисовало мне воображение.

– Марк, наконец то ты здесь! Я так тебя ждала! – воскликнула тётушка Аглая с порога

– Меня? Ждали? – я очень удивился столь неожиданной реакции.

– Конечно, мама звонила, что ты сегодня приедешь. Что ты так удивляешься?

И правда, чему тут удивляться? Тётя Аглая распаковывала сумки и рассыпалась в благодарностях. Потом она заварила очень вкусный чай с травами и начала меня расспрашивать о семье. Я отвечал на вопросы, а про себя размышлял о том, что все слухи преувеличены, и она никакая не ведьма, а обычный человек, причем очень одинокий. Вдруг тётя меня спросила:

– А как там твой друг?

– О ком это вы?

– О том, что лишён жизни и покоя.