Хранительница Кристалла

Будур

Хранительница Кристалла

Часть1

Пролог

В древние времена, под небосводом звёзд располагалась страна Сваргия.

Сваргия сияла образцом совершенства и гармонии, являясь вечным источником вдохновения для тех, кто искал истинный путь познания красоты и доброты в мире.

Люди в ней не делились на народы и племена. Была у них единая вера в Первотворца и его многочисленных помощников, коих они так же почитали как Богов. Символом этого Величественного рода была Птица Счастья.

Жили там люди с праведными мыслями и добрыми сердцами, не приемлющие насилие и стремящиеся к мирному сосуществованию всех людей. Устанавливая дружеские связи с соседями, даже с представителями других миров (так как для них не существовало границ «твоё» и «моё»), они рассматривали окружающий мир как уникальную возможность для приобретения знаний и опыта.

Люди Сваргии не знали, что такое лекари. Обладая глубокими знаниями тела и духа, они сами были для себя целителями. Продолжительность их жизни составляла триста лет. Внешне они были высокими, со светлой кожей и русыми волосами. Их глаза, поражающие своей красотой, имели разнообразные оттенки – от нежного василькового до тёмно-зелёного и даже яркого огненного.

Они хранили честь и искренность, уважали труд, передавая знания и опыт из поколения в поколение.

Женщины Сваргии были не только красивы, но и мудры, олицетворяя собой гармонию и рассудительность. А мужчины отличались крепким телосложением и выносливостью, готовые претерпевать всевозможные невзгоды.

С раннего возраста, с трёх-четырёх лет, жители Сваргии обучали своих детей наблюдать и связывать увиденное с причиной и следствием. Это было важнейшей частью их воспитания, ведь секрет великой мудрости заключается в способности видеть невидимое и понимать невысказанное.

В те далёкие времена, когда Сваргией управляли волхвы, их мудрость и прозорливость были безграничны. Они словно видели нити судьбы, сплетающие будущее. Постигнув тайны мироздания, законы природы и суть человеческого бытия, они могли повелевать стихиями и изменять саму материю. Волхвы были не просто правителями, но и хранителями, разрешая споры и направляя страну к процветанию, освещали жизненный путь каждого новорождённого, нарекая их именами и указывая предназначение. Они были учителями и наставниками, вдохновляя народ на познание мира и усвоение его великих законов. Города Сваргии не нуждались в крепостных стенах, ибо каждый из них был окутан невидимой магической защитой, созданной волхвами. Эта защита была непроницаема для тех, чьи помыслы были нечисты, а намерения злы.

Когда и в какой момент в мире появилось иноземное племя ариманов, никому не ведомо, но с их появлением мир Сваргии стал погружаться во тьму.

Ненавистники мира – ариманы вводили людей в заблуждение, трактуя древние духовные знания на свой лад, делая упор на личном обогащении вместо развития духа. Наводя на людей морок, они давали им ложные, искажённые истины, предлагая ложные пути под видом свободы выбора. Они пробуждали низменные инстинкты, порождая ненасытную жажду власти и богатства. Жители Сваргии, ослеплённые чарами этих колдунов и порабощённые их волей, готовы были идти к своим целям, не щадя никого на своём пути. Так наступила эпоха мрака.

Защитное поле городов ослабело, и в конце концов чёрным колдунам из племени ариманов удалось уничтожить магическую защиту. Чёрные колдуны ринулись в города Сваргии.

Ариманы стремились уничтожить в первую очередь всех волхвов, так как те ведали правду и могли раскрыть людям глаза на чёрное колдовство.

С помощью обманутых жителей Сваргии, чёрные колдуны ариманов научились похищать дар волхвов и использовать его в своих целях. Они преследовали людей, владеющих чудодейственными дарами, вытягивали из них магическую жилку, а потом убивали, жгли скиты, присваивали магические предметы и похищали детей.

Наиболее рьяно ариманы охотились за детьми волхвов. Их целью было присвоить себе их магическую жилку, которая могла воспринимать колебания Вселенной, влиять на окружающую среду. Все обладатели магической жилки отличались высокой устойчивостью к колдовским атакам и манипуляциям. Внешне жилка никак не проявлялась, но иногда её можно было увидеть, как мерцающие потоки света.

Перед лицом этой смертельной опасности волхвы были вынуждены уходить в глухие, места, чтобы защитить своих детей и сохранить древние традиции и магический кристалл. Так же тщательно они скрывали от ариманов и тех детей, в ком была магическая жилка.

Именно о такой девочке, Маре, дочери волхва Велебора и кудесницы Птахи, и пойдет речь в этом повествовании.

В каждом раскате грома, в каждом дуновении ветра, в каждом забытом уголке природы ещё можно было услышать отголоски того великого народа, что когда-то достиг своего расцвета.

Глава 1

– Мара, ты где? Отзовись! Мара, ты чего молчишь? – разносился по двору заимки голос няньки Любавы. – Опять куда-то спряталась? Мара, негодница, вот погоди у меня! Найду, всыплю! Ой, всыплю!

Любава заглянула в сарай и наткнулась на Васила – дядьку Мары, родного брата Велебора. Он сидел на скамье и плёл вершу – ловушку для рыбы.

– Ты Мару не видел? – опершись на косяк, спросила Любава. – Не успел Велебор со двора уехать, а её и след простыл!

– Не видел, – пробурчал Васил с досадой, и гневно добавил: – Рёк же я Велебору, затворить её потребно! Взрослой нарекли, так пущай взаперти посидит, покуда уму-разуму не наберётся! Но токмо он не внял слову моему! Дочь свою избаловал совсем… Ныне же вон каков, поехал с ариманами биться, дабы кристалл магический от них спасти. А дочь свою укротить не в силах! Что за диво! А? – Васил в сердцах отбросил недоплетённую вершу. – Из-за неё и тебе горевать приходится! Любавушка моя! – потянулся Васил к ней, дабы обнять, но она уклонилась от объятий.

– Понимать надобно! – строго сказала она. – В горе Велебор. Никак не может отойти от смерти супружницы своей любимой, Птахи. Вот и балует дочку.

Васил вздохнул и снова принялся за вершу, ворча себе под нос.

– Дык ведь уж два года, как минуло…

Повисла пауза. Любава постояла-постояла, да и вышла из сарая.

Тем временем Мара неслась во всю прыть на любимую поляну, в свой шалаш, что за речкой, где она могла в одиночестве поплакать о своей боли… Бежит Мара, слёзы по щекам катятся, мысли чёрные ей душу терзают.

Укрывшись в своем шалаше, она начала призывать свою любимую пташку. Птичка, явилась сразу. С горькой скорбью в голосе, Мара начала изливать ей свою печаль.

– Милая моя птичка, како горе меня постигло! Ужели можно так взять и оставить меня? Как же тятя смог? Ведь он так нужен… Мара разрыдалась.

Птичка пересела Маре на плечо, заботливо стала перебирать клювом пряди её волос, и тихонько чирикала, словно утешая.

– Вчера к нам волхвы пришли, я возрадовалась их приходу, а они тятю с собой забрали! Сказывали, будто великая у них напасть, и без него им никак нельзя. А у меня, что, не напасть? Расту вон без мати, а теперь ещё и без тяти останусь! – Мара попыталась успокоится и продолжила: – Знаешь птичка, видела я, будто в дрёме, что с тятей моим лихо приключится, поджидают его супостаты там, куда волхвы его поведут. Говорила я ему, да он не внял… – Мара обратилась к птичке печально. – Неужто и тятя меня покинет? Да минует его беда сия…. Что скажешь, а? – спрашивала она у птички. – Ох, если б я могла уберечь его…

Птичка будто поняла её, отозвалась щебетом, легонько коснулась клювом щеки Мары, взмахнула крыльями и исчезла в небесах…

Вот уже десять лет, как семья Велебора сбежала от преследования ариманов и укрылась от внешнего мира высоко в горах в Долине грёз. Велебор с женой и дочкой, и его брат Васил с Любавой, жили теперь на долине, в стороне от остального мира.

Долина, где Велебор с братом решили обосноваться, была небольшая, с двух сторон окружённая горами. Из-за горы, под которой стояли сарай и скотный двор с амбаром, текла говорливая речушка, небольшая, но бурная – вброд не перейти. Через речушку было перекинуто бревно, по нему Мара и перебиралась на свою поляну.

Попасть в долину к дому Велебора можно было или по мариному бревну, или по тропе с противоположной стороны ущелья. По горам тоже можно было спуститься, но был риск свернуть шею на скалистых уступах.

Велебор да Васил обжили место укромное. Поставили терем просторный, чтобы всем родным хорошо жилось. Приумножили живность, распахали ниву небольшую под жито. Ладно жили.

Велебор был не простым волхвом Сваргии, а одним их хранителей магического кристалла.

Согласно древней легенде, этот магический кристалл появился в мире в тот час, когда небо и земля обрели свои формы. Боги создали кристалл из слёз живых звёзд и чистейшего света – для сохранения равновесия между добром и злом во вселенной.

Кристалл поглощал и аккумулировал магическую жилку окружающего мира. Эта энергия изменялась в зависимости от намерений тех, кто его использовал.

Волхвы Сваргии, обладавшие глубокими знаниями о магии, использовали его в своих ритуалах, обеспечивая процветание своему народу и налаживая связи с миром духов. В ходе ритуальных церемоний и приношений кристалл начинал сиять ослепительным светом, источая силу, которая приносила гармонию и процветание.

С течением времени, когда народ Сваргии попал под влияния тёмных сил, ариманы открыто пытались получить контроль над кристаллом… Всё это указывало на то, что грядут нелёгкие времена. И Велебор с волхвами, верными Сваргии, коих остались единицы, стали готовится к ним. Они приняли общее решение – укрыть кристалл и защищать его от любых угроз. Кристалл был спрятан высоко в горах, в пещере, где, согласно легенде, обитали хранители древних знаний.

Два года назад Велебора постигло горе. Его жинка, Птаха, внезапно умерла. Велебор пытался вылечить её, но болезнь быстро поглотила её жизнь. Он успел осознать лишь то, что болезнь имела магическую природу, а именно – магию ариманову. С тех пор Велебор стал ещё сильнее опасаться за свою дочь. Он боялся, что если запрёт её, то она, со своим неукротимым характером, натворит дел. Поэтому позволял Маре убегать на свою поляну при малейшей возможности.

Любаве с Василом боги детей не дали, и Любава всю свою материнскую нежность отдавала Маре, а та звала её нянькой.

Звать-то звала, но росла непослушной и своенравной. И постоянно сбегала или пряталась от домашних дел. На поляне, куда она сбегала, построила шалаш. Сделала его на дереве, наподобие птичьего гнезда. Выбрала большую ветвистую сосну, натаскала от Васила ивовых прутьев и сплела «корзинку», закрепив её среди ветвей. А сверху тоже из ивовых прутьев сделала крышу и накрыла её корой. Взрослого человека шалаш, возможно, не выдержал бы, но для Мары он был в самый раз. Особенно она любила бывать там, когда в шалаш к ней прилетала птичка и пела, будто специально для Мары. В первый раз птичка прилетела в тот день, когда ей сказали, что мама уехала и вернётся не скоро, и может статься, что вовсе не вернётся. Мара тогда рыдала в своём шалаше и внезапно услышала нежную трель, так похожую на колыбельную. С тех пор всякий раз, когда Маре нужно было с кем-то поделиться мыслями или чувствами, она прибегала в свой шалаш, к птичке. Птичка своим пением её успокаивала, вселяя надежду и веру.

Весть о кончине матушки своей Мара узнала случайно, – подслушав разговор Васила с Любавой.

С младых лет Мара прилежно внимала наставлениям родителей, что учили её наблюдать за миром, подмечать законы природы, сокрытые от глаз, понимать их взаимосвязи, и применять их на деле. Укрывшись в шалаше, Мара любила наблюдать за зверьками и птицами, слушать звуки леса…Однажды неподалёку от своего шалаша, рядом с древним дубом, она увидела свечение размером с человеческий рост и по форме напоминающее блюдце. Оно уже было там, когда Мара пришла к своему шалашу. Померцало немного, свернулось до точки и исчезло.

Мара, обуреваемая любопытством, поспешила домой за разъяснениями, когда вбежала в горницу услышала голос Васила:

– Поведать надобно Маре, что мати её, нашей Птахи, боле́ нету с нами, что почила она.

От услышанных слов у Мары будто внутри что-то оборвалось, чувства оледенели.

Речь Любавы доносилась до неё словно сквозь пелену туманную:

– Да ведь шибко боязно за отроковицу нашу. Разум юн, сердце некрепко. Не простая дева наша, малая ещё совсем, а дар волхва уж в ней. Простому горе – переживёт, а ей – погибель. Велебор сам не в себе ходит, печалью снедаемый. А Мара наша – хрупка, аки цветок полевой.

– Мати… – едва прошептала Мара, ноги её подкосились, в глазах потемнело.

Васил, услышав шорох, обернулся. Увидев бледное, искажённое горем лицо, он кинулся к Маре и едва успел подхватить её тело. Сердце Любавы сжалось, она ахнула и бросилась к ним.

– Что с тобой, дитя? – спрашивал Васил.

Но Мара не отвечала. Она лишь крепче прижималась к дяде, словно ища в его объятиях утешения. Внутри неё бушевала буря. Смерть матери, которую она так любила, была ударом для неё, а слова Любавы о её даре лишь усиливали её смятение.

Любава, растирая щёки Маре шептала:

– Марушка! Горе наше велико, но мы должны быть сильными! Твоя мати, Птаха, была мудрой волховиней. Она знала, что жизнь – это не только радость, но и печаль. И она знала, что ты сильна, даже если сама этого ещё не ведаешь. – Её голос звучал ровно и успокаивающе.

Мара открыла глаза, исполненные скорби и горьких слез. Она испытала потрясение и не хотела верить в услышанное, глядя на дядю, спросила:

– Это неправда! Тятя сказал, что она вынуждена была уйти, а когда вернётся – не ведомо… А ты, дядька, зачем же неправду мне глаголишь?

– Марушка! Мы скрывали это от тебя для твоего же блага, а не лгали! Ибо так и есть. Родичи наши вовеки с нами пребывают, – утешал Васил. – Памятуешь ли, како мати твоя наставляла тебя мир зрети? Како речь вела о нитях, связующих всё сущее?

Мара вспомнила её звонкий смех, тёплые объятия и мудрые наставления, которые помогали ей справляться с трудностями.

– Помню, – прошептала она. Её охватили противоречивые чувства: обида за то, что её обманули, и вина за то, что она не смогла понять, что мати ушла в иной мир, да и не чувствовала она никакого дара…

Любава, обняв Мару, молвила:

– Мати твоя оставила тебе не токмо печаль, но и премудрость. Даровала она тебе силу великую. И ты, чадо её, должна ту силу принять. Не страшись дара своего! Он поможет тебе скорбь сию превозмочь и той стать, кем предначертано тебе быть.

– Но не умею я, – Мара тяжко вздохнула, пытаясь унять дрожь.

– Тебе надлежит научиться! И обретешь ты силу над даром своим, и познаешь мир, и поможешь страждущим. Всё сможешь ты, всё получится у тебя! – утешали ближние её, Васил с Любавой, умиротворяя сердце девичье.

С того времени Мара многому уже научилась. Но всё же, она была ещё весьма юна и своенравна.

В долину к Велебору всё чаще наведывались волхвы. Гостили недолго, а после уходили восвояси. Смутное предчувствие беды витало в воздухе.

Жаловались волхвы, что натиск ариманов ожесточился, их умение в колдовстве морока и скверны возросло. А теперь и вовсе ужасное орудие смерти сотворили. «Огненный луч» прозвали его. Чуть-чуть осталось, чтобы пустить его в ход.

Велебор внимал речам волхвов, наставлял советами, но жилище своё не покидал. И даров более, после кончины супруги, не принимал. Не утихала боль в сердце его с тех пор, как однажды в двери постучали странники, и им отворила Птаха.

Сердечно встретив путников, она напоила их студёной водой, позволила отдохнуть с дороги. Те же в знак признательности и благодарности поднесли ей шкатулку с лентами.

– Прими в дар ленты, для дочери твоей! – сказали они и скрылись из виду.

Долго ещё Птаха глядела вслед ушедшим путникам, задумываясь: «Откуда они? И отчего столь скрытны?» Она держала в руке подаренную шкатулку, и её сердце сжималось от необъяснимого беспокойства. Раскрыла она шкатулку и достала ленты. Ленты те словно были горячи, будто в них была заключена неведомая сила. Когда вошёл Велебор, она держала их в руках.

– Что это у тебя? – спросил он.

– Это ленты, в дар для Мары оставленные таинственными гостями, – ответила она и повалилась на пол. Всё вокруг вдруг стало иным, чуждым и пугающим.

Велебор успел подхватить её.

– Что нам делать, Велебор? – прошептала она с дрожью в голосе.

Незримая сила тянулась из лент, будто пытаясь поглотить его возлюбленную окончательно. Ленты в руках Птахи мерцали и излучали необъяснимый блеск, как будто цепи иного мира.

Мерцание лент быстро угасло, а Птаха начала чернеть. Вся сила чёрной магии с лент перешла в неё. Велебор вырвал ленты из её рук и, пытаясь привести её в чувство, принялся читать заговор.

Он говорил тихо, но в его словах была сила. Шепот заговора густым облаком обволакивал Птаху. Велебор всматривался в окутанные тьмой черты лица любимой супруги, чувствуя, как его сердце наполняется ужасом и решимостью одновременно.

Птаха была мудрой волховиней, часто находила ответы даже в самых безнадёжных ситуациях. Но сейчас её сердце кричало о грядущей беде, слишком неясной и пугающей.

Пульсирующая дрожь утихла, и казалось, что ленты начали терять свою власть, но её тело слабело. Птаха, как в глубоком сне, внезапно вздрогнула, открыла глаза. Взгляд её был полон непонимания и усталости.

– Откуда прибыли эти таинственные гости? Где они? – спрашивал Велебор.

Птаха пожала плечами.

– Они давно ушли…– только и смогла прошептать она, и не в силах говорить более закрыла глаза и почила.

Велебор, глядя на ленты, с гневом проговорил:

– Надобно вернуть этот подарок и обвязать ими дарителей!

В надежде, что гости, навредившие Птахе, далеко не ушли, они с Василом бросились за ними в погоню.

Васил добежал до самой дороги, но никого нигде не было видно, будто их и не было вовсе. Странники (если, конечно, это были странники) исчезли, и потом их так и не нашли.

С болью и гневом вспоминал Велебор прошлые времена, когда ариманы похищали детей волхвов. Велебор предлагал тогда волхвам, кто ещё владел магией, провести обряд вызова древнего Великого Бога, чтобы с его помощью одолеть ариманов, но увы, его не поддержали.

– Пробуждение столь могучей силы может вызвать много других, непредсказуемых, последствий, – говорили старейшины, подкупленные ариманами.

– Неужто вы не зрите, что животные становятся беспокойными. Духи леса, ранее надёжно охраняющие природу на протяжении веков, почти потеряли голос. Их шорох не доносился более до ушей людей. Даже путники, осмеливавшиеся заходить вглубь леса, рассказывали о странных тенях, мелькавших на грани видимости, и о холодном, проникающем в самую душу, чувстве страха, которое сопровождало каждого кто входит в лес, – говорил Велебор, но его не слушали.

Уже тогда Велебор предчувствовал великую беду в сердце своём. Он понимал, что ариманы будут продолжать свои тёмные дела, напуская на жителей Сваргии миражи и иллюзии, которые ослабляют их дух и чистоту помыслов. Ему казалось, что сама земля начинала поддаваться тёмному влиянию.

Велебор, желая уберечь дочь, поселился в Долине грёз вместе с супружницей Птахой, дочерью Марой, со своим братом Василом и невесткой Любавой.

В день, когда Мара с радостью встретила волхвов, она, не желая того, уловила нить их беседы. Речь шла о том, что ариманы вызнали о месте сокрытия магического кристалла и замыслили похитить его, дабы запустить губительное оружие «Огненный луч». И вождь их уже послал воителей своих к священной пещере, что в Долине грёз.

– Надобно кристалл перепрятать в месте более надежном! Иначе ариманы овладеют им, и тогда придёт погибель роду нашему! – говорил волхв, чья седая борода почти до полу доставала, в думе глубокой. – Чёрные колдуны ариманов хотят мир наш порушить и установить свой, где только смерть и тлен. Сейчас их цель – кристалл. Но когда они своё оружие запустят… Ох, лихо будет всему!

Второй волхв, что напротив Велебора сидел, с печалью добавил:

– Сердце горько сжимает, видя, как прислужники аримановы обращают честной люд в стадо покорное, внушая им гордыню и избранность ложную. Энти подлые хитрецы истину в ложь превращают, а ложь истиной выставляют, и тем лишают людей разума, ведя их слепо за собой. Тяжка доля потомков наших, ежели им выжить суждено. «Огненный луч» не пощадит никого. И память о нас угаснет навеки, даже сказок о нас не останется.

– Ехать надо, Велебор, в пещеру! А иначе… – старец не договорил.

– Тятя, я с тобой! – вмешалась Мара.

Волхвы умолкли, лишь взглядами перемолвились, обращаясь к Велебору.

– Подрастает дочь, – покачивая главой, произнес длиннобородый старец. – Её судьба в руках твоих, Велебор.

– Рано ли, поздно ли, а придётся спустить её с рук, – добавил второй волхв.

Велебор глянул на Мару после на старцев и, вздохнув тяжко, промолвил:

– Иди, скажи Любаве, дабы собрала скарб в дорогу. Я отъезжаю завтра…

– И я с тобою! – повторила Мара, настойчиво.

– Нет! – отрезал отец. – Ты останешься дома с Любавой и Василом.

Мара побледнела, отступила на шаг, и вдруг горница уплыла. Вместо привычной картины Мара увидела, как отец и старцы спешиваются около большого грота в горе, привязывают коней к сухому дереву. Потом зажигают факелы и вместе входят в пещеру. А там их ждут чёрные колдуны. Отец начинает читать заклинание, но не успевает – сверху падают камни и… Мара лишилась чувств.

– Мара, Мара! – Любава окатила девочку заговорённой водой, и тут же стала шлёпать по щекам.

Мара застонала и, увидев отца, расплакалась.

– Тятя, не езди туда, я видела! Там в пещере злые люди, они засыпят тебя камнями…

Велебор словно запнулся, но тут же решительно сказал Любаве:

– Иди, готовь… Поспеши! Завтра поутру выезжаем.

Любава с неохотой оставила Мару и пошла собирать торбу.

Мара отвернулась и замолчала, взгляд её стал отстранённый и застывший на одной точке, где висела птица счастья, что вырезала ей её мати.

Вечером Велебор стоял у окна и вспоминал о том, как эти же старцы, с которыми он говорил сегодня, дали имя его дочери, как предрекли ей большое будущее и тьму, которая будет преследовать Мару.

Он всё сделал, чтобы защитить дочь. Увёз семью далеко, поставил магическую защиту на долину… Однако ж, зло проникло и сюда, лишив жизни любимую Птаху. Велебор понимал, что целью ариманов была Мара, но дочка тогда чудом не пострадала – её не было дома, играла в своём шалаше. Теперь опять Маре угрожает опасность. И, чтобы защитить её в этот раз, придётся её оставить. Тем более, что в видении Мары ариманы проникли в пещеру. Кристалл нужно перепрятать, в священной пещере он уязвим. Но как оставить дочку?

Когда старцы предрекли будущее Мары, они предсказали и этот день. Сказали, что Велебору, для того, чтобы защитить дочь, нужно будет покинуть её. Собственно, поэтому он и согласился ехать.

На плечо Велебора легла рука, он обернулся и увидел обоих старцев, как они вошли в комнату, он не слышал.

– Надо бы завтра с утра обряд взросления над Марой совершить, – негромко сказал длиннобородый. – Ей уже тринадцать годков. Думаю, можно.

Второй поддержал:

– Назовём Мару взрослой, и ариманы потеряют её на время. Ненадолго. Но нам хватит…

Велебор согласно кивнул.

Вошла Любава и, стесняясь старцев, негромко спросила:

– Велебор, Васил говорит, банька для гостей готова, да и ужин поспел…

– Да-да, конечно! – Велебор засуетился: – Как вы? В баньку сначала, или сразу за стол?

– Разве можно твою баньку пропустить? – улыбнулся длиннобородый.

– Добрая у тебя банька! – подхватил второй.

– Всё готово, веники запарены, квасок настоялся, милости просим, – улыбнулась Любава.

Старцы не заставили себя упрашивать.

Глава 2

– С лёгким паром, старче! – пожелал Васил разомлевшим от пара гостям.

– Благодарствуем! – в один голос ответили те. – Банька удалась на славу! Хороша! Как с гуся вода, так и с нас вся усталость сползла.

– Пожалуйте к столу! – пригласила Любава.

Она знала вкусы гостей и понимала, чем лучше их потчевать, чтобы голод прогнать и живот не перегрузить, – время-то уже было позднее…

Мару, потому как она ещё не прошла лилейного обряда и считалась ребёнком, отправили спать, а взрослые собрались за столом.

Хлебнув кваска и огладив бороду, первый старец протянул: