Охмурить банкира

Я опустила голову. Он был прав.

Мой импульсивный, трусливый поступок обернулся катастрофой. Я не думала о последствиях, только о своём страхе, о своём нежелании связывать свою жизнь с человеком, которого я не любила и боялась.

Теперь этот страх вернулся, усиленный в сто раз.

– Но он…такой, – прошептала я, пытаясь найти хоть какое-то оправдание своему отказу. – Я не смогу. Он меня не станет слушать.

– Ты должна попытаться, – твёрдо сказал Руслан. – Ты должна показать ему, что сожалеешь. Что ты готова на всё, чтобы исправить свою ошибку. Если он откажется от взыскания долга, мы сможем начать всё сначала. Если нет…, то нам придётся продать всё, что у нас есть. И это будет только твоя вина.

Слова брата повисли в воздухе, тяжёлые и давящие. Я чувствовала, как внутри меня борются страх и чувство вины. Страх перед встречей с ним, страх перед его холодным взглядом

Мама вновь заступилась за меня.

– Руслан, мне кажется, это плохая идея. Ты же наслышан о репутации Серебрянского, он не прощает, он бескомпромиссный. Зачем это всё? Зачем Маше идти и унижаться?

– Затем, что мы должны попытаться! – сказал Руслан как отрезал.

Он начал говорить, что банк Серебрянского подал иск в суд на отца о взыскании долгов. Судебное заседание назначено через месяц.

– Машка, у тебя месяц. Нужно убедить его любыми способами, если не списать долги, то хотя бы подписать соглашение о реструктуризации долга. Если Серебрянский предоставит отсрочку, я найду деньги, мы постепенно выплатим все долги. Но нам нужно время. Иначе всё пойдёт с молотка, и мы останемся нищими. Машка, любым способом. Охмури его, мордашка у тебя симпатичная, прыгай к нему в постель…

– Что? – воскликнули мы с мамой одновременно.

– Ты предлагаешь мне с ним переспать? – мой голос дрожал от ужаса и отвращения.

Руслан отвернулся, его плечи напряглись.

– Я предлагаю тебе сделать ВСЁ, что потребуется. Если это единственный способ спасти нашу семью, то да. Ты должна соблазнить его, заставить пожалеть тебя, пойти на уступки. Ты же знаешь, как он действует. Он любит контролировать, любит владеть. Используй это в свою пользу.

Я смотрела на брата, не веря своим ушам. Он, мой брат, который всегда был для меня опорой, теперь предлагал мне стать игрушкой в руках человека, которого я боялась до дрожи? Мама схватила меня за руку, её пальцы были холодными.

– Руслан, ты с ума сошёл! Ты не можешь этого предлагать! – её голос был полон отчаяния.

– А что ты предлагаешь, мама? – Руслан повернулся к ней, его лицо было искажено гневом и безысходностью. – Сидеть и ждать, когда нас вышвырнут на улицу? Когда закончатся последние деньги и не на что будет купить лекарства отцу? У нас нет другого выхода. Машка, ты слышала. У тебя есть месяц, чтобы охмурить банкира. Или ты делаешь это, или мы теряем всё.

Я чувствовала, как земля уходит из-под ног. Страх, который я пыталась заглушить, теперь захлестнул меня с головой.

Алекс Серебрянский.

Его холодные, пронзительные глаза, его властный голос, его полное отсутствие эмпатии.

Мысль о том, чтобы оказаться с ним в одной постели, вызывала тошноту. Но ещё сильнее был страх за семью. За отца, который, вероятно, уже сломлен. За маму, чьи глаза были полны слёз. За Руслана, который, несмотря на свою жёсткость, явно страдал и пытался спасти семью от краха.

– Я… я не знаю, – прошептала я, чувствуя, как слёзы начинают катиться по щекам.

– Ты должна знать, – твёрдо парировал Руслан. – Ты должна решить. И ты должна действовать.

Мама обняла меня, прижала к себе.

– Не слушай его, дочка. Мы что-нибудь придумаем. Я не позволю тебе этого сделать. Ни за что.

Но я знала, что она говорит это, чтобы успокоить меня, чтобы хоть как-то облегчить мою боль. Она не знала, что придумать. Никто не знал.

Серебрянский был слишком влиятельным, слишком жестоким. Он не был человеком, с которым можно договориться по-хорошему.

Я отстранилась от мамы и посмотрела в зеркало. В отражении я увидела испуганную, загнанную в угол девушку. Девушку, которая когда-то мечтала о любви и счастье, а теперь стояла перед выбором: пожертвовать собой ради семьи или наблюдать, как рушится всё, что ей дорого. Как умирает её отец без дорогих лекарств и качественного лечения.

– Я должна подумать, – сказала я, скорее себе, чем маме. – Мне нужно время, чтобы всё обдумать.

Мама кивнула, но я видела в её глазах страх. Она понимала, что времени у нас почти нет.

Я вышла из дома, нуждаясь в свежем воздухе, в возможности хоть немного отвлечься от кошмара, в который превратилась моя жизнь. Я шла по улице, не замечая ничего вокруг. В голове крутились слова Руслана, его жестокое предложение.

«Соблазнить его, охмурить, заставить его пожалеть тебя…»

Как я могла это сделать? Как я могла прикоснуться к человеку, которого боялась? Как я могла притвориться, что испытываю к нему чувства, когда меня от него тошнило?

Я остановилась на мосту, глядя на реку, которая несла свои воды мимо меня. В её глубине я видела отражение своего лица, искажённое тревогой и отчаянием.

Я не могла оставить свою семью. Я не могла позволить им потерять всё из-за моего трусливого поступка.

Я должна была найти в себе силы. Я должна была попытаться. Даже если это означало, что мне придётся переступить через себя, через свои принципы, через свой страх.

Я развернулась и пошла обратно домой. Я знала, что меня ждёт тяжёлый разговор с Русланом, с мамой. Но я была готова. Я должна была быть готова.

Когда я вернулась в дом, Руслан ждал меня в гостиной. Он сидел в кресле, его лицо было напряжённым и усталым.

– Ты решила? – спросил он, избегая моего взгляда.

Я глубоко вздохнула и посмотрела ему в глаза.

– Я попробую, – ответила я. – Я попробую сделать всё, что в моих силах.

Руслан поднял на меня взгляд. В его глазах я увидела не только облегчение, но и вину. Он понимал, что просит меня о невозможном.

– Завтра всё обсудим, Маша.

Я кивнула и вышла из гостиной. Я знала, что впереди меня ждёт ад.

Глава 6

На следующее утро меня разбудил телефонный звонок. Руслан.

– Маша, проснулась? Я жду тебя в кабинете через час, – произнес он ровным голосом. Сердце мое сжалось.

Кабинет отца. Это место, которое я старалась избегать после того разговора, который изменил мою жизнь.

Я помнила тот день, как будто это было вчера.

Тогда я вошла, полная радостного предвкушения и увидела отца, сидящего за массивным дубовым столом, сгорбившись под тяжестью невидимого груза. Его слова прозвучали как приговор: «Маша, у меня финансовые проблемы. Очень серьезные. Ты можешь мне помочь!»

И он рассказал мне о предложении, которое казалось мне тогда чудовищным: выйти замуж за холодного, расчетливого банкира, человека, чье имя я знала лишь по заголовкам деловых газет. Человека, который, по словам отца, мог бы решить все его проблемы.

Отец умел убеждать. Он говорил о долгах, о разорении, о том, что это единственный выход.

И я, глупая, испуганная, согласилась. Я согласилась продать свою молодость, свою свободу за спасение семьи.

Но в последний момент, когда до свадьбы оставались считанные дни, я не выдержала. Я отменила помолвку, собрала вещи и уехала, оставив позади все, что меня связывало с этим городом, с этой жизнью.

Я думала, что обрела свободу.

Но вот я снова здесь. В том же кабинете, только перед братом, который теперь взял на себя все отцовские заботы.

Отец тяжело болен. Его делами, как я понимаю, теперь занимается Руслан.

И он вызвал меня сюда, чтобы дать инструкции. Я чувствую это. Чувствую, как петля снова затягивается на моей шее.

"Ты Маша, всё усложнила", – шепчу я сама себе, пытаясь собраться с мыслями.

Если бы я знала, что все обернётся таким образом, я бы не убегала. Наверное.

Это «наверное» висит в воздухе, как невысказанное сожаление, как горькое осознание того, что от судьбы не убежишь.

Что иногда, пытаясь избежать одной ловушки, попадаешь в другую, еще более коварную.

Я спустилась вниз, на кухню. Мне нужно морально подготовиться к разговору с братом, выпить чашку крепкого кофе. На кухне хлопотала мама, мы поприветствовали друг друга. Вчерашний разговор висит между нами, как невидимая, но ощутимая стена.

– Как ты спала? – мама задает дежурный вопрос. Как будто всё в порядке. Как будто вчерашний тяжёлый разговор, мои слезы – это просто легкий ветерок, который уже рассеялся.

Я отвечаю, интересуюсь, как отец. Она говорит, что принял лекарства, сейчас снова спит.

– Это хорошо, – задумчиво говорю я, помешивая ложку в чашке. Звук металла о керамику кажется слишком громким в этой тишине.

Мы молчим. Словно молчание – это невысказанная претензия, непрощенная обида.

– Зря ты сбежала, – наконец нарушает тишину мама. Её голос ровный, без надрыва, но каждое слово бьет точно в цель.

– Наверное, зря, – пожимаю плечами. Пытаюсь выглядеть равнодушной, но чувствую, как внутри все сжимается. – Руслан вызвал меня в кабинет.

– Ты сама все испортила. Ты думала, что убежишь от проблем, но только создала новые. Теперь тебе придется их решать. И не только свои.

Я киваю, не в силах возразить.

Слова мамы – это горькая правда, которую я так старательно пыталась игнорировать. Мой побег, мое молчание, моя попытка спрятаться от реальности – все это обернулось против меня.

Кофе остывает в чашке, но я не пью его. Мне нужно собраться. Мне нужно быть сильной. Потому что теперь, когда я вернулась, назад пути нет.

Только вперед, в неизвестность, навстречу разговору, который, я чувствовала, изменит все.

– Ты уверена, что готова к этому разговору? – голос мамы смягчается, в нем появляется нотка заботы, которую я так долго не слышала.

– Я не знаю, мам, – честно признаюсь я, отводя взгляд от ее глаз.

– Он очень переживает, Маша. Ты не представляешь, как. Твой побег… это было для него как удар.

– Я просто… я была напугана. И думала, что так будет лучше.

– Лучше для кого? – мама смотрит на меня строго, но в её глазах нет осуждения, только понимание. – Ты думала, что убежишь от ответственности, от последствий своих поступков. Но проблемы не исчезают, Маша. Они только накапливаются.

Я киваю, чувствуя, как к горлу подступает ком.

Слова мамы – это как зеркало, в котором я вижу свое отражение, искаженное страхом и нерешительностью.

Я делаю глубокий вдох, пытаясь успокоить бешено колотящееся сердце. Кофе в чашке уже совсем остыл, но я все еще не притронулась к нему. Мне нужна была не крепость напитка, а внутренняя сила.

– Иди, Маша. Не затягивай. Чем раньше ты поговоришь с ним, тем легче тебе будет. Руслан ждёт.

Я встаю, чувствуя, как ноги немного дрожат. Но я иду.

Делаю глубокий вдох и шагаю в кабинет, готовая услышать, что мне предстоит сделать.

И я знаю, что это будет не менее тяжело, чем в прошлый раз, при разговоре с отцом. Возможно, даже тяжелее.

Потому что теперь я знаю цену своей «свободы».

Глава 7

Дверь отцовского кабинета, где всегда пахло кожей и старыми книгами, распахнулась, выдыхнув, я шагнула внутрь. Но привычный образ – отец, склонившийся над бумагами за массивным дубовым столом – тут же сменился чужим.

На его месте сидел Руслан.

Он был не таким, каким я его знала раньше – беззаботным, с вечной усмешкой на губах. Сейчас он был воплощением серьёзности.

Его взгляд, обычно скользящий по мне с лёгкой иронией, теперь был острым, оценивающим. Он чувствовал себя здесь хозяином, и это было не просто ощущение – это была реальность.

Отец, наш отец, был болен, и Руслан, мой брат, взял на себя всё.

Все заботы, управление компанией. Хотя, чем там руководить и управлять, когда компания висит на волоске, на грани краха.

И вот теперь, в этой напряжённой тишине, я осознала свою миссию. Важную, почти непосильную.

Я должна была умолять основного кредитора предоставить нам отсрочку. Сомнения сжимали горло, но я знала – я должна попробовать.

Ради отца, ради нашей семьи.

Руслан бросил на меня быстрый, оценивающий взгляд. Его губы скривились в едва заметной гримасе.

– В первую очередь займись гардеробом, – произнёс он, и его голос звучал ровно, без тени прежней фамильярности. – Я скажу водителю, он отвезёт тебя в бутик.

Я моргнула, не понимая.

– В смысле?

– А в том смысле, что ты похожа на серую мышку, – ответил он, и в его глазах мелькнуло что-то похожее на раздражение. – Серебрянский любит ярких, роскошных женщин.

Слова повисли в воздухе, тяжёлые и неприятные.

Я почувствовала, как краска заливает щёки.

Серая мышка? Я? В этот момент я поняла, что моя миссия будет ещё сложнее, чем я предполагала.

Спасти семейный бизнес – это одно. Но ещё мне предстояло превратиться из серой мышки в ту, которая сможет покорить сердце кредитора.

И это было куда более пугающе, чем любая финансовая отчётность.

Я почувствовала, как внутри меня что-то перевернулось. Неужели Руслан действительно думает, что моя внешность – это главное препятствие? Неужели он не видит, что я готова бороться за нашу компанию, за наше наследие? Его слова ранили, но я не позволила им сломить меня.

– Руслан, – мой голос прозвучал твёрже, чем я ожидала, – я понимаю, что ты хочешь помочь. Но сейчас не время для шопинга. Нам нужны деньги, а не новое платье из бутика.

Он усмехнулся, но в этой усмешке не было прежней теплоты.

– Ты думаешь, я этого не знаю? Но ты не можешь идти к Серебрянскому в таком виде. Он не будет тебя слушать. Он увидит в тебе лишь очередную просительницу, а не достойного партнёра!

– Но я и есть просительница! – воскликнула я. – Ты же сам говорил, что я должна умолять его о помощи!

– Именно поэтому тебе нужно выглядеть так, чтобы он захотел тебе помочь, – настаивал Руслан. – Алекс – человек, который ценит красоту и статус. Ты должна показать ему, что наша семья всё ещё сильна, что мы можем предложить ему что-то взамен.

Я смотрела на него, пытаясь понять, как он мог так измениться.

Где тот брат, который всегда меня поддерживал? Где тот, кто верил в меня, защищал свою младшую сестрёнку?

– Но я не такая, как те женщины, которых он любит, – тихо сказала я. – Я не умею быть яркой и роскошной.

– Научишься, – ответил Руслан, и в его глазах мелькнул огонёк решимости. – Я помогу тебе. Мы вместе сделаем из тебя ту, которая сможет добиться своего. Это часть нашей борьбы, понимаешь?

Я кивнула, чувствуя, как внутри меня зарождается новая надежда. Возможно, Руслан прав. Возможно, мне действительно нужно измениться, чтобы спасти нашу компанию.

– Хорошо, – сказала я, собирая всю свою решимость. – Я пойду в бутик. Но после этого мы сядем и разработаем план. План, который поможет нам поставить компанию на ноги.

– План уже разработан, Маша! – сказал он, и в его голосе прозвучала нотка облегчения. Он указал на кресло напротив своего стола. – Садись!

Я послушно опустилась в мягкое кресло, чувствуя, как напряжение немного отступает. Руслан достал из ящика стола папку, перевернул несколько страниц и положил ее передо мной.

– Твоя задача, – начал он, его взгляд был серьезным, но в нем читалась вера, – уловками, женской хитростью заставить Серебрянского предоставить отсрочку, в идеале – списание долгов. Всё. Остальное не твоя забота.

Я уставилась на него, пытаясь осмыслить его слова.

Уловки? Женская хитрость? Это было так далеко от моего привычного образа действий.

– Твоя задача – не бороться с ним, а найти к нему подход. Будь очаровательной, будь убедительной, будь… собой, но с новой гранью. Той гранью, которая умеет находить общий язык даже с самыми сложными людьми.

– Я не знаю… – протянула я. Мне двадцать четыре года, но у меня никогда не было серьёзных отношений. Лёгкий флирт, свидания с молодыми, весёлыми людьми – это весь мой опыт общения с противоположенным полом.

Но Серебрянский… он из другого теста. Я узнавала о нём.

Репутация жестокого, бескомпромиссного человека. Кремень. У него влияние, власть, деньги. Я не умею общаться с мужчинами такого уровня.

Руслан увидел моё замешательство.

– Послушай, – сказал он мягче, – я знаю, что это не твой стиль. Но ты умна. Ты наблюдательна. Ты умеешь видеть суть вещей. Алекс – человек, который привык к тому, что ему либо подчиняются, либо пытаются обмануть. Ему не хватает… искренности, что ли. И той самой женской мудрости, которая не в манипуляциях, а в понимании. Ты можешь это дать.

Я всё ещё сомневалась. Мой образ – это скорее книги, тихие вечера и работа, а не светские рауты и сложные переговоры с акулами бизнеса.

Я представила Серебрянского – суровое лицо, холодные глаза, резкие движения.

Как я, с моими неуклюжими попытками флирта, смогу его чем-то заинтересовать, не говоря уже о том, чтобы убедить?

– Я не знаю, как это сделать, – прошептала я, чувствуя, как краснеют щёки. – Я не умею быть… такой…

– Ты умеешь быть собой, – повторил он, и в его голосе появилась нотка настойчивости. – Просто добавь к этому немного уверенности и понимания того, что ты хочешь. Ты не просишь милостыню, ты предлагаешь решение. Ты – часть этого решения. И ты должна показать ему, что ты – не просто должник, а человек, который может быть ему полезен. Не только в этом вопросе…

Я почувствовала, как внутри меня поднимается волна привычной неуверенности, но тут же постаралась ее подавить.

– Ты намекаешь, что я могу быть полезна в постели? – я рассмеялась, пытаясь разрядить напряжение. Это был мой старый, проверенный способ – юмор, который часто маскировал мою неуверенность. – Я видела его любовницу. Хищница ещё та. С ней тягаться – у меня шансов нет. Ты же сам назвал меня серой мышкой. Руслан, не знаю. Мне кажется, нужно искать другой выход.

Я видела, как брови брата слегка приподнялись, но он не отводил взгляда. То, что он назвал меня «серый мышкой» звучали как обвинение. И я понимала, почему. Я действительно часто пряталась за своей скромностью, за своей невидимостью. Но сейчас это было не время для самобичевания.

– Послушай, Руслан, – я сделала глубокий вдох, стараясь придать своему голосу твердость. – Я не отказываюсь. Я просто хочу понять. Ты говоришь, что я должна быть уверенной, что я должна предлагать решение. Хорошо. Я готова. Но захочет ли он? Вот в чём вопрос.

Я видела, как его брови слегка приподнялись,

– Что касается его любовницы… Ты права, она – хищница. Но хищники часто бывают предсказуемы в своей агрессии. А ты… ты можешь быть чем-то другим. Чем-то, что его удивит. Чем-то, что заставит его посмотреть на тебя иначе.

Я покачала головой, пытаясь стряхнуть с себя наваждение от слов Руслана. Его взгляд, обычно острый и проницательный, сейчас был полон какой-то отчаянной надежды, граничащей с наивностью.

Казалось, Руслан от отчаяния пытается убедить и себя, и меня, что всё получится. Такой способ психологической защиты, когда реальность искажается, чтобы соответствовать желаемому.

Неужели Руслан искренне верит, что Серебрянский так быстро очаруется мной и спишет многомиллионный долг?

Руслан никогда не казался наивным человеком. Он был прагматиком до мозга костей, человеком, который просчитывал каждый шаг, каждую возможность.

Разве таким человеком, как Серебрянский, можно так легко манипулировать?

Ведь если бы это было так просто, он не добился бы того, чем владеет сейчас, не добрался бы до вершины успеха свои тридцать.

Серебрянский был акулой в мире бизнеса, хищником, который чувствовал запах слабости за километры. Его мир строился на расчете, на выгоде, на контроле. И я, обычная Маша, должна была стать тем самым «чем-то другим», что его удивит?

И ладно, будь я писаная красавица, победительница «Мисс мира», известная модель, телеведущая или певица.

Тогда, возможно, я бы поняла. Тогда моя внешность могла бы стать той самой приманкой, тем самым «удивлением».

Но кто я? Обычная Маша, с миловидной внешностью, не более.

Никогда мужчины не выстраивались в очередь, я не разбивала сердца, в меня с ходу не влюблялись. Моя жизнь была размеренной, предсказуемой, лишенной той искры, которая, по мнению Руслана, могла бы зажечь интерес такого человека, как Александр Серебрянский.

С каждой минутой идея Руслана казалась мне всё более утопической и провальной.

Это было похоже на попытку выловить кита сетью для бабочек. Я видела себя в его глазах – неким секретным оружием, которое должно было перевернуть игру. Но в реальности я была просто пешкой, которую Руслан пытался выставить на доску, не имея ни малейшего понятия о правилах игры Алекса.

– Руслан, – начала я, голос мой звучал глухо, – ты сам сказал, что он хищник. Хищники не играют по правилам, которые им навязывают. Они их создают. И я не думаю, что моя «мнимая самобытность» сможет его переубедить. Он увидит во мне лишь очередную попытку манипуляции, и тогда…

Я не стала договаривать. Последствия были слишком очевидны.

Руслан вздохнул, его плечи опустились.

– Я знаю, Маша. Я знаю, что это рискованно. Но у нас нет другого выхода. Ты – наша единственная надежда.

Его слова повисли в воздухе, тяжелые и безрадостные. Я смотрела на него, и в его глазах, помимо отчаяния, я видела и что-то еще – искреннюю веру в меня. И это было, пожалуй, самым пугающим. Потому что его вера была основана на иллюзии, а моя реальность была слишком сурова. И я боялась, что эта иллюзия, разбившись о скалы прагматизма Серебрянского, увлечет за собой и меня, оставив лишь обломки надежды и еще более глубокие долги.

– Но что именно ты имеешь в виду под «чем-то другим» Руслан? – спросила я, пытаясь ухватиться за хоть какую-то ниточку, за хоть какой-то конкретный план. – Ты хочешь, чтобы я притворилась кем-то, кем я не являюсь? Или чтобы я использовала какую-то свою скрытую сторону?

Руслан покачал головой.

– Нет, Маша. Не притворяться. Быть собой. Но той собой, которую ты сама, возможно, не до конца знаешь. Ты говоришь, что мужчины не влюблялись в тебя с ходу. Это правда. Но это значит, что ты не играла по их правилам. Ты не поддавалась их ожиданиям. Ты оставалась собой. И именно эта твоя непредсказуемость, эта твоя естественность, может стать его слабостью.

Он сделал паузу, внимательно глядя мне в глаза.

– Серебрянский привык к женщинам, которые хотят чего-то от него. Которые играют в игры, которые он понимает. Он привык к лести, к подстраиванию, к предсказуемой страсти. А ты… ты можешь быть той, кто не будет играть по этим правилам. Той, кто будет говорить то, что думает. Той, кто будет смотреть на него не как на источник богатства или власти, а как на человека. Пусть даже и хищника.

Я слушала его, и в голове моей проносились обрывки фраз, образы. Это было так далеко от того, как я представляла себе общение с Алексом. Я видела себя в роли соблазнительницы, в роли той, кто сможет запутать его своими чарами. Но Руслан говорил о чем-то совершенно ином. О подлинности. О искренности.

– Но как это поможет решить вопрос с долгами? – спросила я, все еще не улавливая связи. – Он не простит многомиллионные долги просто потому, что я буду искренней.

– Он не простит их сразу, – согласился Руслан. – Но он может начать тебя слушать. Он может начать видеть в тебе не проблему, а… возможность. Возможность для чего-то нового. Для чего-то, что он сам, возможно, давно потерял. Ты можешь стать для него отдушиной, Маша. Той, с которой он может быть не акулой, а просто мужчиной. И если он увидит в тебе эту искру, эту неподдельную сущность, он может захотеть её сохранить. А когда он захочет что-то сохранить, он найдет способ. Даже если это будет стоить ему денег.

Я задумалась. В словах Руслана была какая-то странная логика, пусть и основанная на очень тонких материях. Он предлагал мне не играть роль, а раскрыть себя. Но раскрыть себя перед человеком, который, по его же словам, был хищником. Это было страшно. Страшно и одновременно… интригующе.

– Ты думаешь, он способен на такое? – спросила я, и в моем голосе, кажется, проскользнула нотка сомнения, смешанная с зарождающимся интересом.

– Я не знаю, Маша, – честно ответил Руслан. – Но я знаю, что мы не можем сидеть и бездействовать. И я верю в тебя. Я верю, что в тебе есть сила, о которой ты сама не подозреваешь. Сила, которая может изменить ход игры. Он протянул руку и осторожно коснулся моей.

– Просто попробуй. Попробуй быть собой. Той собой, которая не боится быть другой. Той, которая может удивить. А я буду рядом. Я помогу тебе, чем смогу.

Глава 8

– Так, это всё лирика. А теперь переходим к делу! – Руслан постучал по папке, которая лежала перед ним. Её кожаная обложка была потерта, словно хранила в себе не одну тайну. – Значит так, – начал он, его голос звучал ровно, но с едва уловимой ноткой напряжения. – Врага надо знать в лицо. Тут вся собранная информация, касающаяся Серебрянского. Не сказать, что очень много. Он тщательно охраняет свою частную жизнь. К нему просто не подобраться, тот, кто с ним работает, держит язык за зубами. Нам удалось пообщаться с парочкой уволенных сотрудников. Они более разговорчивы. Здесь его привычки, хобби, кстати, его любимый цвет – красный. Имей в виду, когда будешь подбирать одежду для встречи!