Приключения Муси

– У меня нет родителей, – неожиданно вырвалось у Муси. Она сразу же испугалась, что начнутся расспросы по этому поводу. Зачем только ляпнула?

– Ах бедняжка! Значит, ты сиротка! А ведь почти ребёнок! Ах, горе, горе! То-то я смотрю, грустная ты, неразговорчивая! А я-то дура, всё болтаю, болтаю!

За этими разговорами они вступили в небольшой городок.

– А я сейчас тоже одна-одинёшенька живу. Муж мой уже два года, как умер. От ковида этого, будь он неладен! Такой сильный, крепкий был мужик, сроду никогда не болел! Курил, правда, много. Из-за этого и не справился с заразой! Врач сказал, что если бы у него лёгкие не были бы табаком попорченные, то смог бы выкарабкаться. А так…

Марья Григорьевна слегка взгрустнула, а потом продолжила:

– А Ксюша в том году школу закончила, да в институт и поступила, да и не просто, а в Москве! И на бюджет! Представляешь, какая умничка!

Нет. Муся не представляла. Она ума не могла приложить, что ей делать с этим потоком совершенно непонятной информации. Но на всякий случай кивнула.

– Да, на бюджет! – повторила непонятные слова попутчица. – На платное мы бы не потянули. У меня зарплата – не зарплата, слёзы! Про стипендию и говорить нечего. А хоть и бюджет, а всё же Москва больших средств требует, прямо как бездонная бочка! И одеваться как попало там нельзя, засмеют, и жизнь в столице дорогая. Вот приезжала Ксюша на каникулы, я ей всё что было, отдала. А что, я не проживу, что ли без денег? Не впервой! Вот сейчас яблоки продам, на пару дней хватит. А там, и зарплата! Ой, я болтаю, болтаю, а уже, слышишь, поезд близко!

Действительно, Муся слышала какой-то приближающийся грохот.

– Я быстренько! Если есть время, подожди меня, ещё поболтаем! – крикнула Марья Григорьевна и припустила почти бегом. И в этом же направлении неслось нечто, настолько ужасное, что Муся еле сдержалась, чтобы не закричать во всё горло. Это была вереница огромных железных домов с окнами, которые с лязгом и грохотом неслись один за другим по какой-то насыпи. Муся, преодолев страх, издали наблюдала за тем, как стремительное движение этой железной махины замедлилось, а потом и вовсе прекратилось. И удивительно! Из открывшихся дверей этих железных домов стали выходить люди. Как они не боялись находиться в чреве такого чудовища?

А Марья Григорьевна уже расположилась со своей корзиной на скамейке, и люди сразу её окружили, так что Муся не могла разглядеть, что там происходило. Она попыталась увязать то что увидела, с тем, что услышала раньше. Очевидно, железное чудовище – это тот самый «девятичасовый». А люди, вышедшие из него – пассажиры. И Марья Григорьевна очень спешила, чтобы что? Угостить яблоками? Но почему именно их? Вон кругом сколько людей! Пока Муся не могла найти ответ. Она решила не ждать, когда женщина освободится. Марья Григорьевна понравилась ей. Она говорила хоть и непонятно, но дружелюбно. И всё-таки Муся боялась дальнейших разговоров, вдруг начнутся расспросы, придётся отвечать. А что отвечать – неизвестно.

Пока она стояла в нерешительности и в раздумьях, произошли кое-какие события. Со стороны «девятичасового» раздался какой-то пронзительный звук: то ли крик, то ли свист, и услышав его, все пассажиры кинулись к своим железным домам и исчезли внутри. Двери захлопнулись, а «девятичасовой» слегка дёрнувшись, сдвинулся с места, а потом, всё ускоряясь, стуча и лязгая, помчался по своему пути.

Женщина по имени Марья Григорьевна возилась со своей корзинкой, и Муся поняла, что сейчас она направится к ним. А Муся ещё немного колебалась, стоит ли продолжать знакомство. Она боялась расспросов, боялась влипнуть в какую-нибудь неприятность. Разумнее сначала оглядеться, а потом уж знакомства заводить.

– Муська, а Муська! Она нас к себе возьмёт? – вывел её из оцепенения Брехун – От неё пахнет вкусно! Она нас накормит? Мы теперь у неё жить будем? Она, кажется, добрая…

Когда они только повстречались с Марьей Григорьевной , пёс благоразумно решил держаться на некотором расстоянии позади, но, конечно, разговор слышал.

– Брехун, думай, что говоришь! – строго осадила его Муся. – С чего ты решил, что мы ей нужны? Мы же с тобой ничего об этой жизни не знаем. А то придём к чужому человеку (если она нас даже пригласит) и ничего толком сказать не сможем. Ну тебя-то она спрашивать не будет, с собаками не беседуют. А что мне говорить прикажешь? Нет, давай побыстрее отсюда уходить!

И Муся решительно зашагала в сторону стоящих поодаль домов, а Брехун потащился за ней.

6.Магазин

Вот он какой, город! Во всяком случае, Муся думала, что это город. Хозяева часто говорили: «Надо в город съездить». И сначала Муся думала, что город – это такой особый огород, звучит-то почти одинаково. И что хозяева туда за продуктами ездят. Но потом поняла: нет. Наоборот, хозяева туда, в город всем нагружают машину, а обратно возвращаются с пустым багажником. Спросила Брехуна – тот не знал. Стала прислушиваться к тому, что люди на улице за забором говорили. И скоро поняла, что город – это место такое, где чего только нет. Поэтому все только чуть что понадобится – в этот город едут. Понять-то, поняла, да только Муськины хозяева не оттуда, а туда всё везли. Одним словом, разобраться почти невозможно.

И вот сейчас брела Муся по улицам и головой вертела, от изумления не в силах в себя прийти. Вся земля какой-то твёрдой серой корой покрыта. Босые ноги так по ней и шаркают. Машин и в деревне много было, но чтобы столько… И ещё почти все Муську гудками пугают, так что она во все стороны шарахается, не поймёт, куда отскочить. А водители ещё из окон и кулаками грозят. И орут что-то. Совсем не знает, что делать, бедная Муся. Хорошо, что подошёл к ней мужчина, крепко взял за локоть и оттащил к краю улицы, где все люди и шли по своим делам. Ещё и выговорил ей:

– Вы что, девушка, не в себе? Или из какой-то глуши приехали, не знаете, что нельзя по проезжей части ходить? На это тротуар есть!

Ага, тротуар. Надо быть внимательнее и замечать, что другие люди делают, и за ними повторять. Смешно: тот человек ей «вы» сказал. Никогда к Мусе до этого дня так никто не обращался.

– Эй, Муська! – прервал её размышления Брехун. – Из этого дома едой пахнет. Ты же есть хотела? Давай, зайдём.

Муся посмотрела. Похоже, в этом доме никто не живёт. Сквозь стеклянные стены видны длинные ряды полок, с которых люди берут какие-то коробочки, баночки и пакетики и кидают их в тележки, которые катят перед собой.

Вот как добывают люди пищу в этом прекрасном месте! А Муська-то дивилась: что же в городе люди едят? Ведь ни огородов, ни коров с козами, ни даже кур не видно.

И тут Муся увидела курицу. Правда, она не гуляла по улице, а лежала, ощипанная, в пакете, который какая-то женщина вынесла из этого самого дома.

– Зайдём? – облизнулся Брехун.

– Ладно, – решилась Муся.

Когда они подошли к большим стеклянным дверям, те сами расползлись в стороны. Чудеса!

Муся и Брехун зашли внутрь, но не сделали ещё и пары шагов, как путь им преградил высокий парень в темно-синем костюме.

– Куда с собакой! – заорал он.

Раз спрашивают: «куда?», надо ответить.

– Туда – робко сказала Муся, показав на полки.

– С собакой нельзя! – отрезал парень. – Да ещё без поводка и намордника! Совсем обнаглели!

Муся и Брехун снова выскочили на улицу.

– Вот видишь! – Муся чуть не плакала.

– Подумаешь, – ответил Брехун. – Я тебя здесь подожду. Только ты мне чего-нибудь вкусного вынеси.

– Ладно. Только, Брехун, веди себя прилично. Не лай, не рычи, сядь там, где тебя не очень видно и жди меня. Понял?

– Без тебя знаю, – огрызнулся пёс и забился за каменный ящик, забитый доверху бумажками и другим мусором. Надо будет потом узнать, для чего это всё сюда насовали.

Муся глубоко вздохнула, приказала себе не бояться и снова зашла через стеклянные двери в этот непонятный дом. Эх, когда она была кошкой, проскользнуть везде было легко… Муся, стараясь не привлекать внимания, снова направилась к полкам. Но на её пути опять возник тот тип в синем костюме.

– Я без собаки, – доложила Муся.

– Вижу, – ответил парень. – Босиком почему?

– Нельзя? – шёпотом спросила девушка.

Мужик хохотнул:

– Почему нельзя? Если простудиться хочешь или всю грязь на ноги собрать, то я тебе препятствовать не буду, шагай. Только ты странная какая-то. Учти, у нас все видеокамеры рабочие, так что, если что-то своровать хочешь, не выйдет!

У Муси при слове «своровать» перед глазами сразу возник веник. Захотелось убежать и спрятаться, как обычно она всегда делала, живя у хозяев. Но Муся заставила себя успокоиться и двинулась к полкам.

По пути ей встретилась длинная вереница тележек. Приглядевшись к людям, Муся потянула к себе одну из тележек и зашагала с ней вдоль полок.

Понять, что было внутри упаковок, Муся не могла. Она видела яркие этикетки, но про то, что на них что-то написано, даже не догадывалась. Она предположить не могла, что существуют какие-то буквы, что из них можно сложить слова…

Немного подумав, Муся решила кидать в тележку то, что чаще берут другие люди.

Но вот один отдел привлёк её внимание, там была такая вкуснота, аж слюнки чуть не потекли: в низких стеклянных ящиках лежали куски мяса, ощипанные толстенькие курочки и всевозможная рыба. Муся стала хватать всё подряд. Скоро тележка наполнилась доверху, Муся еле толкала её перед собой. Отдел фруктов и овощей девушка прошла почти равнодушно, но потом, вспомнив про угощение Марьи Григорьевны, кинула в тележку пару яблок.

Между тем, людской поток вынес её к новому непонятному препятствию. Люди вставали в очередь и выкладывали содержимое тележек на какой-то длинный стол, и все упаковки сами ехали к сидящей за невысокой загородкой сердитой тётке, а та всё хватала и кидала на противоположную сторону стола, где уже стоял человек, выложивший упаковки из тележки на стол, а теперь быстро засовывающий их в пакеты. Что-то гудело, стучало, пищало…

Но все люди были совершенно спокойны, и Муся сказала себе, что ничего страшного нет.

Самым непонятным было то, что тётка спрашивала у каждого: «Наличные, карта?», после чего человек что-то вынимал из кармана или сумки, подносил к какой-то штуке на столе. Та пищала. Тетка кидала какую-то бумажку, но человек её не брал, а уходил со своими пакетами.

Неужели во всём этом можно разобраться?!

Наконец, подошла Муськина очередь. Сначала всё шло неплохо. Только яблоки тетка откинула в сторону, сказав, что их нужно было взвесить. Зачем, Муся не поняла, но решила промолчать. Дальше всё было нормально. До тех пор, пока тётка не задала свой вопрос про наличные и карту. Муська пробормотала что-то невразумительное. А что она должна была ответить?

– Платить будете? – уточнила вопрос тётка. Но яснее не стало.

Тем временем тётка, пронзив Мусю взглядом, заорала во всю силу лёгких:

– Макс, Макс, иди сюда! Я тут воровку поймала! Платить не хочет, а сгребла пол магазина! Разберись с ней, а то у меня уже очередь собралась!

Онемевшая от ужаса Муся видела, что к ним направляется человек в тёмно-синей одежде, Сначала девушка испугалась, что это тот самый тип, что не пускал их с Брехуном на входе. Но скоро поняла, что этот моложе и выглядит по-другому. Только одет так же как тот, первый.

Он смерил Мусю взглядом, крепко схватил за руку и куда-то потащил.

В тесной каморке он уселся за маленький столик, а Муся стояла перед ним, повесив голову.

– Ну, что молчишь? – спросил парень. – И не стыдно тебе? Совсем молоденькая, а туда же! Сколько тебе лет?

Муська молчала. Откуда она могла знать, сколько ей лет? Кажется два. Или три.

– Ну и на что ты рассчитывала? Что кассир устала, и не заметит, что ты не уплатила? Ни стыда, ни совести!

Он перевёл взгляд на её босые грязные ноги.

– Ты что, бомжиха? Документы есть у тебя? Живёшь где?

Муся молчала, поскольку суть вопросов была ей непонятна.

– Ну и что мне делать с тобой? В полицию сдать? Вот мне больше заняться нечем! Катись отсюда, и чтобы я тебя больше здесь не видел!

Он вытолкал Муську из магазина через какую-то маленькую дверь, и девушка оказалась в совершенно незнакомом месте. Правда, она быстро сообразила, что находится просто с другой стороны здания. Хотелось немедленно убежать подальше, но надо было забрать Брехуна. И Муся побрела вдоль стены магазина.

Её внимание привлёк какой-то мужчина, перекладывающий из тележки в багажник машины продукты. Ему их отдали, а Мусе нет! Почему?

Может быть, дело в том, что она босиком? Все люди в обуви… И что значит: «платить», «карта», «наличные»? Очень хотелось спросить, но Муська боялась.

Она так задумалась, что даже не заметила, что уже пару минут стоит и смотрит на этого человека.

– Ну, что уставилась? – спросил мужчина. – Видел я там (он махнул рукой в сторону магазина) твои художества. И не стыдно? Ну молодёжь пошла! Не надейся, у меня стащить ничего не удастся! Вот скажи мне, чего ради ты это всё устроила? Ну, я понимаю, пару упаковок чего-то ещё можно стащить. Но телегу-то целую! Или, может, на спор? Или кукушка у тебя поехала? – спросил он, повнимательнее вглядевшись в девушку. – Странная ты какая-то…

– Я есть хочу! – внезапно промолвила Муся. Сказала, и сама испугалась.

– А работать не пробовала? Есть она хочет! А слыхала: «Кто не работает, тот не ест». Так что, бросай дурить, берись за ум, тогда и голодать не будешь.

Потом мужчина, немного поколебавшись, вытащил из багажника какую-то небольшую упаковку и протянул её Муське.

– Вот, держи! По акции сегодня всучили. Я такого не ем, а моя супруга на диете. Сам не знаю, зачем взял. Бери, замори червячка. И прекращай воровать и попрошайничать, я тебе дело говорю.

С этими словами мужчина захлопнул багажник, оттолкнул тележку (та, откатившись, врезалась в стену и жалобно загремела), после чего сел за руль, и через несколько секунд исчез из виду.

Муся проводила машину взглядом. Нет, никогда не разобраться ей в этой непостижимой жизни! Непонятные слова, непонятные поступки… Мусе даже пришла в голову мысль, что, может быть, она на самом деле зря пожелала стать человеком? Но она тряхнула головой, чтобы изгнать оттуда это дурацкое сожаление. В самом деле! Что, вон сколько людей вокруг спокойно живут, а она не справится, что ли? Просто ещё мало времени прошло, а потом она непременно освоится и всё поймёт. Надо только не бояться, смотреть по сторонам внимательнее, всё запоминать и делать, как другие.

Размышляя так, Муся обогнула магазин (так называли люди это место, она слышала и запомнила), и навстречу ей из своего укрытия выскочил Брехун. Он предвкушал сытный обед, но разглядев, что Муся бредёт с почти пустыми руками, слегка затормозил, и восторг в его глазах угас.

– А где еда? – с обидой в голосе произнёс он. – Не дали?

– Ой, Брехун, не только не дали, но и хотели в эту… полицию сдать. Интересно, что это?

– Полиция, – со знанием дела объяснил пёс, – это такие дядьки сердитые, их все боятся!

Брехуну можно было верить: мимо забора, за которым он бегал на цепи, часто проходили люди и вели разные разговоры. Правда, Брехун слышал только небольшие обрывки фраз, но на досуге остальное додумывал.

Муся внутренне содрогнулась, представив, что бы с ней сделали «сердитые дядьки», если бы она попала к ним в руки. Перед глазами сразу возник огромный веник.

Девушка усилием воли прогнала устрашающее видение.

– А почему всем дают еду, а тебе – не дали? – продолжал любопытствовать Брехун.

– Не знаю. Сказали, что нужны какие-то наличные или карта. А что это, где взять – не знаю.

Пёс немного порылся в своей памяти.

– А, так это, наверное, деньги! – проявил он удивительную догадливость. Сколько раз ему приходилось слышать на улице примерно такие разговоры: «Вась, денег займешь до среды?» «Да знаешь, мне на карту платят, налички совсем нет».

– Деньги? – удивилась его догадке Муся. Деньги она видела много раз. Это были такие бумажки разного цвета. Хозяева любили перекладывать их из одной пачки в другую, шепча что-то себе под нос, а затем перетягивали пачки резинками и втискивали их в большую стеклянную банку. Потом плотно закрывали банку крышкой. В таких банках в подполе стояли на полках огурцы и помидоры. Хозяева зимой открывали банки и содержимое съедали. Но с бумажками в банках была совсем иная история. Их тоже относили в подпол, потом раскапывали в одном месте землю, под слоем земли была большая металлическая крышка. Ее снимали, и под ней обнаруживалась яма, стенки и пол которой были выложены кирпичом. Там уже стояло несколько банок с бумажками, и хозяева, помещая в яму очередную банку, каждый раз говорили, что скоро придётся копать новый тайничок. И это их почему-то ужасно радовало. Муся думала, что это у хозяев такая игра, но, на самом деле это её не больно-то интересовало. Хозяева возвращали металлическую крышку на место, забрасывали её землёй, землю тщательно притаптывали, сверху накидывали разный хлам и только потом поднимались наверх, кажется, очень довольные и почти счастливые. Муська думала: «Было бы чему радоваться!» И вот сейчас оказывается, что эти бумажки можно обменять на что-то хорошее, вкусное! Например, на курицу! Муся даже зажмурилась от такой удивительно приятной мысли. Интересно, те, которые в банках как называются: «наличные» или «карта»?

От таких напряжённых и непростых раздумий её отвлёк голос Брехуна. А он уже несколько раз поинтересовался, что же такое его новая хозяйка сжимает в руке.

– Всё-таки удалось что-то стащить? Это есть можно? – настойчиво трындел пёс.

И правда, Муся совсем забыла про упаковку, которую дал ей строгий мужик.

– Брехун, что ты! Я ничего не крала! Это мне тут один человек дал, сказал, что ему не надо.

– Что, что это? – пёс от нетерпения и любопытства даже подпрыгивал.

– Не знаю. Сейчас погляжу, – и Муся разорвала упаковку. Внутри были небольшие пластинки, немного похожие на хлеб. Но пахли по-другому. Муся решилась и отправила одну в рот, а вторую кинула Брехуну.

Он проглотил угощение с неимоверной скоростью и возбуждённо гавкнул так, что люди вокруг обернулись, а некоторые поспешно отошли подальше:

– Вот вкуснотища! Это что, люди всегда такое едят? Дай ещё!

– Тише, Брехун! – строго сказала Муся. – Ты людей напугал! Тут тебе не наш двор, а город. Здесь себя надо прилично вести!

И Муся кинула ему ещё один кусочек неизвестного лакомства. Сама же она медленно разжёвывала пластинку и наслаждалась вкусом. Сначала та хрустела на зубах, потом стала мягкой, превратилась в кашицу и сама скатилась в желудок. И вкус… вкус был совершенно непривычным, но очень приятным.

Брехун, тем временем, поглощал одну пластинку за другой, так что, когда Муся отправила в рот второй кусочек, в упаковке уже было пусто.

– Дожили! Уже собак печеньем кормят! – проворчала проходившая мимо старуха. – Людям есть нечего, а они собак кондитерскими изделиями балуют!

По тому, что старуха тащила два увесистых пакета, забитых продуктами, конкретно к ней фраза «Людям есть нечего» явно не относилась.

«Печенье. Печенье, – надо запомнить, как это называется», – твердила про себя Муся.

Она внимательно рассмотрела обрывки упаковки, чтобы запомнить рисунок, а потом бросила уже ненужную бумажку на землю.

– Что за молодёжь пошла! – сейчас же среагировала какая-то женщина. – Ну посмотрите на неё! Где стоит, там и сорит! Девушка, и не стыдно? До урны два шага!

Она приостановилась и сурово посмотрела на Мусю. Та втянула голову в плечи, и над ней снова просвистел невидимый веник. Женщина с обличающим видом ткнула пальцем сначала в брошенную Мусей бумажку, а потом, слегка обернувшись, в тот самый ящик со всяким мусором, за которым прятался Брехун. Муся поспешно подняла бумажку и отправила её в ящик.

Женщина снисходительно кивнула. Быстрый успех вселил в неё неудержимое стремление продолжать воспитывать Мусю.

– Собака твоя?

Муся робко кивнула.

– Почему без поводка, без намордника? Вон, какая здоровущая! А если покусает кого? Безобразие!

– Я больше не буду, – смиренно сказала Муся. Узнать бы ещё, какие-такие намордник и поводок, про которые она слышит сегодня уже во второй раз.

Женщина окинула Мусю недовольным взглядом, но больше говорить ничего не стала и отправилась по своим делам. Если честно, эта особа очень любила поскандалить, поприцепляться к чему-нибудь. Муся её надежд не оправдала. Неинтересно ругаться с тем, кто тебе не возражает и не дерзит в ответ.

Муся и Брехун побрели дальше по улицам города. Думали они каждый о своём.

Муся переживала, что на неё всё время сыплются замечания, что она почти не понимает всего, что видит кругом. Но потом она сказала себе, что времени прошло совсем мало, а она уже про многое узнала. Вот, идут они с Брехуном сейчас по тротуару, и никакие машины им не сигналят. И в магазине можно получить всё, что нужно, были бы «наличные или карта». И она обязательно узнает, где их берут люди. И что бумажки нельзя кидать на землю, она тоже усвоила. И всякие чудеса вроде «девятичасового» видела. «Я справлюсь, справлюсь» – твердила себе Муся.

А Брехун мечтал о том времени, когда его новая хозяйка станет настоящим человеком, и у неё появятся деньги, и она будет его, Брехуна, угощать разными удивительными и вкусными вещами, вроде сегодняшней…

Пёс облизнулся, смакуя свои мечты. А потом попросил:

– Мусь, а Мусь! Давай снова вернёмся к магазину! Пусть тебе ещё кто-нибудь вкусненького даст. Есть хочется!

– Нет, Брехун. Мне тот человек сказал, что попрошайничать стыдно. Я это и сама понимаю. Поэтому нам сейчас главное понять, где люди эти самые деньги берут. А есть я побольше твоего хочу. Ты и ночью поохотился, и сейчас почти всё печенье съел. А я только две штучки! Да ещё яблоко раньше…

Яблоко… А почему бы, подумалось Мусе, не поискать такое место, где они валяются на земле, как у них в саду. В городе, правда, все деревья были хоть и с листьями, но без плодов. Зачем нужны такие? Но ведь можно спросить, где люди берут яблоки в городе. Если даже вопрос окажется глупым, и на неё накричат, что же, не страшно!

7.Рынок

Муся вглядывалась в лица людей, снующих мимо неё по своим делам в разных направлениях. Ей хотелось задать свой вопрос человеку доброму, отзывчивому… Такому, как Марья Григорьевна. А прохожие, кажется, Мусю совсем не замечали, только иногда немного удивлённо косились на её босые ноги. Наконец, Муся решилась и обратилась к женщине средних лет с добрым лицом, в уголках губ на нём затаилась улыбка. Казалось, эта улыбка только и ждала момента, когда она сможет снова украсить это лицо.

– Скажите, где здесь можно найти яблоки? – обратилась Муся к этой женщине. И та как будто обрадовалась этому вопросу, словно помогать кому-то было самым любимым делом этой женщины.

– Да сейчас в любом магазине навалом яблок, бери – не хочу. А только я думаю, что их только тогда покупать можно, когда ничего другого нет! Красивые-то они – красивые, да, а вкус где? Настоящий яблочный вкус? Трава-травой! Где аромат? Нет, конечно, кто настоящих яблок не пробовал, тому и эти сойдут. А я яблоки, особенно в сезон, только на рынке покупаю. А эти, магазинные, зимой ещё успеют надоесть!

– А рынок… – начала было Муся.

– А вы не местная, видать, – перебила женщина. – Пошли со мной, я как раз в ту сторону иду, здесь недалеко.

По дороге женщина успела сообщить Мусе, что рынок у них в городе совсем маленький, даже и не рынок, а так, площадка, где из ближайших сёл и деревень местные жители свои продукты привозят и продают, что нет там ни администрации, ни санитарной службы, ни проверки весов, и что городское начальство всё время грозится положить этой стихийной торговле конец, построить павильоны и сделать городской рынок цивилизованным и современным центром продажи сельскохозяйственной продукции. Но дальше обещаний дело пока не идёт. Всё это женщина изложила Мусе, которая снова была подавлена очередным потоком совершенно непонятной информации. Как сложен и непонятен мир людей! Неужели всё это можно постичь?

– А я так думаю, что даже лучше, что рынок у нас сейчас такой, как есть, – продолжала рассуждать женщина. – Пришлось мне в других городах бывать, так там не рынки, а не пойми что! Представляете, продавцы не своё продают, а от хозяина, а хозяин на базе затоваривается. Разницы с магазинами никакой. Зачем такие рынки нужны? А у нас кто что вырастил, то и на рынок везёт. За свои товар отвечает. И не подумайте чего, у нас всё чистенько и без обвеса!

Муся была даже рада, когда женщина заявила, что ей сейчас направо, а Мусе – прямо, через квартал и рынок будет.

Муся вспомнила, что надо говорить в таких случаях и сказала:

– Спасибо!

– На здоровье! Удачных покупок! – откликнулась женщина, улыбнулась на прощание и зашагала по своим делам.