Записки грумера. Честные истории о трудностях и радостях профессии

Во всей этой сутолоке я забыла, что задача была именно сделать стрижку, а не тримминг, потому что это домашний вариант, не требующий стопроцентного соблюдения стандартов стрижки именно этой породы. Она стала размахивать у меня перед носом тысячной купюрой, и я совершенно забыла, что в моём предложении было сказано – стрижка без оплаты.

Кроме того, отправив клиентку домой, не позволив ей побыть с питомцем, я совершила грубую ошибку: агрессивные собаки обычно спокойнее себя чувствуют, когда владельцы находятся в поле их зрения. Позже я вынесла из этой ситуации урок: если владельцы настаивали на своём присутствии во время стрижки, я не отказывала. Порой так было легче всем участникам процесса: владельцы видели, что именно происходит с животным, оно успокаивалось, и я быстрее выполняла свою работу.

На курсах в школе груминга были идеальные по поведению модели с чуть заросшей шерстью. В реальности, если грумер работает на выезде или на дому, а стоимость услуг немного или значительно ниже, чем в салоне, чаще всего бывает иначе. Собаку привозят после полугодового пребывания на даче – всю в пыли, колтунах и репьях. Ей не нужен «идеальный» груминг. Ей нужна гигиеническая стрижка.

Что это значит? Для того чтобы сделать из собаки «человека», необходимо подстричь тело покороче (вне зависимости от требуемого стандарта), укоротить когти, выстричь из подушечек лап волосы (вперемежку с грязью, асфальтной крошкой, иногда битумом), удалить из ушей волосы, подстричь их, а также голову и морду, тщательно вымыть и высушить.

Эту собаку за шесть лет её жизни, видимо, никто никогда до меня не тримминговал. Она не давалась мне стричь морду, и не спасал ни один намордник. Она огрызалась на меня, я рычала на неё. И это продолжалось четыре часа. Когда пришла хозяйка, она долго лепетала, как же я с ним справилась и как я, должно быть, устала. Всунула мне в руки тысячу рублей и ушла. А через неделю мне «прилетел» отзыв: «Результат не достигнут» и три «звезды».

Мои руки были изодраны в хлам острыми когтями. На руках – мозоли, а на пальцах – кровоподтёки. Псу тоже досталось. Если стрижку когтей он перенёс более‑менее достойно, то выдергивание шерсти (такого опыта у него, скорее всего, не было) стало серьёзным испытанием для нас обоих. Морду я не смогла подстричь даже близко по стандарту. Пёс готов был оттяпать мне руку по самые плечи при виде приближающихся ножниц.

Первый блин всегда комом. Я не ждала, что из‑под моих нетренированных ручек выйдет что‑то стоящее с первого раза. Но это был полный провал. «Результат не достигнут». Эти слова, как стук дятла, долбили мозг, попутно кроша мою самооценку в щепки. На неделю я упала в депрессию. Никто и ничто не могло меня заставить взять в руки инструменты ещё раз.

Муж сначала успокаивал, потом ржал надо мной, подтрунивал и говорил, что я слабачка, раз сдалась в первом «бою». Но меня ничего не брало. И лишь понимание, что мне просто необходимы деньги, не дало мне сойти с дистанции. Через неделю я нашла в себе силы поднять правую руку, со всей силы махнуть ей вниз и сказать самой себе: «Я не слабачка, я попробую ещё раз».

«Блин» второй

У моей собаки, вест‑хайленд‑уайт‑терьера Дейзи, на тот момент было около двадцати щенков. Кто‑то из них уехал в регионы, кто‑то – за границу. Владельцам тех щенков, которые остались в Москве, я сделала рассылку приблизительно следующего содержания: «Друзья, я встала на путь груминга. Если у вас есть желание привести вашего питомца в порядок за небольшие деньги, буду рада вам помочь». Несколько человек откликнулись, в том числе хозяйка щенка из последнего помёта, который всего лишь несколько месяцев назад переехал в свой новый дом.

Предполагалось, что пока у собачки будут спа‑процедуры, «родители» отъедут за покупками в ближайший торговый центр. Я взяла себя в руки и, как учили, первым делом начала со стрижки когтей. Надо сказать, что у этой породы когти сами по себе очень длинные. С чего‑то я решила, что не надо мелочиться, и одним движением отрезала больше, чем было необходимо.

В итоге – из короткого (по сравнению с другими) когтя хлещет кровь, а у меня нет кровоостанавливающей жидкости (такую обычно используют для маникюра). У меня сразу «упало забрало», потому что замаячил на горизонте очередной провал, а я не могу приступить к стрижке, потому что приходится зажимать коготь. Собака бьётся в истерике, я – в кровище. Кое‑как перебинтовала ей палец бинтом и начала стричь тело.

Так как это была девочка, хозяйка изъявила желание оставить ей юбочку. Это значит, что мне необходимо было провести машинкой ровную линию, отделяя тем самым стриженую часть тела от так называемой юбки. А потом подстричь ровно саму юбку.

Вспомнился случай, когда ко мне пришла клиентка с маленькой собачкой. Муж – стилист высшего класса, работает со знаменитостями. То есть уровень владения ножницами говорит сам за себя. И вот он говорит: «Что, я собаку не подстригу, что ли?» В итоге – три часа мучений: у собаки язык через плечо, у стилиста – язык через плечо, волосы по всей комнате, результата ноль. Мораль: стричь людей и собак – разные уровни «стричь».

В моей практике было два случая, когда я стригла людей. С работой я справилась, но это было очень непросто, хотя я владею и машинкой, и ножницами. Любой грумер скажет, что собак стричь легче. Так же, как и парикмахер, который скажет, что в жизни бы не стал стричь собак.

Первый случай – когда в коронавирусный год были закрыты все парикмахерские, я подстригла своего сына под машинку, оставив ему всего один сантиметр. Второй раз я подстригла садовника в нагрузку к хозяйской собаке – ему тоже было неважно как, главное, чтобы покороче.

Итак, навыка у меня ещё не было, поэтому линии были кривыми, юбки – косыми, когти – кровоточащими. Отдавала я собаку с тяжёлым сердцем. Признаться, что у меня случилась оказия, было очень стыдно. Пройдёт ещё очень много времени, прежде чем я научусь признавать свои ошибки публично. Но тогда я вышла к владельцам, отдала им собаку и проблеяла что‑то про неровную юбку. А через пять минут мне позвонила хозяйка и стальным голосом спросила: «А что с когтем?» И я ещё что‑то проблеяла.

Больше я ни собачку, ни хозяйку не видела. Спустя три месяца, когда я уже перестригла не одну сотню когтей и набила руку, я написала ей сообщение: мол, появляйтесь, обещаю, обойдёмся без крови. Но она даже не удосужилась ответить.

Стрижка когтей – это целое искусство, с одной стороны, и «раз плюнуть» – с другой. Когда моя собака была щенком, я столкнулась с этой процедурой в первый раз. Щенка трясло от стресса, пока я орудовала «гильотиной». Естественно, я задела сосуд и, как большинство моих клиентов, отложила и когтерез, и идею стричь эти самые когти в дальний ящик – до времён, пока меня не приспичило встать на путь грумера.

Одним словом, стричь коготь собаке нужно по миллиметру‑два, поворачивая плоскость когтереза на сорок пять градусов. А не так: «вжух» – и полкогтя нет. Другая моя ошибка – замалчивание ошибок. А они есть у всех. Кто не ошибается – тот не растёт. Это сильно – сказать, что ты ошиблась. И даже если этот клиент больше никогда не придёт, моя совесть будет чиста.

Кроме того, на этапе набивания руки экономить на кровоостанавливающих средствах – такая себе идея. А их наличие экономит массу нервов всем участникам процесса.

Такой вот второй «блин» получился у меня с «внучкой». Один провал – беда, два провала подряд – катастрофа. Я угодила в очередную депрессию. Все знаки судьбы мне словно кричали: «Куда ты прёшься, криворукая? Ты ни на что не способна!»

Неделю спустя мне написала знакомая заводчица с вопросом, возьмусь ли я за тримминг вест‑хайленда её знакомой. Мой козерожий дух был согнут, но не сломлен. Самолюбие не сдавалось, и я согласилась.

Тримминг – зачем он?

Говорят, Бог любит троицу. Тримминг этой собаки стал моей крайней проверкой «на вшивость». Теперь мне предстояло доказать, что я готова к самому сложному: работе с жёсткой шерстью пород, которые не линяют. Спойлер: после относительно успешного прохождения третьего испытания Вселенная окунула меня с головой в эту непростую профессию на следующие семь лет.

Немного отвлекусь от темы. Что такое тримминг, если коротко: у некоторых пород шерсть «созревает», как колос в поле – прорастает, всходит, вырастает, отмирает. Её нужно удалять вручную, иначе собака будет выглядеть неопрятно. К таким породам относятся: вест‑хайленд‑уайт‑терьеры, вельш‑терьеры, скотч‑терьеры, керн‑терьеры, фокс‑терьеры, шнауцеры и некоторые другие. Собаки таких пород не линяют.

Для выставочных собак тримминг обязателен. Для домашних питомцев допустима стрижка под машинку, но многие владельцы хотят соблюдать стандарты породы. При этом даже в рамках одной породы шерсть различается: у кого‑то жёсткая, как мочалка, у кого‑то – мягкая и плохо поддаётся выщипыванию.

Раньше я не понимала – как это – выдёргивать волосы собаке. Разве так можно? А ей не больно? Если волос «созревший», при правильном тримминге, с использованием тримминговочного ножа или камня, а также специальной пудры или присыпки, волос отходит быстро и практически безболезненно. Задача грумера – зацепить небольшое количество волос и с усилием дёрнуть их в направлении роста.

Сейчас расскажу, как я постигала дзен тримминга. Это событие произошло где‑то между тем, как я закончила обучение, но ещё не начала заниматься грумингом профессионально. Мне не терпелось хоть как‑нибудь начать. Я купила детскую присыпку и заказала на «Авито» тримминговый камень. Он напоминает продолговатую штуку для заточки ножей. Я поставила свою собаку на кухонный стол, щедро посыпала её присыпкой и начала «гладить» этим камнем. Волосы не отходили, потому что я делала это слишком нежно, а нужно было прикладывать усилие. Через две минуты я бросила эту затею и положила камень в дальний ящик.

Затем я купила два тримминговочных ножа Artero – красный и синий. Красный лежал без дела до тех пор, пока я его не продала, а вот синий за время работы я затёрла «до дыр». К слову сказать, даже нож ручной работы, привезённый из ближнего зарубежья, оказался не настолько удобным, как этот синий.

Итак, новый инструмент – в наличии, и попытка номер два относительно тримминга. Начало октября 2018 года. У меня помёт из восьми щенков, готовых вот‑вот покинуть «отчий дом». Восемь двухмесячных вест‑хайленд‑уайт‑терьеров для практики! Я взялась за дело с энтузиазмом. У меня был когтерез для кошек – он же подходил для маленьких щенков, у которых ещё очень мягкие и белые коготочки. Капилляры через такие когти просвечивают, поэтому я никого тогда не поранила. Щенячий первый волос отходил превосходно.

Одного щенка я запомнила очень хорошо. Все щенки попискивали, но сопротивления не оказывали. Этот же совершил все гадкие дела, пока я его тримминговала, и истошно вопил на весь дом. Через месяц он стал моим первым клиентом на выезде. Я просто подстригла его под самый длинный двенадцатый нож, поэтому всё прошло не так нервно, как при первом тримминге.

Вдохновлённая щенячьим успехом, я попросилась на мастер‑класс к знакомой заводчице вест‑хайленд‑уайт‑терьеров. Я снимала видео, всё подробно записывала, тренировалась на двух её собаках, потом, когда купила инструменты, – на своей собаке. Моя девочка мужественно стояла на столе три часа. И вроде бы получилось неплохо, но, когда я сделала фотографию, сразу увидела все недочёты. Фотография – это такая лупа, через которую видно все минусы работы грумера. Поэтому я редко фотографировала. А зачем расстраиваться лишний раз?

Одним словом, к тому моменту, как мне торжественно вручили с порога двенадцатикилограммовую мочалку для тримминга, у меня был какой‑никакой опыт и приблизительное представление по линиям – ну, то есть, где триммингуем, а где стрижём.

Сказать, что при виде объёма работы я впала в панику, – не сказать ничего. Я внутренне истерила и думала, что самое раннее, когда я смогу закончить, – это утро. Хозяйка уехала и сказала звонить ей минут за сорок до окончания. Пару минут я просто перебирала руками эту шерсть в палец длиной, жёсткую, как проволока. К счастью, по характеру собачка была спокойная. Она невозмутимо пристроила пятую точку и зевнула, словно говоря: «Ну и чего ждём, начинай давай!» И я начала.

Через три с половиной часа монотонной физической работы у меня отваливалась правая рука. Я её не чувствовала, она как будто двигалась по инерции. На указательном пальце вздулся огромный волдырь. Я хотела только одного: чтобы эта собака исчезла, испарилась, чтобы её забрали вот прям сейчас. Мне уже не нужно было никаких денег. Я просто мечтала, чтобы всё завершилось в тот же момент, и еле сдерживала внутренние слёзы. Мне было физически больно, некомфортно, страшно, что я не смогу доделать до конца. Но я внутренне собралась и сказала себе: «Я смогу». Я потом ещё много раз так себе говорила. Эти два волшебных слова: «Я смогу».

Именно тогда меня посетила искра, которая значительно позже сформировалась в правило: «Чтобы стать грумером – нужны деньги и время; чтобы быть грумером – нужны Железные Яйца и Стальной Хребет (терпение, упорство и умение работать с сопротивлением)».

Мне заплатили сумму, вдвое больше, чем я ожидала. Я очень плохо помню, как на автомате убирала комнату, потом выгуливала свою собаку. Помню, что мне пришлось забинтовать пальцы пластырем, а руку – от плеча до кисти – шерстяной шалью, предварительно щедро намазав её согревающей мазью. Но это всё равно не помогло. Я еле встала на следующий день, чтобы пойти на работу.

Но это был опыт. Я смогла доказать самой себе, что я могу, что я осилю, что я достойна, что я УЖЕ – грумер.

Собака, которой не суждено было стать моей

Я назвала её Клео. Это был четвёртый помёт моей «снежной» собаки Дейзи. В каждый предыдущий помёт я всматривалась с надеждой найти лучшую суку, чтобы оставить её для разведения. Но что‑то всегда мешало.

В первом помёте было восемь щенков – семь мальчиков и всего одна девочка. Я шутила: «Семь сыночков и лапочка‑дочка». Через четыре месяца она уехала жить в Германию.

Во втором помёте было семь щенков, но их так быстро всех забронировали, что я не успела «мама» сказать. В третьем помёте было пять щенков – один пацан, остальные – девки. Взгляд ни на кого не упал. Тем более что сразу же, как щенки разъехались по домам, в доме появилась шебутная коржиха – та ещё пакостница.

Четвёртый помёт появился в непростой для меня период: я боялась не справиться с платежами по ипотеке. В тот момент мне казалось, будто я смогу совмещать работу, груминг по вечерам и выходным – и при этом ухаживать за тремя собаками в двухкомнатной квартире.

Я твёрдо решила оставить одного щенка из этого помёта. Когда малышам исполнилось два месяца, большинство разъехалось по новым домам. В квартире остались трое: Дейзи, её дочь и девятимесячная рыжая бестия. Я едва успевала следить за всем этим хаосом и не замечала, как квартира постепенно превращалась в настоящий хлев.

Коридор был слишком узкий. В нём помещалась лежанка только для одной собаки. Лежанка корги стояла в спальне сына. Где будет спать новый член семьи – я не задумывалась. И начался щенячий ад.

Здесь надо сказать, что с тех пор, как у корги начали чесаться зубы, она нашла себе увлекательное занятие: рыть «тоннель» к соседям вниз. Полы в квартире не были идеальными.

В конце 2014 года, когда страну накрыл очередной кризис и стройматериалы подорожали за одну ночь в два раза, муж принял решение сэкономить на перестилке полов: рабочие положили ДВП на полусгнившие доски, а сверху застелили линолеум, закрепив края рейками.

Корги быстро обнаружила слабое место и на протяжении нескольких месяцев, зацепившись одним зубом за край линолеума из‑под рейки, целыми днями развлекалась как могла. А я, находясь на работе днём, со страхом и скрепя сердце ждала фотоотчёт сына по возвращении из школы домой.

Я перестилала линолеум каждые выходные. В какой‑то момент я плюнула и просто положила доски от щенячьих ящиков на пол. Она не растерялась и грызла их. Щепки летели в разные стороны. Она ходила в туалет этими щепками. Я поняла, что если я что‑то не сделаю, я просто угроблю собаку. Поэтому я снесла весь настил с полов.

И вот к этому бедламу присоединяется ещё один щенок. Которому тоже надо где‑то справлять нужду, где‑то бегать, драть пелёнки в вату, жрать эту вату вместе с жёлтыми кусками спрессованной мочи. Ему нужно где‑то поставить его миску, корзинку, котомку. И тут мой мозг взорвался.

«Нет, Боливар не выдержит двоих», – и я позвонила знакомой заводчице с вердиктом: «Продаём. А заодно и эту бестию рыжую».

Продолжение истории я расскажу чуть позже, а пока вернёмся к Клео.

Маленькая белая собачка нашла свой дом уже на следующий день после моего судьбоносного решения. Я переживала. Я хотела, чтобы у неё были самые лучшие родители, самый лучший дом, самая вкусная еда и самая мягкая перина. Я хотела, чтобы она была счастлива. Поэтому я дала тысячу ценных и ещё более ценных указаний новой маме перед отъездом.

Владельцам этого помёта я говорила, что у них есть выбор: самостоятельно найти грумера, водить собачку в салон, привезти на груминг ко мне или принять меня на своей территории.

Через месяц Клео приехала ко мне на наведение красоты. Шерсть у неё была мягкая, поэтому я стригла её машинкой. Она обладала достаточно спокойным характером. На грумерском столе вела себя прилично, и, несмотря на всё же небольшой опыт, мне понадобилось полтора часа, чтобы завершить работу и вернуть её хозяйке.

Мне привозили её ещё пару раз до того случая, как я решила взять её в качестве модели на конкурс.

Что случилось с корги

В отличие от Клео, это всё же была моя собака. Я её выбрала, я несла за неё ответственность. Это правда. Хотя официально мы взяли её, чтобы она стала собакой сына.

У меня уже была Дейзи. Она спала со мной в обнимку и признавала меня единственной хозяйкой по всем законам стаи. А мой пятнадцатилетний сын в вечных наушниках воспринимался ею скорее как назойливый старший брат: он то щипал её под одеялом, то пищал детскими игрушками перед носом. Даже его прогулки сводились к трём минутам – не больше.

Принимая решение о покупке второй собаки, я полностью отдавала себе отчёт, что выгул, приучение к туалету, возможные выставки и другие хлопоты будут целиком и полностью на моих плечах. В то время, когда ей исполнилось три месяца и прошёл карантин от прививок, за окном разливалось весеннее тепло. Начались майские праздники – для кого‑то. А для меня начался очень важный и ответственный период – приучение щенка к туалету.

Если упустить что‑то в этот период или сделать неправильно, собака может и во взрослом состоянии справлять свою нужду дома. Если кто‑то относится к подобным вещам со снисхождением, оправдывая в основном собственную лень, немощь или неудобство, – для меня это табу. Собака, которая после шести месяцев гадит дома, – либо невоспитанная, либо владельцам так удобно.

Ранней весной, в майские праздники, мой день начинался в пять утра. Живой будильник уже вилял хвостом у дивана. Еле продрав глаза и на ходу вставив линзы, я спускалась с ней с третьего этажа и ставила на только что пробившуюся после зимних холодов травку.

Самый простой и быстрый способ показать собаке, что от неё требуется, – вывести её на улицу после ночного сна. Она немного покружится, понюхает и сделает свои дела. Сначала – дела попроще. Дела посложнее она понесёт обратно в дом, но потом привыкнет и их делать на улице. Сразу после этого собачку нужно похвалить и, желательно, дать вкусняшку для закрепления положительного результата. И так – четыре‑пять раз в день, особенно после еды. Целый месяц. Понятно, что она не всё будет доносить до улицы, особенно на первых порах: заиграется, забудется…

К концу мая я ходила как зомби: подъём в пять утра ежедневно, вечный недосып, работа, переклеивание обоев и перестилание линолеума по выходным, обычные дела по дому. Я вымоталась. Я выдохлась. Я просто закончилась к осени. Поэтому апофеозом накопленной усталости стало решение продать одного двухмесячного щенка и девятимесячную суку и остаться, как в прекрасном далёком «раньше», с одним мальчиком и одной собакой.

И тут в дело вмешался мой сын. Он сказал: «Ты посмотри в её глаза». А эта овца, которая вот уже пять месяцев жрала линолеум вместе с моими нервами и не давилась, и правда сидела и смотрела на меня своими коричневыми миндалевидными глазами, периодически опуская их в пол. «Как ты будешь её продавать? Она же нас очень любииииииит!»

Он плакал. Мой мальчик пятнадцати лет. Он рыдал и просил её оставить. Он вцепился ей в шею и размазывал сопли и слёзы прямо по рыжей шерсти. Он искренне клялся, что будет выводить её по вечерам. Он, кстати, так и делал следующие две недели. Он её спас. И тогда она, по собачьему негласному праву, стала ЕГО собакой.

Когда гром и молнии стихли и опасность миновала, она исподтишка всё же подгрызала обои и линолеум. Так продолжалось до тех пор, пока ей не исполнилось десять или одиннадцать месяцев. Я давала ей физическую нагрузку, минеральные добавки и в какой‑то день отметила, что она вот уже неделю не бедокурит. Моему счастью не было предела.

Я быстренько заказала из «Леруа» кусок нового линолеума. На выходных должен был приехать муж из командировки. Мне хотелось всё отремонтировать к его приезду. Помню, что я угробила целый вечер на ремонтные работы. Чтобы не переклеивать все обои сверху донизу, я аккуратно отрезала по горизонтальной линии и обновила только низ стены, не обратив внимания, что один из уголков приклеился неплотно.

На следующий день мне нужно было отлучиться из дома. Когда я вернулась, увидела следующую картину: собака с понурым видом лежит под диваном, муж на кухне готовит и мурлычет что‑то под нос, на стене оторван клок обоев.

Оказывается, как только я вышла, Дести прямо у мужа на глазах подошла к этой стене и с видом «Смотри, что я сейчас сделаю!» рывком вырвала клок обоев. В ответ на её выходку он взял тапок и с видом «Я тоже так могу!» ка‑а‑а‑ак всыпал ей люлей по первое число! С тех пор ни один кусок обоев или линолеума в квартире не пострадал.

Эта история научила меня терпению и ответственности: ведь даже самые сложные периоды заканчиваются, если не опускать руки, а выбирая собаку, мы выбираем не только радость, но и работу над собой.

Первый йорк

В детстве я ходила в музыкальную школу. На аккордеоне я училась играть, потому что инструмент мне достался в наследство от мамы. А позже, в старших классах школы, я училась игре на гитаре. Так вот. Если выучить всего 5 аккордов – можно спеть десятки песен. Через двадцать лет я поняла: если научиться стричь йорка – можно подстричь любую породу.

Каждую свободную минуту с момента начала своей грумерской деятельности я посвящала самообразованию: изучала видеоуроки маститых грумеров и активно искала первых клиентов через онлайн‑сервис.

С момента получения сертификата в груминг‑школе большинство теоретических знаний, не подкреплённых практикой, улетучились, казалось, на 99 процентов. А тот несчастный один процент, что остался в моей памяти, состоял из воспоминаний об отрезанном когте.

Сразу скажу, что после стрижки первого в моей практике йорка я стала заполнять дневник – обычный школьный дневник. К тому времени на моём счету было уже пять собак, и я решила, что пора вести статистику. В соответствующий день недели я записывала контакты клиентов, породу собаки, важные детали по стрижке и сумму. Комплекс для йорка, включающий непосредственно стрижку, вычёсывание колтунов, подстригание когтей, формирование «тапочка» на лапах, чистку ушей и мытьё с сушкой, составлял тогда тысячу рублей. За выезд я денег не брала.