На линии смерти

Айхан Сугур

На линии смерти

Начало конца

День не задался с самого утра. Первый снег валил с неба крупными хлопьями, а я так и не сменил резину. Бросил машину на парковке и поехал на метро. На работе начальник задержал из-за ошибки в отчёте.

Как на зло, я пообещал вечером заскочить к девушке друга. Она потеряла браслет после празднования моего тридцатилетия. На днях я обнаружил его в своей прихожей.

День рождения мы всей дружной компанией отмечали ещё в августе. Браслет был дорогой, из натурального золота с камнями. Светлана, та самая девушка, грозилась бросить Генку, если её побрякушка не вернется к ней сегодня же.

Медлить было нельзя. Сразу после работы я поехал на другой конец города, в Чертаново, где жила эта бестия. Когда наконец вручил браслет, было уже за полночь. Я хотел попасть на последний поезд метро, иначе пришлось бы заказывать такси и ждать на холоде.

Заветную букву «М» было видно сразу на выходе из подъезда. Я взглянул на фитнес-браслет. 00:15, 13 ноября. «Чёртова дюжина», – пронеслось в голове. Нужно только перебежать этот огромный перекрёсток. Как раз мигает зелёный. Успею или нет? Если побегу, успею.

Зелёный человечек перестал мигать, как только я сделал пару шагов по переходу. «По-хорошему, нужно вернуться на тротуар и подождать», – подумал я. Было темно, на дорогах лужи подёрнулись тонкой коркой льда.

Но время позднее, а машин почти нет. Была ни была! На раздумья ушла доля секунды, и я рванул через перекрёсток навстречу метро.

Внезапный скрежет тормозов. Протяжный визг резины по льду. Испуганное женское лицо за лобовым стеклом. И я лежу на асфальте, не в силах пошевелить ни рукой, ни ногой.

Последнее, что помню, – девушка в коротком белом пальто, выбегающая из красной Альмеры. И часть номера – 520, вспыхнувшая в свете встречных фар. И всё.

Абсолютная тьма. Пустота. Что происходит? Где я? Кто я? Мне нужно вспомнить. Нужно проснуться.

Свет сверху. Сначала тусклый, потом чуть ярче. Он сгущается, становясь почти осязаемым, и превращается в огромную полную луну. Её бледные лучи пробиваются сквозь плотный туман.

Я плыву в лодке по озеру, которое из-за тумана кажется бескрайним. На другом конце стоит человек с длинными чёрными волосами. Присмотревшись, замечаю на нем плащ из волчьих шкур.

В его руках длинный шест. Человек время от времени упирается им в воду и отталкивается ото дна.

– Кто ты? – спрашиваю я.

Он поворачивается и задумчиво смотрит на меня.

– Твое время ещё не пришло, – наконец произносит он.

В ушах появляется нарастающий гул, становится трудно дышать, и снова всё поглощает темнота.

Бере-Улуг

Просыпаюсь. Оглядываюсь. Узнаю свою комнатушку в отеле городка Бере-Улуг, богом забытой дыры в 85 км от Иркутска. На экране телефона 07:00, 17 сентября. Фух, это был всего лишь кошмар. Приснится же такое. Хотя в таком месте неудивительно.

Помню, как накануне добирался до отеля поздно вечером в кромешной тьме. Хотя отелем этот сарай я бы назвал с большой натяжкой. Он был наспех собран из криво сложенных друг на друга то ли контейнеров, то ли бытовок. Внутри тянулся длинный тёмный коридор с дверями по бокам. Номера напоминали кротовые норы. Узкие, с крохотными окнами, в которых угадывалось местное озерцо. А за озером мрачно темнела непроходимая тайга.

Оказавшись в номере, включил чайник, и уже через 10 минут блаженно лежал на кровати с ноутбуком. Оставалось только составить отчёт и отправить начальству в Москву.

Вчерашний день прошел плодотворно. Прилетев в Бере-Улуг и заселившись в отель, я сразу рванул на площадку. Наши ребята возвели не просто объект, а произведение искусства. Огромная конструкция из металла и бетона на фоне горы выглядела как часть естественного пейзажа. Все коммуникации были убраны в лотки, территория расчищена, а фундамент, по словам геодезиста, сидел в скальном грунте, как влитой.

Рядом же красовалось детище наших конкурентов. Их объект, который они с грехом пополам пытались достроить, кособочился на склоне. Наш прораб кивнул в ту сторону и хмуро пояснил: «Бетон не выдерживали, арматуру клали кое-как. Строят на отсыпном грунте. При первом же серьёзном паводке или подвижке вся эта красота поползёт вниз. И наш фундамент может подкосить». Он посмотрел на меня, ожидая решения.

Несколько секунд я мысленно взвешивал варианты. Мы свое дело сделали на совесть. Теперь осталось отчитаться и получить деньги. Если я начну геройствовать и вскрою проблемы, начнутся разборки. Стройку заморозят, заставят всех переделывать, в том числе и нас. Просто потому, что рядом стояли. В Москве меня за это по головке точно не погладят.

Зачем лишняя головная боль? Мой принцип – брать от жизни своё, а не чужие проблемы. Пусть сами разгребают, когда прижмёт. Не мы же их фундамент криво залили. Я вежливо поблагодарил прораба за информацию, сделав вид, что возьму на карандаш. По сути, просто похоронил эту новость в глубине сознания, как неудобный факт.

Сегодня можно спокойно ехать в Иркутск, откуда вечером улетает мой самолёт на Москву. Я неспешно собрал рюкзак, сдал ключи сонной администраторше и пешком пошёл в сторону железнодорожной станции. Благо, она находилась всего в пяти минутах ходьбы от отеля.

Расписание электричек я изучил ещё по приезде в Бере-Улуг. Ближайшая до Иркутска отходила ближе к полудню, так что время у меня было. Добравшись до станции, я зашёл в здание вокзала, чтобы купить билет. На кассе сидела грузная женщина средних лет с печальными серыми глазами.

– Один билет до Иркутска, пожалуйста, – попросил я.

– Пятьдесят семь рублей. Вот только ждать вам придется до самого вечера, – женщина указала на объявление, написанное от руки. Из него следовало, что все электрички до 20:00 отменены.

– Как же так? Почему отменили столько поездов?

– Осень, будний день, зачем гонять транспорт почем зря. Вот и отменили.

– Ясно, – пробурчал я и вышел на улицу.

Осенний ветер мягко трепал бахрому моего клетчатого шарфа. Погода была тёплая для этого времени года и солнечная. Можно было бы прогуляться до вечера, но на что смотреть в этом унылом таёжном городке? В раздумьях я уселся на лавочку рядом с деревянной бытовкой, в дверном проёме которой стоял мужичок азиатской внешности, жевал семечки и хитро улыбался.

«Наверное, охранник, – подумал я. – И чего тут стеречь, ту немолодую даму, работницу вокзала?»

– Отец, не знаешь интересные места тут поблизости? – на всякий случай поинтересовался я. Вряд ли, конечно, охранник разбирается в местных достопримечательностях, но чем чёрт не шутит.

– Как же, сынок, а краеведческий музей ты разве не заметил?

– Нет, а где он?

– Дык, тут же он. Я ж его и охраняю.

Я огляделся, но кроме здания вокзала и будки охраны вокруг ничего не было. Охранник захихикал, заметив мое недоумение.

– В вокзал-то заходил, а музей не увидел?

Я подошёл ко входу и заглянул внутрь. На другом конце вокзала, напротив кассы, наконец разглядел небольшую серую дверь. Над ней висела вывеска, на которой под выцветшей краской угадывалось слово «Музей».

– Музей на вокзале? Это что-то новенькое.

– А что тут такого? Раньше он был в отдельном здании. Мы с Тамарой Игоревной, – он кивнул в сторону кассы, – там и работали. Она заведующая, а я на охране. Потом наши власти по приказу сверху это… как его… приватизировали… ой, нет, по-другому. Оптимизировали всех, кто работал на железнодорожной станции. Они решили, что и станцию, и краеведческий музей редко кто посещает. Поэтому сократили всех работников. А музей перенесли в здание вокзала. Теперь мы работаем тут. Тамара дежурная по станции, и по совместительству заведующая музеем. А я, как и раньше, охранник.

– Вот это номер, – сказал я, – и сюда эффективные менеджеры добрались.

– Ага, хе-хе правильно ты сказал, дефективные. Умного человека из столицы сразу видно.

Пока я раздумывал, сарказм это или своеобразный комплимент, дедок вдруг воскликнул:

– Да ты не стой столбом, иди, оцени наш музей. Эй, Тамар, покажи-ка экспонаты племянничку из столицы.

Скучающая тётенька встрепенулась, проворно выскочила из билетной кассы и подбежала к нам.

– Кто племянник, какой племянник, этот что ли? А почему молчал до сих пор? – засуетилась она, – Да разве так племянников встречают! Пойдём-ка скорее за мной.

Тамара Не-помню-как-её-там схватила меня за руку и потащила в сторону музея, громыхая связкой железных ключей. Без пяти минут племяннику ничего не оставалось, как послушно пойти за ней. Да и я, в общем-то, был не против. Всё равно надо время убить. До вечера ещё далеко.

Музей

Перебрав несколько ключей, Тамара наконец-то отыскала нужный.

– Ох, как же давно сюда никто не заходил! Я уже и забыла, каким ключом открывать, – виновато улыбнулась она.

Дверь со скрипом поддалась, и взгляду открылся вид на помещение скромных размеров. Поток свежего воздуха ворвался в эту забытую всеми комнату. Годами копившаяся пыль взметнулась вверх и заиграла в лучах осеннего солнца, пробивавшихся сквозь мутные окна.

Зайдя внутрь, заведующая нажала на несколько кнопок на деревянной доске, прибитой к стене рядом с дверью. Со всех сторон затрещали люминесцентные лампы – под потолком, и в витринах. Кое-где они всё никак не хотели включаться, а только неприятно мигали, издавая скрипучий звук.

– Это наш первый зал. Дальше еще пять, – широким хозяйским жестом показала Тамара, – А я буду твоим экскурсоводом.

Первый зал был посвящён находкам местных археологических раскопок. На одной витрине под стеклом лежала берцовая кость мамонта, на другой – бусы из клыков какого-то вымершего хищника. Как водится в подобных музеях, были тут и каменные наконечники стрел, и черепки древней посуды, и фрагменты утвари давно забытых народов, населявших эти территории.

– В старом здании у нас было целое чучело мамонта, а еще скелет небольшого динозавра, – печально сказала Тамара, – После переезда их отправили в Иркутск, а это всё, что осталось у нас.

Экспонаты второго зала сразу приковали мое внимание. Точнее, один из них, огромный шаманский бубен с рисунком волчьей морды. Он был главным украшением комнаты и занимал центральное место на стене напротив входа.

– Этот бубен принадлежал шаману аборигенного народа салгычи. – Заметив мой интерес, поспешила сообщить экскурсовод, – Кстати, Николай Степаныч, охранник наш, последний его представитель. Ты же его племянник и должен быть в курсе, так ведь?

Я отрицательно покачал головой, а Тамара продолжила.

– Весь прошлый век молодёжь перебиралась в города на заработки, а стариков потихоньку забирали к себе духи предков.

Оглянувшись вокруг, я заметил символ волка и на других предметах. Он был на посуде, украшениях, оружии и одежде салгычей. Но самое странное, что этот знак был мне знаком. На запястье моего отца красовалась татуировка с точно таким же волком. Он рассказывал, что она у него ещё с армии. Это не могло быть простым совпадением. Я задумчиво ходил по залу и рассматривал разные экспонаты с рисунком волчьей морды, а Тамара продолжала рассказ.

Она поведала, что когда-то салгычи были кочевым народом. Несколько веков назад облюбовали это горное местечко и решили тут обосноваться. Они поклонялись волку, как тотему рода. Говорили на вымирающем наречии, единственным носителем которого остался охранник Николай. Следы языка сохранились лишь в топонимах: самом городке, рядом расположенных гор и озере. Название последнего, насколько я понял, в переводе означало «Волчье озеро».

Три других зала были посвящены советской эпохе. Чёрно-белые фотографии в деревянных рамках плотно покрывали стены, показывая, как рос городок в двадцатом веке. Вот торжественное открытие вокзала. Вот первый поезд с огромной звездой на лбу, окутанный клубами пара. Вот снос старых домов и возведение пятиэтажек. Вот радостные лица новосёлов. Вот строительство горнодобывающего предприятия.

И на этой позитивной ноте экспозиция обрывалась. Девяностых и последующих лет будто не существовало. Создавалось ощущение, что гордиться больше нечем, потому музей и спрятали в этих пяти комнатушках вокзала, больше похожих на заброшенный склад старых вещей.

Охранник

Когда я вышел из музея, стало заметно прохладнее. До электрички оставалось ещё два часа. От нечего делать я снова уселся на лавочку рядом с будкой охранника.

– Холодно? – спросил дед Николай, заметив, как я кутаюсь в свой плащ. Он явно не был рассчитан на осенний вечер в тайге. – Заходи ко мне на чай, племянничек.

«Согреться было бы весьма кстати», – подумал я и поспешил в бытовку.

Внутри было уютно. Каморка была обшита вагонкой и пахла сушёными травами, развешанными под потолком. На столе закипал электрический чайник, рядом стояли два гранёных стакана в железнодорожных подстаканниках.

Степаныч поставил коробку с чайными пакетиками, вазочку с кусковым сахаром и тарелку с горой сушек.

– Угощайся, – сказал он, усаживаясь за стол.

Я утопил пакетик в стакане, подождал, пока вода станет янтарной, и сделал глоток.

– Дядя Коля, а правда, что ты последний из салгычей, про которых говорила Тамара Игоревна? – наконец нарушил я неловкое молчание.

– А почему неправда? Конечно, правда. Бубен видел? Он принадлежал моему отцу, а до него деду и прадеду. Все они шаманами были.

– А то, что язык салгычей только ты знаешь, тоже правда? Скажи что-нибудь на нём.

– Сказать-то скажу, мне не жалко. А что ты хочешь услышать? – дед снова хитро прищурился.

Сидя напротив, я мог лучше разглядеть его лицо. И мне всё сильнее казалось, что он кого-то напоминает.

– Расскажи мне сказку, например.

– Зачем тебе сказку, ты что, маленький? Лучше песню спою.

И он запел тихим голосом то ли песню, то ли молитву.

– О чём это? – перебил я.

– Мольба к духам предков. Чтобы дали человеку то, что он заслужил. Плохому – наказание, хорошему – награду.

– Я хороший человек. Какую награду духи мне могут дать?

– Чего человек больше хочет, то и дадут. Одному – богатства несметные, другому – любовь на всю жизнь.

– Это как раз то, что мне нужно. Дядя Коля, продолжай!

Старик снова запел. Его монотонный голос в тёплой каморке наводил дремоту. Через окошко я заметил, что уже совсем стемнело, и полная луна светила прямо над нами. Песня лилась непонятными словами, а луна будто наливалась силой, становясь всё больше и ярче. Её холодный свет окутывал меня, проникая сквозь веки.

И тут меня осенило. Да это же шаман из моего сна! Я хотел крикнуть, но вдруг осознал, что глаза у меня закрыты.

Попытался открыть их, но не тут то было.

Свет луны полностью растворился. Меня окружила кромешная тьма, и лишь вдалеке мерцали клочья бледного тумана.

Я снова попытался открыть глаза, прилагая неимоверные усилия. Наконец получилось.

И я обнаружил себя сидящим в вагоне электрички на Иркутск. Как попрощался с дедом Колей, как добрался до платформы и сел в поезд, ничего этого я не помнил.

Аня

До Иркутска я добрался ближе к девяти вечера. Времени до вылета было в обрез. Нужно было мчаться в аэропорт, регистрироваться, искать выход на посадку. Я поймал такси у вокзала, ворвался в терминал, отстоял очередь на регистрацию и потом ещё долго метался в поисках нужного гейта.

В самолёт я сел последним. Пробрался к своему ряду и обнаружил, что соседние кресла уже занимали мужчина лет сорока и симпатичная девушка. Извинившись, я протиснулся к своему месту и плюхнулся на сиденье. «Фух, слава богу, успел!» – с облегчением подумал я.

Перелёт от Иркутска до Москвы занял шесть часов. Первые два я потратил на то, чтобы вспомнить, чем закончились посиделки с охранником, и как я оказался в электричке. Таких провалов в памяти у меня не было со времен эпичной встречи Нового года в общаге на первом курсе.

Мучительные раздумья ни к чему не привели. Изрядно утомлённый, я задремал. Снилось что-то невнятное. Тайга, болота, за мной кто-то гонится, догоняет. Большой волк с жёлтыми глазами вдруг превращается в человека и что-то пытается мне сказать, но я не слышу. Пытаюсь вслушаться, напрягаю слух, как вдруг женский голос произносит: «Пристегните ремни, мы входим в зону турбулентности».

На этом я и проснулся. Открыл глаза, огляделся. Мужчина слева похрапывал, девушка справа сосредоточенно стучала по клавишам ноутбука. Украдкой я взглянул на экран и увидел открытый документ с заголовком: «Почему я больше не верю в любовь с первого взгляда». Какое-то время я читал текст, который выбивали наманикюренные пальцы. Наконец не выдержал:

– Любовь с первого взгляда, конечно, переоценённая концепция. А вот любовь с первого прочитанного предложения… Это уже интереснее.

Девушка резко оторвалась от экрана и захлопнула ноутбук. Несколько секунд я наслаждался ее смущённым и злым видом.

– Вы что, читали мой текст?

– Ну, знаете, когда кто-то рядом печатает со скоростью света, сложно не заглянуть, – невозмутимо отметил я. – Это как минимум любопытно.

– А вы всегда такой бесцеремонный, или сегодня особый день?

– О, я всегда бесцеремонный. Но сегодня, видимо, особенно.

– Ну и? Каково ваше экспертное мнение?

– Ну, если честно, текст неплохой, – я пожал плечами. – Но заголовок немного драматичный, не находите?

– А вы, видимо, эксперт по драме? – парировала она с вызовом.

– Нет, я эксперт по избеганию драмы. Но, знаете, если вы так легко отказываетесь от любви с первого взгляда, может, вы просто не туда смотрели?

– О, значит, вы знаете, куда нужно смотреть?

– Конечно, – с притворной серьёзностью ответил я. – Например, на соседа в самолёте. Иногда так можно встретить кого-то интересного.

– Ну, пока я вижу только человека, который читает чужие тексты без спроса, – саркастично подде́ла меня симпатичная соседка.

– А я вижу человека, который пишет о любви, но явно не верит в неё. Это… иронично.

– А вы верите?

– Верю, – задумчиво ответил я. – Но только в любовь с третьего взгляда. Первый – чтобы заметить, второй – чтобы усомниться, а третий – чтобы понять, что это она.

– Звучит как сценарий для плохого ромкома, – засмеялась девушка.

– А вы, видимо, эксперт по плохим ромкомам?

– Нет, я эксперт по тому, чтобы не верить в сказки.

– Ну, тогда вам явно не хватает хорошего соседа в самолёте, – с притворным вздохом ответил я.

– А у вас есть кандидаты на эту роль?

– Ну, я бы предложил свою кандидатуру, но, боюсь, вы уже заранее настроены скептически.

– Ну, вы хотя бы честны. Это уже что-то, – засмеялась она.

– О, честность – мое второе имя, – улыбаясь, ответил я. – Первое, кстати, Дмитрий.

– Аня. И да, я всё ещё не верю в любовь с первого взгляда.

– Ну что ж, у нас ещё есть время до посадки. Попробую вас переубедить.

За болтовней мы не заметили, как самолёт приземлился. Вокруг уже поднимались с мест, в проходе сгрудилась очередь. Аня упаковывала ноутбук, я натянул куртку, снял рюкзак с полки и направился к выходу.

На свежем воздухе я сделал глубокий вдох и с удовольствием размял затёкшие конечности. Огляделся в поисках Ани, но не нашёл. Она словно испарилась. Я не видел её ни у выхода из зоны прилёта, где толпились встречающие, ни у ленты багажа.

Вскоре зазвонил телефон. Это был Генка.

– Ну что, путешественник, вернулся? Я жду тебя на парковке уже полчаса! – радостно прокричал он в трубку.

– Я уже всё. Скоро выйду, поедем отмечать.

На заднем фоне слышались голоса Витьки и Пашки. Заставлять их ждать было нельзя, поэтому я быстрым шагом направился к парковке.

Поиски

Мой приезд и завершение проекта мы отметили в нашем любимом баре на Арбате. До дома я доехал на такси в половине второго, едва дополз до кровати и сразу уснул. Проспал до полудня. Проснувшись, ещё долго лежал в позе морской звезды. Наконец, собравшись с силами, поднял свою тушку и кое-как дотащился до ванной.

Увидев в зеркале опухшее, заросшее щетиной лицо, я слегка испугался. Рука сама потянулась к полочке с бритвой. И вдруг в отражении я заметил нечто, отчего вздрогнул. На запястье правой руки красовалась татуировка – волчья морда, точь-в-точь как у отца.

Это снова заставило меня вспомнить тот вечер в Бере-Улуг. Чай в будке у охранника, провал в памяти и пробуждение в электричке.

«Дядя Коля не так прост, как казалось. Похоже, решил оригинально подшутить, – пронеслось в голове. – Вырубил каким-то образом и, пока я был в отключке, набил тату».

Но почти сразу я отмёл эту мысль. Зачем это старику? Чудинка у него, конечно, была, но в целом охранник выглядел добродушным и безобидным. Версия об ограблении тоже не выдерживала критики. Все мои вещи в целости и сохранности доехали до Москвы.

После долгих раздумий я пришёл к выводу, что дядя Коля не стал бы мне вредить. Но каким-то образом всё, что со мной случилось, было с ним связано.

От вихря мыслей разболелась голова, и я решил прогуляться по городу, чтобы прийти в себя. Середина сентября в Москве – время перемен. Летняя духота уже отступила, но настоящая осенняя прохлада ещё не пришла. Город застыл в переходной гамме. В основном деревья стояли в тёмно-зелёном, почти августовском уборе. И только местами, словно случайными мазками, верхушки были тронуты первыми жёлтыми и красными пятнами.

На улице не хотелось думать о сложном. Тяжёлые мысли выветривались сами. Увидев на другой стороне влюблённую парочку, я вспомнил об Ане. Мне стало грустно от мысли, что мы так и не обменялись контактами. Неужели больше не встретимся? Нет, я должен её найти. Но как? Нужно вспомнить зацепки из разговора.

В задумчивости я сделал крюк по району, вернулся домой, лихорадочно открыл дверь и рванул к ноутбуку. Стал записывать факты, которые она успела сообщить. Во-первых, учится в МГИМО на пятом курсе. Во-вторых, возвращалась со свадьбы двоюродной сестры. Значит, скорее всего, живёт в Москве. И ещё… что-то про собаку. Необычная кличка… Гиппократ! Точно, я ещё спросил: «Почему Гиппократ?» Оказалось, подарок от дяди-профессора медицины.

Зашёл в соцсеть с картинками, ввёл #doghippocrates. Выпала куча фотографий с врачами и собаками. Попробовал #собакагиппократ. Бинго! Вот он, большой мохнатый пёс, а рядом – улыбчивая хозяйка.

Так, и что же написать? Контактов она не оставила, а я её нашел. Подумает, сталкер. Собравшись с духом, я набрал: «Здравствуйте. Это наверное, прозвучит странно, но мы говорили в самолёте о статье, которую вы писали. Про то, что не бывает любви с первого взгляда. Вы её закончили? Интересно почитать, что получилось. С уважением, Дмитрий с рейса SU1443».

Когда отправил сообщение, я почувствовал лёгкое волнение. Быстро закрыл вкладку браузера. Решил подождать немного и проверить. Через полчаса зашёл в свой аккаунт и не обнаружил ответа. Через два часа тоже ничего. К вечеру сообщение так и висело непрочитанным. Разочарованный, я лёг спать и долго ворочался, вспоминая Аню и наш разговор.

Начались рабочие будни. В делах прошла почти неделя. Каждый день я мотался из дома на работу, а милая попутчица не выходила из головы. Мне уже начинало казаться, что я упустил что-то очень важное. Что Аня и есть «та самая», любовь всей моей жизни, которую я так глупо проморгал. И что теперь счастья не видать.

Я почти потерял надежду, как однажды, вернувшись домой, обнаружил ответ: «Не могу поверить, что вы меня нашли! Это немного необычно для меня, но ту статью я так и не дописала. Сейчас уже сомневаюсь в своей правоте».

В ее словах читался такой жирный намек, что моё лицо расплылось в улыбке, а сердце запрыгало, как теннисный мячик. Я ухватился за этот шанс продолжить флирт, начатый в самолёте. Вскоре наше общение плавно перешло в мессенджер.

Мы переписывались часами, засиживаясь далеко за полночь. Первое впечатление не обмануло. Аня оказалась очень умной и разносторонней. С каждым днем мы обнаруживали всё новые и новые общие интересы.

Казалось, наши взгляды совпадают во всём. Даже редкие споры доставляли удовольствие, открывая новые грани её острого ума. По утрам я с трудом заставлял себя идти на работу. Мне не терпелось дождаться вечера, чтобы написать ей что-нибудь приятное. Постепенно наше общение становилось все более доверительным.

– Я тоже всё время думала о тебе после самолета, пока не увидела твоё сообщение, – призналась Аня.

Оказалось, она думала, что я не заинтересовался ею, раз не взял контакты. Это признание придало мне уверенности, и я решил, что пора действовать.

– Как насчёт того, чтобы наконец встретиться? – напрямую спросил я.

– Конечно! Заедешь за мной завтра?