Новогодний дозор, или В каждой избушке свои погремушки «сказочная история для детей и взрослых»

– Ну знаешь! Выдающаяся биография у неё! Видали! Да ты пока, кроме того, что болтать научилась, ничего выдающегося не сделала.

Мышь поняла, что погорячилась с претензиями. С домовым всё же лучше дружить. Он хоть и, как сам выразился, фольклорный персонаж, но опыт проживания рядом с людьми у него куда поболе будет. Опять же, в тетрадку сунулась без спросу – некрасиво получилось.

– Ну, Фомич! Ну, прости меня, мышь неразумную, – заюлила она. – Прости и помоги, а то ведь помру скоро с голоду. Месяц маковой росинки во рту не было.

– Что ты от меня хочешь? Как я тебе помогу? Сказал ведь, днём на свет не выхожу и людям не показываюсь.

– И не надо. Ты отвлеки их, а я сама со стола что-нибудь добуду.

– Чем отвлечь?

– Ну пошуми как-нибудь, или урони чего. Мне ли тебя учить? Только подальше от стола. Чтобы они посмотреть пошли, а я в это время…

– Да понял, понял. Голод не тётка, пирожка не поднесёт. Готовься, серая, сейчас пошумим.

Домовой вдруг завибрировал, стал таять прямо на глазах и таки растаял совсем.

Вот это фокус!

Где-то через минуту в сенях опять раздался страшный грохот, что-то упало и покатилось. Опять громыхнуло. Как будто там кто-то решил поиграть в футбол старым ведром.

Ай да дедок! Ай да молодец! Подружки повскакали с мест.

Татьяна первой добежала до двери и, не раздумывая, распахнула её. Алевтина робко топталась у неё за спиной:

– Ну, что там? – шёпотом поинтересовалась она.

– Да не видно ни шиша. У тебя в сенях темень, хоть глаз коли. – Татьяна нащупала на стене выключатель и пощелкала им. – Почему свет не горит?

– Наверно лампочка перегорела, а где у бабушки запасные я не знаю, искать надо.

– Ладно. Я видела на буфете свечку. Сейчас зажгу.

Татьяна сходила к буфету и быстро вернулась с уже горящей свечой. Она смело шагнула в сени и стала водить в воздухе высоко поднятой рукой, стараясь осветить каждый уголок. Аля боязливо выглядывала у неё из-за плеча.

На тщательный осмотр сеней ушло не меньше десяти минут. За это время мышь успела добежать до того края комнаты, где стоял стол, запрыгнула на занавеску, поднялась по ней немного вверх, с занавески ловко перепрыгнула на свисающий краешек скатерти, благо стол стоял почти впритык к окну, и через секунду была уже на столе. От вида и запахов разнообразной еды у неё опять закружилась голова. Но выбирать времени не было, надо было поторапливаться. Она схватила с ближайшей тарелки приличный кусок домашней копченой колбасы, которую ещё не успели нарезать, и крепко зажав в зубах, прытко рванула обратно.

Мышь даже уже успела отдышаться, а подружки только вернулись к столу. Одновременно с этим воздух около неё опять слегка завибрировал и Фомич, как ни в чем не бывало, материализовался под кроватью, как будто и не девался никуда.

– А ты молодец, шустрая. – Зашептал он. – И трофей знатный.

– Ты тоже не сплоховал. Чем ты там так громыхал? Я испугалась, что все сени разнесёшь. А лампочку тоже ты успел выкрутить?

– Ага, я, уже давно – в целях экономии – домовой растянул щербатый рот в довольной улыбке. – А пошалить я люблю, особенно, когда с пользой. Давно я так не веселился.

Татьяна за столом разливала чай и вдруг замерла с чайником в руке:

– Аля, посмотри. Вот на этой тарелке, давеча, колбаса лежала, а сейчас ничего нет. Глянь, тарелка пустая. Ты ведь её съесть не успела?

– Нет, конечно. – Аля растерянно оглядывала стол.

– Не могла же она сама со стола сбежать. – Татьяна, чтобы проверить свои слова, даже под стол заглянула. – Чудеса.

Подруги замолчали. Каждая по-своему пыталась осмыслить происходящее. Але ничего путного в голову так и не пришло. Татьяна усердно хмурила брови, на лице её отражалось активное движение мысли. Вдруг её лицо просветлело.

– А знаешь, что я тебе скажу, – Татьяна заговорщицки придвинулась к Але, – это домовой. Мне ещё твоя бабушка, Алевтина Степановна, рассказывала, что у неё всё время что-то пропадает или в другом месте оказывается, не там, где она оставила. То кот её как будто с кем-то невидимым играет. То загремит что-то, то вещи с места на место сами собой перемещаются. Вот и сейчас, кто в сенях безобразил? Не сами же ведра да кадки полетели? И колбаса опять же пропала.

– Что ты такое говоришь? Какой домовой? Мы в каком веке живём? Вон интернет уже кругом, даже у вас в деревне. Новые технологии повсюду. А ты – домовой! Скажешь тоже.

– Технологии технологиями, а домовой домовым. Тебе с ним подружиться надо, а то жизни не даст. Алевтина Степановна с ним ладила и то он иногда гонор показывал. А ты для него человек чужой. В его дом пришла, у него разрешения не спросила, ничем не задобрила.

– А как его задабривать?

– Знамо как. Перед тем как спать будешь ложиться ты ему на столе, на отдельном блюдечке, угощение оставь. Да попроси, чтобы он его принял и дом ваш вместе с тобой оберегал и не буянил попусту, а ты, в свою очередь, его уважать станешь. Поняла?

– Поняла, – закивала Аля.

В эту минуту в сенях опять что-то громыхнуло.

Подружки дружно подскочили, а мышь с Фомичем удивленно уставились друг на друга. Мышь замерла, а Фомич отрицательно замотал головой, мол не я это. В следующую секунду и так стало понятно, что это не он. В сенях раздался зычный мужской голос. Он поминал всех чертей и прочую нечисть самыми изощренными словами. Такой виртуозной брани Алевтина отродясь не слыхала. Её бледные щёки моментально зарделись неожиданным румянцем. В сенях ещё раз что-то упало и дверь широко распахнулась.

– Доброго дня хозяевам! – На пороге стоял молодой, широкоплечий парень. Он был так высок, что ему пришлось изрядно согнуться, чтобы не удариться лбом об дверной карниз. Он широко улыбался. – Ах вот где моя красавица! – обратился он к Татьяне. – А я тебя дома не застал. Матушка твоя сказала, что ты соседей с праздником поздравить пошла. Ну, думаю, пойду и я поздравлю, а заодно и познакомлюсь. А чего света-то в сенях нет? И разбросано всё Я чуть ноги не переломал.

– Слышали мы, как ты чуть не переломал. – Татьяна подскочила к парню. Он уже начал стаскивать с себя припорошенный снегом полушубок. – Не раздевайся. Я домой уже собиралась. Нечего человека с дороги утомлять. Ей отдохнуть надо, а нас родители дома ждут.

– Ну, ты даёшь, Танюха. Зайти не успел, а уже «дома ждут». Ты бы хоть познакомила меня с новой соседкой. – И не дожидаясь ответа, выпалил, – Меня Николаем кличут. А вас?

– Алевтина, – Аля даже смутилась от такого напора, – Алевтина Сергеевна.

– Вы внучкой нашей Алевтине Степановне будете? – не унимался Николай.

– Да, внучкой.

– И на долго ли к нам? Или только празднички погулять?

– Пойдем. – Дернула его за рукав Татьяна. – Что впился в человека, как репей. Говорю же, ей отдохнуть надо.

Она уже успела набросить на голову платок, сунуть ноги в валенки и накинуть на плечи пальто.

– Ну пойдем, коли так, – Николай ещё немного потоптался на месте, бросил на Алю подозрительно заинтересованный взгляд, и нехотя шагнул через порог обратно в тёмные сени.

– Я завтра ещё загляну, – прокричала уже из-за двери Татьяна. – А в сенях мы сейчас приберем, чтобы ты не упала. Пока!

– Пока, – тихо ответила Алевтина уже пустой комнате.

Было ощущение, что на неё внезапно налетел ураган, покружил – покружил, и так же внезапно полетел дальше по своим ураганьим делам. Сначала Татьяна, потом домовой, затем красавец Николай. Голова шла кругом. Она оглядела комнату. Остановила взгляд на столе. Только наличие чужой домашней еды, подтверждало, что всё это ей не привиделось. Решив, что стоит передохнуть после столь бурно начавшегося дня, Алевтина подошла к кровати и плюхнулась на неё прямо в своем нарядном платье.

Всё ещё 1-е января

Колбаса оказалась неземной вкусноты. Мыши, в её недолгой мышиной жизни, ещё не приходилось пробовать ничего подобного. Колбаса была сочной, ароматной. По её мордочке текли слюни вперемежку с волшебным колбасным жирком. Это не шло ни в какое сравнение с сухими крошками и заветренным сыром, которые ей иногда перепадали. Мышь забыла обо всём на свете, даже о своём чудесном превращении.

– Ты так и будешь в одно лицо хомячить или всё же поделишься? – не совсем вежливо напомнил о себе домовой. Она и о нём успела позабыть.

– Фомич!А кто мне говорил, что не интересуется человеческой едой?

– Так-то оно так, да уж больно вкусно пахнет. Дай кусочек попробовать. Давно я ничего подобного в нашем доме не видел. Алевтина Степановна небольшой любитель мясного была.

Мышь не стала жадничать. Всё-таки в том, что эта чудесная еда была сейчас у неё в лапах, была заслуга и домового.

– На. Ешь. – Я отломила приличный кусок колбасы и протянула его Фомичу.

Он аккуратно взял его в руки и, закрыв глаза, долго втягивал носом воздух – на запах пробовал. Потом осторожно откусил небольшой кусочек и стал причмокивать.

– Эй, Фомич, да ты и есть нормально не умеешь, как я погляжу.

– Не мешай, – не открывая глаз, пробубнил домовой. – Идет эксперимент.

– Что ещё такое?

– Прислушиваюсь, как организм отреагирует на незнакомый продукт.

– Так ты колбасу первый раз пробуешь?

– Угу.

– Ну тогда загадывай желание.

Но тут экспериментатор перестал чмокать и вдруг выплюнул колбасу прямо на пол.

– Ты чего это деликатесами плюёшься, совсем одичал! – моему возмущению не было предела. – Видали гурмана – такую вкусноту и на пол!

– Не моё, – покачал головой Фомич. – Вкусно, конечно, но не моё. Так что уж лучше я воздержусь. А вот от молочка бы не отказался.

– Где ж я его тебе добуду, молочко это? Может быть у новой хозяйки попросишь?

– Сдается мне, что новая хозяйка в нас не верит. Слыхала, что она Татьяне говорила? Технологии да интернет какой-то.

– Да уж, – я продолжала с аппетитом уминать колбасу.

– А соседка, оказывается, девушка неглупая, я бы даже сказал, грамотная. Дельный совет нашей-то дала.

– Ты про фто? – с набитым ртом разговаривать было нелегко.

– Про то, что задобрить меня надо и, вообще, относиться уважительно.

– А без этого ты, никак? И на кривой козе к тебе не подъезжай?

– Подъехать, конечно, попробовать можно. Но за результат не ручаюсь.

Мыши живо вспомнился погром, который Фомич так виртуозно устроил в сенях, как будто там стадо сумасшедших слонов резвилось. Она призадумалась: «А наш побитый молью дедок не так прост и безобиден, каким на первый взгляд кажется. Как говориться, невелика фигура, да крепка натура. Видно, специальными домовьими техниками владеет или кунг-фу каким. Надо с ним ухо востро держать и повежливее быть, а то, неровен час, под горячую руку ему попадёшь.»

– Фомич, а Фомич, ты не расстраивайся, – заюлила она, даже заискивающие нотки в голосе появились. – Вот Аля отдохнет и с тобой дружить надумает. Вот, попомни мое слово.

– Поживем – увидим. Я о ней ещё никакого мнения не составил. Не по вкусу придётся – изведу и из нашего дома выгоню. Не посмотрю, что она внучка нашей Алевтине Степановне и тоже Алевтина. Как говориться: баба с возу – меньше навозу.

– А как же разговоры о том, что пустой дом быстро разрушаться будет? Да и скучно без людей-то. Вон мы сегодня как развлеклись. И наелись опять же. То есть я наелась. – быстро поправилась мышь.

Она и вправду уже осилила добрую треть колбасы. Её, давно не знавший такой сытости живот, неприлично раздулся. Пора было остановиться. Мышь отложила в сторону колбасу, но так, чтобы краем глаза её видеть, обтерла лапками усы и мордочку и уставилась на домового:

– Так что, Фомич, какие будут планы?

– Про планы говорить рано, присмотреться требуется да на «вшивость», как говорится, новую хозяйку проверить. А там и решать будем.

Это «решать будем» – очень мышь воодушевило. Это значило, что он её воспринимает вполне всерьез. Это наполнило мышь небывалым энтузиазмом – ей захотелось немедленно начать проверять Алю «на вшивость» (что бы это ни значило). Не хватало ещё, чтобы в их избушке какая-то вшивость завелась.

Вдруг она услышала мерное посапывание. Фомич свесил голову на грудь, закрыл глаза и задремал. «Притомился, сердешный. Давненько, видать, таких треволнений не испытывал.» – подумала мышь и решила, что и ей не помешает немного отдохнуть. Не забыв прихватить колбасную добычу, она отправилась за печку. Поудобней устроилась в своих уютных тряпочках и стала размышлять, как помочь Алевтине подольше задержаться в старом доме. Расставаться с ней, как вы понимаете, мыши совсем не хотелось. А если честно, то с тем теплом и достатком, которые воцарились в доме с появлением новой хозяйки.

Сытый желудок и тепло быстро сделали своё дело. Мышь уснула блаженным сном. Так сладко ей давно не спалось. И снились ей чудесные сны: горы, сочащихся жиром, домашних колбас, куски золотистого сыра и свежего сладкого печенья. Вот это жизнь!

Через пару часов сонную тишину дома нарушил стук в дверь. Это было несколько неожиданно и даже, не вписывалось в сложившуюся традицию – все явления сегодняшнего дня начинались с грохота в сенях. Первой проснулась Аля:

– Кто там? – сонно спросила она.

– Это я, Николай.

Вот так поворот. Мы с Фомичем опять заняли свой наблюдательный пост под кроватью, откуда отлично просматривалось всё пространство комнаты.

– Одну минуту, – Аля вскочила с кровати, подошла к большому бабушкиному зеркалу в красивой резной раме и придирчиво себя осмотрела. Надо сказать, выглядела она прекрасно, платье не помялось и прическа бала в порядке, только одна прядка выбилась. Аля поправила её и пошла открывать.

За дверью стоял весьма преобразившийся Николай. Из-под распахнутого полушубка виднелся костюм, светлая рубашка и даже галстук. Николай смущенно топтался у порога. Он благоухал дешёвым одеколоном. Его валенки были изрядно припорошены снегом, а за ними маячило нечто рыжее.

– Проходи, – новая хозяйка гостеприимно кивнула и посторонилась, давая гостю войти в дом.

Рыжий заснеженный ком метнулся от двери под буфет, а Аля испуганно вскрикнула:

– Ой, что это?

– Не пугайтесь, это Васька. Кот Алевтины Степановны. Пока у вас тут дом пустой стоял, он у нас столовался и в курятнике грелся. Мы не гнали, кот хороший, мышей ловит, чего его гнать? Когда я сюда засобирался, он, как почуял, за мной увязался. По родному дому, наверно, соскучился, так ты уж не гони его.

– Не буду. Я котов люблю. А вы, наверное Татьяну ищете? Так она ушла.

– Зачем Татьяну? Я к тебе в гости пришёл.

– Так я вроде вас в гости не приглашала.

– Ну, так у нас в деревне всё по-простому. В гости без приглашения ходят, тем более в праздники.

– Ну хорошо, проходите, – Аля опять улыбнулась, и Николай с облегчением выдохнул.– Я вас чаем могу напоить.

Николай шустро скинул полушубок и приткнул к косяку валенки. Костюмчик на нём был явно с чужого плеча, великоват размера на два, а галстук прибыл прямиком из прошлого века. На нём ярко цвели какие-то неведомые цветы и порхали экзотические птицы. Аля всё это моментально оценила, но про себя отметила, что этот архаический наряд нисколько гостя не портит.

Да и в самом деле, что может испортить такую пылкую юность, светящуюся радостью голубых глаз и ослепительной улыбкой. Николаю было чуть за двадцать и щенячий восторг от того, что он просто живёт, бил через край.

– А где же вы, Николай, Татьяну потеряли? – спросила Аля.

– Она дома, а я переодеться ходил. Праздник всё же, – Николай уже вполне уверенно устроился за столом.

– Я так поняла, что она ваша невеста? – Алевтина поставила чайник и стала накрывать на стол.

– Она, конечно, невеста, только я не больно-то жених.

– Это как же так?

– Танюха ведь старше меня на целых пять лет. А я молодой, ещё погулять хочу. Это наши родители нас сженихали, чтобы она в девках не засиделась, а я при деле да при присмотре был. А мне самому жениться совсем неохота, хотя Татьяна мне нравиться.

– Понятно. Значит ты со мной погулять нацелился? – простецки откровенный тон гостя заставил Алю перейти на «ты». Она разлила чай и тоже присела к столу.

– Ну-у… не то чтобы… – Николай явно смутился, но быстро взял себя в руки и решительно глянул Але прямо в глаза. – А почему бы и нет?

– Потому, что, во-первых, с женихами подруг я не встречаюсь.

– А во-вторых?

– А во-вторых, у меня свой жених имеется.

– Ну и где же он – твой жених? Почему Новый год одна встречать приехала?

– Заболел он.

– А ты, значит, как верная подруга, в деревню от больного жениха рванула? Не сходится что-то. Сдается мне, ты его не любишь совсем?

– Сходится или нет. Это тебя не касается. – Алю начал раздражать этот разговор. Прыткий какой нашёлся, всё ему доложи.

Николай тем временем уже изрядно осмелел и стал вместе со стулом, на котором сидел, продвигаться ближе к хозяйке. Але эти перемещения совсем не понравились. Она двинула свой стул подальше от навязчивого гостя. Николай ещё глотнул из чашки, видимо для храбрости, и продолжил продвижение вдоль стола. Аля тоже повторила маневр.

Мышь с домовым под кроватью ловили каждое слово. Стратегический план Николая был абсолютно ясен и сильно им не нравился.

– Фомич, надо что-то делать. Але без нашей помощи с этим здоровым молодым бычком не справиться, – пропищала мышь.

– А я что могу поделать? Мы как минимум в разных весовых категориях.

– Ну Фомич! Придумай что-нибудь! Ты же можешь!

Домовой призадумался.

– Ладно, сиди здесь. Я сейчас. – И растворился в воздухе.

В следующую минуту мышь заметила какое-то движение под буфетом. Кот Васька, который так там и сидел с момента своего возвращения в родной дом, стал как-то нервно бить хвостом и даже как будто от чего-то отмахиваться лапой. Даже выражение морды у него стало недовольным, а усы сердито шевелились.

Вдруг воздух рядом со мной завибрировал, и Фомич опять материализовался под кроватью.

– Колбасу гони, – заговорщицки зашипел он.

– Что? – мышь просто задохнулась от такой наглости. – С какой стати? Мою колбасу?

– Она, между прочим, такая же твоя, как и моя. Забыла, что мы её вместе добывали?

– Так ты же сказал, что не будешь её есть.

– Я и не буду. Для дела надо. Или пусть наша новая хозяйка пропадает?

Мышь даже своим гениальным умом, просветленным ударом электричеством, не могла уловить связь между, с таким трудом добытой, колбасой и спасением Али. Но по выражению лица домового поняла, что сейчас с ним лучше не спорить.

Она быстро метнулась к себе за печку и притащила с таким трудом добытый трофей. Колбасы ещё оставалось больше половины. «Боже, неужели мне придется расстаться с этим счастьем.» – её лапки цепко держали остаток колбасы. Они никак не хотели разжиматься, а Фомич уже тянул колбасу на себя. Они ещё немного подергали кусок туда-сюда, но, в конце концов, победило благоразумие, и мышь окончательно сдалась.

Фомич снова растаял в воздухе уже вместе с колбасой.

А в это время Аля, двинув стул ещё раз, почувствовала, что упёрлась в ёлку и отступать больше некуда.

– Николай, что ты делаешь? – она встала и хотела выйти из-за стола. Но гость проявил неожиданную прыть, вскочил и сгреб девушку в охапку.

Он уже тянулся губами к Алиному лицу, как вдруг из-под буфета со скоростью пули вылетел кот. В два прыжка он оказался рядом с Николаем и, издав воинственный клич, сиганул ему на спину. Николай от неожиданности хрюкнул и закрутился вокруг себя. Но избавиться от нападавшего оказалось не так-то просто. Кот намертво вцепился когтями в ткань пиджака, орал и делал зверскую морду. Их вращение по комнате напоминало какой-то странный танец с голосовым сопровождением. Орали уже оба, причём Николай даже перешёл на ненормативную лексику, что кота только подзадорило. Пиджак на спине гостя трещал и разъезжался. Так они довальсировали до ёлки и рухнули на неё, «не разжимая объятий». После падения, Васька резво отскочил и моментально вернулся на исходную позицию под буфетом. Николаю пришлось труднее. Он запутался в гирлянде и отплевывался от мишуры. Кроме того изрядное количество ёлочных игрушек разбилось и осколки резали ему руки. Наконец, Николаю удалось подняться. Он яростно сверкал глазами и продолжал поливать кота последними словами, из чего Аля поняла, что она даже предпоследних никогда не знала.

Ещё не стихла витиеватая тирада с пожеланиями коту «всех благ и долгих лет жизни», как дверь распахнулась и на пороге возникла Татьяна.

– А я стучу – стучу, никто меня не слышит. Что у вас тут творится? А ты, Николаша, что тут делаешь? И почему в таком виде, будто тебя черти драли?

Татьяна стояла руки в боки и переводила взгляд с одного на другого. Брови её всё больше хмурились, а весь вид говорил о том, что надвигается гроза. Пока было не понятно в кого ударит молния. Ещё немного подумав, она повернулась к Але:

– Ну! Так что здесь происходит, подруга?

Аля попятилась, под ногами захрустели битые стекляшки:

– На Николая кот напал, – тихо промямлила она.

– Какой ещё кот?

– Кот бабушкин. Он вместе с Николаем пришёл.

– Васька?

– Васька.

– И что же они тут делали с Васькой?

– Чай пили.

– Значит Николаша с Васькой выпили чаю, а потом подрались.Так выходит дело?

– Татьяна! Ну что ты такое говоришь? Николай пришёл, за ним в дом прошмыгнул кот.

– И что они не поделили?

– Я, так понимаю, что Васька меня защищал.

– А было от чего?

– Ну-у…

– Та-а-ак, – гроза поменяла направление удара. – Николай! – Татьяна всем корпусом развернулась и угрожающе двинулась на жениха. – Ты как вообще тут оказался? Я тебя у себя ждала. Стол накрыла, родителей принарядиться заставила. Гляжу в окошко: вот он идёт мой ненаглядный. Я к двери встречать, а его и след простыл. Как растворился. Что, думаю, за дела? А он, значит, к соседушке на огонёк решил зайти. И что же ты тут забыл, любезный мой дружок?

– Танюша, не начинай. – Николай стал пятиться к двери. – Аля же всё рассказала. Я ей кота привёл, а на чай я случайно соблазнился. У Алевтины Степановны всегда чай самый вкусный в деревне был.

– Ах, на чай соблазнился. – Татьяна продолжала на него наступать.– А больше ты ничем не соблазнился? Может быть тебе подружка моя понравилась?

– Ну что ты, Таня! Как я мог! Ты у меня одна, самая любимая! – Интонации Коли звучали вполне убедительно, хотя пятиться он не перестал и уже нащупывал на вешалке свой полушубок.

Тут из-под буфета опять выскочил кот и взвыл дурным голосом, угрожающе выгнув спину.

– Предатель неблагодарный. – Обиженно бросил ему Николай и рванул в сени, забыв надеть валенки.

Дверь хлопнула. Кот опять утёк под буфет. Татьянин запал иссяк, а Аля не знала, что сказать в такой ситуации. Вроде и не виновата ни в чем, а чувствовала себя перед Таней неловко. Они ещё немного помолчали.

– Вот такие у нас женихи, подруга, – развела руками Татьяна – Ладно, пойду и я, а то, как бы мой любимый не застудился. Вон как рванул, и обувка не понадобилась. А ты отдыхай, больше сегодня тебя никто не побеспокоит, завтра загляну. И дверь не забудь запереть, а то, не ровен час, ещё кого занесёт.

Когда ушла и Татьяна, Аля бессильно опустилась на стул. Надо было прийти в себя. Она включила телевизор: там во всю отмечали наступивший новый год, но веселье и блеск эстрадных звезд девушку сейчас совсем не радовали. Она пощёлкала пультом и остановила свой выбор на старой доброй советской комедии. Очень быстро происходящее на экране её так увлекло, что она успокоилась и почти забыла все треволнения дня и даже с удовольствием съела целую миску вкуснейшей квашеной капусты.

Остаток вечер прошел спокойно. Ёлка была водружена на место, осколки разбитых игрушек сметены в мусорное ведро. Жалко, конечно – бабушкины, сохранившиеся ещё с прошлого века ёлочные украшения напоминали о детстве.

Уже собираясь ложиться спать, Аля вспомнила слова соседки про домового, взяла чистое блюдечко, положила на него кусочек сыра, печенье и конфету. Попросила домового принять угощение и даже извинилась, что нет молока для него.

Когда она укрылась одеялом, к ней на кровать мягко вспрыгнул кот, немного повозился, улегся калачиком в ногах и громко заурчал. Стало совсем уютно и спокойно.

– Вот и славно. Спокойной ночи, дружок. Спасибо тебе за помощь, – прошептала засыпая Аля.

ДневникдомовогоФомича

Ну и денёк сегодня выдался. Давненько я так не развлекался. Всё-таки хорошо, когда люди в доме. Хлопотно, конечно, зато не скучно. Дружок мой закадычный, Васька, вернулся. Очень вовремя. Без него я бы с этим наглым Николаем нипочём бы не справился. Торговался котяра, правда, долго. Требовал отдать ему говорящую мышь на ужин. Мне её стало жалко. Хоть и бесполезное создание, но я к ней уже успел привязаться. Сошлись на том, что я ему колбасы принесу и, если что, от новой хозяйки его прикрою. Васька покочевряжился для порядка, но отработал колбасу на совесть. Настоящую корриду устроил. Так этому Николаю и надо. А мыши я отдал сыр и печенье, которые для меня Аля на столе припасла. Только конфету себе оставил. Уж больно сладенького захотелось после всех переживаний. Устал я сегодня что-то. Пойду посплю. Вон, все уже сопят давно.