Сыщик. Деревенская вендетта

Эксперт присел на корточки рядом с покойным, потрогал руками за его лицо, пытаясь то ли повернуть голову из стороны в сторону, то ли разглядывая какую-то мелочь на его лице и произнёс:

– Одно могу сказать, и то предположительно. У него походу челюсть сломана с правой стороны. Саданули его хорошенько. Возможно, он отключился от удара и его просто потом закололи вилами.

– С правой стороны? – переспросил Ващук.

– Да, Коля. Да. И если это подтвердится на вскрытии, то ищите какого-нибудь боксёра-левшу, обидчика покойного…

– Но убийца же мог сначала ударить в область живота, сбить дыхание правой рукой, а затем уже левой нанести удар точно в челюсть, – парировал Николай.

– Я тебе заключение выдам, а дальше уже сам думай, – ответил эксперт, ёжась в тулупе и надевая меховые варежки. – Всё остальное после вскрытия. И не морозь мне мозг.

– Ну, уже хоть что-то, – ухмыльнулся Николай, скинув рукавицу и теребя покрасневший нос…

Подворный обход небольшой деревушки, «перетряс» местного населения ничего не дал. Особенно в такой мороз.

Никто, никого и ничего за прошедшие сутки рядом с домом убитого Романова не видел. Каких-либо скандал, ссор, пьянок, даже за последний год из соседей по улице или односельчан погибшего и вспомнить не мог.

Убитый жил как бобыль. Ничем не примечательный. Одинокий. В меру пьющий, работящий местный мужичок. Никому никогда не дерзивший, не склочный, не вредный, не религиозный… Сплошное «НЕ»… При проведении первоначальных оперативно-розыскных и следственных действиях.

Кто мог покуситься, да ещё и с такой жестокостью на «серого» мужика, почти незаметного в повседневной жизни для местного населения, и не попадавшего в круг зрения милиции – по крайней мере, опытный участковый, проработавший на территории пять с лишним лет ничего крамольного сказать об убитом не мог точно.

Несолоно хлебавши, окончив к обеду осмотр места происшествия и первоначальные ОРМ, вся следственная группа вернулась в отделение милиции.

Найти автомобиль для транспортирования тела в морг, прямо так с торчащими из него вилами (на чём категорично настоял судмедэксперт), пришлось участковому.

«Не отходя от кассы», прямо в отделении милиции следователь Сикорский Сергей Иванович, не дожидаясь заключению судебного медика, возбудил уголовное дело, по признакам состава преступления по уже новой, вступившей в силу 105 статье Уголовного кодекса (умышленное убийство), выписал отдельное поручение операм на производство ОРМ по установлению лица совершившего преступление, заодно назначил несколько экспертиз и убыл восвояси.

Эксперту криминалисту Метельцеву удалось-таки отыскать частичный отпечаток пальца на выключателе света в сарае, однако точно сказать принадлежит ли он убитому хозяину дома или кому-либо ещё, он пообещал только после дактилоскопирования трупа в морге, а это не раньше, чем через сутки.

Эпизод 4. Не бывает вершка без корешка

Хозяин сауны, пузатый бурят Иван Иванович Дампилон, в прежнюю бытность работавший главным инженером местной поселковой администрации, удачно приватизировавший банный комплекс в середине лихих «девяностых», сидел в кабинете Ващука в модном шерстяном свитере сиреневого цвета с вышитыми на груди белыми оленями. На округлом животе Дампилона толстовка растянулась так, что олени казались какими-то динозаврами с выпученными глазами и колючими рогами.

Ващук опрашивал владельца сауны об убитом Геннадии Романове, периоде работы его в помывочной, каких-либо особенностях, конфликтах, скандалах, драках, возможных угрозах в его адрес, а между делом непринуждённо и небрежно рассматривал оленей на пузе Дампилона.

Иван Иванович, немолодой уже мужчина, однако пытающийся молодиться и хорохориться в силу своего нового «бизнес–положения», занимаемого им в рабочем посёлке, был немало изумлён и даже, казалось, напуган известием о гибели, да ещё столь странным образом своего бывшего помощника, ответственного за сауну.

– Нет, Николай Сергеевич, я не припомню чтобы в бане были какие-либо скандалы или драки с участием Романова… Безобразия, конечно, там хватает, и нарыгают везде, куда можно и нельзя, и гандоны использованные по всей раздевалке разбросают и стычки между отдыхающими бывают, куда же без них-то бухому русскому мужику, и девок могут не поделить… Но Романов никогда не встревал. Иначе я бы знал обязательно. В случае любого конфликта ему проще было на тревожную кнопку нажать и ОВО вызвать. Мы же у ваших на обслуживании находимся. Даже ЧОП нанимать не стали. Тревожная кнопка у нас от вашей охраны… Да и говорю же вам, уволился он от меня пару месяцев назад. Как осень наступила, так и уволился. Сказал, что где-то в Евсино работу нашёл. Ну, нашёл и нашёл. Я сильно-то расстраиваться и не стал. Свято место пусто не бывает. Я взял вон узбека Бобура вместе с женой. Они у меня там теперь вдвоём и трут, и топят – рулят, в общем, за ту же зарплату. А Генку я с конца лета так больше и не видел… Дампилон замолчал.

Молчал и Ващук.

«Что же за напасть-то такая с этим убитым мужиком, никто о нём толком ничего не знает… Невидимка какой-то. Нужно будет сегодня же ещё его родню потрясти, живут тут же в Линёво, может они что-то и расскажут дополнительно» – рассуждал про себя Николай.

Проводив Дампилона до двери отделения милиции, Ващук зашёл в дежурную часть.

– Ну чё там, Серёга, – обратился он к помощнику дежурного. – информацию по убитому из ИЦ не прислали еще?

– А, извини, Коль, замотался, забыл тебе сказать – прислали, вон на столе лежит, я распечатал.

Николай взял со стола помдежа два листа бумаги, исчирканных чёрными чернилами старенького принтера и прямо там, в помещении дежурной части, начал читать текст.

Первый лист, испещрённый статистическими данными и цифрами на запрашиваемые из информационного центра данные о физическом лице, Николай «пробежал» почти не глядя.

ФИО фигуранта, его возраст, адрес регистрации, паспортные данные, водительское удостоверение и прочая статистическая «лабуда» меньше всего интересовали опера.

Информация об административных правонарушениях, совершённых Романовым, отсутствовала.

Самая интересная информация в таких бумажных портянках находится всегда в самом конце.

В последние несколько строк, напечатанные неровными, полу затёртыми чернилами принтера Николай впился как в выигрышный билет спортлото, не доверяя своим глазам и несколько раз подряд перечитывая информацию.

Текст гласил:

«– - – - ПОДОЗРЕНИЕ СОВЕРШЕНИИ ПРЕСТУПЛЕНИЯ – - – - ст. 102 п. «3» УК РСФСР

– - – - ДОСТАВЛЕН ЛИНЕВСКОЕ ОМ ИСКИТИМСКОГО ОВД 28.08.1990 г – - – - ПОМЕЩЕН ИВС ОВД 29.08.1990 г

– - – - – ВЫПУЩЕН ИВС ОВД 01.09.1990.

– - – - УР ИСКИТИМСКОГО ЕРШОВ…»

Николай поднялся в кабинет, уселся в кресло и закурил папиросину «Беломорканала».

Выпуская дым в потолок, Ващук размышлял:

«Хренасе, незаметный мужичок… за что-то же его Тимофеич десять лет назад колол на убийство и даже в ИВС закрывал… Нужно идти в гости к «Старому», проведать майора, за одно и про убитого всё разузнать. Должен его помнить старый хрыч».

Ещё со школы милиции Николай точно знал, что ст.102 УК РСФСР – это умышленное убийство при отягчающих обстоятельствах. Но вот что гласил пункт 3 этой статьи, наизусть он не припоминал.

Порывшись в ящике старенького стола, он извлёк оттуда такой же ветхий и уже никому не нужный, почти всеми забытый УК РСФСР, канувший в Лету вместе с развалившейся Страной Советов.

Открыв страницу с «мокрой» 102 статьёй УК, предусматривающей ещё смертную казнь за совершение данного вида преступлений, он с любопытством обнаружил, что пункт 3 указывал на убийство двух и более лиц.

– Однако! – Николай всё больше и больше проникался к этой ситуации и не только потому, что это была его основная работа в дежурные сутки, но и по тому, что ничем не примечательный серый деревенский мужичок – тот, о котором ничего толком не знали ни участковый, ни соседи по деревне, ни хозяин по работе, подозревался и мог быть причастен сразу к убийству двух или даже более лиц и, по всей видимости, на их же территории, если уж им занимался тогда, десять лет назад его сегодняшний напарник, прослуживший здесь на одном месте и даже в одном кабинете 15 лет.

Пока Николай размышлял на тему превратности судьбы и неожиданному повороту событий в данном, конкретном деле – в коридоре раздался гулкий, бУхающий, удлинённый своей трелью и хриплыми переливами кашель, похожий на рёв лося в брачный период.

– Сука! Тимофеич! – в ужасе подумал Ващук.

Глаза опера округлились, он забыл и про убийство, и про информацию из ИЦ.

Его взгляд метнулся в сторону чайника, как будто Зевс ударил молнией в грешника.

Схватив чайник, откинув крышку, перевернув его вверх тормашками, он начал его отчаянно трясти, пытаясь вывалить остатки зацветшей уже заварки в урну у себя под столом. Разбухшие и засохшие чаинки, прыгая по внутренностям чайника, с трудом поддавались «уговорам» и не желали покидать ставшее им уже родным помещение.

На радость Николая, Ершов задержался у соседнего кабинета оперов, балагуря, смеясь и кашляя на весь коридор.

Очистив на скорую руку посудину, Ващук поставил чайник на «постамент».

– Здорово, «Студент», – раздался хриплый голос Ершова в приоткрывающуюся дверь кабинета.

– Идёт кума, несёт воз дерьма, – пробасил тот же голос, и майор завалился в кабинет.

Ни часа Николай Тимофеевич не мог провести без своих шуток- прибауток, пословиц или поговорок, неведомо откуда знающий их и вытаскивающий из своего нутра по делу и без него.

Ващук привстал, подошёл к старому оперу, пожал ему ладонь и, улыбаясь, произнёс:

– Здорово, «Старый». А я как раз к тебе собирался идти в гости. Навестить так, сказать боевого товарища, соратника по службе.

– Ага, держи карман шире – спокойно ответил Ершов – что бы ты меня навестил, да ещё просто так, да ещё бы с пузырём пришёл – тогда бы точно лето наступило уже завтра.

Ершов медленно разделся, сначала достал из стола пачку «Беломора», выщелкнул и закурил папиросину и подошёл к чайнику.

Открыв крышку и посмотрев внутрь, он просто повернул голову в сторону напарника и спокойно произнёс:

– Колян, ну чё за хрень?

– Тимофеич, я к нему вообще не подходил, после того как ты ушёл на больничный, честное пионерское.

Ващук вскинул руку в пионерском приветствии и улыбнулся.

– Посмотри-ка лучше на ИЦ-шку и вспомни своего старого знакомого. Убили его сегодня.

Николай протянул Ершову два листка бумаги с данными из информационного центра на Романова.

– Вот сейчас чайник отмою после тебя, чаёк замастрячу, а потом уже и посмотрю. Хотя чего смотреть=то. Я и так там всё знаю… – Ершов многозначительно высказался, затянулся папиросным дымом, откашлялся раз десять и продолжал.

– Меня Витя Осипов встретил около поликлиники… Он с дежурства возвращался и рассказал, что в Шадрино убили какого-то Романова… Я и не сразу понял, что это тот самый Генка Романов. Я и не знал, что Генка в Шадрино переехал… Надо же, засранец. Последние десять лет жил тише воды, ниже травы. Однако ж в Царствии Небесном и без него, гандона, тесно, пусть ступает в ад… Каждому своё.

Николай Тимофеевич всё продолжал ворчать, как старый дед, не обращая внимание на младшего тёзку, забрал с собой чайник и вышел в коридор.

Прошло ещё минут двадцать, пока старый опер отмыл чайник, вскипятил в нём воду и вывалил туда целую стограммовую пачку чая «Купеческий».

Только когда аромат заветного и божественного напитка наполнил маленькую каморку № 4, когда Ершов, в очередной раз накашлявшись, вдохнул его своей грудью, он медленно, почти исподлобья посмотрел на напарника, вновь закурил папиросину, и начал свой рассказ.