Сын моего босса

– Заблокировано, – произнес он, всё ещё спиной. – Электронные замки. Стандартная мера предосторожности.

Леон поворачивался медленно, снимая пиджак, будто готовился не к допросу, а к дуэли. Повесил его на спинку кресла – аккуратно, чтобы не помять. Потом расстегнул манжеты. Затем – верхнюю пуговицу рубашки. Каждое движение было спокойным. Каждое – смертельным.

И тогда Кейт поняла: три метра до свободы – это не расстояние. Это время, которое у неё осталось, чтобы придумать слово, которого у неё нет.

Леон Брукс не шёл – он выпускал слова, будто те были отравлены и должны были убить её на лету. – Вариант три. Бегство. Самый предсказуемый и самый глупый выбор. Моя охрана получила приказ не вмешиваться, пока я не разрешу. Теперь мы здесь одни. И твоё время на ответы истекло.

Глава 4

Кейт выдохнула. В ушах стоял гул утреннего разговора с Майклом Маршаллом, как эхо в пустом лифте. Чёрт, что он там говорил? Паника царапала висок, но она заставила себя поднять глаза.

– Хорошо. Кодовое слово «Якудза». Она произнесла это ровно, словно подавала документ на подпись.

– Я не в курсе, почему это и почему тебе, но твой отец сказал его в случае нужды. А твоя неадекватность – точно нужда. А теперь откройте дверь, мистер Брукс.

Слово повисло в воздухе, как лезвие, остановленное в полёте. Леон замер. Всё его тело напряглось – не мышцы, а струны, будто кто-то взял и натянул всего мужчину до предела. В каменном выражении лица на мгновение появилась трещина: не эмоция, а вспышка чего-то сырого, почти болезненного.

– Якудза… Интонация у него была странной: смесь японского поклона и горечи, что остаётся во рту после пороха. Он подошёл к панели у двери, провёл ладонью по сканеру. Замок шипнул, как кошка, выпущенная из ловушки.

– Это было не кодовое слово. Это было имя, которое он носил до того, как стал моим отцом. Слово, которое знали только двое… он и я.

Мужчина повернулся. Плечи всё ещё держали боевую линию, но в голосе появилась новая нота – почти уважение, скованное жесткость.

– Значит, он доверял тебе по-настоящему. Прости за… проверку. В моём мире доверие – роскошь, которую редко дарят. Садись. Расскажи, что он поручил тебе передать.

Кейт не шевелилась. В голове крутился один-единственный мысленный факт: он доверял? – Знаете что, мистер Брукс сказала она, тянущийся к двери шаг превратился в решительный. – Я пришлю вам пакет документов, и вы сами разберётесь. Я – всего лишь юрист, который передал просьбу. Не более того.

Леон не двинулся, не протянул руку, не зарычал. Только голос – сзади, ровный, без интонаций – догнал её у порога:

– Юрист. Это объясняет наглость.

Мужчина достал из портсигара не сигарету, а карточку: чёрный матовый металл, как экран погашенного телефона, с выгравированными цифрами, но без имени.

– Отправляйте документы на этот адрес. Зашифрованная линия. Если в них есть хоть намёк на то, о чём я думаю… вам понадобится не просто юридическое сопровождение. Вам понадобится моя защита. Предложение, мисс Риччи, делается только один раз.

Он положил карточку на консоль. Золотые глаза смотрели не в спину, а в будущее, которое только что щёлкнуло замком – и отпустило.

Кейт смотрела на него оценивающе – не как женщина на мужчину, а как юрист на доказательство. Губы её не пухлые и не узкие, с лёгким блеском, будто она только что провела по ним влажным платком, чтобы скрыть дрожь. Она не знала, чего ждать, а потому закатила глаза, как ребёнок, которому объясняют правила игры, которые он не выбирал.

Сняла туфлю.

Не спеша, не дергаясь – будто снимала перчатку перед дуэлью. Поставила её между косяком и панелью двери – тонкая стелька встала упором, не позволяя замку захлопнуться по новой окончательно. Посмотрела на Леона.

– Думаете, что удерживать человека законно? – спросила она, словно спрашивала о погоде.

Сняла вторую. Взяла в руку. Комично, да. Но это было её единственное оружие – каблук четырёхсантиметровый, стальной стержень в обёртке из лакированной кожи.

Подошла к столу.

Посмотрела на визитку.

Потом на него.

– Вы всегда так гостеприимны? И щедры?

Достала платочек. Подвинула визитку – не руками, а им. Брукс наблюдал.

Потом взяла в пальцы, как доказательство.

– Законность – гибкое понятие, – Уголок его рта дернулся вверх – почти улыбка, но тут же сгладился, будто он обиделся сам на себя за слабость. – Особенно когда в моём кабинете оказывается юрист с прослушкой и знанием мёртвых имён. Что до гостеприимства… мисс Ричии вы всё ещё дышите и свободно уходите. Для моего мира это исключительная щедрость.

Он откинулся. Пальцы сложились домиком. Взгляд – как лупа над микроскопом.

– Вы взяли визитку. Значит, будете отправлять документы. Умно, что не коснулась кожей. Отпечатки. Мой отец научил тебя осторожности… или это профессиональная деформация?

Кейт приподняла бровь.

– Или, может, на ней следы нестирающегося геля? И ты поймёшь, смотрела ли я их? А может, она отравлена? Документы будут в среду.

Он кивнул. Неспешно. Уважение в его глазах было как лёд: тонкий, но выдерживающий вес. Поднялся. Прошёл мимо. Извлёк её туфлю из двери – аккуратно, как экспонат, – Леон протянул, держа за каблук.

– На карточке нет геля или яда. Только мои прямые контакты. И совет: в следующий раз, когда будешь выполнять поручение от мёртвых людей, носи более практичную обувь. Каблук мисс Риччи, плохое оружие. Особенно против кого-то вроде меня.

Мужчина отступил. Позволил воздуху снова течь.

Кейт взяла туфлю. Потом вторую. В её глазах мелькнула искорка – не победы, а насмешки над самой собой.

– Ваш отец говорил: если вы что-то даёте кому-то просто так, то к обеду будете должны вдвое. Странно, что он вас Мидосом не назвал. Всего хорошего, мистер Брукс.

– Проверьте свою сумку. На случай, если я… добавил что-то своё к твоим документам.

Кейт прошмыгнула мимо босиком. Каблуки болтались в руке, как два клинка в ножнах из лакированной кожи.

Леон стоял спиной к окну. Лицо – камень. Но в глубине золотых глаз что-то шевельнулось: память.

– Он часто был прав, – прошептал он. – До среды, мисс Ричи.

И тогда, уже когда она была в приёмной, Кейт остановилась.

Секретарша смотрела на нее с любопытством.

Кейт посмотрела в ответ.

– Что?! Обычно выходят без трусов? Или выползают полуживые? Не пяльтесь так. Это не прилично.

Она села на диван. Натянула туфли. Визитку – в платочке – спрятала в потайной карман. Прищурилась на секретаршу – ту самую, что могла бы претендовать на роль статуи во дворце: идеальный макияж, идеально выщипанная бровь, безупречное молчание. Та лишь подняла бровь, не голос – и впилась взглядом, будто считала чужие ошибки по граммам.

Из-за приоткрытой двери кабинета донесся звук. Скорее, шорох бумаги, падающей на ковролин. Но Кейт знала: это он. Леон. Уловил. Записал. Поделил на два. Один – ей, второй – себе.

Кейт отвернулась, будто ей всё равно, и шагнула к лифту. Только когда двери плотно сомкнулись, позволила себе вздох – и развернула тёмный кусок шёлка со дна сумки.

Печать-перстень.

Серебро, потёртое до мягкого блеска.

Сакура, обвитая драконом – символ, который она видела лишь раз: на старой фотографии Томо Брукса вместе с японскими партнёрами. На обратной стороне – тонкая насечка: «1/2». Видимо на память.

Кейт сжала перстень в ладони. Металл был тяжёлым – не украшение, а ключ.

Она поняла: это не подарок. Это приглашение и предупреждение.

И возможно принуждение…