Вольный ветер

– Привыкай, – повторяла Настя. – Научись доверять Шуше, она тебя не подведет.

Я понимала, что Шуша не самая высокая и, пожалуй, довольно низкая лошадь, но мне казалось, что я нахожусь где-то очень высоко, а главное, под ногами не было привычной твердой почвы. Лошадь двигалась, а иногда, повинуясь команде, поворачивала ко мне голову и выносила мои выкрутасы со стоической безмятежностью, словно была античным философом, а не обычным животным.

– Спасибо, Шуша, – украдкой шепнула я. – Обещаю, что принесу тебе самое вкусное яблоко.

– Не разводи локти в стороны. Действуй только кистями рук, – давала указания Настя. – Но ты умница, у тебя все получается. Видишь, она тебя слушается.

Наверняка на первом занятии Шушиных заслуг было гораздо больше, чем моих, и яблоко она заработала вполне честно.

– Можешь принести ей немного сушек. Шуша их просто обожает, – посоветовала Настя.

Когда занятие заканчивалось, я обнаружила у бортика симпатичного парня с убранными в хвост светлыми волосами. Судя по форме, он был одним из тренеров.

– Как успехи? – окликнул блондин Настю.

– У меня прекрасная группа. Ребята молодцы, – заверила она, продолжая вести Шушу к конюшне.

– А это мы еще посмотрим во время итогового квеста. И не разбалуй их снова. Если слишком нежничать, не воспитаешь победителей.

Настя покраснела, но ничего не ответила, а мне этот тип сразу же перестал казаться симпатичным.

– Пойдешь со мной обедать? – добавил он, обращаясь к Насте.

Я затаила дыхание, ожидая, что Настя пошлет недомачо куда подальше, но она как-то глупо заторопилась.

– Да, сейчас! Подожди, я быстро.

Уходя из конюшни на подрагивающих ногах (похоже, я даже разучилась стоять на земле), я думала, почему хорошие и привлекательные девчонки всегда предпочитают абсолютно не подходящих им парней. Вот и у нас в школе огромной популярностью пользуется один скользкий тип, записывающий бесконечные ролики и строящий из себя то певца, то модель. Говорят, у него чуть ли не миллион фолловеров, но меня он жутко раздражает. Никогда не стану бегать за такими.

Во дворе я встретилась с Ирой, которая ждала меня и грелась на солнышке. Мы пошли в столовую.

– Ты знаешь, кто это? – спросила я, кивнув на Настиного спутника – они расположились за столом вожатых и вроде бы больше разговаривали, чем ели.

– Конечно. Дима Сорницкий. Красивый. – Ира вздохнула и с аппетитом принялась за гуляш с пюре.

– И вовсе не красивый, а противный, – буркнула я, с подозрением присматриваясь к своей порции. Не люблю пюре, особенно быстрого приготовления, противное, с комочками. – А откуда тебе про всех известно?

– Не про всех. Диму на приветственной церемонии представляли. Он продвинутую группу тренирует, – объяснила подруга. – Если бы мое сердце было свободно, он стал бы моим крашем…

Я тоже вздохнула. Ира давно и безнадежно влюблена в нашего одноклассника, который напрочь ее игнорирует (оно и к лучшему). Да и сейчас это даже во благо. Кстати, неудивительно, что я пропустила представление тренеров и вожатых. Есть у меня особенность – задумываться и не замечать окружающих. Кто-то говорит: «Ты художница и должна всех видеть и запоминать». Но дело в том, что мне это никак не удается. Я обращаю внимание лишь на то, что мне интересно. Лошадей, к примеру, хоть издали, но могу разглядывать очень долго, или людей, которые меня зацепили. И в то же время иногда прохожу мимо знакомых, не сфокусировавшись на лицах. Меня считают странной выпендрежницей, мне часто бывает неловко, но я не могу ничего поделать.

Мама называет меня творческой натурой. Не представляю, насколько я творческая, но, возможно, это меня отчасти оправдывает. Естественно, я стараюсь измениться к лучшему, но пока, по-моему, получается не очень.

В пять часов, когда полуденный зной спал, мы отправились купаться. Каменистое побережье было очень живописным. «Вольный ветер» располагал собственным огороженным пляжем, и это здорово – плыть в море и смотреть на очертания гор на ярко-синем небе, сбрызнутые темной зеленью средиземноморских сосен и еще каких-то незнакомых мне деревьев.

Я давно не была на море, а сейчас радовалась, как ребенок. Ира, поплавав немного, выбралась на берег, а я легла на спину, раскинула руки и ноги, словно морская звезда, и уставилась на небо. Мне нравится вода: когда лежишь, кажется, что летаешь. Говорят, сходное ощущение бывает и при езде на лошади, но до этого мне далеко, а наслаждаться парением можно сейчас, просто ничего не делая. От удовольствия я закрыла глаза и вздрогнула, когда на нагретый ласковым, уже не жгучим солнцем живот упали холодные брызги. От неожиданности я дернулась и наглоталась противной горько-соленой воды.

Рядом громко засмеялись. Я встала на ноги – к счастью, было неглубоко, мне по шею – и принялась вытирать кулаками глаза, которые нещадно щипало от морской соли. Чем больше терла, тем сильнее щипало – замкнутый круг.

– Доброе утро! – произнес чей-то тонкий голос, и вокруг снова засмеялись.

Наконец я сумела разглядеть, что окружена компанией девчонок. Говорила брюнетка с каким-то, на мой взгляд, крысиным треугольным лицом, однако рядом с ней находилась Вита.

– Не щелкай клювом – утонешь.

– В спортивном лагере всегда нужно держаться в тонусе, – подхватила другая. – Ты ведь в первый раз здесь? Девочки, нужно устроить ей крещение! Как насчет того, чтобы окунуться?

Почему-то в дурацких ситуациях никогда не знаю, что сказать: тупо молчу, вместо того чтобы дать отпор, а потом ругаю себя. Вот и сейчас я отступила. Они же надвигались, похоже, действительно собираясь окунуть меня с головой.

– Вы что, свихнулись? – спросила я, стараясь говорить как можно тверже, но пятиться перестала. Допустим, я не особо хороша в драке, но быть трусихой не собираюсь. Пусть их даже пятеро, а я одна.

– Так что, хочешь окунуться? – снова ехидно поинтересовалась та, с крысиным лицом.

– Алина, оставь ее в покое, – вдруг спокойно сказала Вита. – А ты не трусь: никто тебя не тронет, если будешь вести себя нормально… – Она мимоходом скользнула по мне взглядом, словно я не заслуживала внимания. – Нам пора, девочки. На сегодня у нас серьезные планы.

И они отчалили, очевидно, признавая ее безусловным лидером, а ко мне подошла Ира, заметившая с берега что-то неладное.

– Они на тебя бычили? – спросила подруга, возмущенно глядя на девчонок. Ира подоспела как раз к финалу нашей недолгой… беседы… не знаю, как назвать правильно.

– Ну… – помня о скором отъезде Иры, я старалась выглядеть беспечной. – Профилактическое запугивание – приветствование новичков. Вдруг у меня коленки затрясутся.

– Может, рассказать кураторам?

– Пожаловаться?! – Я не поверила своим ушам. Такое и не приходило в голову: уж ябедой я не была даже в детском саду. – Нет, конечно. Они не всерьез, не волнуйся. Просто… закон стаи, своеобразная манера здороваться.

Я никогда не являлась жертвой буллинга, но слышала, что одну девочку из нашей школы затравили до того, что она наглоталась таблеток, лежала в больнице, а потом родители перевели ее в другое заведение. У нас, к счастью, довольно сносный класс, я держалась уверенно, не лезла в лидеры и ни в чем позорном замечена не была. Иру пытались дразнить за ее жалостливость, но она просто пожимала плечами: ну да, она доктор Айболит, любит всяких зверушек – и все. Судя по тому, что нас оставили в покое, тактика оказалась успешной. Вот я и решила ее придерживаться. Если не споришь и не боишься, то кому интересно с тобой связываться?

А если почему-то решат связаться, тогда и подумаю об этом.

Мы с Ирой направились к берегу и едва успели обсохнуть, как нас позвали обратно в лагерь. Сегодняшний день предполагал дискотеку – обязательное мероприятие, чтобы все могли лучше познакомиться. Мне, если честно, не очень-то туда хотелось, однако после происшествия на пляже это следовало сделать, чтобы никто не вообразил, будто я боюсь.

Дискотека началась после ужина, и вначале на нее стянулись самые младшие.

Мы с Ирой тоже пришли пораньше, но, скорее, не для того, чтобы потанцевать, а чтобы посмотреть. Мы и прихорашиваться не стали – были в джинсах и футболках, я только волосы распустила, а у Иры они короткие.

Как я и думала, Вита с компанией обставила свое появление эффектно. Она была в белой коротенькой юбочке, стильном топе и белоснежных кедах, что прекрасно смотрелось в переливчатом свете.

Когда девчонки начали танцевать, мне сразу бросилось в глаза, как плавно двигается Вита, так же умело и красиво, как и ездит на лошадях.

– Здорово танцует! – сказала я Ире, перекрикивая музыку.

– Ага, она же вольтижировкой занимается! – откликнулась подруга.

– Чем?

– Вольтижировкой – акробатическими упражнениями на лошади, ты видела, она показывала отдельные элементы на собрании утром.

Я кивнула. Вот это я точно не забыла и сделала пару скетчей – так поразила меня Витина ловкость. Жаль, что мы уже оказались по разные стороны баррикад, классно было бы с ней подружиться. Но разве станет лидер общаться с аутсайдером? Ни за что, можно и не мечтать.

Тем временем в зале появился Денис Воронков: почему-то, толком не разглядев в переливчатом скудном освещении его лицо, я моментально узнала парня. Он подошел к Вите и что-то крикнул ей на ухо. Она повернулась и, взмахнув распущенными волосами, двинулась вокруг него. Они танцевали, но это был странный танец, напоминающий поединок. Для яркой пары немедленно освободилось место в центре, а младшие и вовсе замерли и, раскрыв рты, уставились на этих двоих.

Все-таки Вита с Денисом действительно шикарно смотрятся.

– Красавчик, да? – спросила Ира, наклонившись к моему лицу.

– На любителя. Не жалую золотых мальчиков, – ответила я и отвернулась. Но настроение внезапно окончательно испортилось, захотелось немедленно убраться отсюда. Наверное, из-за скорого Ириного отъезда. – Давай подышим воздухом. – Я потянула подругу за руку.

Мы сбежали из зала в самый разгар веселья. На улице стало прохладно, дул ветерок. Я подняла голову. Над нами раскинулось темное небо с необыкновенно крупными звездами, которые, будто золотые крупинки, упали на бархат ночи. Это выглядело настолько красиво, что замирало дыхание.

– Таких звезд в Москве нет, – проговорила Ира, пока мы шли к беседке. – Ой, смотри!

На земле сиял огонек вроде упавшей звезды, но гораздо мельче. Мы наклонились, присматриваясь.

– Светлячок! – Ира осторожно взяла жучка, усадив его на ладонь.

Неподалеку сверкали искорки фонариков его собратьев, слышался переливистый гул – стрекот цикад, вроде бы так их называют… Или, может быть, это кузнечики… Кто уж разберет. Все вокруг казалось совершенно необыкновенным, даже волшебным.

Мы с Ирой сели на лавку и замолчали. Нам было немного грустно, но одновременно и хорошо.

А на следующий день подруга уехала, я мгновенно почувствовала себя абсолютно одинокой и поэтому старалась как можно тщательнее заниматься различными делами. Разминка, новый урок верховой езды, хотя я и после прошлого занятия едва могла ходить – так болели и ныли мышцы.

– Это из-за того, что ты сидела неправильно и напрягалась, – сказала Настя, внимательно выверяя мою посадку. – Привыкай. И спину, спину держи.

Тренировка была нелегкой, хотя постепенно я приноравливалась. Шуша и вправду делала все сама. Я начала к ней привязываться. Ее спокойствие и доброжелательность были мне сейчас очень нужны. Мне показалось, что лошадь относится ко мне немного снисходительно, но уже признает меня. Может, помогли принесенные сушки, которые Шуша приняла весьма милостиво. Настя предложила нам попробовать рысь, и я очень заволновалась, хотя и понимала, что ничего страшного здесь нет. Все-таки до сих пор никак не могла привыкнуть полагаться на живое существо.

Шуша была большая и добрая. Я видела, что Тоне, одной из сестричек, досталась нервная лошадь, однако подходящая под ее характер, и втайне радовалась смирной Шуше.

– На рыси ты должна чуть-чуть приподниматься вслед за движением лошади. Это называется строевая рысь, так ездили военные, – объяснила Настя. – Приноравливайся к Шуше, чтобы сохранить равновесие. И лошади легче, и тебя не слишком трясет. Понятно?

Я, разумеется, кивала, но на деле все было совсем непросто.

– Не спеши, расслабься, – терпеливо советовала Настя. – Почувствуй лошадь.

Круг за кругом я пыталась приноровиться к неспешной выверенной рыси Шуши и вдруг почувствовала, что мы и вправду словно слились. Тряска стала гораздо слабее, и я заранее предугадывала движения лошади.

Это было невероятно!

– Молодчина! Все правильно! – воскликнула Настя.

В ту же секунду я, конечно, неловко покачнулась и едва не свалилась, а Шуша, очевидно, не выдержав моего растяпства, тихонько заржала.

– Пока хватит, – улыбнулась Настя. – Вы молодцы, я вижу, что все получается. Думаю, вам нужно еще продолжить в паре.

Я остановила лошадь, довольная тем, что Шуша меня послушалась и как быстро это удалось, и соскочила на манеж.

– Спасибо.

Похвала Насти была немного преждевременна, но уж точно очень приятна.

В завершении занятия мы, как всегда, походили по манежу. Это называется смешным словом – заминкой, в противоположность разминке, с которой начинается тренировка.

Настя сказала, что заминка – обязательная часть, чтобы лошадь успокоилась и пришла в норму.

Я поводила Шушу в поводу, что мне тоже понравилось.

На этом занятие закончилось, и, по-моему, чересчур быстро.

Идти на обед без Иры было непривычно. Я надеялась, что соседки по комнате меня позовут, но напрашиваться не стала, а они игнорировали меня, хотя я нарочно медленно проходила мимо, вовсю болтали о лошадях и своих сегодняшних успехах. Было заметно, что им нравится в лагере, и я пожалела о том, что не умею встраиваться в компании. Заняв место в самом углу, я молча ела одна и размышляла о том, как продержаться до Ириного приезда.

А вот Настя опять обедала с Димой. Он о чем-то воодушевленно говорил, а она слушала парня и не сводила с него взгляда. Плохой признак. Но, конечно, это не мое дело, у меня и опыта-то, если признаться, в таких вопросах вообще нет. В прошлом году к нам в гости приезжала мамина подруга с сыном, который старше меня почти на полтора года. Сначала я решила, что он проявляет ко мне интерес, но едва взрослые уединились на кухне, парень уставился в телефон и переключился на меня только при появлении мамы. Не нужно быть проницательным сыщиком, чтобы догадаться: он общается со мной лишь по ее настоянию и исключительно в ее присутствии.

Я и не обиделась – не привыкать, а в целом эксперт по части отношений из меня так себе.

После обеда настало время студий. Продвинутая группа, в которой были Вита и Денис, младшая копия Димы, как я называла его мысленно, отправилась на конную прогулку вне лагеря.

Признаюсь, пара смотрелась очень красиво, я даже замешкалась, глядя им вслед, и вздрогнула от раздавшегося возле уха голоса:

– Завидуешь?

Я обернулась и обнаружила крысиную мордочку Витиной подружки… Как там ее… Вроде бы Алина.

Странно, но на этот раз я даже нашлась, что сказать.

– По себе судишь? – выпалила я и быстро двинулась прочь.

Но в журналистской студии, куда меня уговорила пойти Настя, поджидал сюрприз. Выяснилось, что и Алина записалась именно сюда. Сначала я подумывала улизнуть, но решила, что она обойдется без такого подарка.

Если сбегу, то получится, будто я испугалась и сдаюсь. Нет уж, такого не будет.

Вела студию Елена Викторовна, немолодая, с короткими взлохмаченными черными волосами, кончики которых были выкрашены в фиолетовый. Это выглядело немного странно и, по-моему, не очень шло к ее полной фигуре в безразмерном оранжевом балахоне, но определенно смотрелось оригинально. Она рассказала нам о своей работе в детском журнале. Оказывается, это вовсе не просто.

Раньше журнал выпускали в печатном виде, издавали на глянцевой плотной бумаге, а теперь – только в интернете, в электронном варианте.

Елена Викторовна добавила, что у лагеря есть сайт со специальной журналистской страничкой, где каждая смена публикует лучшие материалы и завершающий отчет о квесте-соревновании, в котором принимают участие все ребята.

– Как вы думаете, что главное в работе журналиста? – спросила Елена Викторовна.

– Продавать статьи, – незамедлительно выпендрилась Алина. Она и без подружки держалась очень нагло и наверняка собиралась стать великой журналисткой. Быть циничной – это же типа модно? Или нет?..

– А… Ну и это тоже, – не растерялась Елена Викторовна. – Но для продажи статей нужно уметь быть интересным, находить небанальные вещи, замечать мельчайшие детали и анализировать увиденное. Давайте попробуем сочинить коротенькие очерки, основанные на вашем личном опыте по обращению с лошадями.

Она выдала нам листочки и ручки, и Алина скривилась:

– А что, мы прямо на бумаге писать будем?

– Да, на бумаге. Журналисту важно не разучиться писать от руки, – ответила руководитель студии.

Я растерянно посмотрела на листок.

– Не знаешь, как начать? – Очевидно, Елена Викторовна и вправду умела все подмечать.

– Я вообще-то, скорее, по рисованию, – призналась я, протягивая скетчбук.

– Отлично. То что нужно! – обрадовалась она. – Рисунки всегда украшают журнал. Вероятно, ты занимаешься в художественной школе. Собираешься стать художником?

– Я еще не решила…

Какой сложный вопрос. Вот Ира не сомневалась, что выучится на ветеринара, а я до сих пор не могла определиться.

– У тебя еще будет время это понять. А пока станешь отвечать за художественную часть, но все-таки я бы попросила тебя написать небольшое эссе.

Мне было неловко отказываться. Эссе получилось коротким и сумбурным. В школе за такое сочинение меня бы не похвалили.

«Я плохо умею ездить на лошадях. У моей подруги Иры есть конь Лютик, о котором она заботится. Он старый и иногда болеет, мне его ужасно жалко. Раньше он работал в прокате. Это тяжело. Мне вообще жалко лошадей. Они или стоят в конюшне, или пасутся в загоне, или на них катаются, заставляют делать то, чего они не хотят.

Эти животные очень красивые. Когда лошадь скачет, она будто летит. У них выразительные глаза, как у людей, но лучше. И всегда печальные.

Здесь есть хорошая лошадь Шуша. Ей со мной трудно, и мне ее тоже жалко».

Не представляю, что написали другие, – Елена Викторовна говорила с каждым отдельно и для всех находила доброе слово. Даже для меня. Сказала, что, несмотря на простую форму, я была искренней и она мне верит.

Алину руководитель студии похвалила за фантазию и бойкое перо – любопытное выражение, кстати. Ее заданием стали интервью.

Студия оказалась не такой уж плохой, а уходила я оттуда с заданием побольше наблюдать за лошадьми и сделать несколько рисунков. Еще Елена Викторовна попросила меня нарисовать какой-нибудь момент, где лошадь выглядела бы не грустной, а счастливой. Я подумала, что попробовать сделать это будет интересно.

3

Туманная даль

Я стояла у огороженного пастбища для лошадей. День медленно клонился к вечеру, дул прохладный ветер, долетавший с моря, по крайней мере, я ощущала нотку пряной морской свежести.

Я смотрела на выгон и никак не могла отвести взгляд – это же так красиво: ярко-зеленая трава, темное предвечернее небо и лошади, лошади, лошади… Гнедые, вороные и белая… А на горизонте – горы…

Видишь эту картинку и кажется, будто очутился в другом времени и нет пыльных, стоящих в вечных пробках городов с судорожным чахоточным ритмом, нет вечной гонки и забот, а есть только что-то древнее, настоящее, вечное. Многие смеются, что девочки любят лошадок, но ведь они – часть того прекрасного, возможно, идеального мира, в котором, наверное, хотели бы очутиться многие.

Лошади как драконы или единороги, но существуют на самом деле, и поэтому сердце начинает биться часто-часто. Если бы можно было поймать это мгновение и навсегда оставить его с собой, чтобы в трудные дни понемногу вдыхать его аромат, пить по глотку, как вересковый мед из легенды!..[7]

Если бы можно было возвращаться сюда снова и снова… Такой возможности нет, однако у меня есть свои секреты.

Я села на траву и быстро, словно боясь опоздать, упустить что-то важное, достала альбом с тонированной бумагой и набор сухой пастели – ведь я пришла сюда не просто так, а в полной готовности – и занялась зарисовкой.

Пастельным карандашом набросала общий план, затем приступила к деталям, сначала темным, скорее, очертаниям, как учили в художественной школе. Я люблю пастель за ее мягкость и плавность, возможность создавать прозрачные просвечивающие силуэты.

Такой же нежностью обладает еще, пожалуй, акварель, но пользоваться ею сложнее, кроме того, фактически ничего нельзя исправить, зато пастель прощает ошибки, позволяет стирать и корректировать.

Постепенно на темно-зеленой бумаге проступали фигуры лошадей. Вот они пасутся, склонив головы, а одна вороная – наверное, молодая – бежит будто прямо на меня. Взяв коричневый мелок, я наметила контур гор, поднимавшихся над долиной, и вдруг почувствовала, что за моей спиной кто-то стоит. Думаю, я так увлеклась, что и не услышала чужих шагов, или человек подошел совсем тихо.

Признаюсь, не люблю, когда на меня смотрят в процессе рисования. Казалось бы, давно могла привыкнуть: с тех пор как нас стали выводить на пленэр, то есть на свежий воздух, за нашими спинами регулярно возникали любопытные, пытавшиеся сразу, иногда вслух, определить, насколько смахивает изображение на реальность.

«А что это она рисует? Совсем не похоже!»

«Девочка только учится, Мишенька, пусть хоть так».

Слышала я подобные диалоги, причем нередко.

Но теперь мне стало не по себе, ведь я уже почти поверила, что очутилась в альтернативном прекрасном и гармоничном мире. Не ожидая ничего хорошего, я медленно обернулась и увидела стоящего надо мной Дениса. В черной футболке без всяких дурацких картинок, в джинсах и кедах, он, не скрывая любопытства, разглядывал мой набросок.

– Привет. – Парень улыбнулся, явно приглашая к диалогу.

Я смутилась. Почему-то абсолютно не ожидала увидеть именно Дениса, а он еще и заговорил со мной.

Сейчас начнутся обязательные глупые вопросы вроде: «О, ты рисуешь?» – как будто это не очевидно.

«Ты учишься в художественной школе?»

Нет, я научилась рисовать во сне или, возможно, родилась с мелком в одной руке и кисточкой в другой.

«А рисовать трудно?»

Убиться как! Вот мучаюсь, страдаю, как ежики, которые колются, но продолжают есть кактус.

Я молчала со смирением заключенного, ожидающего казни, и приготовилась выслушать стандартный набор. Однако совсем глупых вопросов не последовало: или Денис не столь наивен, или ему нет до меня дела.

– Здесь красиво. Я тоже люблю приходить сюда. – Он нарушил паузу, не получив от меня ответ. – Ты из лагеря?

– Да, – удалось выдавить мне. Голос почему-то был хрипловатым. Я прокашлялась.

– Не видел тебя. Ты в какой группе?

Неудивительно, что не видел, хотя проходил мимо раз шесть или больше. Но кто же замечает таких, как я?..

– В новичковой, – буркнула я.

– Ты учишься ездить. Здорово! Завидую! – Он снова широко улыбнулся.

– И чему?

– Ну это же потрясающе. Я помню, когда у меня начало получаться, момент был незабываемым. Я радовался и гордился… А первый галоп, прыжки…

– И сколько тебе тогда было? – сухо поинтересовалась я. Энтузиазм парня подействовал на меня ровно противоположным образом.

– Неважно, – хмыкнул Денис. – У меня своя история. Отец имеет некоторое отношение к лошадям, и я сел на коня довольно рано.

Знаю я это «некоторое отношение». Ира говорила, что отец Дениса – один из самых престижных тренеров.

– А вообще начать заниматься верховой ездой никогда не поздно. Многие учатся во вполне взрослом возрасте. Кстати, – опомнился он. – Я Денис. А ты?

– Мирослава, – зачем-то представилась я полным именем. От утешений парня стало еще хуже. А он даже не видел это жалкое зрелище – меня на лошади.

– Сразу видно, что ты любишь лошадей, поэтому не переживай, научишься. У нас в лагере неплохая школа… О! – оживился Денис. – Тренер подоспел.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Вид спорта, который возник в городской среде; цель паркура – быстрое преодоление любых препятствий с помощью прыжков и разнообразных акробатических элементов. – (Здесь и далее все примечания без указания на то, чьи они, принадлежат редактору.)