Хирург драконьих кланов

Он был стар. Чешуя на его лице и руках поблекла, стала почти прозрачной, как пергамент, прочерченный сетью глубоких морщин. Но глаза, такие же желтые с вертикальными зрачками, горели острым, нестареющим умом. Его рога, огромные и ветвистые, как корни древнего дуба, были покрыты тонкой паутиной серебряных насечек – знаков, которые, как позже узнала Гульнара, означали годы правления и великие битвы. На нем не было доспехов, только тяжелый плащ из шкуры какого-то исполинского зверя.

Рядом с троном стояли несколько существ, похожих на него возрастом и серьезностью выражения. Советники. Один, сухопарый, с почти безволосой головой, уставленной мелкими рожками, как у ящерицы, смотрел на Гульнару с неприкрытым любопытством. Другой, массивный, с лицом, изуродованным старым шрамом, – с подозрением.

– Подойди, дитя чужих земель, – сказал Вождь. Его русская речь была безупречной, лишь слегка отягощенной тем же гортанным акцентом. Удивительно, но Гульнара уже почти перестала обращать на это внимание. Языковой барьер, казалось, здесь почти отсутствовал, будто ее сознание само подстраивалось, или этот мир обладал магией понимания.

Она сделала несколько неуверенных шагов вперед и остановилась, не зная, нужно ли кланяться.

– Меня зовут Григор, – представился Вождь. – Мой сын рассказывал о твоем… искусстве. Ты остановил Каменное Дыхание на ране воина Гранита. Исцелил то, что наши знахари считали смертным приговором.

– Я не исцелила, – тихо, но четко сказала Гульнара. Голос звучал хрипло от усталости. – Я только очистила рану и сняла острое воспаление. Ему нужен покой, чистая вода и хорошее питание, чтобы организм… чтобы тело само справилось с остатками болезни.

– Скромность? Или хитрость? – прорычал массивный советник со шрамом. – Никто не очищал Каменное Дыхание за всю историю кланов. Оно не поддается скальпелю и травам. Ты использовала магию. Сильную и незнакомую.

– У меня нет магии, – настаивала Гульнара, чувствуя, как нарастает раздражение. Она устала, она испугана, она хочет домой, а ее допрашивают о каких-то магиях. – У меня есть знания. Знания о том, как устроено тело, как оно борется с заражением, как чистота помогает заживлению. Я медсестра. Сестра милосердия. Я лечу людей.

– Здесь нет людей, Белый Лекарь, – мягко, но внушительно произнес советник с рожками. – Здесь есть народ Дракона. Дети Камня, Огня и Неба. Наше тело крепче, наша кровь горячей, а раны часто несут в себе не просто сталь, но и волю врага. То, что ты сделала… Это был акт воли. Сильной, целенаправленной. Ты сразилась с чужой магией и победила ее простой водой и куском ткани.

Гульнара хотела возразить, что это была не «простая вода», а перекись водорода, но поняла, что объяснение химических процессов здесь будет звучать еще более безумно, чем признание в магии. Она замолчала.

– Откуда ты пришла, дитя? – спросил Вождь Григор. – Твоя одежда, твоя речь… ты не из клана Огненных Крыльев, не из Скальных Грив, и уж тем более не из выродившихся Небесных Глаголов. Ты… чужая этому миру. В этом сходятся все.

«Мир». Это слово прозвучало как приговор. Значит, они понимали, что она не просто заблудившаяся путница.

– Я… не знаю, как сюда попала, – честно сказала она, и голос ее дрогнул. – Я была на своем посту. В больнице. И… появилась дверь. Из пара и света. Я шагнула и упала сюда. В вашу пещеру.

В зале воцарилась тишина. Советники переглянулись.

– Врата, – наконец произнес советник с рожками. – Древние, почти мифические врата между мирами. Они открываются в моменты мощных энергетических всплесков. Новогоднее Полнолуние… оно создает напряженность в тканях реальности.

– Значит, она не шпион, – процедил советник со шрамом, явно разочарованный. – Просто… случайный дар небес. Или испытание.

– Дар, – твердо сказал Вождь Григор. Его старые глаза изучали Гульнару. – Мы воюем с кланом Огненных Крыльев. Их магия огня прожигает наши доспехи, их ярость не знает границ. Раненых много. Наши знахари умеют лечить переломы, останавливать кровь, но против магических ран они почти бессильны. Ты, Белый Лекарь, показала, что можешь им противостоять. Ты нужна Каменной Чешуе.

В его словах не было просьбы. Была констатация факта.

– А я? – вырвалось у Гульнары. – Мне нужно домой! У меня там жизнь, работа… там меня ждут! – Она понимала, что звучит как капризный ребенок, но не могла сдержаться.

– Врата, если это они, откроются вновь лишь при следующем совпадении сил, – сказал советник с рожками. – Следующее Новогоднее Полнолуние. Через год.

Год. Целый год в этой каменной темнице, среди существ, которые лишь отдаленно напоминали людей, на войне, о которой она ничего не знала. Отчаяние, черное и липкое, подкатило к горлу.

– До тех пор, – продолжал Вождь, – ты будешь под защитой Каменной Чешуи. Тебе дадут жилище, пищу, все необходимое для твоего… искусства. Твоя задача – помогать нашим раненым. В обмен на это, мы оберегаем тебя. Вне наших пещер тебя либо убьют, как чужеродное существо, либо захватят Огненные, чтобы выведать твои секреты или заставить работать на них. Выбора у тебя нет, дитя.

Он был прав. Ужасно, неоспоримо прав. Она была в ловушке. Но ловушка эта предлагала не цепь и темницу, а халат и пациентов. Ту же работу, но в тысячу раз более страшных условиях.

Она подняла голову, с трудом глотая комок в горле. Вождь и его советники смотрели на нее, ожидая ответа. Не смирения, а скорее, признания реальности.

– Мне нужны инструменты, – сказала она наконец, и в ее голосе вновь зазвучали знакомые, деловые нотки. – Острые. Чистые. Не эти тупые ножи. Мне нужно много чистой ткани, которую можно кипятить. Мне нужно отдельное место, где будет чисто, где я смогу работать. И… – она сделала паузу, – мне нужно, чтобы меня слушались. Без вопросов. Когда я говорю, что нужно сделать с раненым, это нужно сделать. Иначе все мои усилия бессмысленны.

Вождь Григор медленно кивнул, и в уголках его жесткого рта дрогнуло нечто, похожее на одобрение.

– Будет исполнено, Белый Лекарь. Грохот и Зубарь будут твоей охраной и помощниками. Бабка Хрипла и ее ученики передадут тебе свои запасы трав и будут помогать. С этого момента ты – Лекарь Каменной Чешуи. – Он поднял с подлокотника трона тяжелую руку, покрытую бледной чешуей. – Но помни. Твоя сила – теперь сила нашего клана. Измена или бегство будут расценены как объявление войны всему, что ты есть. Поняла?

Гульнара встретилась с ним взглядом. В его глазах не было злобы. Была суровая, каменная правда правителя, отвечающего за жизни своих детей. Она кивнула.

– Поняла.

Ее отвели в небольшую, но отдельную пещеру-нишу. Там уже лежали грубые, но новые шкуры для постели, глиняный кувшин с водой, чаша со странными, но съедобными на вид кореньями и куском вяленого мяса. У входа, как немые стражи, встали Грохот и Зубарь.

Гульнара осталась одна. Она села на шкуры, обхватила колени руками и уставилась в стену, на которой прыгали отблески светящегося мха. Она не плакала. Слез больше не было. Было только оцепенение и осознание факта: Гульнара Иванова, старшая медсестра, исчезла. Осталась только Белый Лекарь. И у нее была работа на целый год. В мире драконов, войны и магии, где ее самым мощным оружием был флакончик перекиси и умение не отступать перед лицом ужаса.

Глава 5

Первые дни в Каменной Чешуе были похожи на попытку наладить работу полевого госпиталя в каменном веке, если бы пациенты были вдвое сильнее, упрямее и покрыты чешуей. У Гульнары не было выбора, кроме как погрузиться в работу с головой. Это был единственный способ не сойти с ума от тоски по дому и страха.

Пещеру, которую ей выделили, она назвала про себя «процедурной». С помощью недовольных, но послушных Грохота и Зубаря (они, как выяснилось, были братьями) она добилась того, чтобы пол вымели дочиста, а затем застелили большим количеством свежих, сухих шкур. В углу сложили груду относительно чистых тряпок, принесенных женщинами клана. Рядом поставили большой, всегда наполненный водой каменный чан и сложили охапку дров для поддержания под ним углей – стерилизация стала постоянным процессом.

Самым большим достижением стали инструменты. Местный кузнец, угрюмый детина с чешуей цвета вулканического камня, по ее настойчивым требованиям и грубым рисункам углем на стене выковал несколько предметов: острые, как бритва, скальпели из темного металла, похожие на хирургические лопаточки, прочные пинцеты и даже подобие зажимов с простым механизмом. Они были грубыми, тяжелыми, но невероятно острыми. Гульнара, получив их, чуть не заплакала от облегчения – теперь у нее были руки.

Но главной проблемой стали не инструменты и не условия. Ими стали люди. Вернее, драконы в человеческом облике.

Первым делом она навела порядок среди «пациентов». Раненых, которые валялись где попало, свели в два смежных грота, которые стали палатами. Она ввела сортировку: тяжелые – ближе к выходу из ее процедурной, те, что полегче – дальше. Это вызвало бурю негодования. Воины Каменной Чешуи, оказывается, имели четкую иерархию, основанную на боевых заслугах и силе. Старый ветеран с отрубленными пальцами возмущался, что его положили рядом с молодым, только что получившим первое ранение юнцом. Гульнара, выслушав поток гортанной брани, просто поставила руки в боки.

– Здесь нет старших и младших! – заявила она так громко, что эхо пошло по пещерам. – Здесь есть только «тяжелый» и «легкий»! Ты тяжелый, ты и лежишь тут! Не нравится – вставай и уходи воевать! Но если останешься – будешь слушаться меня!

Ветеран, по имени Утес, буравил ее взглядом своих желтых, раскосых глаз. Потом неожиданно фыркнул, лег на шкуры и отвернулся к стене, но больше не спорил. Слух о том, что Белый Лекарь не боится даже седых ветеранов, пошел по пещерам, прибавив ей как страха, так и уважения.

Следующей проблемой стали местные знахари во главе с Бабкой Хриплой. Они не желали отдавать свою власть над здоровьем клана какой-то пришелице в белом, которая лечила «простой горячей водой». Они продолжали приносить свои отвары, свои припарки из гнилых кореньев и плесени, которые, по мнению Гульнары, только усугубляли инфекцию.

Конфликт разразился из-за молодого воина по имени Щебень. У него была глубокая колотая рана на бедре, уже начавшая гноиться. Бабка Хрипла наложила на нее свою «вытягивающую» пасту из какой-то липкой глины и измельченных червей. Когда Гульнара пришла делать перевязку, она едва не потеряла сознание от запаха. Рана под пастой была в ужасном состоянии, края почернели.

– Снять это немедленно! – приказала она помощникам Бабки, двум тощим подросткам с едва прорезавшимися рожками.

– Не смей! – заскрипела Хрипла, загораживая собой пациента. – Это древнее знание! Паста вытянет дурную кровь!

– Она вытянет его жизнь! – закричала Гульнара, теряя последние остатки терпения. – Это рассадник заразы! Видишь? Чернота! Гангрена! Если сейчас не очистить рану, он потеряет ногу или умрет от заражения крови!

Между ними вспыхнула перепалка. Гульнара, не зная местных терминов, сыпала своими: «некротическая ткань», «сепсис», «ампутация». Бабка в ответ шипела о «духах болезни», «ядре раны» и «гневе земли». Воин Щебень смотрел на них испуганно, не зная, кого слушать.

В конце концов Гульнара, не в силах убедить, решила действовать. Она повернулась к Грохоту, который наблюдал за сценой, скрестив руки на груди.

– Грохот! Прикажи своим воинам удержать Бабку и ее учеников! Это приказ Белого Лекаря для спасения жизни воина Каменной Чешуи!

Грохот, после секундного замешательства, кивнул. Он был солдатом, и приказ был отдан четко, со ссылкой на благо клана. Два других стража мягко, но твердо увели ворчащую Бабку и ее помощников из грота.

Работа была долгой и тяжелой. Пришлось срезать почерневшие, мертвые края раны, вычищать густой, зловонный гной. Гульнара использовала последние капли перекиси, которую развела в кипяченой воде, создав слабый антисептический раствор. После очистки она наложила повязку из прокипяченных тряпок, смоченных в простом отваре ромашки, который сама же и приготовила, найдя похожие цветы среди запасов Хриплы.

На следующий день у Щебня спала температура. Через два дня воспаление начало отступать. Через пять он уже пытался вставать, опираясь на палку. Он смотрел на Гульнару не просто с благодарностью, а с благоговением, как на существо высшего порядка.

Этот случай стал переломным. Вождь Григор, узнав о конфликте, вызвал к себе и Гульнару, и Бабку Хриплу. Он выслушал обе стороны, а затем взглянул на выздоравливающего Щебня, которого принесли на носилках.

– Белый Лекарь доказала силу своего метода, – произнес Вождь. – Хрипла, твои знания ценны для клана, но в вопросах гнойных ран и магических поражений отныне главной будет Белый Лекарь. Вы будете работать вместе. Ты и твои ученики – будете собирать для нее травы, готовить отвары по ее рецептам, помогать в уходе. Понятно?

В голосе старика звучала непреклонность. Бабка Хрипла, потупив взгляд, кивнула, но в ее старческих глазах Гульнара увидела не смирение, а затаенную, жгучую обиду. Война за авторитет была выиграна, но мир так и не наступил.

Помимо борьбы с инфекциями, Гульнара столкнулась с совершенно новыми для нее случаями. Однажды принесли воина, который после схватки с магом Огненных Крыльев страдал от чего-то вроде внутренних ожогов. Его кожа была не обугленной, а покрытой странными, сухими, горячими на ощупь пятнами, из-под которых сочилась прозрачная жидкость. Никакие мази из запасов Хриплы не помогали, они лишь вызывали дикую боль. Гульнара, вспомнив лечение ожогов, приказала принести чистый животный жир (нашелся медвежий), растопила его и смешала с отваром коры дуба (аналог, найденный по описанию вяжущих свойств). Получившуюся мазь наносили тонким слоем. Боль стихла почти мгновенно, а через сутки пятна начали бледнеть. Для клана это стало еще одним чудом.

Другой случай был более жутким. Воин вернулся из разведки со странным предметом, вонзившимся ему в предплечье. Это был не наконечник стрелы, а кристалл цвета темной крови, теплый на ощупь и… пульсирующий. Рана вокруг него не кровоточила, а будто «цвела» – из нее прорастали тонкие, алые ниточки, похожие на сосуды, которые медленно расползались по руке. Воин жаловался на жар и странные видения – ему мерещились крики и вспышки огня. Знахари в ужасе развели руками – это была чистая, концентрированная магия Огня, внедрившаяся в плоть.

Гульнара изучала пульсирующий кристалл, чувствуя, как от него исходит почти осязаемая угроза. Вытащить его обычным способом было нельзя – нити уже срослись с тканями. Но она заметила одну деталь: там, где ее металлический пинцет (неиспользованный и холодный) касался алых нитей, они слегка съеживались. У нее возникла безумная идея.

Она приказала принести с поверхности, с ночного мороза, глыбу чистого, не тронутого землей льда. Обернув лед в прокипяченную кожу, она начала аккуратно, миллиметр за миллиметром, прикладывать его к расползающимся алым нитям. Эффект был поразительным. Нити, как живые, стали сжиматься, темнеть, терять упругость. Кристалл перестал пульсировать, его свечение померкло. Когда весь пораженный участок был обработан холодом, Гульнара, действуя быстро, с помощью своих острых инструментов иссекла мертвые, почерневшие нити и, ухватив пинцетом кристалл, одним резким движением вытащила его. Раздался тихий, словно стеклянный, хруст. Кристалл рассыпался в руках в мелкую алую пыль, которая тут же угасла. Рана, наконец, начала кровоточить обычной, темной кровью. Ее обработали и перевязали.

Это «исцеление» произвело эффект разорвавшейся бомбы. Способность Белого Лекаря противостоять не просто последствиям, а самой живой, враждебной магии, заставила смотреть на нее уже не как на искусную знахарку, а как на силу, сравнимую с могущественными магами древности.

Гульнара же, сидя вечером в своей нише и пытаясь есть безвкусную похлебку, думала не о славе. Она думала о том, что лечила «внутренние ожоги» смесью, напоминавшей народные средства, а «магический кристалл» поборола с помощью криотерапии – направленного холодового воздействия. Ее методы работали. Но работали они здесь, в этом мире, как магия. И этот факт все больше отделял ее от Гульнары-медсестры и укреплял в образе Белого Лекаря, существа, чья сила была необъяснима, а значит – пугающей и желанной одновременно.

Она засыпала, прислушиваясь к гулу пещеры, к далеким голосам драконьего клана, к скрипу крыльев летучих мышей где-то в верхних ярусах. Она начинала понимать распорядок их жизни, их грубый юмор, их суеверия. Она даже выучила несколько самых ходовых слов на их наречии. Мир больницы отдалялся, становясь сном. А этот мир, холодный, каменный и опасный, с каждым днем становился все более… реальным.

Глава 6

Слава Белого Лекаря росла подобно лесному пожару в сухой степи. Ее уже не просто уважали – перед ней благоговели, а некоторые откровенно побаивались. Дети клана, мелкие чешуйчатые ребятишки с едва заметными бугорками на лбах, замирали, завидя ее, и потом с визгом разбегались. Взрослые воины, проходя мимо, слегка склоняли головы – жест, который Зубарь объяснил как знак высочайшего почтения, равного почтению к старейшинам.

Но вместе со славой пришло и внимание. Пристальное, недоброе. Гульнара чувствовала его на себе – тяжелый, изучающий взгляд из темного угла, когда она обходила палаты; внезапное затишье в разговоре знахарей, стоило ей появиться; шепотки, которые обрывались, как только она поворачивала голову. Бабка Хрипла и ее приверженцы не простили своего поражения. Они просто ушли в тень, затаившись, как змеи под камнем.

Именно Зубарь, ставший за эти дни чем-то вроде ее проводника в тонкостях клановой жизни, однажды вечером, стоя на страже у входа в ее нишу, заговорил об этом.

– Тебе нужно быть осторожнее, Белый Лекарь, – сказал он тихо, не глядя на нее, устремив взгляд в темноту коридора. – Твоя сила… она пугает старых. Они не понимают ее. А что не понимают – то либо уничтожают, либо пытаются контролировать.

– Я же помогаю, – устало возразила Гульнара, протирая свои бесценные инструменты прокипяченной тряпкой. – Я лечу ваших воинов. Разве этого мало?

– Для простых воинов – да. Для их матерей и жен – да. Но для Совета Камня… – Зубарь обернулся, и его глаза с вертикальными зрачками сузились. – Ты меняешь баланс. Раньше тяжело раненый воин был обузой. Часто он умирал, освобождая ресурсы клана. Теперь он выживает. Возвращается в строй. Это хорошо для силы клана. Но плохо для тех, кто привык считать воинов расходным материалом в своей игре за власть.

– Какая игра? – спросила Гульнара, откладывая инструменты.

Зубарь вздохнул, оглянулся и присел на корточки рядом, понизив голос до шепота.

– Вождь Григор стар. Очень стар. У него есть сын, Гром. Сильный воин, но… горячий, как свежая лава. Его поддерживает много молодежи и воинов вроде меня. Но есть и другие. Советник Скол – тот, что с рожками на лысине. Он хочет мира с Огненными Крыльями любой ценой, даже ценою нашей земли. У него свои сторонники, тихие, хитрые. А есть Крепь, – он кивнул в сторону, где обычно находился массивный, изуродованный шрамом советник. – Он ненавидит Огненных лютой ненавистью и хочет войны до последнего дракона. Они с Громом часто спорят. Твои исцеления дают силу Грому – больше здоровых воинов для его наступательных планов. Но они же раздражают Скола, который считает, что войну все равно не выиграть, и Крепь, который видит в тебе угрозу своим старым, проверенным методам воспитания «истинных камнеедов» через боль и потери.

Гульнара слушала, и ей становилось не по себе. Она попала не просто в военный лагерь, а в самое пекло политических интриг. И сама, того не желая, стала пешкой на их доске.

– А что Вождь? – спросила она.

– Вождь… Он мудр. Он держит баланс. Но камень, на котором он сидит, тоже может треснуть.

Неделю спустя камень дал трещину.

Это случилось ранним утром, когда Гульнара проверяла перевязки в палате. В пещеру ворвался запыхавшийся молодой стражник, его глаза были полны ужаса.

– Белый Лекарь! К Вождю! Срочно!

Она, не задавая вопросов, схватила свою сумку из грубой кожи, куда сложила самые необходимые инструменты и остатки своих «сокровищ» – крохотный обмылок, найденный в ее кармане, и пузырек с солевым раствором, который она сама изготовила, выпаривая морскую соль, принесенную с дальнего озера.

Покои Вождя были полны народа. Советники, военачальники, несколько старейшин стояли в растерянности и ужасе вокруг трона. На ступенях у его подножия сидел, тяжело дыша, сын Григора – Гром, мощный дракон с чешуей цвета темной меди и рогами, похожими на боевые молоты. Его лицо было искажено беспомощной яростью.