Таксист с Рублёвки

Решаюсь идти ва-банк. Всё равно терять мне уже нечего. Либо он действительно верит в то, что говорит, либо это просто ещё одна ложь в череде бесконечных обещаний. Но сейчас я поставлю точку.

– Хорошо, я готова подождать, – отвечаю несколько могу спокойно, намеренно делая голос мягче.

– Правда? Так просто? Ксюх… – он замолкает, но в этой паузе слышится недоверие. Правильно, милый, ты всё чувствуешь.

 Мгновение и теперь Богдан продолжает уже другим тоном: чётким, деловым, будто мы не бывшие влюблённые, а партнёры, обсуждающие сделку:

– Есть какие-то условия? В чём подвох?!

Меня почти смешит эта перемена. Вот он, настоящий Богдан – не романтик, не страдалец, которым прикидывается сейчас, а человек, который, привыкший всё просчитывать и оценивать собственную выгоду.

– А что, обязательно должен быть подвох? Или обязательно должны быть какие-то условия?

Хотя он, конечно, всё верно он понял: условия есть!

Потому что за этот год он слишком много наобещал. Слишком много раз говорил «подожди», «скоро всё изменится», «я решу все проблемы».

Если он действительно хочет, чтобы я поверила снова – пусть докажет. Но больше не словами, как привык, а делом.

– Ну… Нет, конечно, но тем не менее уж слишком быстро ты как-то согласилась меня простить.

– Любишь, говоришь?

– Ну, конечно! – и, кажется, даже искренен.

– Ок. Тогда у меня, как ты сказал, будет теперь как в бизнесе. Ты знаешь моё единственное желание, и если ты согласишься выполнить его, тогда я готова ждать, когда ты разведёшься со своей женой. Сколько тебе месяцев нужно для того, чтобы ты изображал идеальную семью, вы заключили все необходимые контракты, произвели слияние бизнеса, и ты без потерь развёлся?

Он замолкает.

Затянувшаяся пауза повисает между нами, и я буквально ощущаю, как в его голове щёлкают невидимые счёты.

Представляю, пока он думает, как он мысленно раскладывает перед собой все возможные варианты, взвешивает риски и выгоды.

Вот оно. Вот почему я так ненавижу таких людей – этих сытых, самодовольных богачей, для которых весь мир просто выгода, а окружающие – средство для её получения.

Для них нет ничего святого, ничего настоящего. Всё сводится к холодному расчёту, к цифрам на банковском счету, к прибыли, которая непременно должна быть в их пользу.

А как же чувства?

Что для них чувства? Мимолётная прихоть, случайная слабость, которую можно отбросить, как только она перестаёт быть удобной? А я перестану быть удобной сразу, как не соглашусь на его условия.

– Чувства – вещь непостоянная, – как он мне не раз сам говорил с этой своей снисходительной ухмылкой.

И ведь он действительно в это верит. Для таких, как он, любовь – это не безумие, не страсть, не боль и не счастье. Это просто ещё один актив, который можно оценить, взвесить и… отложить в сторону, если он не вписывается в общий финансовый план.

Понимаю, нет, он никогда не поймёт, почему я так злюсь сейчас и почему не готова принять его женитьбу.

– Ну… долго считаешь!

– Вероятно, год, два.

– Ясно. В принципе, не слишком долго. Хорошо, я согласна, – вру.

На самом деле я не смогу с ним быть, но проверку на «вшивость» провести очень хочется.

– Что, правда подождёшь? – настороженно, не веря мне, снова переспрашивает.

– Ну да, но я же тебе сказала. Моё желание ты знаешь.

– Я готов выслушать и обсудить.

– Э-э-э, нет, обсуждать я больше ничего не хочу. Хватит пустой демагогии, которой ты кормил меня весь этот год. Женишься на мне сразу же после развода, и мы усыновляем Стёпку.

– Ксюша, ты же знаешь, это для меня вопрос сложный!

– Стоп! Что значит сложный? Как быстро ты переобулся! Ну ты же мне обещал!

– Я не обещал усыновлять его, я обещал только помогать этому детскому дому иногда. Ну, точнее, даже не этому детдому, а конкретному мальчишке.

– И как это будет выглядеть?

– Очень просто! Мы найдём ему хорошую семью, где родители будут носить его на руках, заботиться, холить и лелеять. Но я лично, чужого ребёнка точно не усыновлю.

– Вот как, значит…

– Ну да! Зачем он мне нужен? Своих потом, когда-нибудь, как скучно станет, ну или для статуса родим, а чужого мне не надо.

– При Степане ты говорил совсем другое, когда мы забирали его гулять в парк, – возмущения своего даже не скрываю.

– Я говорил, что ты и он хотели слышать. Всё это было ради тебя. Но если честно, не ляпни ты при нём тогда про усыновление, ничего бы этого не было. Да и он ребёнок маленький, он ещё ничего не запоминает и ничего не понимает. У него одни тупые инстинкты: поесть, попить, поиграть в игрушки, и что там ещё они любят?

– Ты идиот, что ли?! – возмущена. – Как инстинкты?! Он всё понимает, как любой ребёнок! Его бросили родители, сначала отец, следом мать, и ты думаешь, он ничего не понял?!

Вспоминаю, как у нас случилась история, которая перевернула всё.

На Новый год директриса мне позволила забрать Стёпку к себе на пару дней, и я в чувствах абсолютного счастья сказала ему, что в будущем, когда выйду замуж, обязательно заберу его в свою семью.

Поскольку Богдан был всё чаще со мной, Стёпа при нём открыто спросил: он будет моим папой, и тот, посмотрев на меня, ответила – да!

Богдану не стоило было подхватывать и поддакивать мне. Но этот подлец действовал в своём интересе.

Он начал снимать на телефон каждую поездку и выкладывать в сеть.

Это я потом узнала, но «жених» объяснил, что для карьеры его отца такие выкладки видео – восхитительная возможность приблизиться к народу, показать участие в жизни простого люда, а тем более если это детский дом.

– Рейтинги отца прут! – он радовался как ребёнок, и я сдалась, лелея надежду, что его отец поможет с усыновлением.

– То есть моё желание ты не выполнишь?

– Я же сказал: нет. Можешь рассказать мне другие. Не знаю там… Хочешь, я куплю тебе хорошую, дорогую машину. Ну или… Давай я тебе куплю квартиру в престижном районе? Хочешь, прямо в самом центре Москвы? И пусть это будет даже трёшка! Ну хороший же вариант, Ксюша, соглашайся, не глупи!

После этих слов вместе с кружкой, которая выпадет из моих рук случайно и разбивается, также разбивается моя главная мечта: чтобы Стёпа стал моим сыном по закону, юридически.

Чувствую, как глаза наливаются слезинками, и я не в силах остановить их поток. Несмотря на это, старюсь голосом не выдавать свою боль, рвущуюся наружу.

Зачем ему об этом знать? Он относится ко всему играючи, у него даже ума не хватит понять, что я сейчас чувствую.

А если так, есть ли смысл снова объяснять ему то, что для него не является важным и являться никогда не будет.

– Ты сейчас меня покупаешь, я не понимаю? Я же сказала единственное желание. Одно! Как ты не поймёшь, что не всё меряется деньгами! Мне не нужны ни машины, ни квартиры, мне нужен этот мальчик. Я люблю его как собственного сына! Ты предлагаешь сына променять на тачки и трёшки в центре Москвы? – поднимаю глаза вверх и быстро моргаю, желая прекратить этот поток.

– Какая же ты упрямая! – в сердцах говорит мне. – Ты сейчас совершаешь непоправимую ошибку!

– Моя главная ошибка в жизни была – это встреча с тобой, избалованным папенькиным сынком! Ненавижу тебя, слышишь, ненавижу! Ты ведь не только меня обманул, ты обманул и Стёпку! Твоих куриных мозгов не хватит, чтобы понять, что такое, когда ребёнок чувствует себя преданным, а в его случае второй раз! Он в людей верить перестанет, понимаешь ты это или нет? Он в меня верить перестанет! Всё, забудь обо мне, мне надо собирать ребятам подарки, а ты катись и больше не смей мне звонить!

Кладу трубку, и в этот раз уже не отвечаю на его последующие звонки. Толку разговаривать, если мы всё равно друг друга не слышим.

Смахивая упрямые слёзы, которые так и не остановились, достаю список, составленный перед тем, как идти в магазин.

Так: печенье десять килограмм, конфеты… Даже не знаю, сколько взять. Так что ещё можно привезти так, чтобы их обрадовать? Голова совсем не соображает.

Ситуация с Богданом выбила меня из колеи, я никак не могу сосредоточиться.

Надо же, сколько было надежд на эти отношения!

А ведь Сашка была права, звоночков было очень много. С родителями не знакомил, с друзьями тоже. Если мы куда-то ехали, то, как правило, это были закрытые клубы.

Если у него случались какие-то важные мероприятия, никогда с собой меня не брал, отнекивался тем, что там будут только одни бизнесмены, и мне там будет неинтересно.

Так… Я отвлеклась. Печенье, конфеты, раскраски, фломастеры, карандаши, пластилин. Мне обязательно нужно успеть всё это купить до поездки.

И Стёпке какой-то отдельный подарок, чтобы хоть как-то немножко обрадовать его.

Только ведь он очень умный мальчик, уверена, почувствует подвох.

Скорее всего, он снова начнёт задавать вопросы, когда я его заберу из детского дома, а я не смогу теперь ответить.

Глава 7

АРТЁМ

– Ну ты и друг, – сквозь зубы шиплю я, сжимая кулаки, желая дать ему по морде. Мог бы и отказать, если уж называешь себя моим корешем!

Рафа на мои слова только усмехается, развалившись на диване, и лениво поправляет дорогие часы на запястье.

Его лицо выражает неподдельное веселье, и он действительно наслаждается моим бешенством.

– Твоей матушке разве откажешь?! – его хохот становится ещё громче. – Она так мило попросила, что я не смог отказать.

Хочется покрыть его бранными словами, но сдерживаюсь. Сейчас не время злиться на этого придурка, надо как-то выкрутиться из неожиданно дурацкой для меня ситуации.

– Я ни разу не ездил на таких машинах! Вдруг я тебе её разобью? Ты же потом с меня кожу сдерёшь!

Рафа машет рукой, будто я о ерунде говорю.

– Да брось, одной меньше, одной больше. Нашёл о чём волноваться! Наоборот, классно же! Весело! Народ послушаешь, узнаешь, кто, чем и как живёт. Девчонок красивых покатаешь…

Он подмигивает мне с таким видом, будто только что вручил билет в рай.

– А там заодно и телефончик у какой-нибудь красотки стрельнёшь. Если, конечно, она согласится встречаться с таксистом, – он снова начинает хохотать, и его смех звучит как открытое издевательство.

Я уже готов швырнуть в него ближайшей подушкой, но Рафа вдруг вскакивает с места, хватаясь за телефон.

– Погоди минутку, я не успел!

– Не успел что? – не понимаю, о чём он.

– Я должен снять это на камеру, записать сторис! – глаза Рафа горят азартом. – Из наших, кому расскажу, не поверят же. Ты бы видел себя! Одет как бомжара! Где бренды, где стиль?! Чмо чмом!

Рафа крутится вокруг меня, пытаясь снимать меня на камеру своего дорогого телефона.

Моё раздражение достигает предела. Я подхожу к зеркалу, чтобы самому оценить, что же в моём виде так веселит моего «друга».

Но… Всё вроде нормально. Джинсы, простая футболка, кроссовки. Ничего криминального. Да, не «бренды», но и не мешок из-под картошки.

Ну да, не стиль oldmоney, который предпочитают люди, живущие на Рублёвке, но на удивление вполне даже ничего. Самый обычный парень, каких сотни тысяч передвигаются по Москве.