Хромос: цвет тишины

Кэтти Сай

Хромос: цвет тишины

Пролог

Мир делится на два типа людей: те, кого видят, и те, кого в лучшем случае – замечают. Я принадлежу ко второму типу. Не потому, что я тихая или неинтересная. А потому, что я – Бесцветная.

В мире, где каждый человек с первой минуты жизни окутан сияющей, живой аурой, отражающей саму суть его души, моя… невидима. Не ослепительный Алый гнева и страсти, не глубокий Сапфир спокойствия, не сияющий Изумруд радости. Просто прозрачность, легкая дрожь воздуха, едва заметная искривленность света, если очень приглядеться. Нас, Бесцветных, мало. Нас называют «пустотами», «случайной ошибкой природы», а чаще просто не называют никак.

Меня зовут Лира. И вот вам первый урок жизни в городе Хромос: если твоя аура невидима, то невидимым становишься и ты.

Я шла по коридору Академии «Спектр», заведения для перспективных «Цветных» подростков. Я училась здесь по особой квоте – своего рода жест милосердия от системы. Воздух вокруг был похож на буйство неоновых красок. Мимо пронесся вихрь Бирюзового восторга – команда спортсменов, их ауры сливались в веселый водоворот. Две девочки с нежными Розовыми сияниями (цвет романтической мечтательности) шептались у шкафчиков, бросая на меня быстрый, скользящий взгляд – взгляд сквозь меня. Они видели мою форму, мои книги, но не меня. Я была для них пустым местом, фоном.

А потом я увидела её. Зою.

Её аура – чистый, жизнерадостный Изумруд – обычно была самой яркой точкой в любом помещении. Она смеялась, окруженная такими же яркими «Цветными». Но сегодня… сегодня в сиянии её зелени, прямо у самого сердца, пульсировал крошечный, ядовитый штрих. Грязно-серый. Цвет страха. Сомнения. Лжи.

Я замерла. Только я могла это видеть. Настоящие эмоции, прорывающиеся сквозь маску предписанного цвета. Мой «дар» – или проклятие – видеть правду, скрытую за сиянием.Зоя почувствовала мой взгляд и обернулась. На долю секунды её улыбка дрогнула, и серое пятно вспыхнуло ярче. Затем она махнула мне рукой, крикнула что-то ободряющее: «Привет, Лир!». Но её глаза, искаженные этим серным оттенком в ауре, говорили: «Отстань. Не спрашивай».

Я кивнула, сделала вид, что поверила в её веселье, и прошла мимо. Правило выживания Бесцветного: не лезь туда, куда тебя не зовут. Не задавай вопросов, на которые не хочешь знать ответов.

На следующий день Зоя не пришла в школу.

Сначала все думали, что она просто прогуливает. Потом забеспокоились. Через три дня объявили о её исчезновении. Четвёртым за этот месяц.

На собрании директор, чья аура цвета темной Лазури (административная рассудительность) колебалась тревожными фиолетовыми прожилками, говорил о бдительности. Полиция, мужчины и женщины в строгих форменных мундирах с тусклыми, служебно-серыми аурами, обыскивали её шкафчик.

Я стояла в толпе, абсолютно незаметная. И слышала, как один из полицейских, наклонившись к своему напарнику, пробурчал то, что не должен был бубнить при учениках:

– Ещё одна. И опять та же странность в данных. Перед исчезновением – резкие цветовые аномалии. Как будто она… не совпадала сама с собой.

Ледяная волна прокатилась по моей спине. «Не совпадала сама с собой». Я знала почему. Я видела этот разлад. Грязно-серый штрих в изумрудном сиянии.

В тот вечер я смотрела на город из окна своей каморки на окраине. Город сверкал миллиардами цветных огней, стройной, предсказуемой симфонией аур. Он был красивым. И абсолютно слепым.

Он не видел Зою. Он не видел меня.

Но я видела. Видела трещину в их идеальном, цветном мире. И чтобы найти подругу, мне придется шагнуть в эту трещину. Стать не просто невидимой, а стать тенью, которая будет преследовать саму тень.

Потому что когда все вокруг видят только цвета, тот, кто видит то, что за цветом, обладает самой опасной силой.

Или становится самой легкой мишенью.

Первое правило мира Хромоса гласило: «Твой цвет – твоя судьба».

Я собиралась его нарушить.

Глава первая. Аномалия в сапфировых тонах

Призраком, скользящим вдоль разноцветной стены шкафчиков, Лира двигалась по коридору Академии «Спектр». Утренний свет, падающий из высоких арочных окон, преломлялся в мириадах мельчайших пылинок, делая видимыми лучи в пустом пространстве. Именно так, думалось ей, другие видят и её – легким искажением света, не более.

Вокруг кипела жизнь, яркая и громкая. Группа Алых, их ауры пламенели алым и оранжевым, с грохотом пронеслась к спортзалу, оглашая коридор взрывами смеха и выкриками. Их эмоции били в воздух, как волны тепла. Лира инстинктивно прижалась к холодным металлическим шкафчикам, стараясь не попасться на пути этого цветного урагана. Её собственная, невидимая аура не давала никакой защиты, никакого сигнала о её присутствии. Для них она была просто препятствием, которое нужно обойти.

У кабинета био-хроматики стояла пара Сапфировых. Их сияние было ровным, глубоким, как воды спокойного озера. Они тихо обсуждали задание, их голоса – ровные, логичные тона. Один из них, высокий парень с острыми чертами лица, мельком взглянул в её сторону. Его взгляд, словно луч сканера, скользнул по ней и, не встретив цветового отклика, тут же утратил интерес. Он буквально смотрел сквозь. Лира задержала дыхание, пока он не отвернулся.

Её цель была скромной – добраться до библиотечного терминала, не привлекая внимания. Это был её ежедневный ритуал выживания: минимум контактов, максимум наблюдений. Она научилась читать микродвижения аур, эти едва уловимые всполохи иного цвета у самых корней сияния. Страх выдавал себя сероватой рябью у края свечения, ложь – резким, коротким всплеском кислотно-желтого, хорошо скрываемой зависти – тусклым, болотным оттенком.

Именно поэтому исчезновение Зои не давало ей покоя. Лира видела тот грязно-серый штрих. Она не просто подозревала – она знала, что с подругой что-то было не так. Неважно, что говорят взрослые о «подростковых кризисах» и «желании выделиться». Это было иное. Чужеродное. Как вирус в отлаженном цветовом коде.

Повернув за угол, она почти столкнулась с охранником. Мужчина в форме с тускло-серой, служебной аурой цвета мокрого асфальта ворчал себе под нос, проверяя панель управления освещением. Лира замерла, вжавшись в стену. Его взгляд прошел по ней, не зацепившись. Он чихнул, потёр нос и буркнул:

– Кондиционер дует, пустота какая-то…

Он говорил о сквозняке. Но слова «пустота какая-то» резанули по-другому. Лира проскользнула мимо, пока он копался с проводами.

Библиотека была тихим оазисом. Здесь царили в основном Сапфировые и несколько глубоких, сосредоточенных Фиолетовых – цвет интуиции и духовных поисков. Лира села за дальний терминал, вставила свой чип-пропуск. Экран загорелся мягким светом.

Она решила проверить общедоступные архивы студенческих клубов. Зоя в последнее время говорила о каком-то новом «арт-проекте», куда её пригласили. Говорила с подозрительным, вымученным энтузиазмом. Лира искала упоминания, названия, любые следы.

Внезапно её чип завибрировал, а на экране всплыло системное предупреждение красного цвета: «ОШИБКА АУТЕНТИФИКАЦИИ. НУЛЕВОЙ ЦВЕТОВОЙ ОТКЛИК. ДОСТУП ОГРАНИЧЕН».

Лира почувствовала, как кровь отливает от лица. Её пропуск был специально калиброван на её «нулевой» сигнал. Такое могло произойти только если…Она подняла глаза и увидела его.

На другом конце зала, у главного библиотечного сервера, стоял тот самый высокий Сапфировый из коридора, показавшийся ей смутно знакомым. Он смотрел не на экран перед собой, а прямо на неё. Его сапфировое сияние не колыхнулось, оставаясь ледяным и ровным, но в самый его центр, прямо в области груди, Лира поймала крошечную, быструю искру. Ярко-белую. Интерес. Не простой, а аналитический, охотничий.

Он что-то набрал на своем интерфейсе, и предупреждение на её экране погасло, сменившись обычным рабочим столом. Действие было быстрым и точным.

Парень оторвался от своего терминала и направился к ней. Его шаги по мягкому ковру были совершенно бесшумными. Лира хотела вскочить и убежать, но ноги не слушались. Бегство выдало бы панику. А панику видят все.

Он остановился напротив её стола, не садясь. Его аура вблизи казалась плотной, почти осязаемой.– Твой чип глючит, – сказал он ровным, лишенным эмоций голосом.

– Система зафиксировала аномалию. Опять.

Он сделал ударение на слове «опять».

Лира заставила себя встретить его взгляд.

– Он всегда глючит. Я же Бесцветная. Для системы я – ошибка.

Она старалась звучать так же отстраненно, как он.

– Ошибки не привлекают такого внимания, – парировал он. – А твой профиль… за последние две недели его проверяли трижды. С запросами административного уровня.

В его сапфировом сиянии снова мелькнула белая искра, а следом, у самого края, дрогнула тонкая, ржавая прожилка. Беспокойство? Нет… ответственность. Чувство долга, которое давит.

– Почему? – спросила Лира, забыв о осторожности. – Я же никто.

Парень на секунду задумался, как будто решая, стоит ли делиться информацией.

– Потому что в данных об исчезновениях есть закономерность, – тихо сказал он, наклоняясь чуть ближе. Его голос теперь звучал как техно-шепот. – Маленькие сбои в цветовом потоке. Помехи. За несколько дней до каждого инцидента. Система помечает их как «технические неполадки». Но я их анализировал.

Он замолчал, изучая её реакцию. Лира старалась дышать ровно.

– И? – выдавила она.

– И вчера, за час до того, как была подана заявка на поиск твоей подруги Зои, возле её чипа была зафиксирована подобная помеха. Но не техническая. – Он сделал паузу. – Биологическая. Кратковременное, но полное подавление её изумрудного сигнала. Как будто её ауру… на мгновение выключили.

Лира почувствовала, как холодная рука сжимает её сердце. Она видела это. Не выключение, а искажение. Но суть была та же.

– Ты же..? – спросила она, и её голос наконец дрогнул.

– Кай, – ответил он просто. – И я думаю, что эти исчезновения – не случайность. А ты… – его взгляд, наконец, сфокусировался на ней не как на пустом месте, а как на объекте изучения. – Ты, с твоим нулевым сигналом, либо ключ к разгадке, либо следующая в списке.

Он выпрямился, его аура снова стала безупречно-ровной, отстраненной.

– Твой чип теперь в норме. Не привлекай внимания.

И, развернувшись, он ушел так же бесшумно, как и появился, оставив Лиру одну в разноцветном полумраке библиотеки, с ледяным ужасом в груди и единственной мыслью, пульсирующей в такт ее невидимому сердцебиению.

Её нашли. Не как человека. Но как аномалию. И это было в тысячу раз опаснее.

Глава вторая. Приглашение в Полихром

Меня нашли.

Слова Кая висели в воздухе библиотеки еще долго после того, как его сапфировое сияние растворилось за стеклянными дверями. «Либо ключ к разгадке, либо следующая в списке». Я сидела, уставившись в потухший экран терминала, пытаясь заставить дрожь в коленях утихнуть. Мои пальцы непроизвольно сжали края стула.

Я всегда думала, что невидимость – это щит. Глупая. Это был лишь хрупкий пузырь, и Кай только что лопнул его одним точным уколом.

Весь оставшийся день я чувствовала себя как загнанный зверь. Каждый взгляд, брошенный в мою сторону – а их сегодня, к моему ужасу, было больше обычного – казался подозрительным. Может, это паранойя. А может, Кай что-то нажал в системе, и теперь мой статус «нулевого сигнала» мигал красным в каком-нибудь служебном логе.

На уроке хрома-истории миссис Вердант, чья аура цвета старого золота (цвет традиций и консерватизма) мерно переливалась в такт её речи, я не услышала ни слова. Я смотрела на одноклассников. На Алых, которые скучающе постукивали пальцами по партам – их гнев был направлен внутрь, сжигая их самих. На пару Изумрудных, перешептывающихся на задней парте – в их зеленом сиянии пульсировали розовые искорки влюбленности. Мир продолжал жить по своим красочным, предсказуемым законам. А я сидела посреди этого витража, как чистая, незаполненная часть.

Звонили Зое. Снова и снова. Прямой эфир уходил в пустоту. На её странице в «Полихроме» (нашей соцсети, разумеется, цвето-ориентированной) последним постом было селфи с каким-то граффити в индустриальной зоне. Стена, расписанная абстрактными пятнами, которые пытались имитировать всплески аур, но получалось плохо, безжизненно. Подпись: «Искусство ищет выход. Завтра всё объясню». Это было опубликовано за день до исчезновения.

«Всё объясню». Ложь. Или надежда? Я увеличила фото, вглядываясь в тени за её спиной. Ничего. Только бетон и унылый тускло-желтый свет уличного фонаря.

После уроков я почти побежала к выходу, нарушив собственное правило «медленного, незаметного движения». Мне нужно было прочь от этих глаз, от этого цвета. Мне нужна была серая, безликая зона, где я могла бы думать.

Автобус до моего района был полон «пастелей» – людьми со слабыми, размытыми аурами. Они работали сервисным персоналом, техниками, уборщиками. Их цвета были фоновыми, как шум. Здесь я была почти своей. Почти.

Я уткнулась лбом в холодное стекло, наблюдая, как город мелькает за окном калейдоскопом рекламных голограмм, каждая из которых апеллировала к тому или иному цвету-эмоции. «Чувствуешь гнев? Выплесни его на легальной арене Алых!» «Твоя радость недостаточно ярка? Изумрудные витамины!»

Мой телефон завибрировал. Неизвестный номер. Сообщение без подписи:«Галерея «Полихром», порт 74, индустриальный пояс. 20:00. Приди одна. Спроси «Хроматограф»».

Ледяная игла прошла от затылка до копчика. Хроматограф. Почти такое же название носила базовая дисциплина в Академии – изучение спектра, хроматография. Ирония? Или прямая насмешка?

Это была ловушка. Очевидно же. Но… порт 74. Я быстро набрала в поиске. Район старых доков, недалеко от того места, где было сделано последнее фото Зои. Слишком большое совпадение.

Я почти машинально ответила: «Почему я должна тебе доверять?»

Ответ пришел почти мгновенно:«Потому что я знаю, что ты видишь серое пятно на изумрудном. И потому что ты, наверное, единственная, кто сможет увидеть то, что он делает дальше».

Он. Не «я». Он. Отправитель явно отделял себя от того, кто похищал. И он знал про серое пятно. То, что видела только я.

Мои пальцы замерли над экраном. Автобус резко затормозил, и я чуть не выронила телефон. Это мог быть Кай. Проверяющий свою теорию. Или сам похититель, играющий в кошки-мышки. Или кто-то третий.

Я посмотрела на свои руки. Обычные. Невидимые в цветном мире. Но кто-то смотрел на них и видел не пустоту, а инструмент. «Единственная, кто сможет увидеть».

Страх сковал горло. Идти одной в заброшенный порт по сомнительному приглашению – это верх идиотизма. Но что было альтернативой? Ждать, пока мою «аномалию» устранят из системы? Или пока я не увижу серое пятно в чьей-то ауре и снова буду бессильно наблюдать, как этот человек исчезает?

Я выдохнула, и в груди что-то щелкнуло – маленький, хрупкий механизм решимости.«Я приду», – отправила я и тут же стерла всю переписку.

Дома, в своей каморке, я готовилась. Темная, немаркая одежда, кроссовки на мягкой подошве. Фонарик в телефоне. Нож для бумаги из набора для черчения – смехотворное оружие, но он давал иллюзию контроля. Я смотрела в зеркало. Лицо бледное, глаза слишком большие. Я пыталась представить вокруг себя ауру – любой цвет. Алый ярости. Сапфир хладнокровия. Даже тусклый серый страха. Но было только отражение. Пустота, которая шла на войну с призраком.

Ровно в 19:30 я вышла. Вечерний город был прекрасен и ужасен в своем сиянии. Океан цветов, в котором я тонула. Я шла, стараясь слиться с тенями, чувствуя каждый нерв на своей коже.

Порт 74 встретил меня скелетами кранов, черными силуэтами на фоне лилового закатного неба. Воздух пах ржавчиной, водой и озоном. Никаких аур. Только тьма и тишина, прерываемая далеким гулом города. Это место было слепым пятном в сияющем организме Хромоса. Здесь мой дар был бесполезен.

Я нашла «Полихром». Это была не галерея, а огромный заброшенный ангар, одна стена которого была хаотично разрисована. Граффити с того фото Зои. Вблизи оно выглядело еще более жутким – кричащая, неумелая пародия на эмоции.

Дверь приоткрыта. Я замерла, прислушиваясь. Тишина.– Я здесь, – сказала я, и мой голос прозвучал хрупко и громко в пустом пространстве. – Я пришла за ответами.

Из темноты, из-за груды старых ящиков, вышел он. Не Кай.Это был мужчина лет двадцати пяти. Его аура… ее не было. Вернее, она была, но не цельная. Она напоминала разбитую мозаику, лоскутное одеяло из обрывков цветов. Клочок Алого тут, пятно Сапфира там, полоска унылого Коричневого. Они не смешивались, а дёргались и переливались, как плохая голограмма. От этого зрелища тошнило.

– Лира Бесцветная, – сказал он. Его голос был усталым, с хрипотцой. В его лоскутном свечении вспыхнул и погас ярко-белый квадратик – любопытство. – Спасибо, что пришла. Боишься, конечно. Вижу по твоим глазам. И по тому, как ты сжимаешь что-то в кармане.

– Где Зоя? – спросила я, игнорируя его комментарий. – Что ты с ней сделал?

– С Зоей? Ничего. Я ее не трогал. – Он сделал шаг ближе. Его лоскутная аура мерцала тревожно. – Я пытался за ней наблюдать. Она интересовалась… смешением. Как и многие до нее. Но она попала в сети к другому. К настоящему Хроматографу.

– А ты кто? – мой голос окреп.

– Мое имя не важно. Ты можешь называть меня Эхо, – он усмехнулся, и в его ауре дернулся обрывок Изумрудного, сразу же задавленный грязно-Желтым. – Я был его первым экспериментом. Неудачным. Он хотел создать идеальный, гармоничный цвет. Получил это. – Он махнул рукой на свое мерцающее сияние. – Я – побочный эффект. Живое напоминание о его провале. И теперь я ищу тех, кого он взял, чтобы остановить его. Но я не могу. Потому что чтобы найти его лабораторию, нужно видеть не цвета, а их изнанку. Видеть сбой. Видеть болезнь. Видеть… пустоту.

Он смотрел на меня. Его глаза, обычные человеческие глаза, были полны отчаянной надежды.– То есть тебя, Лира.

В этот момент снаружи, в темноте, мелькнул луч фонарика. Ровный, белый. Не цветной. И за ним – четкий, недрогнувший контур сапфирового сияния.

Кай. Он пошел за мной.

Лоскутная аура Эхо взорвалась паникой – ослепительными вспышками кислотных цветов.– Ты привела их?! – прошипел он и отшатнулся в тень. – Идиотка! Теперь он знает и о тебе!

– Подожди! – крикнула я, но было поздно. Он растворился в лабиринте металлических конструкций, его мерцающее сияние пропало, как сломанная неоновая вывеска.

Я осталась одна посреди ангара, с бьющимся в груди, словно сломанный метроном, сердцем, с головой, забитой новыми, ужасающими вопросами, и с холодным сиянием Кая, которое приближалось ко входу, разрезая темноту своим идеальным, бездушным сапфировым светом.

Я была между двумя огнями. Между призраком-неудачником и холодным гением, который вычислил мои передвижения. И теперь мне нужно было решить: бежать навстречу одному, или позволить другому взять меня в свои, слишком уж чистые, руки.

Глава третья. Лоскутное эхо

Лира застыла, разрываясь между импульсом броситься вслед за Эхо в темноту и необходимостью встретить Кая лицом к лицу. Его сапфировое сияние, холодное и четкое, как лазерный луч, вычертило контур дверного проема. Он вошел без спешки, осветив фонариком внутренность ангара. Свет скользнул по граффити, по ржавым балкам, и наконец нашел ее.

Она стояла, сжавшись в комок у стены, пытаясь казаться больше, чем просто тенью.

– Я тебя предупреждал, – произнес Кай, заглушая шаги. Его голос был ровным, но в ровном сапфировом свечении Лира уловила тонкую, ядовито-зеленую прожилку раздражения. – Не привлекать внимания. А ты идешь на свидание в заброшенный порт. Гениально.

– Это не было свиданием, – выдохнула Лира, выпрямляясь. Ее страх начал медленно замещаться обидой. Он следил за ней. – Я получила сообщение. Кто-то знал про серое пятно у Зои.

– И ты, конечно, решила проверить это лично. Без оповещения служб безопасности. – Кай приблизился. Свет от его фонаря выхватил с пола обрывок ткани – часть поношенной куртки Эхо. – Кто это был?

– Он назвался Эхо. Сказал, что был первым экспериментом. Смотри. – Лира указала на стены с граффити, на груды хлама. – Это место связано с Зоей. Ее последнее фото сделано здесь.

Кай не спускал с нее глаз. Его аналитический взгляд казался почти физическим прикосновением.

– «Эхо». В данных нет такого имени. Описание.

– Его аура… – Лира запнулась, пытаясь найти слова для того кошмара. – Она была как лоскутное одеяло. Сломанное. Цвета не смешивались, а дергались. Он сказал, что его сделал «настоящий Хроматограф». Что тот похищает людей, чтобы… создать идеальный цвет.

В ауре Кая на мгновение вспыхнула ярко-белая искра – азарт разгадки. Но тут же погасла, задавленная темно-синим оттенком скепсиса.

– Бред сумасшедшего. «Создать цвет» с помощью похищений? Ауры – биологический факт, а не краска.

– А ты можешь объяснить, как их «выключают»? – парировала Лира, делая шаг навстречу. Впервые она не чувствовала себя невидимкой под его взглядом. Она была источником данных, и это давало странную силу. – Эхо боялся. Его паника… она была настоящей. Он искал того, кто видит изнанку. Меня.

Кай нахмурился. Он отвернулся, осветив фонариком темный угол, где скрылся Эхо.

– Он ушел. И оставил тебя здесь. Удобно. – Он повернулся к ней. – Твоя теория делает тебя мишенью, Лира. Теперь, когда он знает, что ты ищешь, ты либо следующая жертва, либо приманка. И то, и другое – плохие варианты.

– А что предлагаешь ты? Сидеть и ждать, пока система выдаст еще одно предупреждение о «технической неполадке», пока кто-то еще не исчезнет? – голос Лиры дрогнул. Она думала о Зое, о ее фальшивой улыбке и том сером пятне страха. – Я не могу.

– Я предлагаю действовать с умом, а не с эмоциями, – холодно отрезал Кай. – У меня есть доступ к архивам аномалий. Если твой Эхо – бывший эксперимент, где-то должен быть след. Сбой в медицинских записях, пропуск студента, что угодно. Но для этого мне нужны точные параметры. Ты можешь описать его ауру детальнее? Хотя бы доминирующие обрывки цвета?

Лира кивнула. Они говорили на одном языке – языке данных. Это было неожиданно… привычно. В мире, где все реагировали на цвета эмоционально, холодная логика Кая была почти отдушиной.

Он проводил ее до окраины ее района. Они шли в напряженном, но продуктивном молчании, Лира диктовала детали, Кай заносил их в портативный интерфейс. Когда они остановились у входа в ее унылый жилой комплекс, он вдруг сказал:

– Завтра, после занятий, найди меня в серверной, блок С. Я покажу тебе, что нашел. И, Лира… – он впервые запнулся, и его сапфировое сияние слегка колебалось, выдавая неуверенность. – Не ходи никуда одна. И… удали то, что тебе прислали. Навсегда.

Он ушел, оставив ее на пороге с хаосом в голове и странным, теплым комком в груди, который никак не вязался с его ледяным поведением.

Но мысли о Кае и его строгом сапфировом свечении отступили на второй план, когда той же ночью она увидела его.

Лира не могла уснуть. Она вновь и вновь прокручивала в голове слова Эхо, вспоминала мерцающее безумие его ауры. Она зашла на закрытый форум, где обсуждали теории заговора об аурах (их было немного – система быстро их удаляла). В поисках упоминаний о «смешении» она наткнулась на заблокированный канал с названием «Хроматография Новой Волны».

И там, среди зашифрованных постов и стертых комментариев, было одно-единственное сохранившееся видео. Короткое, трясущееся, снятое явно скрытой камерой. На нем была комната, похожая на лабораторию, и человек в защитном костюме, стоящий спиной к камере. На столе перед ним лежали устройства, напоминающие медицинские сканеры, но модифицированные, с ванночками, заполненными густой, светящейся жидкостью.

Затем человек обернулся. Камера была далеко, лицо размыто, но Лира замерла.

Его аура.

Она была… цельной. Но не однородной. Это был не чистый цвет, а сложнейший, динамический узор. Как если бы все цвета спектра кружились в идеальном, медленном танце, сливаясь и разделяясь, создавая новые, невообразимые оттенки. В этом сиянии была мощь, которая заставляла дрожать изображение на экране. Но была и невероятная, почти болезненная красота. Гипнотическая.

Он что-то говорил, голос был искажен помехами, но фразы доносились обрывками:«…ограничения одного цвета – это тюрьма для сознания…», «…истинная свобода в синтезе…», «…они будут благодарны за дар целостности…».

И затем, прежде чем видео резко оборвалось, он поднял руку, и свет от его ауры упал на лицо. Лира увидела глаза. Усталые, глубокие, но горевшие фанатичной убежденностью. И в них – одиночество. Одиночество титана, который видит то, чего не видят другие, и сгорает от этого знания.