Проект «Янус»

Капиталистическая Лера сидела в угловой будке, помешивая кофе металлической трубочкой, похожей на хирургический инструмент. На ней была та же кожаная куртка, но теперь Элиас разглядел детали – заплатки, пришитые нитками разного цвета, будто её много раз чинили. Её розовые волосы здесь были темнее, цвета старого вина.

«Вы опоздали,» – сказала она, но улыбнулась. Улыбка не дошла до глаз. «Время здесь течёт иначе. Или этому не учат в советской школе?»

Дима втиснулся в будку напротив. «Твой кофе на вкус как жжёный пластик.»

«Так и задумано. Аутентичный ретро-опыт.» – Она сделала глоток и скривилась. – «Настоящий стоит дороже.»

Элиас выложил тетрадь. Взгляд Леры скользнул по ней, затем по его запястью – где красовались свежие царапины от обожжённого края тетради. «Где ты это взял?»

«Нашёл. Или оно нашло меня.» – Он подвинул тетрадь через стол. Когда Лера коснулась её, бумага затрепетала, словно вода. – «В ней есть ваше имя. Обеих вас.»

Она открыла на отмеченной им странице. Её капиталистическое имя, написанное советской кириллицей. Под ним: Фазовая синхронизация требует эмоционального якоря. Рекомендована разработка протоколов привязанности.

«Это старая технология,» – прошептала она. «Ещё до Коллапса. Моя мама работала над такими проектами. До того…» – Она неопределённо махнула рукой в сторону потрескавшегося потолка кафе. – «До того, как всё полетело в тартарары.»

Зеркальное отражение бизнесмена на постере, казалось, подмигнуло. Рука Леры потянулась к запястью – тот же шрам, тот же жест. «Они называли это Программой Наблюдателей. Две версии одного человека, связанные через… что бы это ни было. Измерения? Временные линии?» – Она горько усмехнулась. – «Им был нужен кто-то, кто существовал в обоих мирах. Кто-то достаточно стабильный, чтобы наблюдать и не сломаться.»

«И?» – спросил Дима.

«И они нашли меня.» – Она провела пальцем по шраму на запястье. – «Обеих версий. Советская я получила чистую версию – университет, белые халаты, настоящее финансирование. Я получила…» – Она указала на неоновые вывески пива в кафе. – «…Вот это. Но мы одинаковы там, где это важно. Одинаковый сердечный ритм. Одинаковый…» – Она снова коснулась тетради. – «…Срок годности.»

За окном заиграл духовой оркестр. Не советские марши, но нечто близкое – музыка, заставляющая шагать быстрее, сам не зная почему. В окне Элиас увидел их: троих мужчин в одинаковых серых пальто, стоящих через улицу. Не смотрящих на кафе. Но и не не глядя на него.

«Гости,» – тихо сказала Лера. – «Они следят за мной уже неделями. Те же парни, те же пальто. Никогда не достаточно близко, чтобы дотронуться, никогда не достаточно далеко, чтобы потерять.» – Она запахнула куртку. – «Им не нравится, когда мы разговариваем. Это делает связь… нестабильной.»

Один из мужчин посмотрел на часы. Циферблат поймал свет фонаря – цифровой дисплей, но числа шли в обратном порядке. 14:03:12… 14:03:11…

«Нам стоит уйти,» – сказал Дима. – «Куда-нибудь, где они нас не найдут.»

Но Лера уже поднималась. «Нет такого места. Они здесь не для того, чтобы остановить нас. Они здесь, чтобы…» – Она взглянула на тетрадь, затем на обожжённое запястье Элиаса. – «…Измерить, сколько мы выдержим, прежде чем сломаемся.»

Оркестр играл громче. Внутри кафе свет мигнул, как в университете. На мгновение Элиас снова увидел обеих Лер – одну в будке, другую в лабораторном халате, обе тянулись к своим запястьям, обе беззвучно шептали одно слово: беги.

Затем кафе растворилось. Не исчезло – растворилось, как сахар в горячей воде. Стены стали прозрачными, показывая с одной стороны советскую лабораторию, с другой – неоновую улицу. Обе Леры теперь стояли в одном пространстве, накладываясь друг на друга, как двойная экспозиция.

Тетрадь жгла руки Элиаса. Проявлялись новые слова, написанные его же почерком, которого он не помнил: Наблюдение завершено. Инициировать вторую фазу.

Мужчины в серых пальто сошли с тротуара. Их часы показывали одно и то же обратное время.

Лера – обе Леры – схватили его за запястья. «Это не должно было случиться так скоро,» – сказали они в идеальном унисоне. – «Но ты готов. Не так ли?»

Оркестр достиг крещендо. Где-то разбилось стекло. На последней странице тетради была всего одна строка: Субъект Э. научился видеть оба мира. Потенциал актива подтверждён.

Затем всё почернело, кроме свечения часов с обратным ходом и звука двух сердечных ритмов, синхронизирующихся в пространстве, что разделяло Ленинград и Петербург, советское и капиталистическое, вчера и завтра.

Когда свет вернулся, они были одни в кладовке. Тетрадь лежала открытой на новой странице. Фазовая синхронизация достигнута в 03:14:15. Уровень кооперации субъекта: оптимальный.

Снаружи снова приближались шаги Леры. Но на этот раз они звучали стерео – одни в практичных балетках, другие в сапогах, отбивающих такт, словно метрономы. Оба направлялись к одной и той же двери.

Обе задавали один и тот же вопрос разными голосами: «Вы нашли то, что искали?»

Бумага тетради теперь казалась кожей. Тёплой. Ожидающей. Элиас аккуратно закрыл её, но слова уже вплавились в память: Наблюдатели наблюдают за наблюдателями. И теперь ты тоже наблюдаешь.

Он сунул её в куртку, прямо рядом с ожогами на запястье, похожими на маленькие, идеальные звёзды.

***

Глава 4: Начало охоты

Сотрудник ФСБ носил свое кожаное пальто, как доспехи. Он перемещался по Лаборатории 7 с медленной уверенностью человека, проделывавшего это сотни раз. Его пальцы скользили по краям рабочих столов, задерживаясь на опаленных пятнах, все еще хранивших слабый запах озона. Добравшись до сломанного устройства, он не прикоснулся к нему. Вместо этого он достал из кармана маленький металлический штамп – серп и молот размером с ноготь – и прижал его к маркерной доске. Оттиск прилип, словно принадлежал ей, влажно поблескивая в свете люминесцентных ламп.

«Пожарная проверка,» – сказал он охраннику. Его голос был тяжел от официальности. «Здание не соответствует нормативам безопасности.»

Охранник кивнул, уже хватая рацию. Агент улыбнулся, но улыбка не дошла до глаз.

В трех километрах отсюда, над капиталистическим городом, называвшим себя теперь Петербургом, дроны кружили, словно механические стервятники. Их логотипы в виде волчьих голов ловили неоновый свет, сканируя лица в рыночной толпе. Каждое лицо становилось данными. Каждое движение – паттерном.

Лера схватила Элиаса за воротник и рванула его в подвальный вход. «Они засекли твой сердечный ритм в своей системе,» – прошипела она. «Каждый твой вдох в нашем мире регистрируется здесь. Ты в тренде. Мем с пульсом.»

Подвал пах сырым бетоном и старым электричеством. Где-то в темноте капала вода, отсчитывая время, словно сломанный метроном. Пальцы Леры запорхали над клавиатурой, которой не должно было быть в этом советском подвале, но она была. Дверь со вздохом отъехала, открывая пространство, на которое было больно смотреть – наполовину советская кладовка, наполовину капиталистическая серверная, стены мерцали между двумя реальностями, как телевизор с плохим сигналом.