Агентство «Ангелы»

Но шампанское мы всё-таки выпили. И заели его макаронами под соусом «болоньез».

Шампанское – вино очень коварное. Оно здорово ударило своими пузыриками Игнату в голову, и он вдруг разговорился. Стал рассказывать мне о жизни своей «поломатой», как он сам выразился. Я спросила, почему он променял столичное житьё-бытьё на наше захолустье, и он рассказал странную историю.

Оказывается, в столице он имел хорошо налаженный бизнес, который приносил неплохой доход. Но в один прекрасный момент фортуна отвернулась от него, и всё стало рушиться. Пошли проверки за проверками, «наезды» за «наездами», сплошное вымогательство. Как выразился сам Игнат, «кислород» ему перекрыли по всем направлениям сразу. И бизнес-то у него был вовсе не криминальный. Вполне легальный бизнес. Держал сеть винных бутиков. Вино, кстати, там было всегда только отменного качества, никакого фальсификата.

– Ну, я слышала, на алкоголе ведь большие деньги делаются! Ты, наверное, кому-то дорогу перешёл? Может, покупателей чьих-то переманил?

– Ничего-то ты не знаешь, глупенькая девочка… Это минеральной воды наши люди выпивают не слишком много. А того, что с градусами… Для алкогольщиков рынок наш, можно сказать, неисчерпаем. Или нет, незаполняем… Словом, – махнул он рукой, – эта продукция всегда найдёт сбыт. Ну, страна у нас такая, что поделаешь…

– Да, я никогда не занималась бизнесом, но живу-то среди людей! – не сдавалась я. – И знаю, что среди продавцов – любых – идёт жестокая борьба за покупателя.

– Откуда знаешь?

– Так в газетах написано! – горячилась я. – Любую почитай! А ты, наверное, чьих-то покупателей «увёл». Или, наоборот, кто-то вознамерился «увести» твоих покупателей!

– Ну, знаешь, в твоих доводах был бы смысл, если бы речь шла о каком-нибудь земельном участке или, скажем, старинном замке, существующем в единственном экземпляре. Тогда – да, тогда – борьба жесточайшая, причём не на жизнь, а на смерть. Но я же тебе о чём толкую? О том, что возможности нашего человека по потреблению горячительных напитков практически неисчерпаемы. К тому же острая конкурентная борьба идёт между владельцами винных «точек» на базарах и вокзалах, где торгуют «палёной» водкой. В моих же магазинах вина продавались элитные. Ты понимаешь, что это такое?

– Для элиты, что ли?

– Ну, можно сказать и так, – устало махнул он рукой. – Понимаешь, если бутылка вина стоит столько, сколько ты зарабатываешь за месяц, то понятно, что за право купить эту бутылку не будут драться рядовые алкоголики и бомжи. И это, представь, самое средненькое винцо в моём магазине! А вообще-то в продаже у меня были вина, стоимость которых доходила до нескольких тысяч долларов за бутылку, представляешь?

Я только молча покачала головой.

– И ещё у нас была такая «фишка»: мы не просто продавали вино, мы принимали заказы. У нас по каталогам можно было заказать любое вино любого урожая из любой части света. Даже если этого не было в каталогах, мои специалисты всегда знали, где можно найти искомое. Ну о какой такой особой конкуренции здесь может идти речь? Да в моих магазинах и толпы-то никогда не было! Так, зайдут прилично одетые люди, ознакомятся с ассортиментом, с каталогами, поговорят с менеджером, оставят заказ, предоплату и свои координаты. А мы найдём для них то, что надо, закажем, выкупим или даже сами съездим, если что… А потом звоним: Иван Иванович, извольте получить! Или желаете, чтобы мы сами вам на дом бутылочку доставили? Так ведь с превеликим нашим удовольствием! – дурашливо кривлялся Игнат.

– Что, из-за одной-единственной бутылочки столько кутерьмы? – не верила я.

– А что такого? Если эта бутылочка по стоимости – дороже квартиры в спальном районе, так можно и подсуетиться…

– Это конечно, – пришлось мне согласиться. – А что случилось потом?

– Потом пошла полоса невезения. Сначала налоговики придираться стали. Но там у меня всё чисто было, придраться особо не к чему. Хотя налоги – это такое дело, что даже при полном ажуре нанервничаешься так, что не дай бог… Потом санэпидемстанция придираться начала. С пробирочками ходили, смывы какие-то брали, сотрудников гоняли чуть не каждый день посевы сдавать… Народ у меня потихоньку увольняться начал, устав от этих изощрённых издевательств. А работники мои – это же специалисты экстра-класса! Растерять их легко, а вот набрать новых… Годами ведь растил! Учил, холил, лелеял…

– Ну, можно было набрать новых людей, их тоже постепенно выучить, – предположила я.

– Да что ты понимаешь! – оскорбился корифей винного бизнеса. – «Но-овых», – передразнил он меня. – У меня же не лоток на улице был, а сеть винных бутиков с весьма эксклюзивным товаром! Когда мой бизнес процветал, знаешь, сколько желающих было устроиться ко мне на работу? Толпами осаждали! Но кастинг проходили очень немногие, потому что отбирал я только самых лучших специалистов. Да-а, было время, когда все бежали ко мне… А потом настало время, когда все побежали от меня! Конечно, с таким запасом знаний, квалификацией и опытом работы они мигом трудоустраивались, причём в очень денежные места. А главное – на новой работе никто не заставлял их еженедельно сдавать посевы из носоглотки и прочих мест…

Игнат горестно промолчал, отхлебнул шампанского, потом вдруг стукнул кулаком по столу и взорвался:

– Нет, ну при чём здесь санстанция, ты мне объясни! Я же не колбасой торговал, не молоком разливным! Да пусть бы хоть все мои работники разом заболели гепатитом, дизентерией и сифилисом! На качестве вина, закупоренного корковой пробкой и заключённого в бутылку, обросшую с годами благородной пылью, это бы никак не сказалось. А одна дура из санстанции вообще заявила, что бутылки очень пыльные, их все надо немедленно помыть. Помыть!.. Смыть следы времени, всколыхнуть осадок, побеспокоить вино! Немыслимо… Я идиотке этой стал рассказывать, что во Франции в таких же бутиках, как у меня, очень пыльные бутылки красуются в пуленепробиваемых витринах на шёлке и атласе, что чем больше на них пыли, тем ценнее вино… Бесполезно. Пыль, говорит, смыть, завтра лично приду, проверю. Представляешь?

Я пожала плечами:

– Честно сказать, я сама пыль не очень жалую, но если ты говоришь, что она особо ценная, тогда, конечно, другое дело…

Игнат продолжал горевать:

– Смыть с винной бутылки вековую пыль, гордость и производителей, и хранителей вина, и продавцов, и потребителей… Тогда надо из рокфора всю плесень повыковыривать, а ещё лучше этот сыр вообще уничтожить, потому что плесень же… И хлеб печь перестать, потому что дрожжи – это тоже грибки, тоже, выходит, плесень!

Словом, разбушевался он не на шутку. Я хотела ему дать что-нибудь успокоительное, но, во-первых, не знала, что именно, во-вторых, не знала, где у него аптечка, а в-третьих, не была уверена, что успокоительное можно сочетать с алкоголем. Пришлось дожидаться, пока успокоится сам.

– Но окончательную точку в этой истории поставили пожарные. Велели решётки железные с окон убрать. Я говорю: как же так, ведь в помещении хранятся ценности неимоверные! А они мне: не положено с решётками! Вдруг пожар начнётся, как нам работы проводить? Я продолжаю не понимать и удивляться – с чего вдруг пожар? Что там может гореть? Это же не склад лакокрасочной продукции, не бензозаправка. Бутылки стеклянные. Внутри – жидкость. Такое даже нарочно не подпалишь, сколько не старайся. А пожарники мне: алкоголь – штука горючая. Так это чистый спирт горит! Или, по крайней мере, жидкость, где спиртов содержится больше пятидесяти процентов, причём значительно больше. А вино… Это же двенадцать градусов, семнадцать, двадцать… Его не то что поджечь невозможно, им, наоборот, уже начавшийся пожар загасить можно! Потом, со временем, до меня дошло, что и пожарники, и санитарный врач надо мной просто издеваются. Можно было, конечно, отстаивать свои права в суде, как это принято в мире. В мире, но не у нас. Суд бы, может, и восстановил справедливость, только мне от этого какая радость? Гладко было на бумаге, да забыли про овраги… Магазины мои опечатаны, а дела-то в судах рассматриваются годами. Как ни крути, вылетаю я в трубу… Мне один человек опытный объяснил: кто-то, говорит, тебя «заказал». Пока что тебя – ну, меня в смысле – выдавливают экономически, так ты это понять должен и меры принять. А не поймёшь, так и стрельнуть могут.

– И ты сдался? Отдал свой бизнес?

– А что мне было делать? Ждать, когда и впрямь застрелят? Тогда бы мне бизнес уже точно не пригодился. И потом, против танка не попрёшь… Если кто-то серьёзный задумал меня с дороги убрать, то с этим надо было считаться.

– А ты нашёл заказчика? Ну, того человека, которому ты мешал?

– Ну как его найдёшь… Да и зачем искать? Чтобы убедиться, что он и в самом деле хочет или моей смерти, или ухода с этого сегмента рынка? Так это я и сам понял. Короче говоря, бизнес я свернул, помещения продал, вина свои драгоценные по другим торговым точкам попристраивал за бесценок. Хозяева магазинов, прослышав о моих плачевных делах, скупали у меня товар за копейки и тут же выставляли в продажу по реальной цене, нисколько меня не стесняясь. Я от обиды готов был удушить каждого лично. Но что мне оставалось?

– А к нам ты зачем приехал? Думал, здесь твоему бизнесу лучше будет?

– Нет, Аня, к вам в город я попал случайно и по другой причине. Я как-то зашёл пообедать в один тихий ресторанчик. Там кухня замечательная, лучше всех готовят! Ну, сделал заказ, жду, как полагается. А за соседним столиком мужик сидит, десерт доедает. Знакомым мне показался. Я пригляделся: мама дорогая, да это же Серёга, дружок мой школьный! Важный такой стал… Но мне, понятное дело, он тоже обрадовался. Расцеловались мы с ним, он за мой столик пересел. Рассказал, что здесь, у вас, большим чиновником работает. Расхвастался так… Потом, правда, догадался спросить, как я поживаю. Хотел я было туману напустить, прикинуться крутым столичным бизнесменом, каковым, собственно, раньше и являлся, а потом подумал: зачем? Какой смысл? Вот взял да и рассказал ему всю правду. В двух словах, конечно, но суть он уловил. И спрашивает: так ты, Игнатушка, не знаешь, чем тебе теперь заняться? Да, говорю, я нынче – витязь на распутье. Направо пойдёшь – голову отрубят, налево – съедят, а прямо поедешь – и вовсе погибнешь. В общем, куда ни сунься, везде мне выходит либо дом казённый, либо гроб тесовый. Перспективка, что и говорить…

Я, в принципе, человек жалостливый, но когда жалуется мужчина, да ещё и так долго, это, согласитесь, утомляет. Чтобы не заснуть под его причитания, я встала и начала потихоньку наводить порядок в кухне: собрала со стола тарелки, смела крошки, заварила чай. Чай, правда, взяла в пакетиках и заварила прямо в чашках. Рассуждала я так: если я заварю в чайнике, то чаепитие может затянуться до полуночи, а значит, мне предстоит ещё долго слушать причитания взрослого мужика, который ведёт себя, как дитя малое. А если чая перед ним будет только одна чашка, он, может быть, выпьет его и уйдёт спать.

Игнат взял свою чашку и стал задумчиво полоскать пакетик в кипятке. Скорее всего, он не понимал, что делал, то есть просто не думал в тот момент о каком-то там чае. Он сейчас мысленно сидел в том самом ресторане, где встретил своего одноклассника.

– Тогда Серёга предложил мне приехать сюда. Сказал, что винный бизнес здесь вряд ли пойдёт так же хорошо, как в столице, да и неизвестно, пойдёт ли вообще. Но обещал, что без работы я не останусь. Вот так я сюда и попал. Дом здесь купил, работать начал…

– А можно у тебя спросить – чем ты занимаешься теперь? Уже, наверное, не вином?

– Нет, Аня, уже не вином. К большому моему сожалению… Сейчас я, Сергей и Кирилл, третий наш одноклассник, затеяли масштабное дело, очень перспективное.

– Кирилл – тоже ваш одноклассник? – ахнула я. – Вы что, договорились?

– Нет. Кирилл попал сюда по причине женитьбы на местной барышне.

– Бедная барышня! Жить с таким грубияном…

– Не волнуйся, уже никто ни с кем не живёт. Он с ней давным-давно развёлся, но отсюда не уехал, потому что бизнес у него здесь, к тому же он – депутат облсовета, да и вообще привык здесь человек… Уехала она, его бывшая жена, а он так здесь и осел. Кстати, я когда узнал от Серёги, что здесь живёт Киря, да ещё и типа дружит с ним, так ехать сюда поначалу раздумал. С самой школы Кирюху не люблю. Мы с ним тогда вечно дрались. Но потом подумал, взвесил: а что мне Кирюха? Не детей же мне с ним крестить… А Серёга мне поможет по новой на ноги встать. В общем, закрыл я глаза на то, что придётся иметь дело с бывшим школьным недругом. Так рассудил: в жизни никогда не бывает так, чтобы было всё абсолютно хорошо. Даже при самом классном раскладе, когда масть сама в руки идёт, огромную бочку мёда обязательно испортит капля дёгтя. В той ситуации капризничать было бы просто смешно.

Чай был допит. Я решила, что на сегодня хватит уже откровений. Подошла к раковине и стала демонстративно мыть посуду. Что мне за дело до их бизнеса, до давней школьной дружбы и вражды? Главное, чтобы сегодня к нам не влетела никакая граната. А то уже смешно будет третий день подряд оконных мастеров вызывать. Да и перед соседями неловко – каждый день взрываться… Это что же о нас люди подумают?!

Назавтра оказалось, что Игнат на работу не торопится.

– Ты сегодня весь день дома будешь? – уточнила я.

– Нет, не весь. Но ещё пару часов побуду. А что, мешаю тебе?

– Пару часов? Отлично! – обрадовалась я. – Как раз успею смотаться за продуктами. А ты сиди, дом карауль. Потом я приеду, а ты уедешь. Так и будем жить, как в армии: смену сдал – смену принял.

Я поехала в супермаркет и затарилась там от души. Теперь возможности мои были ничем не ограничены. Тяжеленные сумки не придётся тащить в руках, их будет везти машина.

Вернувшись, обнаружила, что у нас дома гости. Кирилл с Игнатом стояли около крыльца и явно поджидали меня. Припарковав свою зелёную уродинку рядом с породистым скакуном французских кровей, тёмно-синим «рено», я вышла из машины.

Критически оглядев «Жигули» неизвестной модели, Кирилл возвестил:

– А вот и наша лягушонка в коробчонке прибыла!

– Что выдали, на том и езжу, – огрызнулась я, доставая из багажника пакеты с провизией.

Подхватив сумки, я потащила их к двери. Никто из «кавалеров» не вызвался мне помочь. Понятно. Я же не благородная дама, я – домработница. Как только женщина начинает выполнять конкретную работу, она тут же перестаёт быть женщиной. Осознав это, я безропотно потащила тяжести в кухню.

– Мы уезжаем, двери закрывай! – крикнул мне вслед хозяин.

Сев в машину Кирилла, они укатили. Я же сильно хлопнула дверью, как бы отсекая от себя ненавистного «школьного товарища», при котором Игнат стесняется быть галантным. Нет, что ни говори, Серёга во сто крат милее и приятнее. Жалко, что не он сегодня заехал за Игнатом. А этот грубиян испортил мне настроение на весь день.

Оказывается, поехали они в автосалон, забирать новую машину Игната. Это была «тойота», тоже серебристая, как и покойная «шкода». А он постоянен в своих пристрастиях!

Надо ли говорить, что в середине дня хозяин позвонил домой, похвастался новым приобретением и велел приготовить ужин на четыре персоны.

– С ребятами обмоем покупку.

– С какими ребятами? – уточнила я.

– Ну, с какими… Серёга с Кириллом, ты ж их знаешь!

Серёга с Кириллом – это двое. Третий – сам Игнат. Но ужин-то заказан на четыре персоны! Значит, четвёртой персоной буду я?

Я приосанилась. А ставки-то мои растут!

Уж конечно, я постаралась превзойти все их ожидания. Приготовила крабовый салат из настоящих крабов, а не из ширпотребовских крабовых палочек. Налепила вручную сотню пельменей. Пожарила молоденькие кабачки и переслоила их чесночно-майонезной заправкой. Испекла шарлотку с яблоками. Из купленной утром курицы сделала галантин. Праздник – так праздник. По полной программе! Хозяин объяснил мне, какое именно вино взять в баре и в какое время поставить его в холодильник. Сказал – ни в коем случае не раньше, а то вино переохладится! Ну, тонкий знаток, что поделать…

Так и день промелькнул.

К назначенному часу я накрыла стол в гостиной: постелила белоснежную скатерть, поставила четыре прибора, винные бокалы, свечи в подсвечниках. Хорошо бы ещё небольшой вазончик с живыми цветами – для пущей нарядности, да теперь уж за цветами не побегу, скоро люди явятся…

Сама оделась поприличнее, медвежьи тапки сменила на белые босоножки, взбила перед зеркалом кудряшки. Ну, так, ничего, смотреть можно…

Ровно в семь часов, как и обещал, подъехал счастливый обладатель новой машины, привёз с собой всех гостей. Я выскочила на крыльцо, стала ахать и причитать около серебристой красавицы.

Гости вылезали из салона.

Серёга, похлопав рукой по крыше машины, улыбнулся, обращаясь ко мне:

– И как тебе эта красавица?

Я только молча выставила большой палец.

– Одобряешь? – всё никак не мог успокоиться Игнат.

– Ещё как одобряю! – радостно кивала я.

И тут я заметила, что рядом с Кириллом жмётся какая-то девушка, всё время как бы прячась за его плечо. Господи, новая жертва Синей Бороды… Интересно, он рассказал ей о своём предыдущем браке, о своих людоедских манерах?

– Ну, давайте в дом! – скомандовал хозяин. – Там Аня уже стол накрыла, да?

– Конечно, конечно! – радостно подтвердила я. – Всё уже на столе, можно сразу садиться!

Мы всей толпой двинулись к дому. С девушкой меня никто не познакомил, но я не обиделась. За столом и познакомимся.

Шумная толпа ввалилась в гостиную. Стали рассаживаться. Я метнулась в кухню – доставать вино из холодильника. Эх, не мог Игнат предупредить, что будет ещё один человек… Ладно, сейчас я быстро поставлю пятый прибор.

Вернувшись в гостиную, я обнаружила, что мест хватило всем. Девушка села рядом с Кириллом. Напротив сели Игнат с Серёгой.

– Давай, давай бутылку, – поторопил меня хозяин. – Пойди на кухню пока. Мы позовём, когда надо будет.

На деревянных ногах я молча проследовала в указанном направлении. Там я даже сесть не смогла, потому что ноги не гнулись. Встала у окна и задумалась. Господи, размечталась! «Четвёртая персона – это я!» Жди, как же… Никто тебя, Аня, в эту тёплую компанию звать и не собирался. Хорошо ещё, что не успела поставить на стол пятый прибор! Вот бы уж наслушалась вволю ядовитых замечаний от Кирюхи! Да и хозяину моему было бы за меня неловко…

В кухню заглянула девушка Кирилла:

– Извините, вы мне не покажете, где здесь можно вымыть руки?

Господи, хоть одна сообразила, что руки перед едой положено мыть с мылом! Хотя, может, ей просто в туалет понадобилось…

– Здесь, внизу, предусмотрен гостевой санузел, но он не оборудован пока что. Пойдёмте наверх.

Я отвела её в свою комнату, оставила в ванной. Сама спустилась, снова вернулась в кухню, снова заняла наблюдательный пост у окна. Услышала, как девушка спустилась по лестнице и пошла в гостиную.

Сама я в гостиную решила какое-то время не соваться. Холодные закуски на столе, вино у них есть, грязную посуду собирать пока что рано.

Я сделала себе растворимого кофе, положила туда сгущёнку, намазала маслом кусочек хлеба. Нет, ну надо же быть такой дурой, чтобы всё выставить на стол, ничего не оставив на кухне! Сиди теперь, сухою корочкой питайся…

А что бы, интересно, я могла себе оставить? Крабового салата я сделала не очень много, весь сразу в салатник выложила. От галантина же кусок не отрежешь заранее! От шарлотки тоже… А пельмени ещё не готовы.

Кстати, о пельменях! Я так расстроилась, что даже забыла воду для них поставить.

Налив до половины широкую кастрюлю, я поставила её на огонь. Пусть греется. Пока ещё закипит…

Нет, душа не на месте! Пойду посмотрю, что они там, как без меня…

Приоткрыв дверь в гостиную, я спросила Игната:

– У вас здесь всё в порядке? Не надо ли чего?

– Нет, ничего пока не надо, – успокоил он меня.

А подвыпивший Серёга закричал:

– Анютка, иди к нам! У нас весело!

– Нет, благодарю, – сдержанно ответила я. – У меня там кипит на плите…

Девушка сидела, скромно опустив глазки, и терзала на тарелке один-единственный кружок кабачка. Эти охламоны даже не догадались предложить ей что-то посущественнее.

Я отважно подошла к ней и прошептала на ухо:

– Давайте тарелку, я положу вам курятинки. И салат тоже очень рекомендую!

– Нет, спасибо, – испуганно вскинула она на меня глаза. – Я уже всё это пробовала. Очень вкусно, правда! – И снова нырнула за плечо Кирюхи, который сидел, поставив локти на стол и отчаянно жестикулируя руками.

Девушку свою он попросту не замечал. Господи, и почему хамам и грубиянам всегда достаются такие сокровища – тихие и безответные?.. Они же, хамы, всё равно не понимают своего счастья! Так какой смысл?

Вернувшись на кухню, я обнаружила, что вода уже закипает. Посолив кипяток, я загрузила туда первую партию пельменей. Поставила в микроволновку масло, чтобы растаяло.

Когда пельмени сварились, я выложила их в расписную глиняную супницу, обильно полила маслом. Сама по себе супница была, на мой взгляд, верхом безвкусия, но для пельменей подходила идеально.

Народ в гостиной уже сидел, откинувшись на стулья. Настало время анекдотов. Холодных закусок больше не хотелось никому. Я тихо собрала грязные тарелки, поставила чистые, потом принесла пельмени. Раскладывать не стала, сами за собой пусть ухаживают!

Я вышла в холл, снова присела на лестницу, как Золушка в своём запечке.

– Слышь, Игнатушка, а чего это чувырла твоя пельменями нас кормит? Я что, сам не могу такое купить и сварить?

– Это домашние пельмени, Кирюша, – тихо объяснила девушка. – Попробуй, очень вкусно. В магазине таких не купишь…

В приоткрытую дверь мне было видно, как он бесцеремонно залез своей вилкой в её тарелку, подцепил один пельмень, прожевал и согласился:

– Правда, вкусно. Ну ладно, положи и мне десяточек.

Я снова молча поклонилась, вздохнула и пошла в кухню. Там меня тоже ждала тарелка пельменей. В этот раз я о себе не забыла.

Быстро съев свою порцию, я вымыла тарелку и задумалась: варить следующую партию или пока не надо?

В кухню неслышной тенью скользнула девушка:

– Может, вам помочь?

– Что вы, – растерялась я. – Не надо мне помощи. Мне и самой сейчас делать нечего. Кстати, как вы думаете, варить мне следующую партию пельменей или не надо? Может, они им не понравились?

– Очень понравились, уверяю вас! Но варить пока не надо. Мальчики ещё те не доели. Я слышала, вас Аней зовут, да? А я – Липа.

– А полное имя?

– Олимпиада.

– Надо же, как красиво! – восхитилась я. – Так только раньше, в девятнадцатом веке, девочек называли. Ваши родители, видимо, большие оригиналы? Старину любят? Или это в честь бабушки?

– Это в честь Олимпиады-80. Я как раз тогда родилась, вот родители меня Олимпиадой и назвали. На мой взгляд, ничего оригинального. Наоборот, даже слишком банально. А мальчики, – она махнула рукой в ту сторону, где слышались взрывы хохота «мальчиков», – меня то Калиной зовут, то Рябиной, то вообще Ёлкой… Дразнятся, в общем.

– И ваш Кирилл это терпит?

– Так он как раз больше всех и дразнится.

Ужас какой-то! Что делается на белом свете… Мне стало искренне жаль её.

– Послушай, Липочка, зачем он тебе сдался? Ты, кстати, знаешь, что он уже был женат, и жена от него сбежала?

– Знаю, конечно, – вздохнула девушка, – как не знать… Но там никто никуда не сбегал, они просто расстались, тихо-мирно…

– А ты и поверила…

– Что значит «поверила»? Это же всё на моих глазах было – и женитьба, и развод!

– Так ты что, давно его знаешь? И не разочаровалась в нём? Да уж, великая сила любви… Вот погоди, он и тебя бросит, наплачешься потом…

Липа непонимающе уставилась на меня, наморщила очаровательный лобик:

– Аня, ты что… Что ты сравниваешь… Это Ленке он был муж, может, и плохой. Но мне-то он – брат, и очень хороший брат!

– Так Кирилл – твой брат?! – охнула я.

– Брат. А ты что подумала?

Мы посмотрели друг другу в глаза и расхохотались.

Надо же, а я приготовилась было открыть глаза глупенькой заблудшей овечке, немедленно начать спасать её от Синей Бороды, который питается доверчивыми девушками! Но мне же никто ничего не объяснил, даже не познакомили нас! А Липочка всё льнёт к Кирюхе, всё прячется за него. И что я должна была подумать?

Мы моментально подружились и стали болтать на разные темы – от кулинарии до марок автомобилей. Потом Липа рассказала, что Серёгу с Игнатом она тоже знает с самого детства, так как все они учились в одной школе, только Липочка на семь лет моложе мальчишек.

Настало время снова заглянуть в гостиную.

– Ещё пельменей сварить или уже пирог нести?

– Пирог, пирог! – радостно захлопал в ладоши подгулявший Сергей.

– Пирог и чай, – кивнул Игнат.