Тридакна

Ян Бельман

Тридакна

1

Чёрный блестящий автомобиль сбавил ход и плавно соскользнул с просторного шоссе на узкий просёлок, заросший невысокой травой. Дорога, прежде чем уткнуться в северо‑западное побережье Франции, петляла вдоль разрозненных деревушек с невысокими домиками, отделанными деревянными наличниками.

Календарь показывал середину июня. Но было ощущение, что на дворе начало сентября: пасмурное небо, свинцово‑прохладный воздух, окутывающий машину сизый туман.

Девушка на пассажирском сиденье слегка подалась вперёд и заговорила:

– Monsieur, on arrive bientôt? (Месье, мы скоро приедем?)

– Oui, Madame, le Centre est à vingt minutes. (Да, мадам. Центр в двадцати минутах езды), – водитель поспешил откликнуться, улыбнувшись в зеркало заднего вида. – Brouillard! C’est toujours brumeux ici, vous saviez? (Туман! Здесь всегда туманно, вы не находите?)

Джулия ничего не ответила. Она разблокировала телефон и окунулась в чужие лица в ленте соцсетей. Быстро утомившись ими, включила фронтальную камеру. На экране появилось отражение: высокие скулы, фарфорово‑бледная кожа, чувственный рот.

Джулия принялась гримасничать: сначала глупо надула губы, а глаза округлила по‑детски – и напротив возникла доверчивая дурочка, не дождавшаяся принца в аэропорту. Удалила.

Выдавила из себя широкую американскую улыбку, словно в рекламе дорогой стоматологии. Убрала и это.

В третьем дубле вышло что‑то приемлемое: взгляд исподлобья, приоткрытый рот, будто бы её застигли в момент незначительной боли или удивления. Фон – кожаная обивка салона, подпись – «Идеальные выходные: морские пейзажи, маяки, уединение». Загрузить.

Частые повороты дороги укачивали, неприятно перемешивая в животе остатки кофе и затянувшегося ожидания. Джулия выудила из сумки синюю карту с монолитной надписью «TRIDACNA». Её вчера ночью всучила подруга, сказав: «Всё уже оплачено, и машина будет ждать тебя у двери в шесть утра».

Неудивительно, что у Симоны в очередной раз сменились планы. Их совместные авантюры часто срывались в последний момент: то муж бросал подругу перед самым отъездом, то снег в Альпах таял слишком рано, то обнаруживалось, что все достойные виллы на Лазурном побережье уже забронированы.

Джулия снова посмотрела на карту. Название звучало не по‑французски, не по‑английски, и она попыталась вспомнить, что ей вчера удалось найти в интернете. Сайт этого места выглядел маркетинговой спекуляцией: дерзкой, даже слегка подозрительной – ни цен, ни промороликов, только лаконичное «Maison de bien‑être pour femmes» («Центр женского досуга») и электронная форма бронирования.

Теперь, глядя на матовый пластик, девушка впервые задумалась над значением, а затем открыла браузер и ввела запрос: «Tridacna – что это».

Слово оказалось латинским, обозначало редких моллюсков с гигантской раковиной. Мелькали заголовки: «Устрица‑великан», «Жемчужная тварь более двух метров в диаметре», «Могут быть самых невероятных цветов: от мерцающего бордового до лазурного или пятнистого». В океанологических статьях были фотографии внушительных волнистых раковин, которые можно представить в ванной особняка, где хозяин коллекционирует арт‑объекты. Никакой ясности.

Немного подумав, Джулия призналась себе, что так легко согласилась на эту поездку лишь бы не сидеть дома одной или не застрять на очередной вечеринке. «Проведу выходные в тихом городке, прогуляюсь вдоль океана, СПА и массаж – что может быть лучше, чтобы вернуться к учёбе без тошноты и усталости?»

Среди волокон утренней дымки замелькали мачты пристани, и машина поехала вдоль длинного променада. По другую сторону дороги за высокими ажурными заборами стояли шикарные особняки и гостиницы. Джулия разглядывала идеально выстриженные лужайки и кусты роз вдоль тропинок, башенки из ротанговых стульев под опущенными маркизами ещё закрытых кафе.

Телефон на коленях вибрировал лайками от подписчиков и эмодзи на её фото. Среди сообщений от полузабытых однокурсников она увидела три «пламени» от Лориса. Сердце откликнулось лёгкой дрожью, будто бы это было крохотным доказательством её присутствия в мире: огонёк, сигнализирующий, что она ещё не растворилась в густом тумане.

И всё же радость была скучной – Джулия сразу пожалела, что не осталась в городе. «Лорис пробудет в Париже всего несколько дней, я могла бы вытащить его на обед. Даже если бы он пришёл с женой…»

Она всё ещё удивлялась: как Лорис, этот прирождённый холостяк и герой студенческих вечеринок, вдруг решился на брак? Ведь ещё год назад он с равным успехом заводил короткие интрижки с однокурсницами и флиртовал с преподавательницами на конференциях.

И вдруг – жена, семья, ожидание ребёнка. В соцсетях он стал выкладывать фотографии романтических ужинов и первое УЗИ: «Скоро нас будет трое». Лорис будто бы случайно провалился в эту жизнь, а Джулия осталась на поверхности, где после семинаров можно коротать вечера в винных барах, знакомиться с художниками, часами говорить о Барте.

Ей на мгновение захотелось написать ему что‑то необычное, не банальное: не про учёбу и не политический анекдот, а про закат над Атлантикой, например.

Но тут машина резко свернула на длинную тенистую аллею пышных каштанов, а после въехала на холм и запетляла между полями и небольшими рощицами. Джулия опустила стекло: влажный прохладный бриз хлестнул её по щеке и проскользнул под блузку, раздувая и приглаживая, как набегающие волны океана.

Девушка вот‑вот открыла рот, чтобы задать водителю вопрос, скоро ли они приедут, но взгляд её сам собой упал на нечто неожиданное в пасторальном пейзаже.

Дорога, ещё мгновенье назад утопавшая меж зелёных полей и ветвистых буков, вдруг свела их к подножию низкого холма, где под утренним холодным светом раскинулся архитектурный призрак: слепяще‑белая, сверкающая даже сквозь туман конструкция, будто всплывшая из последнего выпуска архитектурного журнала или из фантазии модерниста. Гладкие «лепестки» белоснежного бетона плавно сходились вокруг синих, лазурных, бирюзовых витражей в углублении – и правда напоминало гигантскую двустворчатую раковину, раскрытую посреди долины.

С обратной стороны огромного комплекса темнело зеркало искусственного пруда. Его гладкая поверхность отражала геометрию здания в перевёрнутом виде. Берег был очерчен линией белоснежных шезлонгов и причудливых скульптур, напоминавших расплавленные камни. «Тридакна».

– Ваша карта, мадам?

Джулия не заметила, как автомобиль остановился возле стеклянного куба, который, по‑видимому, служил пунктом охраны. Из него вышел мужчина в белом. Лицо его было закрыто маской – не то медицинской, не то дизайнерской, но в любом случае лишающей индивидуальности и эмоций.

Девушка почувствовала, что ладони у неё стали влажными, будто Джулия не в СПА приехала, а на собеседование в секретный департамент. Она выудила карту из сумки и несмело протянула.

– Добро пожаловать, Симона! Вас уже ждут, – кивнул охранник.

Плавно обогнув здание, машина остановилась у полукруглого входа, и водитель, не выходя из образа безупречного лакея, вежливо распахнул дверцу и склонился в лёгком поклоне.

– Bonne journée, madame (Хорошего дня), – улыбнулся он.

– Merci, (Спасибо) – Джулия, не оборачиваясь, попрощалась.

И не успела опомниться, как рядом материализовался высокий мужчина лет тридцати пяти в идеальном белом комбинезоне. Маска, закрывающая лицо до самых глаз, казалась даже более плотной и анатомичной, чем у охранника, а взгляд – тяжёлым, гипнотизирующим, будто бы он отвечал не только за безопасность, но и за мысли гостей.

Мужчина ловко перехватил у Джулии чемодан и зонт и жестом, не допускающим возражений, пригласил следовать за ним.

Джулия пару секунд изучала незнакомца: широкий лоб, аккуратные уши, внушительный подбородок… А всё остальное было стёрто, как на манекене: абстрактная фигура, лишённая половых и социальных маркеров.

Внутри здания было ещё тише, чем снаружи: ни эха шагов, ни голосов, ни даже шума вентиляции – только всхлип их собственных подошв, скользящих по полу.

Интерьер сочетал в себе больничную чистоту и дизайнерский минимализм: белоснежные стены, панорамные стёкла, мягкий свет, подчёркивающий не столько большие площади холлов, сколько их эмоциональную стерильность.

Мужчина в белом, не замедляя хода, повернулся к спутнице и негромко спросил, позавтракала ли она и желает ли, чтобы подали напитки, пока она будет подписывать бумаги. Но для начала, сообщил он, её ждёт базовая диагностика и интервью с психологом.

«Ну да, конечно. Для того чтобы понежиться в джакузи и полежать на массаже, необходимо сделать МРТ и проработать детские травмы», – скользнула ядовитая мысль в голове девушки. Но она лишь прилежно кивнула в знак согласия.

Джулию провели к лифту, и он плавно и бесшумно доставил их на верхний этаж. Коридор здесь был темнее и уже, чем внизу; на стены нанесён узор в виде концентрических кругов, которые, как чешуя, накладывались друг на друга. Изредка в нишах встречались картины с восточными сюжетами; все двери по пути были закрыты и не имели никаких табличек.

Мужчина задержался у одной:

– Доктор ждёт вас.

Джулия устало кивнула и шагнула в кабинет.

Врач встретил её, почти не подняв головы от планшета. На его лице тоже была маска, что теперь казалось вполне уместным.

Джулия автоматически ответила на вопросы о хронических заболеваниях, операциях, аллергиях, дате последних анализов… Доктор, сохраняя дистанцию, выдал ей пакет со сменной одеждой, направил в комнату, где можно переодеться, и остался ждать, погружаясь в её анкету.

Приятным удивлением стало содержимое свёртка: девушка никак не ожидала увидеть там вместо одноразовой накидки синий халатик из струящегося нежнейшего шёлка.

Джулия отметила для себя, что в таких роскошных условиях ей ещё не приходилось отдыхать: похоже, каждая деталь здесь была продумана и подобрана со вкусом.

Когда она вернулась в кабинет, доктор свернул интерфейс и прежним безликим тоном объявил, что ему нужно провести осмотр. Он указал на ширму, за которой стояло большое и очень мягкое гинекологическое кресло.

– А это необходимо? – спросила девушка, замечая, как дрогнул голос.

– Вы же знаете, что у нас узкий профиль и мы фокусируемся на специфических органах и системах? – без улыбки, словно напоминая, сказал врач.

Внутри закрутились стыд и досада. Ведь она рассчитывала максимум на массаж или, в худшем случае, на физиотерапию и даже не предполагала, что здесь проводят такие процедуры. Однако сопротивляться было неловко.

Надев перчатки и обработав руки, он начал осмотр. Джулия сверлила взглядом потолок, замирая от привычных женскому телу манипуляций, выдыхала, пока пробы погружались в пробирки, сжималась при очередном мазке внутри. Доктор молчал, только иногда просил чуть приподнять бёдра или расслабиться.

Закончив со сбором анализов, он стал задавать вопросы пункт за пунктом: цикл, приём контрацептивов, количество партнёров за год, первый раз, последний раз, был ли он удачным, были ли неудачные, испытывает ли она оргазм… Он намеревался продолжить, но Джулия, ошарашенно глядя на него, прервала:

– Вы шутите? Я не желаю посвящать вас в такие подробности! Почему вы вообще этим интересуетесь?!

Он ответил без промедления:

– Я осознаю, насколько это личное, однако для составления программы очень важно зафиксировать все уникальные особенности физиологии, потребности. Или выявить патологии, – он стал убирать инструменты. – Планы составляются индивидуально – не только под ваш разум, подсознание, но и тело. Если вы не поможете нам, мы начнём действовать вслепую, и потребуется больше времени, чтобы оправдать ваши ожидания от пребывания здесь.

Джулия молчала. Её накрыла волна возмущения, но спокойный и уверенный тон врача, безмятежно глядящего на неё в гинекологическом кресле, словно не позволил возразить так резко, как она бы хотела.

А врач продолжил:

– Мадам Симона, я вижу, что вы здоровы; почти уверен, что анализы это подтвердят. По вашей субтильной фигуре можно судить о низкой или средней сексуальной конституции. Также мышцы таза немного зажаты, а состояние влагалища говорит об отсутствии частой половой жизни. И ещё, опираясь на свой профессиональный опыт, я утверждаю, что вам не может быть пятьдесят два года, как это указано в анкете. Полагаю, вам нет и тридцати.

Несколько мгновений он выжидающе молчал, а потом легко и небрежно произнёс:

– Что ж, если вы не готовы это обсуждать, мы можем закончить.

Он передал Джулии одноразовые салфетки, предложил воды, вышел из‑за ширмы и вернулся к планшету.

Джулия сползла с кресла и после неловкого прощания безмолвно последовала за провожатым по коридору.

***

Девушка невольно задержала дыхание, прикасаясь к ручке очередной двери. Новая комната напоминала сосуд: с трёх сторон её окружали глухие стены, а четвёртую целиком занимало панорамное окно, выходившее на склон, усыпанный тугими соснами. Впереди вырисовывались две различные по форме фигуры: овал слева и длинный прямоугольник справа. Осмотревшись, Джулия поняла, что спинкой к окну стояло большое круглое кресло в форме яйца, а рядом – просторная стёганая кушетка. Ни стола, ни книжных полок, ни даже декораций в помещении не было – только голые стены, рейки светильников в потолке, толстый рельефный ковёр и пара колонок, из которых нарастал звук фортепианного проигрыша, тревожно знакомого, но неочевидного.

– К вам сейчас подойдут, мадам, – провожающий прикрыл за собой дверь.

Джулия обвела комнату взглядом и с удивлением поняла, что ей нравится эта почти лабораторная пустота. С минуту она просто слушала музыку, позволяя себе ни о чём не думать, становясь лишь третьим элементом композиции, недостающей деталью, лишённой ровности и трепетной в несовершенстве очертаний. Стройные тонкие ноги, два треугольника халатика, светлые волосы, рассыпанные по плечам пышной пеной кудрей, хрупкие запястья и почти прозрачные пальчики, паутиной ложащиеся на холодную гладь стекла.

В какой‑то момент в окне, кроме пейзажа и размытого отражения самой Джулии, появилась незнакомка. Девушка обернулась и увидела женщину средних лет с гладким точёным лицом, обрамлённым короткой геометричной стрижкой, в идеально сшитом под неё строгом костюме цвета молока.

– Симона, здравствуйте. Прошу, присаживайтесь! – точным, почти кукольным движением вошедшая указала на мебель.

– Куда мне присесть? – Джулия обвела взглядом кресло и кушетку.

– Куда угодно, – дама произнесла это с необычной мягкостью, будто осторожно протягивала невидимую подушку, и сосредоточенно проследила, как девушка опустилась на кушетку.

– Почему же не кресло? – присаживаясь напротив и разглаживая юбку на коленях, спросила дама.

Этот диалог внезапно показался Джулии не просто формальным вступлением перед консультацией, а началом какой‑то игры, правила которой она ещё не понимала.

– Отсюда прекрасный вид… – девушка усмехнулась и заговорила быстро и слегка раздражённо, показывая, какой очевидной тратой времени считает такие беседы. – Ладно, меня же предупредили, что ведут к психологу. Аналитик всегда сидит в кресле, пока клиент лежит на диванчике с коробкой носовых платков на животе.

В глазах женщины сверкнула сдержанная ирония, которая сразу же погасла, уступив место деловому интересу.

– Кушетка в кабинете психотерапевта – популярное клише, в этом вы правы. Настоящий смысл имеет не место, а поза пациента. Ведь положение лёжа – это символ доверия, исцеления, пребывания во сне, а также поза интимности. Это выход за социальные рамки и погружение в своё подсознание.

Руки женщины покоились на одном из колен, она смотрела Джулии прямо в глаза.

– Значит, для общения с психологом нужно лечь? – девушка с трудом сдержала сарказм, нарочито растягивая последнее слово.

– Я лишь рассуждала… Займите удобное вам положение, – дама вновь улыбнулась, но теперь в улыбке скользила лёгкая тень усталости или даже снисхождения. – И я в меньшей степени психолог. Моя основная квалификация – сексология.

Это признание прозвучало настолько буднично, что Джулия не сразу осознала, что за ним кроется нечто большее, чем простая смена темы. Она попыталась разглядеть на лице собеседницы хоть намёк на шутку, но не нашла ничего, кроме кристального спокойствия.

Джулия прыснула и округлила глаза, едва не рассыпав смех по всей суровой белизне кабинета.

– Вы шутите? – она вызывающе вздёрнула подбородок. – И вас будет интересовать моя сексуальная жизнь? Почему? Что здесь вообще происходит? С какой целью вы собираете такую информацию?

Поначалу слова рвались короткими, неуверенными всплесками, но вскоре голос упрочился и превратился в нескончаемый водопад:

– Мне казалось, я приехала на оздоровление. Но теперь я сомневаюсь, может, мне угрожает что‑то? Кто знает, где я…

Она вдруг осеклась, сама испугавшись смысла последних слов. Внезапно в этом идеальном белоснежном пространстве она почувствовала себя по‑настоящему уязвимой, если не сказать – под угрозой.

Собеседница удерживала маску профессионализма, однако тень смятения скользнула по её лицу:

– Симона, нам очень важно, чтобы вы ощущали себя в безопасности, и мы дорожим нашей репутацией. Скажите, вы передумали участвовать в программе?

Она снова скрестила руки на колене, как будто пыталась создать из собственного тела барьер между девушкой и её страхами.

– В какой программе? Я не понимаю, – заговорила Джулия. – Меня никто не предупреждал о… таком формате. Я думала, что здесь всё будет как в СПА: бассейн, массаж, максимум консультация по питанию или индивидуальное расписание тренировок. Не думала же я, что придётся рассказывать про… – она запнулась, не находя подходящего слова, и раздражённо мотнула локоном, – про личную жизнь, причём, судя по вашему интересу, не только свою.

Женщина не перебивала. Она позволяла Джулии высказаться, словно наблюдая за аквариумом, где испуганная рыбка бросается в стекло. Но когда поток слов иссяк, продолжила:

– Если для вас подобные вопросы дискомфортны, мы можем их не обсуждать. Также мы постараемся подобрать для вас максимально эффективный план: джакузи здесь есть, и массаж вам могут сделать, однако это не суть программы, вы же знаете?

Видимо, концерт закончился, потому что музыкальная запись прервалась, и напряжение в помещении только усилилось от повисшей тишины.

– Нет, я не знаю, я… Я получила приглашение сюда в подарок, мне дала его моя знакомая Симона. Я не понимаю, что у вас тут за «программа», – Джулия почувствовала, как с каждой новой фразой её голос теряет покорность и набирает едкую, горделивую смелость. Она оставила деликатность, заявляя: что бы ни происходило здесь, ей это не нравится.

Что‑то в поведении психолога резко изменилось, а за маской доброжелательности промелькнуло настоящее недоумение, будто полученный ответ не укладывался в рамки ожидаемого. Женщина судорожно вскочила, шагнула к двери, но, прежде чем отпереть её, задержалась на пороге и, не оборачиваясь, задала странный вопрос:

– Кто вы?

В кабинете повисла тягучая пауза. Джулия молча отвела взгляд и потуже затянула пояс на халатике, который, как теперь казалось, не скрывал её тело, а наоборот, обнажал.

Женщина шёпотом объяснялась с человеком, который был проводником Джулии по лабиринтам здания. Он вынырнул из мрака коридора и подошёл вплотную, но остановился на безопасной дистанции.

– Пойдёмте, пожалуйста, – голос его был на удивление мягким, но категоричным. Он не отнимал руку от головы и внимательно вслушивался – видимо, с кем‑то общался через незаметные наушники.

Когда дверь затворилась, поглотив остатки дневного света из кабинета, девушку охватило волнение. Мужчина шёл впереди, но периодически замедлял шаг, чтобы убедиться, что она не отстала и не свернула.

– Я провожу вас к мэтру, – сказал он, заходя в лифт. – Он сможет всё прояснить.

И добавил:

– Вам ничего не угрожает.

2

Джулия семенила за массивной фигурой вперёд по коридорам, пока они не оказались в просторном холле. Там провожатый вышел навстречу двум таким же белым комбинезонам и полушёпотом объяснился с ними.

Джулия осмотрелась: пространство представляло собой искусно организованное перетекание анфилад – без острых углов и яркого освещения. Из череды узких окон открывался вид на верхушки деревьев и сизую линию океана на горизонте.

В центре был выстроен подиум, на котором стоял низкий столик тёмного дерева и лежали циновки из тонкой соломки – это напоминало уединённое место для чайной церемонии. На стене напротив висел шёлковый свиток с изображением обнажённого юноши, борющегося за жизнь в гребнях пенящейся морской пучины. Его лицо было перекошено не то отчаянием, не то экстазом, а вода вокруг казалась синим пламенем, готовым поглотить юношу целиком.

Джулия стояла перед картиной, не сводя глаз, и вдруг поняла, что троица в масках как по команде разошлась, а в другом конце помещения медленно раздвинулись перегородки из мутного стекла. Оттуда вышел мужчина в одежде почти домашней: светлая льняная рубашка и брюки.

Его лицо не показалось красивым или неприятным, скорее обычным: скуластое, с чуть заострённой линией подбородка и прямым, как у статуй, носом. Но вот глаза – глубокие, холодного синего цвета – будто бы светились под суровыми дугами бровей. Ни один мускул не дрогнул, когда он встретился с Джулией взглядом, будто он видел её насквозь.

Мужчина закрепил исчезающие двери в проёме и стал медленно удаляться в глубь комнаты, которая располагалась дальше за подиумом. И только потом, будто вспомнив о Джулии, вытянул кисть и мягко поманил пальцами. Джулия пошла за ним.

Мужчина не торопился, медленно, с каким‑то театральным наслаждением преодолевал зал, лавируя босыми ступнями между низкими диванами, скользя рукой по мягкой поверхности их спинок.

Он уселся на низкий топчан и, не сводя с девушки взгляда, указал на место напротив себя. Джулия с демонстративной резкостью подошла, присела на край и закинула ногу на ногу, одновременно скрестив руки на коленях.

Невозмутимо исследуя её взглядом, незнакомец заговорил тягучим грудным голосом:

– Думаю, нам стоит познакомиться. Ведь вы не та, за кого себя выдаёте. Как вас на самом деле зовут?

– Моё имя – Джулия. Я не… – она споткнулась, вдруг ощутив, что слова будто вязнут в его глазах, полных каменного спокойствия, – я бы хотела знать, куда меня вообще привезли.

На его лице не было ни следа удивления:

– Как у вас оказалось это приглашение?

– Моя подруга, Симона. Она дала мне его буквально в последний момент. Вчера вечером она была пьяна и расстроена и, вероятно, не знала, что я не могу поехать вместо неё. Кажется, она сказала, что не успевает. Однако теперь это не имеет значения – очевидно, мы неправильно поняли друг друга. – Голос девушки на миг стал твёрже. – Если вы принесёте мне мои вещи и не будете задерживать, я сегодня же верну ей карту.

Мужчина не моргнул, не шелохнулся. Казалось, он ждал чего‑то большего.

– Почему вы хотите уехать? – Вопрос, произнесённый так тихо, что почти растворился в воздухе, выбил Джулию из равновесия.

– Думаю, ваш центр мне не подходит. Вернее, то, чем вы здесь занимаетесь… – Она сделала паузу, ожидая, что мужчина сам всё поймёт. И в то же мгновение пожалела об этой неловкой дерзости.

Он не отвёл взгляда и не изменился в лице. Напротив, будто бы стал ещё внимательнее, словно её возмущение только распалило его интерес. Он лишь сложил пальцы в замок и, не отрываясь, спросил:

– А чем мы здесь занимаемся?

Взору Джулии открылась его гладкая грудь, ритмично вздымающаяся в широком вороте рубашки, когда он подался вперёд, опуская локти на колени. Девушка нервно одёрнула халат, поскольку тот едва скрывал бёдра:

– Я надеялась получить ответ у вас, – бровь невольно изогнулась волной.

Он сделал паузу, выдерживая её взгляд так долго, что у Джулии заслезились глаза.

– Я следил за вами с того момента, как вы вышли из машины. И гадал, преступница ли вы или хитро шпионите, пока не увидел, в какое замешательство вас приводят вопросы моих учёных.

Мэтр покачал головой и улыбнулся:

– «Тридакна» – это не СПА, однако не спешите разочаровываться.

Он встал, продолжая говорить и ненавязчиво жестикулировать, и подошёл к кулеру:

– Я понимаю ваше желание получить ответы на вопросы. Я тоже очень не люблю томиться в незнании, – он обернулся, держа в руках два бокала воды. – Именно поэтому и появился этот центр. Лучшие специалисты в разных научных областях, чуткий обученный персонал, подчиняющийся строгим правилам, атмосфера люксового отдыха – всё для того, чтобы подарить нашим гостьям… удовольствие.