Подземный ключ

– Нет, – тихо ответила Эбба, ее взгляд был тверд и непреклонен. – Я не уйду. Кто бы он ни был, он этого и ждёт. Чтобы я испугалась. Чтобы ты испугалась. Чтобы мы совершили ошибку. Он всегда давит через страх. Я не дам ему такого удовольствия.

Елена напряглась.

– «Всегда»? Вы говорите так, будто знаете его методы.

Эбба посмотрела на нее долгим, стеклянным взглядом.

– Я знаю людей, для которых он работает. И методы у них действительно одинаковые – неукоснительные и жестокие.

Елена почувствовала нарастающее раздражение, переходящее в гнев.

– Эбба, вы опять говорите загадками. Когда вы начнёте отвечать прямо?

Женщина чуть усмехнулась.

– Когда вы начнёте задавать правильные вопросы, инспектор.

Елена уже хотела что-то сказать, но дверь распахнулась, и вошла Мира – бледная, с планшетом в руках.

– Я нашла точку входа, – объявила она, быстро переводя дыхание. – Он подключился к домофону через уличную сеть видеонаблюдения. Но… сигнал шёл не из нашего района.

– Откуда? – резко спросила Елена.

Мира развернула планшет, показывая карту с красной точкой.

– С порта.

Елена моргнула. Порт Хельсингборга был огромным узлом – бесконечные ряды контейнеров, грузовые корабли, лабиринты складов, железнодорожные тоннели, десятки невидимых мест, где можно спрятаться.

– Какой терминал? – тихо спросила она.

Мира увеличила карту.

– Третий грузовой. Старый сектор. Там, где стоят списанные контейнеры и полуразрушенные пакгаузы.

Елена понимала: туда полиция заезжает редко. Камеры там снимают вполсилы, а освещение такое, словно само место отталкивает посетителей.

– Он мог быть там, – сказала Мира, – но также мог использовать его как промежуточную точку для ретрансляции. Сложно сказать.

– Он не стал бы ретранслировать, – тихо произнесла Эбба, покачав головой. – Не в его стиле. Он должен быть близко, чтобы… наслаждаться эффектом. Чтобы видеть вашу реакцию.

Елена посмотрела на неё:

– Вы говорите так, будто знаете его лично.

Эбба замолчала. Слишком резко. Елена сделала шаг, ее голос стал требовательным:

– Кто он, Эбба? Назовите имя!

Но прежде чем та успела ответить, с улицы донёсся резкий, сухой звук. Потрескивание. Будто кто-то наступил на тонкую ветку или обломок камня.

Один из оперативников у окна поднял руку:

– Контакт! Датчик движения сработал в саду!

Все замерли. Эбба побледнела. Мира схватила рацию.

Елена бросилась к двери. Её сердце колотилось в груди так сильно, что отдавалось в висках. Выглянула наружу. Сад тонул в тумане. Лампы вдоль дорожки едва освещали мокрые кусты. Ни человека, ни силуэта – только тихий шорох ветра.

– Ничего не вижу! – сказала Елена в рацию. – Где он?

Оперативник у монитора посмотрел сбоку:

– Датчики зафиксировали движение у ворот… секунду назад. Но сейчас – пусто. Он как будто растворился.

Елена вышла дальше, к самому краю дорожки. Холодный ветер ударил в лицо. И тут она увидела след.

Маленький, почти незаметный след ботинка, отпечатавшийся на влажной плитке.

Она наклонилась. Пропорции странные – как будто подошва слишком узкая и длинная. И при этом след был не четким, а слегка размытым, будто оставленным кем-то, кто шёл… медленно. Спокойно.

Не убегал. Не скрывался. Просто уходил.

Словно знал, что они выйдут только спустя секунды, и этого будет достаточно.

К Елене подошла Мира.

– Есть что-то?

Елена выпрямилась.

– Он хочет, чтобы мы знали, что он был здесь. Он издевается. Но не хочет показываться. Он играет на наших нервах.

Мира глубоко вдохнула.

– Если он допускает такой близкий контакт, это значит… он уверен. Или у него есть конкретная цель.

Елена стиснула зубы.

– У него и есть цель.

Мира посмотрела на нее:

– Кто?

Елена не ответила сразу. Она перевела взгляд на дом, на светящиеся окна, в которых отражался туман, будто изнанка ее собственной жизни.

– Он не гонится за Эббой. Он не гонится за свидетелями. Он гонится за мной.

– Но почему? Что ты ему сделала?

Елена медленно выдохнула, ощущая вкус прошлого на языке:

– Потому что я однажды сорвала ему всё. И он хочет вернуть долг.

Она посмотрела на след еще раз.

И добавила тихо:

– Это был первый шаг. Предупреждение.

Когда они вернулись внутрь, Эбба сидела все так же. Но теперь ее руки дрожали заметно сильнее.

– Он оставил след? – спросила она.

– Да, – ответила Елена, снимая перчатки.

Эбба стиснула губы.

– Тогда он близко. Очень близко.

Елена прищурилась:

– Вы говорили, что он работает на определённых людей. На кого?

На секунду казалось, что Эбба опять уйдет в неопределённые фразы. Но она посмотрела на Елену – и впервые в её глазах появилось не высокомерие, не холод, а… истинный, пробирающий страх.

– Он связан с группой, которую называют «Северный Сектор».

Елена почувствовала, как внутри все оборвалось.

– Это невозможно, – прошептала Мира.

Елена тоже знала: «Северный Сектор» – миф, легенда преступного мира Балтики. Организация, которая существовала только в шёпоте. Без лидеров. Без лиц. Только следы, оставленные за день до исчезновения.

– Вы знали об этом раньше? – спросила Елена, ее голос едва слышен.

Эбба медленно кивнула.

– Знала. И поэтому… – она запнулась. – Поэтому он пришёл ко мне. Я нарушила одно из их правил.

Елена поняла:

– И поэтому он пришёл ко мне. Потому что я нарушила другое.

Эбба подняла на нее глаза.

– Это – не просто убийца, инспектор. Это – взыскатель. Те, кого они посылают, когда кто-то должен заплатить слишком высокую цену.

Мира спросила тихо:

– За что? Что вы должны?

Эбба перевела взгляд на Елену.

– И вот это, Мира, – произнесла она, – может сказать только ваша напарница.

Елена почувствовала, как спина покрывается холодным потом.

Потому что она действительно могла.

Тишина в комнате стала тяжёлой, как свинец. Только потрескивание огня в камине нарушало её, отбрасывая рыжие отсветы на стены и лица, превращая тени в призраков.

Елена стояла неподвижно, словно ее прибили к полу. Слова Эббы звучали слишком громко, слишком прямолинейно.

«Может сказать только ваша напарница.»

Мира перевела вопросительный взгляд с Эббы на Елену.

– О чём она говорит? Что это за долг? – спросила она тихо, но в голосе слышалось сильное напряжение.

Елена отвернулась к окну. Слова медленно срывались с языка, тяжелые, как камни:

– Это дело… то, что случилось пять лет назад… было не просто убийством. Это было предупреждение, которое мы не поняли. Предупреждение от "Северного Сектора".

Мира нахмурилась.

– Подождите. Архив говорит, что это был один человек-нападавший, а жертва – расстроенный предприниматель. Так ведь?

Елена усмехнулась – горько и устало.

– Так написано в отчёте. Потому что отчёт переписывали. Несколько раз. Под давлением.

Эбба встала со своего кресла, подошла ближе.

– Тогда лучше расскажи все сейчас. Если не из-за нас, то хотя бы из-за себя.

Елена закрыла глаза – и прошлое нахлынуло сразу: запах пыли старого склада, шорох шагов, тяжелый воздух и тот самый стук сердца в висках.

– Пять лет назад, – начала она, говоря медленно, чтобы не упустить ни детали, – мы расследовали череду исчезновений. Мужчины и женщины из разных слоёв общества. Ничего общего, кроме… – она сжала губы, – кроме слабых следов, которые вели к порту.

Мира приподняла брови.

– К порту? К тому самому третьему грузовому терминалу?

– Да. Тогда он ещё не был таким старым, но уже был местом, где можно спрятать все что угодно. Мы нашли склад. Абсолютно пустой, идеальный, как будто кто-то вымыл его до блеска. Но мы знали – там что-то было. Оно ощущалось в воздухе.

Эбба слушала, сложив руки, будто знала продолжение.

– Что вы нашли? – спросила Мира.

Елена медленно выдохнула.

– Человека. Связанного. Он был ещё жив. Он пытался что-то сказать – но… – она проглотила ком. – Он умер у нас на руках. Его убили удушением. Точно так же, как Сандберга.

Мира побледнела, ее глаза остекленели.

– Почему это не в деле?

– Потому что утром склад сгорел дотла, – сказала Елена. – Полностью. Никаких улик не осталось. И тогда к нам пришли люди… люди, которых я не видела раньше и не видела позже. В дорогих костюмах, представившиеся как «контролирующие органы». Они заставили нас закрыть дело. Сказали: «Вы не понимаете, во что лезете».

Эбба тихо добавила, подтверждая слова:

– И это была правда. Они никому не прощают вторжения.

Елена кивнула.

– Через два дня ко мне пришёл мужчина. Лицо скрыто, голос искажён. Он сказал: «Ты сделала выбор не туда. Но мы ещё встретимся». А затем исчез. И тогда я подумала, что это просто запугивание, чтобы я держалась подальше.

Мира тихо спросила:

– Это был он? Взыскатель?

– Думаю, да. – Елена посмотрела на записку в руке. – Его почерк, его стиль… все совпадает. Он – исполнитель.

Эбба сжала пальцы на подлокотнике кресла.

– Это был их взыскатель. «Посудомойщик» – так его называют в подполье. Потому что он всегда убирает следы. И людей, которые видели слишком много.

Мира непонимающе моргнула:

– Посудомойщик?

Эбба уточнила, ее голос стал почти шепотом:

– Он не оставляет живых свидетелей. Никогда.

Комната на секунду будто провалилась в мёртвую, пугающую тишину.

Елена посмотрела на обеих женщин.

– Но пять лет назад он не убил меня. Потому что я ушла с дела. Он считал, что я «поняла намёк».

Мира прикусила губу, осознавая всю тяжесть ситуации.

– А теперь, после убийства Сандберга, он считает, что ты не поняла.

Елена тихо произнесла:

– Именно.

Тишину нарушил звук рации.

– Группа «Альфа» к Странн. Сработал датчик движения на улице. Даем видеопоток.

Елена кивнула оперативнику. На экране загорелась мутная, застилаемая туманом картинка с наружной камеры. Туман застилал обзор, но через несколько секунд проявился силуэт – чёрный, тонкий, вытянутый.

Мира ахнула. Эбба резко отступила к стене.

Силуэт стоял неподвижно, прямо у забора. Просто стоял. Как будто смотрел прямо в камеру, зная, что за ним наблюдают.

Елена шагнула к монитору.

Фигура не двигалась. Только лёгкое покачивание от ветра.

– Увеличьте, – сказала она.

Картинка поблекла, но стала крупнее.

Лицо было скрыто капюшоном. Но его поза… Как будто он ждал их реакции.

Оперативник сжал зубы:

– Приказываете задержать?

Елена подняла руку.

– Нет. Он хочет, чтобы мы вышли. Это ловушка. И мы не знаем, чем он вооружен.

Мира медленно спросила:

– Тогда зачем он пришёл?

И в этот момент фигура сделала движение. Медленное. Очень медленное, театральное. Она подняла правую руку – и прикрепила к забору еще одну записку.

Затем повернулась и растворилась в тумане. Буквально за три секунды, камеры его потеряли.

Оперативник вскочил:

– Он исчез! Камеры его потеряли!

Елена глубоко вдохнула.

– Возьмите записку, – сказала она и первой, наплевав на протоколы, вышла из дома.

На воротах висел маленький белый лист, наглый, как вызов. Мира аккуратно сняла его пинцетом и передала Елене. Она развернула записку и увидела всего два слова, написанные знакомым, пугающим почерком:

«Первая глава.»

Мира нахмурилась:

– Что это значит?

Елена подняла взгляд на темноту сада, на сжимающуюся вокруг них мглу.

И прошептала:

– Он только начал. Он объявил игру. Все, что было раньше – пролог. Убийство Сандберга, записки, угрозы…

Она закрыла глаза, принимая вызов.

– И теперь мы в первой главе его истории.

Глава 3. Третий грузовой терминал: Точка невозврата

Холодный, жёсткий ветер с пролива бил в лицо, как мокрый бич, когда Елена вышла из неброского служебного автомобиля. Запах солёной воды и едкая вонь ржавого металла смешивались с влажным, тяжёлым воздухом. Над портом, словно слепые глаза гигантов, висели тяжёлые прожектора, но их тусклый, желтоватый свет едва пробивался сквозь плотный, непроглядный туман, который, казалось, решил навсегда поглотить город.

Третий грузовой терминал стоял особняком – заброшенная, нежилая секция огромного порта. Старые контейнеры громоздились в бесконечные ряды, как гигантские металлические гробницы, окрашенные в унылые, выцветшие цвета. Узкие проходы между ними утопали в абсолютной темноте. Здесь редко ходили люди. Даже докеры обходили это место стороной, называя его «кладбищем железа».

Елена закрыла дверцу машины с глухим стуком.

Мира, идущая рядом, натянула капюшон форменной куртки плотнее, нервно оглядываясь.

– По-моему, он специально тянет нас сюда, – сказала она тихо, едва слышно. – Это его территория. Он знает каждый контейнер, каждый угол, каждую мертвую зону камер. Он здесь король.