Подземный ключ

Заира Тюбеева

Подземный ключ

Глава 1. Тени над проливом

Хельсингборг просыпался неохотно, словно старый, нахохлившийся зверь, не желающий вступать в очередной сырой, пронизывающий февральский день. Над проливом Эресунн, разделяющим Швецию и Данию, туман плавал низко, плотной, молочной пеленой, почти касаясь крыш старых, облицованных красным кирпичом, домов. Он не просто гасил, а поглощал звуки, создавая жуткое ощущение отрешенности и безжизненности. Город, обычно гудящий портовой активностью, казался погруженным в сон, из которого не хотел выходить.

Инспектор криминальной полиции Елена Странн стояла у окна своего небольшого, аскетичного кабинета на третьем этаже полицейского управления. Она смотрела вдаль, как редкие фары автомобилей пронзают и тут же растворяются в этой густой серой дымке. Елена работала в полиции уже десять долгих лет и знала эту часть Швеции, как свои пять пальцев. У нее было свое суеверие: когда туман ложится так удушающе густо, в городе что-то обязательно произойдет, что-то нарушит этот призрачный покой. Будто сама погода выступала зловещим предвестником беды.

На столе завибрировал телефон – короткая, резкая, требовательная трель, мгновенно разрезавшая тишину. Елена вздохнула, ощущая тяжесть приближающегося дня, отвела взгляд от окна и сняла трубку.

– Странн, – ее голос был низким и ровным, без единой нотки сомнения.

– Инспектор, вам лучше приехать немедленно, лично на место, – голос дежурного, сержанта Карлссона, звучал неестественно сдавленно, лишенным обычного армейского тона. – Поступило сообщение от рыбака с Северной набережной. Он… эм… обнаружил тело, Инспектор.

Елена закрыла глаза на мгновение, словно подтверждая свою мрачную догадку, связанную с туманом. Вот и случилось. Она глубоко, почти незаметно, вдохнула прохладный воздух кабинета, словно готовясь к погружению.

– Поняла, Карлссон. Выезжаю немедленно. Предупредите, чтобы до моего приезда ничего не трогали, кроме пледа.

Северная набережная в это время суток и в такую погоду была абсолютно пустынна. Царило только глухое, монотонное ударение волн о бетонный мол и одинокие, призрачные силуэты чаек, зависших в плотной завесе тумана, словно вырезанных из пергамента.

Патрульная машина, с которой связалась Елена, мигала тусклыми, синими огнями, разрезая серость и нарушая вековой покой набережной, бросая на мокрый асфальт короткие, холодные блики.

Тело лежало на узкой, запятнанной водорослями полосе гальки и крупного песка, почти у самой линии прибоя. Оно было покрыто тонким серым одеялом – стандартным полицейским пледом. Рядом стоял мужчина, его фигура казалась ссутулившейся и жалкой: резиновые сапоги, потертый рыбацкий свитер, глубокие морщины на лице, вытравленные солью и ветром, и огрубевшие, обветренные руки. Рыбак. Он выглядел потрясенным до глубины души.

– Он просто… был там, когда я вышел проверить ярусы и снасти, – тихо и надломленно проговорил старик, не поднимая глаз.

Елена кивнула, надевая перчатки, и присела на корточки, изучая место. Сотрудники уже откинули край пледа. Она увидела мужчину – возраст около сорока лет, хорошо сложен, одет дорого, но без кричащей вычурности: темно-синее, явно кашемировое пальто было распахнуто, брендовые брюки, кожаные туфли. Волосы были мокрые от тумана и морской сырости. Лицо его было неестественно спокойным, будто он просто заснул, но под подбородком выделялась характерная, пугающая синюшность и тонкая, четкая красная полоса, словно проведенная нитью.

– Удушение, инспектор? – спросил подошедший криминалист Ханнес, мужчина с короткой стрижкой и вечно усталым взглядом, который сразу начал фотографировать.

– Похоже на то, – ответила Елена, проводя беглый, но цепкий осмотр. – Но смерть наступила не здесь. Посмотри внимательно на гальку: под ним нет следов борьбы или даже следов перемещения. Тело подбросили. Это постановка.

Она заметила на запястье мужчины дорогие, швейцарские часы. Они остановились. Стрелки застыли на 04:17. Вероятно, точный момент смерти или, по крайней мере, падения в воду.

Именно в этот момент, когда она осторожно приподняла руку жертвы, чтобы рассмотреть синяк чуть выше манжеты, ее взгляд зацепился за крошечный, почти незаметный предмет, зажатый между большим и указательным пальцами.

Елена поправила синие нитриловые перчатки, взяла пинцет из набора Ханнеса и аккуратно, с хирургической точностью, вытащила его: листок. Он был сложен вчетверо, намокший и разбухший от сырости, но все же сохранивший четкие, угловатые буквы, написанные темными, почти черными чернилами.

Она медленно развернула его.

Там было всего два слова, написанные ровным, почти каллиграфическим почерком:

“ТЫ СЛЕДУЮЩАЯ.”

Елена почувствовала, как ее мышцы плеч напряглись на секунду, дыхание стало чуть глубже, словно она готовилась принять удар. Но лишь на мгновение – затем она быстро собралась, убрала записку в пакетик для улик и запечатала его. Интересно.

– Инспектор? – тихо уточнил Ханнес, заметив ее едва уловимую реакцию. – Все в порядке?

Елена медленно выдохнула, возвращая себе полный контроль.

– Пока да, Ханнес. Просто улика. Продолжайте.

Но она знала: сейчас все только начинается. Это дело будет не просто нелегким. Оно будет личным и опасным.

Елена стояла чуть в стороне, у самого бетонного ограждения, наблюдая, как криминалисты фотографируют тело под разными углами, снимают образцы, аккуратно перекладывают каждую песчинку в пакетики. Руки ее были в карманах пальто, но мысли – неудержимо далеко от берега.

«Ты следующая». Эта фраза пульсировала в голове, навязчиво повторяясь, словно чужой, знакомый шепот. Этот почерк… Эти ровные, чуть наклонённые, безукоризненно точные буквы… Она не могла точно вспомнить, где видела что-то похожее, но ощущение дежавю преследовало ее, вызывая неприятный холодок под лопатками.

– Инспектор Странн? – позвал сержант Йоргенсен, высокий, нескладный парень, с вечными мешками под глазами, который выглядел так, будто не спал с начала тумана. – Документы нашли у него во внутреннем кармане. Имя: Виктор Сандберг. Адрес – район Норр, недалеко от центра.

Сандберг… Фамилия мучительно знакомая.

Политик? Нет. Крупный бизнесмен? Вероятнее всего. Но точно где-то она слышала это имя.

– Сообщите родственникам, – четко сказала она. – И запросите полные данные по его финансовой активности, особенно крупные транзакции за последние полгода. И…

Она замолчала, ее взгляд задержался на туманной, безразличной воде.

– И что? – уточнил сержант, ожидая приказа.

Елена почувствовала, как ветер дует с пролива резкими, ледяными порывами.

– И пробейте все, что найдёте по его контактам. Особенно за последние трое суток. Отдельно посмотрите на любые связи с Копенгагеном или Мальмё.

Йоргенсен кивнул, взял блокнот и ушел. Елена снова взглянула на тело – теперь уже почти упакованное для транспортировки – и попыталась представить, что могло привести мужчину такого социального уровня к тихой, безлюдной ночной набережной. Он не похож на тех, кто выходит выпить пива или прогуляться перед рассветом. Нет, это была чёткая, продуманная постановка. Кто-то хотел привлечь внимание, и ему это идеально удалось.

Теперь вопрос: для чего? И кому адресована записка, если не жертве?

Кофе в полицейском управлении был, как всегда, отвратительный, горький, на вкус как старые носки, но Елена все же налила себе полную кружку. Она сидела за столом, держа прозрачный пакетик с запиской между пальцами, и пыталась прочитать в этих двух словах что-то большее, чем просто прямую угрозу. Если записка адресована ей, то кто мог знать, что на вызов приедет именно она? И почему именно сейчас?

В дверь тихо постучали. Два коротких, уверенных стука.

– Входите, – отозвалась она.

В кабинет заглянула Мира Линд, ее напарница – молодая, светловолосая, энергичная, всегда собранная, будто только что вышла со скандинавской пробежки.

– Уже сказали, что ты на деле с самого утра, – улыбнулась Мира, но улыбка мгновенно сбежала, когда она увидела запечатанный пакетик. – Господи. Это было при нем?

– В его руке, – кивнула Елена.

Мира присвистнула, нервно потерев ладони.

– Почерк выглядит… необычно аккуратно. Почти машинно аккуратно.

– И знакомо, – тихо добавила Елена, ее взгляд потемнел.

Мира подняла взгляд. В ее глазах появилось понимание, смешанное с тревогой.

– Ты хочешь сказать, это похоже на… то дело?

Елена помедлила.

Пять лет назад. Несколько странных смертей, связанных с крупным бизнесом. Записки с угрозами, написанные схожим, стилизованным почерком. Ничего не было доказано.

Дело было закрыто. Или, скорее, задушено бюрократией и недостатком улик. Оно оставило в Елене глубокий шрам.

– Не знаю, – наконец сказала она, откладывая пакетик. – Но ощущение именно такое. Как будто вернулся призрак.

Мира села, положив перед собой планшет.

– Я начала пробивать Сандберга, как ты и просила. Он крупный финансовый консультант по международным перевозкам и логистике. Часто бывал в Копенгагене, регулярно в Мальмё. Есть подозрительно тесные связи с несколькими компаниями в Германии и Польше.

– Криминальные связи? Прямые?

– Пока ничего прямого. Но… – Мира развернула планшет, показывая изображение. – Нашла вот это.

На экране была глянцевая фотография: Сандберг, сияющий, неестественной улыбкой, на каком-то благотворительном или светском вечере. Рядом с ним – женщина средних лет, безупречно ухоженная, с прической, словно высеченной из льда, и холодными, расчетливыми глазами.

Елена узнала ее сразу. Узнала и напряглась.

– Это же… – начала Мира.

– Эбба Рёлл, – закончила Елена, ее голос стал глуше. – Чёрт побери.

Имя Эббы Рёлл в полиции произносили редко – и с обязательной осторожностью. Влиятельная, невероятно скрытная женщина, замешанная в нескольких мутных, высокодоходных историях, связанных с инвестициями и контрабандой, но никогда не пойманная за руку. Она была как тот туман над проливом – вокруг нее все расплывалось, теряло контуры, становилось недоказуемым.

– Что она делала рядом с ним? – спросила Мира, недоумевая.

Елена поднялась из-за стола, ее решение было принято.

– Думаю, пора узнать.

Она уже тянулась к куртке, когда телефон на столе вновь завибрировал.

Сообщение. От неизвестного, зашифрованного номера.

Она нажала и прочитала. Внутри сообщения не было имени, только текст:

«Время пошло, Елена. Ты знаешь, за что.»

Кровь моментально похолодела. На секунду ей показалось, что стены кабинета сдвинулись ближе, воздух стал плотным и вязким. Из-за нехватки воздуха она попыталась откашляться, сделала глоток остывшего, горького кофе.

Мира наклонилась, встревоженная ее реакцией:

– Что там, Лен?

Елена заблокировала экран, сохраняя невозмутимость.

– Пока ничего. Ошибка. Спам.

Но внутри нее уже зарождался холодный, почти осязаемый страх – тот самый, который она испытывала пять лет назад, когда каждый звонок или сообщение могло быть последним предупреждением. И если кто-то решил снова разыграть эту старую, смертельную игру…

Она знала: ставки будут гораздо выше.

Елена сидела за рулём служебной машины, но не трогалась с места. Двор управления выглядел почти пустым, хотя в здании жизнь кипела, как всегда, скрытая от посторонних глаз. Сквозь стекло тянулись вертикальные полосы мелкого, унылого дождя – туман начал оседать, превращаясь в морось.

Она держала телефон в руке и снова смотрела на то короткое, пугающе точное сообщение.

Без орфографических ошибок. Тот же аккуратный почерк, как будто текст был не напечатан, а виртуозно выведен виртуальным пером. «Ты знаешь, за что.»

Она знала. Или думала, что знает. Но не хотела возвращаться туда, где однажды едва не потеряла себя и свою карьеру.

Она глубоко выдохнула, положила телефон в карман – подальше от глаз Миры – и повернула ключ зажигания.

Дом Эббы Рёлл находился в районе Слаттхёгет – тихой, элитарной части Хельсингборга, где улицы утопали в идеально подстриженных живых изгородях, а дома выглядели так, будто были сняты с обложек архитектурных журналов. Белые фасады, высокие окна, строгие, почти стерильные формы. Место, где деньги и молчание были главной валютой.

Елена и Мира вышли из машины и направились к дверям большого двухэтажного коттеджа, окружённого густым, дорогим кустарником. На первом этаже горел слабый, теплый свет, казавшийся обманчиво уютным.

– Она дома? – спросила Мира, поправляя шарф.

– Судя по камерам, да, – ответила Елена. – Не думаю, что она из тех, кто отключает систему наблюдения.

Она уже тянулась к звонку, когда дверь бесшумно открылась сама, будто кто-то стоял за ней, напряженно ожидая их приезда.

На пороге появилась Эбба Рёлл.

Ей было около пятидесяти пяти, но она выглядела моложе: безукоризненная, дорогая причёска, кашемировый свитер цвета слоновой кости, взгляд – прямой, оценивающий, пронизывающе холодный.

– Инспектор Странн, – произнесла она, в ее голосе звучала едва заметная, но четкая, металлическая насмешка. – Надо же. Давненько вас не было видно у моего порога.

Елена невольно напрягла плечи. В этих словах было что-то слишком знакомое, что-то из прошлого, о котором она предпочитала не вспоминать.

– Госпожа Рёлл, – Елена кивнула. – Нам нужно задать вам несколько вопросов относительно Виктора Сандберга.

Эбба слегка улыбнулась – только уголками тонких губ, едва заметно.

– Ах, Виктор… – она отступила, приглашая войти в пахнущий дорогим деревом и свежим кофе холл. – Полагаю, речь о том, что его нашли сегодня утром у воды?

Елена и Мира обменялись быстрыми взглядами.

– Откуда вы узнали? – спросила Мира.

Эбба закрыла дверь и прошла в просторную гостиную с панорамными окнами.

– Новости быстро разлетаются в определенных кругах, детектив. Кроме того… – она остановилась у стеклянного журнального стола, на котором лежал аккуратный планшет. – Виктор был человеком, которого многие знали. Его смерть – весьма тревожный знак.

Елена смотрела на нее, пытаясь прочитать хоть какую-то подлинную эмоцию. Но в лице Эббы была лишь идеальная маска вежливого, высокомерного участия. Ничего больше.

– Когда вы в последний раз виделись с ним? – спросила Елена.

– На прошлой неделе, в среду, – спокойным, бархатистым голосом ответила она. – Мы обсуждали один логистический проект. Ничего особенного.

– Какой проект? Назовите конкретику.

– Он касался транспорта особо редких материалов через Балтийское море. Законных, инспектор, – добавила она с чуть более откровенным насмешливым тоном. – Не волнуйтесь.

Елена начала терять терпение. В поведении Эббы было что-то не просто скользкое. Осознанно вызывающее, надменное, уверенное в своей силе и полном превосходстве.

– Вы знали, что он, по нашим данным, состоит в нескольких международных группах, связанных с теневыми перевозками? – спросила она, повышая голос и делая его более жёстким.

Эбба посмотрела на нее пристально. Очень пристально. С вызовом.

– А вы знали, инспектор, – произнесла она опасно тихо, – что Виктор страшно боялся воды? Что он никогда не ходил на набережные, даже на прогулки? У него была гидрофобия.

Елена замерла. Этого они не знали.

– С чего вы взяли? – спросила она.

Эбба повернулась, подходя к изысканному камину. Пламя мягко играло на ее лице.

– Он рассказывал мне сам. У него был давний страх – детская травма, связанная с утоплением. Он бы не пошел к проливу. Не в четыре утра. Не один.

Она подняла глаза. В них светилась холодная логика.

– Значит, его привезли. И он не мог сопротивляться. Значит, это было послание.

Мира перехватила взгляд Елены.

– Послание… кому? – спросила Мира.

Эбба посмотрела прямо на Елену.

– Думаю, вы уже знаете ответ, инспектор.

Елена почувствовала, как сердце отдаленно ударило сильнее.

Но прежде чем она что-либо ответила, дверь где-то в глубине дома громко, тревожно хлопнула. Эбба обернулась – впервые за все время с откровенно раздражённым и слегка испуганным выражением.

Через секунду в коридоре послышались быстрые, панические шаги.

И в комнату ворвался молодой парень – едва за двадцать, растрёпанные русые волосы, испуганные, расширенные глаза.

– Мама! – выкрикнул он, его голос дрожал. – Т-ты видела? Опять! На камерах!

Эбба резко шагнула к нему:

– Тише, Маркус. Что на камерах?

Парень дрожащей рукой подал ей телефон.

Она взглянула. И на ее идеально ровном, скульптурном лице впервые проступило что-то похожее на неподдельный, животный страх.

Елена подошла ближе.

На экране было изображение: увеличенный кадр их дома, снятый снаружи. Камера у кованых ворот.

Четкая фигура в черном пальто стоит у забора. Лицо закрыто глубоким капюшоном.

Фигура медленно поднимает руку – и прикрепляет к воротам маленький, белый лист бумаги.

Тот самый размер. Тот же белый край. Тот же почерк.

Мира побледнела и прошептала:

– Он был здесь… только что?

Эбба подняла глаза на Елену. Ее голос был хриплым, потерявшим свою ледяную твердость.

– Думаю, ваш убийца только что заявил о себе, инспектор. И знаете что? Я не уверена, что это касается Виктора.

Елена почувствовала, как внутри что-то болезненно сжалось.

– А кого же тогда?

Эбба медленно подошла к окну. В туманной тишине улица была пустой, зловеще безмолвной.

Она повернулась к Елене, ее глаза были полны горькой обреченности.

– Это касается тебя, Елена. И, похоже, касается нас обеих.

Это сильное продолжение! Вторая глава отлично раскрывает связь Елены с прошлым и усиливает угрозу. Я сосредоточусь на нагнетании атмосферы, раскрытии психологического давления и уточнении контекста.

Глава 2. Следы в тумане и призрак прошлого

Елена стояла на крыльце дома Эббы, тяжело дыша, вглядываясь в бетонную дорожку перед воротами. Казалось, туман стал абсолютно густым – вязким, молочным, скрывающим весь мир за серебряной, безмолвной завесой. Холод пробирал до костей, но он был не так страшен, как холодное предчувствие.

В руках у неё был пластиковый пакет для улик, плотно запечатанный. Внутри – свежесорванный с кованых ворот листок. Та же бумага, та же безукоризненная белизна. Те же ровные, почти медицински аккуратные буквы. На этот раз записка содержала три слова, написанные с пугающей уверенностью:

«Я уже рядом.»

Мира, стоявшая позади, тихо выдохнула, ее плечи поникли от напряжения.

– Он нас преследовал от самого управления? Или… он ждал?

– Возможно, – ответила Елена, прижимая пакет ближе к себе. – Или… он был здесь ещё до того, как мы приехали. Он знал.

Мысль была неприятной и удушающей. Возможно, он наблюдал за ними. Прямо сейчас. Откуда-то из туманной, беззвучной пустоты, которая окружала их.

– Мы должны вызвать немедленную подмогу, – прошептала Мира, лихорадочно доставая телефон. – Поставить наружное наблюдение. Поднять патрули во всем районе!

Эбба Рёлл вышла из дома, закутавшись в длинный, темный шарф. Она выглядела спокойной – слишком спокойной, словно это было хорошо отрепетировано, – но дрожь внутреннего напряжения в уголках ее рта выдавала ее.

– Вам стоит поторопиться, инспекторы, – сказала она резким, низким голосом. – Если этот человек оставляет послания так открыто, значит, он не скрывается. Он абсолютно уверен в себе. И… – она посмотрела прямо на Елену, в ее глазах читался странный, пророческий блеск, – он делает это для вас.

Елена сжала зубы, ее терпение было на исходе.

– Госпожа Рёлл, – сказала она холодно и нарочито официальным тоном, – если вам что-то известно, я настоятельно рекомендую перестать играть в загадки и говорить прямо.

Эбба отвернулась, глядя куда-то в глубь сада, где туман сгущался до непроглядной стены.

– Я не играю, инспектор. Хотя вы бы удивились, сколько лет я вынужденно в них участвовала.

Елена шагнула ближе, почти нарушая личное пространство Эббы.

– Кто он? Вы знаете его имя?

Пауза. Очень длинная, звенящая пауза.

– Нет, – тихо ответила Эбба. – Но я знаю людей, которые могли его нанять.

– Нанять? Для убийства Виктора Сандберга?

– Для… давления, – произнесла она, тщательно подбирая каждое слово. – Или мести. Иногда граница между этими понятиями тонка. Они хотели, чтобы Виктор исчез. Но не так, как он исчез.

Елена едва сдержалась, чтобы не выругаться. Это было похоже на вытягивание воды из камня.

– Почему вы? И почему я? – спросила она.

Эбба усмехнулась – горько и цинично.

– Потому что мы обе делали то, что кому-то очень не понравилось. Вы – со своей стороны закона, напрямую вмешиваясь в чужой бизнес. Я – со своей.

Мира нахмурилась, глядя на обеих женщин, как на участников запутанной, старой драмы.

– Это связано с делом пятилетней давности? Того, о котором вы обе говорили намёками?

Елена резко обернулась:

– Мира!

Но Эбба подняла ладонь, останавливая их пререкания.

– Да. Связано. И я думаю, инспектор Странн знает это лучше всех.

Холодные мурашки окутали Елену с ног до головы. Она действительно знала. Она чувствовала это с того самого момента, как увидела первую записку.

Она просто не хотела признавать.

Они стояли в просторной, но теперь душной гостиной. Теплый огонь в камине едва сдерживал ощущение нависающего холода снаружи. Мира оформляла протокол, Эбба молча перелистывала какие-то документы на планшете, а Елена ходила по комнате, словно загнанный, ищущий выход, зверь.

В голове крутились куски прошлого: тусклая комната, запах сырости, лужа крови, телефонный звонок среди ночи, от которого в жилах стыла кровь. И главное – имя, которое она не произносила вслух уже пять лет.

Она остановилась у панорамного окна. На улице – ни души. Только медленно оседающий туман.

– Инспектор, – тихо сказала Мира, ее голос был почти умоляющим, – нам нужно знать всё, если мы хотим его поймать. Вы не обязаны защищать тех, кто вас шантажировал.

Елена закрыла глаза. Глубокий, очищающий выдох. Пора.

– Это дело… – начала она, ее голос был низким и напряженным. – Оно не было просто закрыто. Нас заставили закрыть его. Были люди, которые занимали слишком высокие посты. Им было выгодно, чтобы это дело исчезло. Чтобы никто не копал глубже и не трогал Северный Сектор.

Мира опустила планшет, ее глаза были широко открыты.

– Вы думаете, этот человек… тот, кто оставляет записки… он выжил?

Елена посмотрела на нее долгим, проникновенным взглядом.

– Я думаю… что он никогда не исчезал. Он просто ждал своего часа.

В этот момент раздался звонок домофона. Резкий, металлический, пугающий звук, прорезавший тишину комнаты.

Эбба вышла из своего оцепенения и подошла к панели. Нажала кнопку.

– Да?

Шипение помех. Ничего. Она нахмурилась и снова нажала кнопку:

– Кто там?!

И тогда динамик ожил. Низкий, искажённый голос, будто пропущенный через старый, ржавый фильтр, произнес:

«Елена. Ты тратишь время.»

У Елены в груди все сжалось. Мира отшатнулась. Эбба замерла, ее лицо стало пепельно-бледным.

Голос продолжил, нарочито медленно:

«Я видел тебя. Я видел, что ты пришла к ней. Но это не она, Елена. Это – ты.»

Елена шагнула вперёд, ее инстинкт требовал ответа:

– Назовись!

Но голос будто усмехнулся, глухое, электронное хихиканье:

«Мы уже знакомы.»

Помехи. Щелчок. Тишина.

Эбба медленно отступила, рукой нащупывая край стола, чтобы не упасть.

– Инспектор… – она едва выговорила. – Он… он знает, где я живу.

Елена стиснула кулаки.

– Он знает гораздо больше.

Она повернулась к Миру:

– Поднимай группу. Срочно. И заблокируй все камеры в районе – пусть проверят, откуда он вошёл в сеть. Он не мог быть далеко.

Мира, едва придя в себя, побежала в сторону выхода, хватая рацию. Елена ещё секунду смотрела на домофон – чёрный, пустой экран. И поняла то, что боялась понять.

Он не просто пугает. Он предупреждает. Он играет очередной раунд, где она – главная цель.

И на этот раз Елена чувствовала: правила изменились.

Наружная полиция прибыла через десять минут, но Елене казалось, что прошёл целый час. В доме Эббы Рёлл суетливо гремели шаги: оперативники ставили временные датчики движения, протягивали кабели к портативному серверу, проверяли углы, где мог скрыться наблюдатель.

Эбба, казалось, все это игнорировала. Она сидела в кресле у камина, сложив руки, как безмолвная статуя. Но Елена видела дрожь в её пальцах.

– Вам нужно покинуть дом, – сказала Елена, подходя к ней. – Мы можем разместить вас под защитой, временно. Пока не поймём, кто стоит за этим.