Николай II. Трагедия

Вот она – вся от края до края,Вся в снегах и в полях золотых…Хотел бы я, чтобы подобьем РаяОна была в руках моих,Но как сего добиться – я не знаю,На шёпот Бога только уповаю.Как ребёнок неразумный, крикнуть хочу:«Я не справлюсь! Возьмите обратно!»Но молчу… ибо Царь – это пленник,Заключённый в алмазные цепи.И, возможно, прав Плеве в одном —Что маленькой войной можно отвлечь…Но господи! Разве кровь – лекарство?Разве смерть – утешенье для живых?

(Пауза. Смотрит на свои руки)

Эти руки… они для ласки детской,Для писем Аликс, для ружий метких…Но им вручили бразды державы,Им указали: «Веди!» – в темноту.И я поведу… куда? В пропасть? К славе?Нет… просто вперёд… как тот Иов,Кто терял всё, но веру хранил.Может, и я… может, и мне…Удостоюсь в конце пониманья?Или история напишет: «Был слаб»?Я – царь, и я – самодержавья раб.

(Возвращается к окну)

Спи, Петербург. Спи, Россия.Твой царь бодрствует за тебя.И несёт свой крест… несёт…Хоть и падает под тяжестью…Хоть и плачет в подушку ночами…Но несёт. Ибо должен. Ибо рождёнВ день страдальца. Для страданья.Для этого креста. Для этой власти —Что и дар, и проклятье. И крест.

Занавес медленно опускается под мерный стук метронома – словно отсчёт времени до Цусимы.

СЦЕНА 3. Маленькая победоносная война

Часть первая. Решение

Кабинет Императора в Зимнем дворце. Январь 1904 года. НИКОЛАЙ II стоит над картой Дальнего Востока. Рядом – министры, военные. Воздух напряжен.

НИКОЛАЙ

(уверенно, почти торжественно)

Итак, господа, пробил час.Дерзость японцевПереполнила чашу.Порт-Артур и Маньчжурия наши,Обезьяны эти на насПойти осмелились,Как против солнца!Они посягнули на честьДержавного двуглавого орла.Ответом будет сталь и порох.

(проводит рукой по карте)

Их флот – игрушка противНаших броненосцев,Их флот – лишь груда,Бумажных кораблей,Лишенных искусстваИм победить поможетТолько чудо!.Один удар – и отнынеТихоокеанская твердыняНавеки станет русскою.Вперед, за веру,Царя и Отечество!

В дверях кабинета появляется АЛЕКСАНДР ГУЧКОВ. Он в дорожном сюртуке, словно только с поезда.

ГУЧКОВ

(твердо)

Прошу простить вторженье, Государь.Но, как патриот и как русский офицер,Не могу не выказать свой долг.Вся мыслящая Россия – с Вами!Война – это бедствие, но есть вещи выше:Честь империи и достоинство государя.Мы должны дать отпор. И мы победим.

НИКОЛАЙ

(благосклонно)

Благодарю вас, Александр Иванович.Ваша поддержка – как глоток вина перед битвой.Вы, видевший Восток, уверены в силах наших?

ГУЧКОВ

Уверен, как в том, что солнце взойдет.Их техника – подражание нашим образцам,Их дух – ничто перед стальной отвагойРусского солдата. Это будет не война,А военная прогулка. Парад до Токио.

Николай подходит к иконе Серафима Саровского.

НИКОЛАЙ

(возлагая свечу)

Святой отче Серафиме! Будь нам в помощь!Не за гордыню, не за алчность земную —За честь России встаём на брань с врагом!Да осенит твоя святость штыки наши!

(Делает запись в дневнике)

«Господь да будет нам в помощь!»Война – не фатальна… Испытание…Но разве может правда не победить?Разве святость наша не сильнее их кумиров?

Часть вторая. Гроза с Востока

Тот же кабинет. Полгода спустя. Николай один. Он бледен, под глазами – тени. На столе разбросаны телеграммы. Он берет одну из них, читает, и рука его дрожит.

НИКОЛАЙ

(читает, голос прерывается)

«…гибель крейсера «Варяг»…бой неравный…команда потопила судно…»

(Берет другую.)

«…адмирал Макаров…флагман «Петропавловск»…подорвался на мине…погиб со всем штабом…»

(Шепчет.)

Не может быть… Это сон… Кошмар…

Входит ГУЧКОВ, выглядит состарившимся, в его глазах – недоумение и гнев.

ГУЧКОВ

Государь… Новости с фронта…Дела хуже некуда.Японцы высадились в Корее…Разбили наши авангарды…Осада Порт-Артура… ониБомбят с моря и с суши.Генералы… генералы нашиНе решаются атаковать!

НИКОЛАЙ

(встает, почти кричит)

Но как?! Вы же говорили —Военная прогулка!Вы клялись в силе флота и духа!Где же этот дух?Где наша стальная воля?Они отступают…Без боя отдают земли!

ГУЧКОВ

(горько)

Мы недооценили врага, Государь.Они учатся быстрее… их дух выше…Они дерутся, как жёлтые дьяволы.А наши… комиссии, воровство интендантов,Снаряды, что не взрываются,Ружья, что стреляют вечно мимо…Это не армия, а только видимость!

(Понижая голос)

Их адмирал Того – гений.Наш Витгефт —Чиновник в мундире.

НИКОЛАЙ

Молчите! Не смейте… Не смейтеХулить русское воинство! Я верю…Я верю в чудо. Бог нас не оставит!

За окнами дворца, на Дворцовой площади, собирается толпа. Сначала слышны сдержанные возгласы, потом гул нарастает.

ГОЛОСА ИЗ ТОЛПЫ

Хлеба! Мира! Долой войну!Зачем мы воюем за какие-то сопки?Где наши сыновья? Где мужья?Верните армию! Довольно крови!

Николай подходит к окну, отдергивает тяжелую портьеру. Он смотрит на толпу, и в его глазах – страх.

НИКОЛАЙ

Слышите, Гучков? Они уже не кричат «ура».Они требуют… требуют ответа.А что я могу им сказать? Что мы проигрываем«Маленькую победоносную войну»?

ГУЧКОВ

(смотрит в окно, сурово)

Народ не прощает слабости, Государь.И не прощает ошибок. Он голоден.И он хочет крови – либо вражеской, либо… виновных.Война обнажила все язвы империи.И лечить их теперь – поздно. Остается…Остается или победить, или пасть.

НИКОЛАЙ

(отходит от окна, опустошенный)

Пасть… Я не могу пасть. Я – Помазанник.Но как поднять эту армию? Как вернуть веру?Может… может, мне самому возглавить войска?

ГУЧКОВ

(резко)

Нет! Этого нельзя допустить. Ваше место – здесь.Здесь, где зреет буря пострашнее японской.Здесь, где рождается революция.

Он кланяется и поворачивается к выходу. На пороге оборачивается.

ГУЧКОВ

Простите мне мою прямоту, Государь.Но я говорил то, что думают многие.Тот, кто сеет ветер – пожнет бурю.А мы с вами… мы посеяли ураган.

Он уходит. Николай остается один. Он снова берет телеграмму, читает и медленно, как под грузом непосильной тяжести, опускается в кресло. За окном гул толпы сливается с завыванием ветра – предвестника грозы.

Часть третья. Падение Артура

Кабинет Николая. Декабрь 1904 года. Царь читает телеграмму, лицо его бледно.

НИКОЛАЙ

(читает вслух, голос дрожит)

«Стессель сдал Порт-Артур… после гибели Кондратенко…»

(Берется за сердце.)

Не может быть… Герои…Все они герои… ВсеСделали больше, чемМожно было предположить…

(Садится, делает запись в дневнике)

«Защитники все герои…На то, значит, Божья воля!»

(Откладывает перо, смотрит в пустоту.)

Воля Божья… Да… должно быть,Так… Мы недостойны былиПобеды… Недостойны…

Сцена погружается во тьму. Слышны голоса.

ХОР СОЛДАТ

Образки вместо патронов —Вот она, русская стратегия!Святость против пушек —Кто ж победит-то?

ХОР ГЕНЕРАЛОВ

Эшелоны ползут, как черепахи…А японцы – тут как тут!Куропаткин упустил, Стессель сдал —Где же выход? Где победа?

ХОР ИСТОРИИ

Вот он – страшный симптом:Когда царь воле Божьей препоручаетТо, что должен решать мечом и разумом —Жди катастрофы… Жди Цусимы…

Занавес

СЦЕНА 4. Кровавое воскресенье

Часть первая. Шествие

Утро 9 января. Заснеженная площадь перед Зимним дворцом. Тысячи РАБОЧИХ, их ЖЁН и ДЕТЕЙ движутся с иконами, хоругвями и портретами Государя. Во главе – священник ГАПОН.

ГАПОН

(обращаясь к толпе)

Не бойтесь, братья! Идём к Царю-Батюшке!Он правду нам скажет, он нас услышит!Понесём ему нашу веру и нашу боль!Он не оставит детей своих в нужде!

ХОР НАРОДА

Боже, Царя храни!Спаси и помилуй народ твой!Хлеба и правды хотим!Да здравствует Государь!

Молодая РАБОЧАЯ с ребёнком на руках выходит вперёд.

РАБОЧАЯ

Смотри, сынок, вон дворец наш царский!Там батюшка наш, милостивый, живёт.Прошение ему подадим – и поможет!Увидишь, как мы заживём!

Ребёнок тянет ручки к сверкающему зданию. Солдаты стоят в оцеплении, лица их напряжены.

Часть вторая. Западня

Кабинет в Царском Селе. НИКОЛАЙ II у окна. Он бледен, встревожен.

НИКОЛАЙ

(в трубку)

Как там в Петербурге? Доложите точно!Что за шествие? Кто их собрал? Зачем?

ГОЛОС ВЕЛ. КН. ВЛАДИМИРА АЛЕКСАНДРОВИЧА

Толпа бунтовщиков, Государь! С иконамиПрикрывают мятеж! Уже кричат «Долой!»Нам донесли – в одеждах спрятано оружие.Я приказал – не подпускать к дворцу!

НИКОЛАЙ

(в трубку)

Но если мирно идут… с хоругвями…Может, выслушать?Узнать, в чём их нужда?

ГОЛОС ВЕЛ. КН. ВЛАДИМИРА АЛЕКСАНДРОВИЧА

Выслушать мятеж?Простите, Государь,Но это – слабость!В империи порядокДолжен быть железным!Я ручаюсь головой —Час уступки станетГибелью державы!

Николай отворачивается к окну. Он видит вдали заснеженные поля, а не улицы столицы.

НИКОЛАЙ

(про себя)

Господи, вразуми… Дай сил не ошибиться…Но как же различить: где бунт,А где народная печаль?

Занавес

Часть третья. Народная петиция

Утро 9 января 1905 года. Тысячи РАБОЧИХ с жёнами, детьми, стариками. Несут иконы, хоругви, портреты царя. ГАПОН в священническом облачении восходит на импровизированную трибуну.

ГАПОН

(развернув свиток)

Братцы! Жёны! Старики и дети!Пойдём к царю-батюшке не с бунтом —С правдой! Пусть услышит он стон народный!Прочту же я вам, что понесём мы ему!

(Народ обнажает головы. Тишина.)

ГАПОН

(читая, с нарастающей болью)

«Государь! Мы, рабочие, жёны, дети наши,И беспомощные старцы-родители,Пришли к тебе искать правды и защиты…»

(Поднимает глаза.)

Правды, братцы! Которой лишены мы!

(Читает вновь, голос крепчает)

ГАПОН

«Мы обнищали, нас угнетают,Над нами надругаются,В нас не признают людей!К нам относятся, как к рабам,Что должны терпетьИ молчать!»

ГОЛОСА ИЗ ТОЛПЫ

Верно! Рабы! Скотиной нас считают!Заели нас хозяева-кровопийцы!

ГАПОН

(с новой силой)

«Мы и терпели…Но нас толкают в омут нищеты!Нас душат деспотизм и произвол!Нет больше сил!Настал предел терпению!»

Гапон делает паузу, обводит взглядом измождённые лица.

ГАПОН

«Мы немногого просим! Только того,Без чего жизнь – не жизнь,А каторга, вечная мука!»

(Читает по свитку.)

«Восемь часов – а не двенадцать – труда!Плату – до рубля в день чернорабочему!Чтоб мастерские были не склепами смертными,Где мы мёрзнем под дождём и снегом!»

РАБОЧИЙ

(выкрикивая)

И чтобы лечили нас, а не пинали!

ЖЕНЩИНА

И чтоб детей кормить было чем!

КРЕСТЬЯНИН

И выкупные платежиНам не дают спокойно жить.

РАБОЧАЯ

Ютимся семьями в бараках,По нескольким о в одном углу.Развей над нами эту мглу.Живем будто бы в тюрьмеТак горько хочется всем плакатьПосменно: днем и в ночи тьме.

ГАПОН

(горько)

«Но всё оказалось противозаконным!Всякая просьба наша – преступление!Желание улучшить долю – дерзость!»

Гапон поднимает свиток высоко над головой.

ГАПОН

«Государь! Нас здесь триста тысяч —И все мы лишь по виду люди!На деле же – рабы, лишённыеИ права говорить, и думать, и собираться!»

В толпе слышны рыдания.

«Разве согласно с божескими законами,Милостью коих ты царствуешь?Разве можно жить при таких законах?Не лучше ли умереть – всем нам?»

ХОР НАРОДА

Не лучше ли умереть!Не лучше ли умереть!

Гапон опускается на колени. За ним – вся толпа.

ГАПОН

(с мольбой)

«Вот что стоит пред нами, государь!И это-то нас собралоК стенам твоего дворца!Тут мы ищем последнего спасения!»

(Встаёт, голос становится твёрдым.)

«Выведи нас из могилы бесправия!Дай нам возможность вершить свою судьбу!Разрушь стену меж тобой и народом твоим!Ведь ты поставлен на счастье народу…»

(Свиток в его руках трепещет на ветру.)

«…а это счастье чиновникиВырывают из рук наших!К нам оно не доходит —Мы получаем лишь горе и унижение!»

Толпа поднимается. Запевают «Боже, Царя храни!»

ГАПОН

(обращаясь к народу)

В путь же, православные! С иконами!Не с оружием – с верой в царя!Пусть увидит он – не бунтовщики мы,А дети его, в отчаянье пришедшие!

Шествие трогается. Вдали виднеются крыша Зимнего дворца и солдаты.

ЗАКЛЮЧИТЕЛЬНЫЙ ХОР

(за сценой)

Вот он – миг надежды и развязки,

Когда народ идёт к царю с мольбой…

Но суждено им встретить не милость,

А свинец и кровь на снегу…

И превратится вера в ненависть,

А петиция – в проклятья…

Занавес

Часть четвёртая. Разгон демонстрации.

Полицейский мост через Мойку. Полковник РИМАН ведёт роту Семёновского полка. С ним – капитан НИКОЛЬСКИЙ.

РИМАН

(отрывисто)

Полурота – на мост!Взводы – по флангам!Фронтом вдоль набережной! Живо!

СОЛДАТЫ

(чётко выполняя команду)

Так точно, ваше высокоблагородие!

Рота занимает позиции.

Площадь. На Невском и у Мойки появляются первые группы рабочих с иконами. Толпа подходит к солдатским цепям. Гапон выходит вперёд с крестом.

ГАПОН

Мы к Государю! Пропустите, братья!Мы христиане, мы с миром идём!

РИМАН

(холодно)

Назад! Приказано не пропускать!Разойдись, чернь! По домам!

НИКОЛЬСКИЙ

(тихо Риману)

Николай Карлович…Народ-то с иконами…Может, предупредить?По уставу положено…

РИМАН

(не глядя на него)

Молчать! Я здесь командую!Пусть подойдут поближе…Уставы для парадов,А не для усмирения черни!

Толпа увеличивается, приближается. Видны женщины, старики.

РИМАН

(внезапно, громовым голосом)

Прямо по толпам стрельба залпами!

Вдруг раздаётся первый выстрел. Затем залп. Потом – беспорядочная пальба. Крики, паника, давка.

ГОЛОСА ИЗ ТОЛПЫ

Братцы, что же вы?!Мы же свои! За что?Царь! Где же ты, батюшка?!Мама! Встань, мама!

Та самая РАБОЧАЯ падает, прижимая к груди окровавленного ребёнка.

ОФИЦЕРЫ

(повторяя команду)

Залпами! Пли!

Залпы гремят один за другим. Люди падают на снег.

РИМАН

(смотря на бегущих)

Прямо по бегущим пальба пачками!Чтоб неповадно было бунты затевать!

Беспорядочная стрельба. Бегущие падают даже в трёхстах шагах.

Никольский приближается к Риману. Тот стоит с неподвижным взглядом.

НИКОЛЬСКИЙ

(про себя)

Боже правый… Лицо его – как у безумца!То смеётся, то плачет… Глаза пустые…Словно не видит ничего перед собою…

(Вслух.)

Николай Карлович… Вы в порядке?

Риман вдруг вздрагивает, вытирает потный лоб.

РИМАН

(приходя в себя)

Так… Всё в порядке… Порядок наведён…

Никольский идёт вдоль Мойки. Перед ним – страшная картина.

НИКОЛЬСКИЙ

(с ужасом)

Дворник с бляхой…Женщина с девочкой…Все мёртвы…На десяти шагах – девять трупов…Раненые стонут, руки протягивают…

(Возвращается к Риману.)

Полковник! Надо помощь вызвать! Санитаров!

РИМАН

(холодно)

Идите своей дорогой.Не ваше дело.Пусть свои разбираются…Или полиция…Наше дело – порядок навести.Исполнено.

Сцена медленно погружается в сумрак. Слышны голоса:

ХОР УБИТЫХ

Мы шли к царю с иконами и верой,А встретили свинец и смерть у моста…За что, Господи? За какую провинность?Разве за веру в царя надо умирать?

ХОР ИСТОРИИ

Вот он – момент, когда вера в монархаУмирает в сердцах народных…И семена революцииПоливаются кровью на снегу…